Эликсиры сатаны. Ночные рассказы

Пожалуй, эта небольшая новелла, некогда написанная Гофманом, является, на мой взгляд, одной из лучших вещей, посвященных теме безумия. Маленький шедевр классики жанра. Автор опирался на многие научные труды, когда создавал ее. А после публикации сама новелла стала предметом исследований.

Книга начинается с переписки: Натанаэль - Клара - Лотар, в которой Натан, будучи студентом, рассказывает Лотару в одном из своих писем о детских страхах, связанных с Песочным человеком.

Воображение ребенка прочно переплетается с реальностью и адвокат Коппелиус/позже Коппола (имя образовано от ит."coppо" - глазница), часто бывающий в доме, сливается воедино со всепоглощающим страхом и становится тем самым Песочным человеком для Натанаэля.

Сестра Лотара, Клара, пытается успокоить в своем письме возлюбленного, ведь она сильно любит Натана и это чувство взаимно. Он же далеко от нее - слушает лекции профессора по физике, а накопившаяся усталость постепенно начала переходить в апатию, из-за чего мысли о детских страхах начали возвращаться.

Приезд домой лишь на время успокоил Натанаэля, хотя мысли, преследующие его, уже прочно обосновались в голове. Началось непонимание, ссоры и отчуждение. Образовалась наитончайшая грань между здравым смыслом и безумием, а точкой невозврата стала внезапная любовь к Олимпии - прекрасной девушке, которую Натанаэль увидел в окне напротив. Тут бы быть счастливому окончанию произведения, да снова появляется образ Коппелиуса, а Олимпия оказывается куклой-автоматоном. Обман был осуществлен с помощью зеркал и стёкол, исказивших увиденное Натанаэлем. Стоит ли говорить, что в подобных обстоятельствах хэппи-энда ждать не имеет смысла... Как говорится "от сумы да от тюрьмы...", я бы сюда еще добавила "и от безумия" - от него тоже никто не застрахован.

Метафорой противоречий многозначности жизни выступает в новелле мотив глаз. Глаза - зеркало души. Пророческий глаз Натанаэля-художника позволил ему узреть собственную судьбу, но искаженный адским барометром Копполы тот же глаз принял куклу за прекрасную женщину. Всё механическое - лживо, подлинно только искусство.

П.С. Посмотрела после прочтения про старинные куклы-автоматоны. Впечатлило.

«Эликсиры сатаны» стопудово должны были понравиться двум писателям: Льву Николаевичу Толстому и Александре Марининой. С Толстым, особенно Толстым поздним, Гофмана роднит проблематика: битва добра и зла за человеческое сердце, искушение, похоть и гордыня как два главных искушения (практически «Отец Сергий»). Если бы у Толстого хватило юмора (а он великому старцу иногда отказывал), он вполне мог бы посмеяться над похождениями незадачливого брата Медарда, посетовать на женское коварство, поразмышлять о том, сколько в человеке божественного, и сколько зверского. Удивительно, но по многим пунктам мнения двух писателей сходятся (не только с дураками это бывает). Но форма выражения мыслей, манера строить действие, конечно, разнятся сильно. Впрочем, оба не прочь порассуждать параллельно обо всём на свете и вынести вердикт – чёткий и категоричный. А мелкой писательской ревности у Толстого по отношению к Гофману быть не может: сам-то он глыбища, а Гофман даже немцами всерьёз не воспринимается. Слишком странный.
Александра Маринина должна была оценить причудливость построения сюжета. Вот где детектив, так детектив! От двойников рябит в глазах, ситуации разрешаются самыми неожиданными способами, практически до финала мы не знаем, кого прикончат и кто останется жив, и главное – будет ли преступник наказан? И освобождает ли опьянение (или в истории с эликсирами лучше говорить про отравление?) от ответственности? Опять же, Маринина много популярнее Гофмана, так что и тут о писательской зависти говорить не приходится.
Ещё роман сей должен понравиться всяким последователям «родологии» и расстановок по Хеллингеру, в общем, любителям идей о родовом проклятии и того, что сын за отца в ответе.
Мне же роман понравился существенно меньше, чем в юности. Да, занимательно, да во многом справедливо, но мелковато. Слишком много наворотов и завитушек, ради простых в сущности идей.

Гофман — признанный мастер готического жанра, но «Эликсир Сатаны» — произведение, где талант автора не спасает текст от перегрузки, хаоса и утомительного морализаторства.

Повествование построено вокруг монаха Медарда, который, выпив зловещий «эликсир», начинает стремительное падение в бездну греха, убийств и безумия. Однако сюжет слишком часто скатывается в нарочитую театральность, в которой путаются даже внимательные читатели: двойники, подмены, сны, галлюцинации, религиозные видения — всё это перемешано до такой степени, что теряется логика повествования. В какой-то момент книга перестаёт быть мистическим романом, а превращается в поток сознания.

Таким образом, Гофман, наверное, пытается исследовать тему раздвоения личности, вины и искупления, но делает это настолько гипертрофированно, что герои теряют правдоподобие. Медард — не живой человек, а кусок картона, с которым автор устраивает эксперименты: тут он убийца, тут святой, тут монах, тут безумец. Это не внутренний конфликт, это хаос. Короче смешались кони, люди и телеги...

Стиль написания романа - излишне витиеватый, перегруженный бесконечными описаниями, вставными историями и надуманными монологами. Он утомляет и сбивает темп.

Я не большой знаток и поклонник готической литературы, но, как мне кажется, «Эликсир Сатаны» - это пример того, как готическая эстетика может обернуться самоцелью. Красоты ради красот. Да, здесь есть атмосфера, таинственность, зловещесть — всё, за что любят жанр. Но в этой книге Гофман заигрался: форма поглотила содержание, религиозная мораль подавила психологию, а стремление к драме вытеснило правдоподобие. Это роман, который хочет казаться глубоким, но на деле утопает в витиеватости и надуманности.

Написано в рамках флэш-моба "Дайте две!"

Греховный род и размножался греховно.

Кровь, все дело в ней - кровь, текущая в тебе. И кровь на твоих руках...

Отведав из запретной бутылки элексира сатаны, брат Медард стал игрушкой в руках дьявола. Колеблется, словно свеча на ветру, слабое сознание - где ты теперь, кто ты?
Игрок или карта? Ты дьявольски ловкий повелитель чужих судеб или жалкий безумец? Готическая ночь царствует в мире, где бывший капуцин творит свою волю, или на дворе розовое благодушное бюргерское утро, где лишь один бледный молодой человек вызывает сострадание и тревогу своим странным поведением?
Жестокая игра дьявола с сознанием жертвы. Тебе кажется, что ты царь, а ты раб... Мнишь себя богом, а ты червь... И жестокость вовсе не в безумии, как таковом, а в минутах просветления, когда ясно видишь, что... Но минуты эти все реже... безумие все глубже... И вот он уже мир заполнился отвратительными двойниками тебя самого, они глумятся на тобой, настигают тебя даже в тюремной камере, мучают, но никто, кроме тебя, их не слышит.

Но как ни мучительно было безумие, а выздоровление еще мучительней. Враг рода человеческого смеется и водит тебя кругами. Покаялся? Предаешься самобичеванию? Напрасно только истязаешь собственную плоть - даже это может быть гордыней. Молишься в каждом встречном храме? Это тщеславие.
Медленно, сдирая кожу, никогда не будучи полностью уверенным в выздоровлении, идет брат Медард к спасению души. Лишь одно желание - увидеть ту, которую чуть не погубил, но не вожделение ли это?
И будет ли конец этому искуплению грехов греховного рода?

Страшный роман маэстро Гофмана о родовом проклятии. Страшный НЕ атмосферностью и готическим антуражем, а достоверностью описываемых процесов. Теологической достоверностью.
Берегись, читатель! Как бы не узнать тут самого себя, ведь все слишком достоверно.

Я бы советовала прочитать ее молодым мам или только готовящимся к материнству. В этой короткой повести показано насколько хрупка детская психика, как можно ранить ребенка одной фразой, шуткой, которой мы- взрослые- не придаем никакого значения, и как это может преобразоваться в пожизненный страх в детском сознании и в дальнейшем, с годами этот страх превращается в целый психический комплекс, приводящий к краху.

После Крошки Цахес, где меня буквально мутило от нескончаемого описания людской слепоты, глупости (ситуация похожа на сегодняшний феномен блогерства, где толпа зачастую рукоплещет абсолютному невежеству), мое отношение к Гофману немного просело и поэтому Песочный человек у меня был в категории «надо добить». Однако, я была приятно удивлена. В жизни я встречала человека с нечто похожим, поэтому моментально произошла параллель с повестью и ничего мистического я уже не видела в истории с песочным человеком.

Иногда так бывает, что покупаю книги из-за иллюстраций, эта - одна из них. Картинки интересные, стилизованные, но жутковатые, видимо, чтобы подчеркнуть, и без того нагнетенное Гофманом напряжение.

Кстати, в конце книги приводится отрывок статьи Герцена о Гофмане-очень краткая биография, обязательно прочитайте. По сути там есть объяснение фантазии Гофмана.

Классическая немецкая литература редко меня оставляет безразличной, и этот раз не стал исключением. Честно говоря, по ощущениям после прослушивания Эликсиров сатаны я приближена к восторгу. Мне и Монах Льюиса в свое время очень понравился, а уж лучше проработанный роман Гофмана – тем более. Подозреваю, что в значительной степени на такую реакцию повлиял ряд предыдущих неудачных решений вопроса “что же почитать”, но мастерство Гофмана также отрицать невозможно.

Помню, что эта книга появилась в моем списке “хочу прочитать” после Песочного человека и одной статьи, посвященного анализу этого произведения, где затрагивалась двойственность и в связке с ней упоминался роман Эликсир сатаны. Ну что сказать, раздвоение личности раскрыто отлично, а бонусом еще и религиозные мотивы, да и в целом закопаться в мыслях от прослушиваемого можно более чем легко, уж шибко продуктивна на размышления темы борьбы добра и зла и прочие сопутствующие: безумие, отчаяние, страх, похоть и т.п.

Слушать все это было невероятно интересно (но есть нюанс: с аудиокнигой сложнее составлять ментальную карту, кто с кем когда нагрешил и кто сейчас все эти люди). Всего за два вечера я дошла до финала истории и не разочарована. Чтение Гофмана обязательно планирую продолжать.

...И да простит меня высокоуважаемая публика, но сегодняшняя моя речь с незримой трибуны будет взывать отнюдь не к лучшим чувствам читателя. Как мне хотелось бы сказать, цитируя несуществующие речи одного реального гения - «Музыку я разъял как труп» - и заявить, что я познала все сущности и секреты, сокрытые в этом романе. Но, увы, я не в силах изобразить из себя искусного анатома, который выудит из данного талмуда всего его тайны и преподнесет их торжественно публике - «Вот, смотрите, ничтожные, что заложил сюда гений, смотрите — и не говорите, что не видели».
Нет, увы, мой скромный ум не отличился остротой скальпеля и не вскрыл то, что, возможно, сокрыто под строками. А потому - могу говорить лишь о том, что поведал мне текст.
И поведал он мне столь немногое, что речь об этом подобна вырезанию картонных фигурок из икон — деянию, которое превращает образ в куклу. Ибо, рассчитывая на увлекательный мистический роман и драму, вскрывающую тайны человеческого сердца, показывающую тонкие грани того, что ваш духовник называл бы дьявольским искусом, я прочла лишь унылое нравоучительное повествование, приправленное странными лирическими отступлениями, которые в отличие от настоящих приправ не столько сгустили, сколько разбавили вкус данного блюда.
Но пройдемся подробнее.
Роман — жизнеописание монаха Медарда, в сердце которого всю жизнь идет борьба между богом и дьяволом. Но его борьба отличается от борьбы таких скромных грешников как мы, в той же степени, как бои на арене Колизея от мальчишеских драк во дворе родного дома.
Медард то возносится на вершины святости, то падает в самые бездны преступления. Его падение не начинается с мелких проступков, или потакания слабостям. Из невинного благочестивого юноши он почти моментально превращается в бессердечного злодея и убийцу. И на протяжении всего повествования он снова то раскаивается с рвением будущего святого, то мыслит как закоренелый и страшный грешник. Подобные метаморфозы объясняются поначалу влиянием мифического дьявольского эликсира, а после — не сочтите это вульгаризмом - но столь безжалостной вещью как генетика. Проклятый род, преступления, требующие искупления, кровосмесительные связи и.. бесконечные призраки безумия, которое, в итоге, оказывается вовсе не безумием. Как бы то ни было, но столь резкие перепады лишают историю героя того гибельного очарования, которое присуще истинному и тонко описанному пути падения. Того реализма, который подкупает, когда вкушаешь описания мелких соблазнов, страхов и желаний, которые шаг за шагом ведут человека к бездне. Ибо — зачем же читать о падении, если не для того, чтобы ужасаться близости пропасти у ног каждого из нас? Здесь же герой прыгает в пропасть с размаха и с откровенным удовольствием — так, что вся его предшествующая благость слетает с него столько же легко, как и монашеская сутана. И с момента падения его персона становится столько же плоской и неинтересной, сколь и мораль средневековых сказок. Его судьба уже понятна и предопределена, все дальнейшие изменения легко предсказуемы. Его душа не несет нам никаких тайн, и сопереживание больше не коснется вашего сердца.
Но, досточтимые читатели, вы будет правы, напомнив мне, что при самом скучнейшем герое вас могли бы завлечь хитросплетения сюжета. Всякий наблюдатель моей жизни так и мог бы подумать, глядя как я читаю этот роман до пяти утра, будучи не в силах оторваться. Но — увы, не отрывалась я лишь по той причине, что иное зелье лучше выпивать залпом.
Поэтому не обольщайтесь надеждой, что здесь вас ждут таинственные приключения и душевные колебания. Да, поначалу нас увлекает дорога, но — чем дальше, тем больше мистический роман превращается в унылое любовное повествование, где все Франциски и Аврелии так перемешались между собой, что потеряли свои лики. И ты, невинный читатель, обречен на то, чтобы постоянно воскрешать в памяти генеалогию никому не нужного рода, поскольку иначе погрязнешь в именах и родственных связях и окончательно потеряешь здравую мысль на том моменте, когда узнаешь, что мать юной Аврелии прятала в покоях портрет очередного Франциска. О, сколько можно?! - воскликнешь ты в этот момент, но твои испытания лишь начнутся, поскольку впереди тебя ждет подробное жизнеописание всего проклятого рода.
И да простят меня те, чье сердце трепещет при имени Гофмана, но я отдам долг и вам. Конечно, тем, кто претерпел муки, будет дано и свое причастие. Прекраснейшие описания безумных кошмаров - это во истину ожившие картины Босха. И не менее прекрасные второстепенные персонажи вроде шута-парикмахера Бельканте, который совершенно незаслуженно низведен до обслуживающей роли.
Но все же основные действующие лица похожи на ряд масок, которые олицетворяют собой либо соблазны и пороки, либо — добродетели и надежды. И, смею уверить дорогой читатель, другого значения и смысла они не имеют. Потому им невозможно сочувствовать, за них невозможно страшиться, их невозможно любить.
Отдельно печалит мое сердце странность с мистическим обаянием истории, ибо идет она так, словно бы автор сам не мог определиться — что было обманом, а что — истинным чудом. Гофман с одних вопросов ловко снимает флёр мистики, объясняя их прозаически - «а это был не призрак, а всего лишь чудом спасшийся из пропасти брат-близнец». И я бы сама рукоплескала автору, если бы тот же фокус он проделал и с прочими потусторонними явлениями. Но — увы, главный призрак остается призраком, дьявол — дьяволом, а святые — святыми.
Финал и мораль данного пути столь предсказуемы и ясны с первой главы, что невольно задумываешься о том, зачем же идти все эти страничные мили, сбивая босые мысли об углы тупых поворотов? И все же идешь терпеливо, с покорностью того самого раскаявшегося грешника, поскольку веришь, что это лишь прелюдия, что мастер еще удивит тебя нежданным открытием, что эликсир дьявол окажется приворотным зельем или просто перебродившим вином… И ты ждешь, но — увы, ничего не происходит. И в конце ты приходишь к тому финалу, который был очевиден с самого начала.
За сим мне остается воззвать лишь к чувству читательского самосохранения, которое позволит вам избежать бесконечного повторения этого пути, в котором вы не обретете ничего больше, чем повторения десяти извечных заповедей, а также напоминания о том, что и дьявол хитер и всегда стоит за вашим плечом, а тщеславие — его любимейший грех.
Аминь.

ДП-2021, "Тысячелетний баклан"

Ох, за сутки «скушала» книгу. Остановиться невозможно. Крайне люблю христианскую мистику того времени, и анализ человеческой души, которая сталкивается с искушениями.
В этом произведении все смертные грехи собраны в один пучок. Борьба добра и зла будет вечной. За этой борьбой хорошо наблюдать, читая об этом книгу и страшно, когда ты сталкиваешь с этим в реальности, это просто ужасно.
Лучше бы без борьбы. Можно быть просто добрым и безгрешным?
Как это страшно, но нет. И человеческая душа – это полигон борьбы между светом и злом, Богом и дьяволом. Порой легко стать игрушкой в руках темных сил и продолжать думать, что твои поступки – это твой личный выбор.
Мне иногда жутко становилось от тех сцен, которые описывались в книге. Такая страшная бесовщина. Книгу пришлось дочитывать глубокой ночью, так читала при включенном свете, хотя мой электронный ридер с подсветкой, и в дополнительном освещении я не нуждаюсь. Но не в этот раз. ))
Произведение столь динамично и реалистично, что порой казалось, ты сам принимаешь участие в той дьяволиаде. Я все время думала над поступками Медарда. Как? Как он это мог совершать? А страх перед Богом? Ведь он столько лет прожил в монастыре и, как мне кажется, должен был у него выработаться страх перед Всевышним.
А тут такой «поворот». Его поступки и жизнь вне монастыря стала в разы хуже тех, кто жил мирской жизнью. Похоть, убийство, злость. Ужас, если честно.
Автор совершил гениальное «путешествие» в человеческую душу, ее потаенные уголки.
А может монах не был одержим дьяволом, а всего лишь сошел с ума? Как тонка грань между духовным миром и человеческой психикой. Когда диагноз должен давать психиатр, а когда священнослужитель.
Как воцерковленный человек я понимаю, о чем говорю. Когда у меня была депрессия, мне приходилось обращаться и к психологу, и к священнику, т.к. причины депрессий могут быть разные и лечение, естественно, тоже разное.
Иногда такое состояние, как было у Медарда, бывает тогда, когда случается фанатизм по отношению к Богу (некоторые атеисты называют это «православие головного мозга», в контексте данного произведения разумней сказать «католицизм головного мозга»), а потом резкое охлаждение по отношению к Творцу в частности и религии в целом.
Поэтому священнослужители рекомендуют всем придерживаться умеренности, даже по отношению к Богу. Как говорят: «Лучше недомолиться, чем перемолиться». И это истинная правда.
Жуткое и прекрасное произведение одновременно. Любимая моя готика. Хотя литературные критики относят его больше к зрелому романтизму. Но мне кажется, что это ярчайшая готика. ))
Произведение дает толчок не только оценить человеческие поступки со стороны и ужаснуться им, но и заглянуть в себя, присмотреться – насколько много в тебе «темного».
Порой так сложно устоять перед волшебным эликсиром, потому что запретный плод всегда сладок.
Сюжет романа навеян Гофману романом «Монах» Льюиса. Я читала несколько лет назад «Монаха» и хочу сказать, что гофманский роман значительно мрачнее и глубже, пищи для размышлений он дает значительно больше.
Мой внутренний литературный эстет остался абсолютно доволен.

П.С. Читала роман в рамках игры в классики.

Все смертные грехи в одном флаконе. Кровь убитого и убийцы смешивается с пороками и превращается в дурманящий эликсир, который предлагает нам сам Сатана. А есть еще таинственный Художник, которому открыты все тайные помыслы и стремления, он носит фиолетовый плащ и заглядывает в самые дальние уголки вашей души. И девушка, своей невинностью равная святой Розалинде. И порочный граф, желающий спрятаться под рясой монаха и обосноваться в постели чужой жены. И аббатиса, которая знает страшную тайну, но молчит о ней. И загадочный Пилигрим, приходящий, когда ему вздумается, но ни один его приход не бывает бесцельным. И сумасшедший отшельник, вернее, он тоже монах, но путает себя то с графом, то с братом Медардом.

А бедный Медард несется все дальше и дальше, погружаясь в безумие, и утягивая в него за собой всех, с кем сталкивается на своем пути. Он уже настолько увяз во грехах, что, кажется, спасения быть не может. А хуже всего то, что и греховность свою он не видит, не замечает. А как невинно все начиналось. Подумаешь, малюсенький глоток из бутылки. И на вкус то оказалось обычное вино (хоть и очень хорошее), а вовсе не дьявольский эликсир. Но как теперь быть? Освобождает ли опьянение от ответственности? Виновен Медард во всем, что совершил? Ведь не он сам, но Сатана повелевал им и его поступками. И как быть с двойниками, от которых порой начинает рябить в глазах, потому что уже не понимаешь, кто там и кем притворяется... и кто на самом деле совершал все ужасные преступления. Зачем судьба (да и судьба ли это?) подтасовывает свои карты так, чтобы даже сам Медард усомнился в своих поступках и уверовал в то, что это все его двойники натворили?

Извечная борьба добра со злом приобретает здесь невероятный размах. Даже покаяние и смирение в итоге может обернуться тщеславием и гордыней. Дьявол дышит тебе в спину и никогда нельзя быть уверенным в причине своих поступков. Голова кругом. Таинственный эликсир превращается в жгучий яд, священники оборачиваются демонами и даже сам Папа Римский не устоял против соблазнов. И неужели дело все в старом родовом проклятии? Сумел бы Медард избежать такой тесной дружбы с Сатаной, если бы не скрывало его прошлое всех этих страшных тайн?

Настало время вспомнить, почему я люблю немецкую классику. Одна из причин тому: даже когда не ожидаешь ничего особенного от произведения, можно встретить жемчужину и преисполниться восторгом. Так и с Песочным человеком. В начале чтения думала, что это какая-то проходная история, а затем… ух, детские травмы и их жуткие последствия – то, что доктор прописал (как бы двусмысленно это ни звучало). Конечно, было бы плодотворнее анализировать эту новеллу, обладая большим количеством знаний в области психологии, но и с общим уровнем развития можно поразмышлять про влияние бессознательного и прочих интересных вещей.

А какой у Гофмана символизм, какое восхитительное изображение двойственности. Не удивлена, что эта новелла породила множеств исследований как литературных, так и психологических. Даже Фрейд не остался в стороне и предложил свое разъяснение происходящего, которое у меня теперь следующее в очереди на прочтение.