Рецензия на книгу

• 

  Аноним10 января 2021 г.

  «Любовное зелье взамен дьявольского вина»

  ...И да простит меня высокоуважаемая публика, но сегодняшняя моя речь с незримой трибуны будет взывать отнюдь не к лучшим чувствам читателя. Как мне хотелось бы сказать, цитируя несуществующие речи одного реального гения - «Музыку я разъял как труп» - и заявить, что я познала все сущности и секреты, сокрытые в этом романе. Но, увы, я не в силах изобразить из себя искусного анатома, который выудит из данного талмуда всего его тайны и преподнесет их торжественно публике - «Вот, смотрите, ничтожные, что заложил сюда гений, смотрите — и не говорите, что не видели».
  Нет, увы, мой скромный ум не отличился остротой скальпеля и не вскрыл то, что, возможно, сокрыто под строками. А потому - могу говорить лишь о том, что поведал мне текст.
  И поведал он мне столь немногое, что речь об этом подобна вырезанию картонных фигурок из икон — деянию, которое превращает образ в куклу. Ибо, рассчитывая на увлекательный мистический роман и драму, вскрывающую тайны человеческого сердца, показывающую тонкие грани того, что ваш духовник называл бы дьявольским искусом, я прочла лишь унылое нравоучительное повествование, приправленное странными лирическими отступлениями, которые в отличие от настоящих приправ не столько сгустили, сколько разбавили вкус данного блюда.
  Но пройдемся подробнее.
  Роман — жизнеописание монаха Медарда, в сердце которого всю жизнь идет борьба между богом и дьяволом. Но его борьба отличается от борьбы таких скромных грешников как мы, в той же степени, как бои на арене Колизея от мальчишеских драк во дворе родного дома.
  Медард то возносится на вершины святости, то падает в самые бездны преступления. Его падение не начинается с мелких проступков, или потакания слабостям. Из невинного благочестивого юноши он почти моментально превращается в бессердечного злодея и убийцу. И на протяжении всего повествования он снова то раскаивается с рвением будущего святого, то мыслит как закоренелый и страшный грешник. Подобные метаморфозы объясняются поначалу влиянием мифического дьявольского эликсира, а после — не сочтите это вульгаризмом - но столь безжалостной вещью как генетика. Проклятый род, преступления, требующие искупления, кровосмесительные связи и.. бесконечные призраки безумия, которое, в итоге, оказывается вовсе не безумием. Как бы то ни было, но столь резкие перепады лишают историю героя того гибельного очарования, которое присуще истинному и тонко описанному пути падения. Того реализма, который подкупает, когда вкушаешь описания мелких соблазнов, страхов и желаний, которые шаг за шагом ведут человека к бездне. Ибо — зачем же читать о падении, если не для того, чтобы ужасаться близости пропасти у ног каждого из нас? Здесь же герой прыгает в пропасть с размаха и с откровенным удовольствием — так, что вся его предшествующая благость слетает с него столько же легко, как и монашеская сутана. И с момента падения его персона становится столько же плоской и неинтересной, сколь и мораль средневековых сказок. Его судьба уже понятна и предопределена, все дальнейшие изменения легко предсказуемы. Его душа не несет нам никаких тайн, и сопереживание больше не коснется вашего сердца.
  Но, досточтимые читатели, вы будет правы, напомнив мне, что при самом скучнейшем герое вас могли бы завлечь хитросплетения сюжета. Всякий наблюдатель моей жизни так и мог бы подумать, глядя как я читаю этот роман до пяти утра, будучи не в силах оторваться. Но — увы, не отрывалась я лишь по той причине, что иное зелье лучше выпивать залпом.
  Поэтому не обольщайтесь надеждой, что здесь вас ждут таинственные приключения и душевные колебания. Да, поначалу нас увлекает дорога, но — чем дальше, тем больше мистический роман превращается в унылое любовное повествование, где все Франциски и Аврелии так перемешались между собой, что потеряли свои лики. И ты, невинный читатель, обречен на то, чтобы постоянно воскрешать в памяти генеалогию никому не нужного рода, поскольку иначе погрязнешь в именах и родственных связях и окончательно потеряешь здравую мысль на том моменте, когда узнаешь, что мать юной Аврелии прятала в покоях портрет очередного Франциска. О, сколько можно?! - воскликнешь ты в этот момент, но твои испытания лишь начнутся, поскольку впереди тебя ждет подробное жизнеописание всего проклятого рода.
  И да простят меня те, чье сердце трепещет при имени Гофмана, но я отдам долг и вам. Конечно, тем, кто претерпел муки, будет дано и свое причастие. Прекраснейшие описания безумных кошмаров - это во истину ожившие картины Босха. И не менее прекрасные второстепенные персонажи вроде шута-парикмахера Бельканте, который совершенно незаслуженно низведен до обслуживающей роли.
  Но все же основные действующие лица похожи на ряд масок, которые олицетворяют собой либо соблазны и пороки, либо — добродетели и надежды. И, смею уверить дорогой читатель, другого значения и смысла они не имеют. Потому им невозможно сочувствовать, за них невозможно страшиться, их невозможно любить.
  Отдельно печалит мое сердце странность с мистическим обаянием истории, ибо идет она так, словно бы автор сам не мог определиться — что было обманом, а что — истинным чудом. Гофман с одних вопросов ловко снимает флёр мистики, объясняя их прозаически - «а это был не призрак, а всего лишь чудом спасшийся из пропасти брат-близнец». И я бы сама рукоплескала автору, если бы тот же фокус он проделал и с прочими потусторонними явлениями. Но — увы, главный призрак остается призраком, дьявол — дьяволом, а святые — святыми.
  Финал и мораль данного пути столь предсказуемы и ясны с первой главы, что невольно задумываешься о том, зачем же идти все эти страничные мили, сбивая босые мысли об углы тупых поворотов? И все же идешь терпеливо, с покорностью того самого раскаявшегося грешника, поскольку веришь, что это лишь прелюдия, что мастер еще удивит тебя нежданным открытием, что эликсир дьявол окажется приворотным зельем или просто перебродившим вином… И ты ждешь, но — увы, ничего не происходит. И в конце ты приходишь к тому финалу, который был очевиден с самого начала.
  За сим мне остается воззвать лишь к чувству читательского самосохранения, которое позволит вам избежать бесконечного повторения этого пути, в котором вы не обретете ничего больше, чем повторения десяти извечных заповедей, а также напоминания о том, что и дьявол хитер и всегда стоит за вашим плечом, а тщеславие — его любимейший грех.
  Аминь.

  ДП-2021, "Тысячелетний баклан"

  28

  2,8K