В лесах (комплект из 2 книг)

Несмотря на неспешность повествования о жизни нижегородских староверов, роман Печерского скучным не назовешь. Назвать-то можно, но это будет неправдой. Тут есть всё: любовь, страдание, корысть, обман. Я начинаю понимать, почему нашим бабушкам в своё время так понравился сериал "Санта-Барбара")))

"В лесах" - первая часть дилогии. Место, где встречают нас события - левый, лесистый берег Волги. Мы попадаем к купцу Чапурину, который и без того богат, но мечтает разбогатеть еще больше и стать миллионником. У купца есть жена и две дочери на выданье. Чапурин, как приверженец традиций, сначала решает выдать замуж старшую - Настасью. И мужа уже ей присмотрел - сына богатого купца. Но не люб он Настеньке. Но на это никто бы особо не посмотрел, если бы не угрозы девушки уйти в скит.

После такого сильного заявления гроза служащих и суровый хозяин, не терпящий возражений, приуныл и как-то стих.

Хотя, и с этим бы справились. Но испоганила Москва богатого женишка. Не чета он, охальник этакий, для правильной Настюшки. Говорит, что в Москве давно уже барышни плечи оголяют, да на лошадях скачут. Да как такое возможно?

Но не пороком единым Москва враждебна семейству Чапуриных. Оттуда едут скиты рушить, да со староверами бороться. Безбожники столичные попирают места святые сапожищами своими. Надо сказать, что Печерский со знанием дела пишет об этих событиях. В бытность свою чиновником по особым поручениям занимался исследованием и искоренением старообрядчества. Ну и проникся, видимо. Потому что в книге старообрядчество он называет верой истинной. Да и в целом, с какой-то любовью Мельников-Печерский описывает специфичный этнографический колорит.

Но и "святые" старообрядцы не такие уж святые. Наряду с мирянами они мечтают о барышах побольше. Некоторые не гнушаются и деньжат порисовать, и песочек с золотом подсунуть не с того бережку, чтобы купца заезжего облапошить.

Если все такие корыстолюбивые, то кому же сопереживать? Пусть абсолютно положительных героев в романе нет, но сопереживать всё равно найдется кому. "В лесах" словно сотканного из мгновений. Из тех, из каких и состоит жизнь. А в ней нет абсолютного добра и зла.

Павел Иванович Мельников – классик из ряда забытых и аккуратно отставленных на дальнюю полку литературной истории и бабушкиного книжного шкафа с безликими шершавыми корешками книжек про советские подвиги, войну и крестьянский бунт. А ведь забытый как будто зря – фигура Мельникова так удивительно многогранна и неоднозначна, что кого, как не его изучать бы нынче иным филологам, и о ком, как не о нём, вести беседы и public tolk’и на темы о влиянии личности автора на собственное произведение и о прочем, из серии «такой вот был человек, зато писал-то как». Про Мельникова можно сказать и это – какой там характер, какой типаж, целая россыпь занимательных историй, некоторые из которых отразились в его opus magnum – романах «В лесах» и последующем вслед двухтомнике «На горах» о жизни нижегородских староверов, которые, как и все обычные люди, тоже влюбляются, страдают, жадничают до денег и прочих богатств, греховничают – словом, в самом деле, любая забугорная Санта-Барбара бы им позавидовала. А сам автор – вот так скандал - чиновник по особым поручениям и известный искоренитель старообрядчества, почётный статский советник, потерявший вдруг и чин, и коллежский почёт, но продолживший писать о том, что искоренял.

Критики сравнивали труды Мельникова с Толстым, Достоевским и Лесковым, но история в итоге почему-то рассудила по-своему. Мельников забыт, его не проходят в школе и тем более о нём не говорят как об авторе народного эпоса или идейном труженике, создавшем подлинную энциклопедию поволжской жизни конца XIX века. И то сказать: тот ещё участник попоек и скандалист, сосланный за свои выходки в Пермь учителем (так себе выполнявшим свои обязанности), человек, отметивший в первом своем браке тот факт, что жена не принесла должного приданного и (уж не потому ли) в скорости вдовец, рьяный разоблачитель раскольников, идеализирующий патриархальные формы старообрядческого быта и домостроя – и вот же, а тоже туда же, книжки писать. Лотман, размышляя о ценности трудов Мельникова-Печерского, метко обозначил: потому-то в литературе Мельникова очевиден предвзятый подход к явлениям жизни и схематическое их изображение.

При всех этих недостатках Печерского-литератора, говоря о первой части дилогии про старообрядцев, сложно не признать – этот роман про жизнь и быт лесогорного Заволжья едва ли не уникален по своей масштабности и историчности. Действие первой части этой географической истории разворачивается на левом, лесистом берегу Волги, где живет да добра наживает в деревне Осиповке зажиточный купец Патам Максимыч Чапурин, мечтающий стать миллионником. У Чапурина дом – полная чаша, две дочки на выданье, жена-хозяюшка, всяческое уважение от соседей, да успешная бизнес-деятельность, позволяющая жить-не тужить, но, как водится, денег много не бывает. Чапурин последовательно загорается идеей сперва женить свою старшую дочь Настеньку на сыне богатого купца, а после поддаётся идеям заезжего скитальца Стуколова о том, что-де в заволжских лесах можно накопать горы золота и вот тогда-то заживём, брат, как и не снилось и вот это вот всё. Казалось бы, что тут может пойти не так?

Создаётся впечатление, что Мельников (по совету Владимира Даля ставший в своем литературном амплуа Печёрским), страдал своеобразным раздвоением личности – там, где Мельников-чиновник действовал согласно указам начальства и послушно служил идее искоренения старообрядчества, там вдруг возникал Печёрский-писатель, находивший едва ли не романтичным и уж совершенно точно бесценным тот мир, который открывался ему в изучении быта, нравов и обычаев простого русского человека. Разумеется, такой идеологический разрыв в итоге тем и кончился - Мельников службу бросил, а Печерский продолжил писать, вкладывая свой нажитый опыт в сочинения, за которые, впрочем, тоже неплохо платили. Иные исследователи тем и объясняют многостраничность этого талмуда – настоящая золотая жила для любого литератора: за печатный лист давали триста рублей – почему бы и не написать два тома? (для сравнения, Достоевскому за его «Преступление и наказание» платили всего 150). Роман, который Печерский начинал писать ещё будучи на службе, обрастал удивительными подробностями и становится настоящей энциклопедией народного фольклора, своеобразным признаком «народного единства бытия». Завязка романа о любовной драме перетекает в идеологическое столкновение бездуховной Москвы, испортившей богатого жениха для правильной Настеньки Чапуриной – в Москве дамы уже давно ходят с голыми плечами и даже ездят на лошадях, что для всей семьи Чапуриных, разумеется, является синонимом фразы про древнейшую профессию в мире – на такой позор никто из них идти не готов.

Москва является источником зла не только потому, что время там течёт, разумеется, быстрее и женщины уже имеют право слова и право оголения плеч – оттуда едут прикрывать и разгонять скиты, отбирать иконы и вообще бездушно портить святые места. Печерский, повидавший таких скитов на своём веку немало, описывает их как своеобразные сундуки, набитые обрядами да обычаями, верой истиной, которая, впрочем, также испорчена мыслями о материальном, а вовсе не только о духовном. Скит Манефы, сестры Чапурина, поддерживается за счёт его денег – как и многие другие скиты, существующие на взносы тысячников да миллионщиков. Обитатели скитов – такие же люди, согрешившие в жизни, мечтающие о деньгах побольше, да о выгоде получше. Наравне с этим, тем же недугом заражены и «мирские» герои – положительных героев здесь нет, каждый мечтает то о деньгах, то о счастливой жизни, где, по стародавнему завету, не придётся ни дня работать. Мечта эта, впрочем, Печерским не обличается несбыточной – его поначалу положительные герои с приходом желанной валюты обрастают неприятным жирком, но жизнь их, кажется, не думает наказывать. Меняются и другие его герои – трагически умирают (разумеется, согрешив и осознав это), из весёлых и озорных девиц становятся строгими и властными игуменьями, из простых парней-работяг превращаются в малоприятных типов, про которых только и можно многозначительно сказать - «ничего святого» и обозначить одну из основных линий романа. Правильных людей здесь нет, вера не делает никого святым, мирское слишком тесно переплетено с религиозным.

Их Печерский, впрочем, обличает со всей свойственной ему резкостью и припечатывает свой лесной роман счастливым финалом – мол, есть какая-никакая, а справедливость в этом мире. Любовь торжествует, смерть отступает, а продолжение следует.

Флэшмоб 2012, за совет благодарю Elizaveta1992 , так как такую литературу, к сожалению, читаю крайне редко. Эта книга возвращает нас к нашим истокам, напоминает о том, как жили наши предки на Руси, какие были традиции, жизненный уклад, быт, какие моральные устои, общественные требования и предрассудки. Автор проделал огромную этнографическую работу, мы узнаем не только о жизни русского купечества, но и о жизни старообрядцев, о монашеских скитах. Особо хочу отметить, что книга написана удивительным языком – настоящим русским, певучим, витиеватым, немного сказочным, так разговаривали наши бабушки, от такого чтения на душе возникает некая ностальгическая грусть, ведь это НАШЕ прошлое, русские характеры, которые готовы и ближнему помочь, отдав последнюю рубаху, и пожертвовать собой, и смиряться под ударами судьбы, сохраняя гордость и достоинство, и русский «авось», в погоне за выгодным дельцем, и любовь на разрыв сердца, и предательство и смертельная тоска… Да, загадочная русская душа во всех ее проявлениях… Чтение этой книги – это как попить воды из колодца, холодной, чистой, настоящей, обжигающей все внутри, уууух, и идти дальше, вперед, с новыми силами…

Не смогла я ее прочитать, хоть убейте. Я честно старалась. Сначала читала без перерыва, потом прерывалась на другие книги и возвращалась, а потом и вовсе отсчитывала по двадцать страниц, чтобы продвинуться.
Да, не просто так произведения Мельникова-Печерского нам неизвестны. Это скорее пародия на классику, старательно выписанная, но насквозь искусственная. Люди там разговаривают так, как не снилось ни одному Толстому. Жизненные перипетии настолько жалкие, но якобы неожиданные, что даже смешно.
Меня добили причитания монаха "Яхонтовенький ты мой" страниц этак тридцать. Это, так сказать, было последней каплей. Жесткая Санта-Барбара с кучей людей, возвышенными диалогами и кучей авторских предрассудков и общепринятых мнений о староверах и купеческой жизни.
Ладно так, но эта жесть еще и две тысячи страниц весит. Куда столько?

К этой книге, на мой взгляд, больше всего подходит слово широкая. Ну и "энциклопедия русской жизни":) Да, здесь и про быт, и про веру, и про обычаи. И что ели, и что пели, и как замуж выходили, и как хоронили. Но есть здесь и вполне занимательный сюжет, и интересные герои.
Купец Чапурин стал для меня главным героем. Да, конечно, и Настя, и Алексей, и Манефа, и Фленушка, но все же именно в Чапурине виделся мне стержень всей истории. И вот вроде умный он мужик, и дела ведет грамотно, а вот в людях не очень разбирается да причем на одни и те же грабли несколько раз.
Фленушка, честно говоря, раздражала. За всех все знает, всеми руководит - вот кто в двадцатом веке был бы на своем месте в каком-нибудь парткоме:)
А еще из открытий - как оказывается воспитанные в строгости девушки легко на интимные отношения шли. Вот уж не ожидала!
Если бы книга закончилась первым томом, поставила бы ей больше. Второй том стал для меня немного вторичным и как будто повторял первый. Хотя конечно там и Фленушка, и Алексей раскрываются. Просто, видимо, притомилась я немного. Да и про веру было очень много, а эта тема мне не очень близка. Но в целом книга мне понравилась и с удовольствием буду ее рекомендовать:)

Представьте, Вы отец семейства, Вы очень любите своих детей и хотите им самого лучшего. Зарплата вечно не удовлетворяет запросам вашего семейства, что надо сделать? Надо шабашить. Но Вы чиновник «беленькие ручки», Вы ничего не умеете, ну ничегошеньки, а по работе Вы тесно связаны с неким пластом общества. Вы боритесь против этих людей. И так как Вы борец с ними, Вы многое о них узнали. И вот Вы знаете все о тех, кого Вам нужно изничтожить, Вам нужны деньги, а друзья в литературных жунралах говорят, будь нашим Дикенсом, пиши как чукча песню – что вижу, то и пишу, а мы заплатим, так как на страницах наших журналов давно уже не было чего-то необычного, чего-нибудь лубочного и РУССКОГО. И Вы, недолго думая соглашаетесь, только, чтоб Вам потом не было мучительно стыдно, берете себе полный псевдоним. Чем больше вы напишите, тем больше Вам заплатят, ну а что, другим же удается, и у Вас получится. И так, из-под Вашего пера выходит огромная книга ни о чем, полная воды, ненужных диалогов, обрядов и песен тех, кого Вы вообще-то по работе искореняете. Вот такая у меня вышла фантазия, не более. Но именно таким мне нарисовался портрет автора Мельникова-Печерского.

Огромная книга, как корабль потерявший руль или в полный штиль, крутится на одном месте, ни в перед ни назад. Разбирая мотивацию героев, пришла к выводу, что у них нет никакой эволюции или деградации. Мы можем узнать от автора какими они были когда-то, но в данный момент они монолитны как мраморные статуи, недвижимы и предсказуемы. Надо сказать, что даже время автор смог остановить. Пока читаешь, кажется, что ничего не движется, что есть прошлое и настоящее, между ними пропасть и настоящее никогда не закончится. Будущее туманно и не несет ничего хорошего.

Только лишь два героя составляют некое исключение из правила: Алексей и Никифор. Два человека, изменившихся под влиянием неких событий, происходящих с ними здесь и сейчас, а не когда-то в далеком прошлом. Алексей ужасающим разложением личности, хотя, честно говоря, грешным делом подумала, а вдруг это не влияние событий, а всего лишь недостаточное раскрытие персонажа в начале книги. Вдруг он и был таким притворным и любящим куражится и шиковать, мелочным и завистливым прям сразу, но автор решил припрятать эти черты характера Алексея для будущего шокирующего раскрытия. И если с Алексеем не все гладко, то Никифор действительно крутобоко изменился: от прожжённого пьяницы до блаженного. Повлияла на него так смерть любимой племянницы. Может ли так быть на самом деле? Не знаю, по предыдущим главам я вообще не заметила, чтоб Никифор хоть как-нибудь общался с племянницей, он был пьян, он врал, он спал в сенях, обещал исправится и опять пил, трепал нервы сестре и снова пил. В какой момент автор показал, что они с племянницей были близки? Кричать у гроба «я тебя всегда любил», это не то, что может убедить меня, как недоверчивого человека в том, что дядя действительно сильно-крепко любил девушку. Со всеми остальными же совсем все плохо. Взрослые вообще не меняются, молодые могли бы, да опыт нажитый вообще не применяется никуда. Фленушка угробила одну сестру и туда же гонит вторую сестру, Василий Борисович попав на крючок одной девице даже не старается держать себя в руках, злой и завистливый писарь злится и завидует, по ходу дела еще и девицу портит.

Без начала и без внятного конца, с повисшими нитями сюжета, с застывшим временем и невнятными героями, эта книга радует лишь действительно хорошими описаниями быта людей того времени. Хотя, безусловно, эти знания энциклопедичны, т.е. вряд ли мне где-то понадобится информация о том, как женились «уходом» или какие песни пели на какой-то там праздник. Но, для общего развития пойдет.

Прекрасная книга которая знакомит нас с старообрядческой жизнью , в те годы . Красиво , просто и сурова она , а автор сумел передать всю глубину и красоту русской души . Я не буду сейчас вам говорить о религии и вере , хотя это одна из тем этой удивительной красоты книги. Каждый верит по вере своей , и не такая уж большая пропасть между теми кто креститься двумя перстами или тремя. И не в поклонах вера , не в количестве их.
А с другой стороны пропасть огромная и читая про жизнь по таким уставам , мы можем подумать что они тёмные люди. Но это не так конечно . Чем больше я читала тем больше мне раскрывалась красота и простота уклада. Она скрыта в обрядах , традициях старообрядцев. Читая как мать провожает дочь в последний путь плачешь не скрывая слез , потому что это пронзительно красиво . За каждым моментом жизни и смерти стоят традиции и заветы предков. Увы мы в своей погоне за прогрессом потеряли в веках свою духовность , свою уникальность и от этого грустно.

Я так же следила за любовной историей в этой книге , увы так трагично и печально закончилась она. Надо сказать Алексей был гиблый человек и тёмный.

Я советую всем познакомиться с этой книгой она покажет вам что классика может удивительно красивой и мудрой.

А поглядите-кась на житье не заморское — заволжское! Со всеми этнографическими подробностями, какие может душа читательская пожелать. Узнаете, и как живут, и как Богу молятся, и как свадьбы играют — и «уходом», и «честью», — да и многое другое на придачу. Погрузитесь в плавное повествование, как в реку, где сливается речь и богомолок-скитниц, и крестьян. А то и вовсе услышите сказово-былинный распев: «Ой, леса, лесочки, хмелевые ночки!.. Видишь ты, синее звездистое небо, как Яр-Хмель-молодец по Матушке-Сырой Земле гуляет, на совет да на любовь молодых людей сближает?..»

Напряженного сюжета, впрочем, не ищите. Описания заволжских лесов и старообрядческого житья отодвигают повествование на третий план. Кое-какие истории расскажет Мельников-Печерский, со всегдашней своей обстоятельностью, начиная с малолетства каждого героя и героини. Сюжетные линии развиваются неспешно, будь то история заволжского «Милого друга» или афера с «мышиным золотом». И то автор не раз отвлечется то на красочный обряд, то на «псальму» староверческую, а то и вовсе на рассуждения о славянском язычестве и византизме. Уж очень его привлекают «старорусские поклонники Грома Гремучего и Матери-Сырой Земли».

Как-то попалась мне в руки книга про старообрядцев, про их тайные скиты, да преследования всякие. Наверное, во времена Петра I дело было, уж больно хоронились они, да не помогло. Обрадовалась сначала, думала, много интересного узнаю. Ан не так оказалось. Сюжетная линия была вокруг ГГ построена, который туда попал случайно. Как скит разорили, сбежал он оттуда и никого не пожалел, ни людей, его приютивших, ни женщину, которая ему близка стала. Как-то и свернула книга в сторону, о другом сказ пошел, а я к ней интерес потеряла, и продолжение читать мне не захотелось. Да и вообще, надо сказать, в петровские времена так лихо расправлялись со старообрядцами, что длинный роман построить бы уж никак не удалось, максимум год удалось бы нашему герою пожить в обители, а то и нескольких месяцев было бы довольно. Просто удивительно ка несмотря на гонения и самоподжоги некоторые скиты уцелели.
В этой книге речь ведется о временах более мирных. Конечно, старообрядцев официальная государственность до сих пор не приветствует, но и смотрит на них уже сквозь пальцы. Дает возможность жить, хотя и с оглядкой. Если крупных чиновников городка подмажешь, то можно дома и обряды служить. Но, на бога надейся, а сам не плошай, лучше все же выставить караульных у забора, пусть предупредят, если чужие люди во время службы на двор сунутся. Опять-таки, время от времени вспоминают о них в Москве и грозят всякими проверками: соблюдается ли старый указ, чтобы новых скитов не строить, те ли люди в скитах живут, что к ним приписаны или еще народу всякого лишнего поднабралось? Но в целом жизнь куда более покойная. И автор у нас оказался достаточно добрым. С одной стороны, стремится он показать жизнь как она есть, так что и негодяи у него на страницах появляются. Впрочем, негодяи ли? Никого он единым цветом не мажет. Всю жизнь покажет, как человек таким стал. Если сейчас неправое дело творит, так грехом это почитает, но и раскаяться право дает. И в совершенно мирском смысле, и в более глубоком, с церковной схимой, когда рассказывает историю бывшего разбойника, а потом святого старца, которому был отпущен долгий срок жизни, чтобы успеть замолить свои прегрешения (сразу вспомнилась песнь про Кудеяра-атамана).
Как вы понимаете, вся книга стоит на религии, но, что самое удивительное, это меня совершенно не раздражает. Пожалуй, так писать удавалось только Лескову. Про его попов я тоже читаю с интересом, правда там этому способствует его юморок. Печерский же серьезен в своей книге, как и положено опытному, много повидавшему мужу. Зря зубы скалить ему не с руки, эти пусть молодежь безмозглая занимается или пустобрехи всякие. Но он берет другим. Рассказывая, он говорит будто бы со стороны, не пытается поучать, "читать мораль". С равным интересом мы внимаем остудливым речам матушки Манефы и задиристым наскокам Фленушки. Попадаются вроде бы и пустые люди, как Василий Борисыч, которому в келейках со старицами неинтересно, а бегать бы с белицами на лугу, да песенки распевать. Но и он временами очень даже меня забавлял, со своим коронным: ох, искушение!
А главным героем книги я, конечно, вижу Чапурина. Этакий могучий купец, строгий хозяин, живет по старой вере, в дому требует порядок, а все ж не слишком строг к домочадцам, только вид напускает. Алексей, который изначально казалось бы должен был стать главным героем, на такого не вышел. Совсем иначе повернул автор свой роман. В начале это пригожий, да родителям послушный молодец, но как только в мир вышел, миром был обласкан, так и забыл о наставлениях, пустился в погоню за золотым тельцом. И смех, и грех на него смотреть. Кульминацией была его беседа с Колышкиным, как чванился он, как капиталом хвалился, какие угощения сулил. А как про родителей речь зашла, так мне сразу гномы вспомнились. Недавно у Пратчетта прочитала про такой их обычай: перед тем как свадьбу сыграть, надо родителям отработать то, что они тебя вырастили. Выплатить сумму драгоценными камнями, а потом можно и свой дом ставить. Забавно это было слышать, и герой-человек тоже этому рассказу гномьему удивлялся. А по этой книге посмотришь, многие так и делали. И Алексей говорит, что с отцом в расчете, денег достаточно в дом принес. Ну, да бог бы с ним одним. Но ведь немало уделено в книге места и рассказу про свадьбы уходом. Родители дочерей своих замуж не отпускали, оставляли их как работниц в доме. Пока хлеб-соль не отработает, на сторону не отдавать. А в тридцать лет по тем временам замуж не очень-то уж и выйдешь. Так что бегали девки из дому замуж не только за любимого, а практически за любого, кто захочет взять, чтобы хоть как-то судьбу свою устроить, своим хозяйством зажить.
Так вот, а Чапурин, хотя и хвастлив слегка, почет любит, уважение (и поклонение), при этом купец добрый и щедрый. Слава богу, при этом он еще обстоятельный и толковый, так что на кривой козе не объедешь, просто так в силки не заманишь, все капиталы попусту не высосешь. А сам делится ими изрядно, по-божески живет. Сестре своей в ее обитель многие суммы сносил, сиротам, да на праздники всякие, кого из мужиков за рачительного хозяина знает, тому не жалеет денег дать, а то и долг простить. И с Алексеем он удивительно щедро обошелся. А вот женской души ему никак не понять, бедному. Впрочем, дочерей он любит, скорее, как кукол, а не как живых существ, как в ту пору и было положено. Вот и думает, что сам распоряжается их судьбами, но ни с одной, ни с другой не прав он в этом. И не то, чтобы девки попались ему слишком бойкие, а как раз от незнания жизни, от запирания в терему, так и падки были девушки на любой ласковый взгляд, на соломенные вихры, на задорную удаль или сладкий голос, а если ничего нет, так и выдумать можно, только бы на них внимание обратили. А, имея при себе такую подруженьку как Фленушка, которую бы сейчас в представители феминистического движения, на такие шаги они пускались, до которых сами бы они и в мыслях не дошли. А сама Фленушка, как и Алексей, больше раскрываются во второй половине книги. Если один из честного парня превращается в прощелыгу, которому бы сладко есть и крепко спать в золотом дому, то другая из непоседливой смешливой егозы, о поступках своих по младости лет еще не очень задумывающейся, превращается в сильную, но мятущуюся натуру из тех, кому было сложно реализоваться в то время. Быть покорной женой она бы не смогла, а верной и любящей - могла бы, да только тогда всю энергию ее надо было бы в другое русло направить. Могла бы она со временем и матушку Манефу сменить, но не сейчас, слишком много в ней юного задора и сумасбродства, с келейным спокойствием несовместимым.
Некоторые из наших героев сошли со сцены, на их месте появились другие. Странные и незнакомые, они начинают играть все большую роль в повествовании. Может быть, им предстоит занять главную роль во второй части дилогии? Но пока о них рано говорить подробнее, автор нам лишь постепенно показывает людей. Если бы мы писали об Алексее, прочитав лишь первую треть романа, совсем другие слова на его счет бы говорили.
И, заговорившись о характерах героев, совсем не упомянула я о главном аспекте этой книги. Кто-то скажет о нем теплое слово, для кого же он окажется лишней докукой. Очень много в романе описаний, отступлений,  рассказов о народных обычаях и обычаях староверов. Если праздник мирской какой близится, то автор все расскажет, и откуда пошел он, и как отмечают, и какие песни поют, и в какие игры играют. Если в скиту какая дата торжественная подошла, то опишет, какие книги читают, что поют, какие покрывала стелят, чем они вышиты-вытканы, что на стол подают, да кого приглашают. Уникальный материал с точки зрения культуролога. И, честно говоря, совсем не скучно это читать, автор вещает планомерно, но не монотонно, красивой узорной стариной веет от этого, старыми нянюшкиными сказками, ушедшими безвозвратно днями.

Когда читаешь «В лесах», мир вокруг меняет скорость и текстуру: время становится тягучим, как чаепитие у Патап Максимыча, а описывать все происходящее хочется максимально стилизованным под Мельникова-Печерского языком, чтобы вокруг непременно судари, матушки, любезненькие да касатики. И настолько пространство и время меняются, что проваливаешься ты в книгу, да не выгрести. И думаешь, как бы хорошо было.

Чтобы в углу горницы стоял до блеска вычищенный самовар, да на столе были расставлены тарелки с груздями, рыжиками, белыми да волнухами, да яблоки моченые, да разные орехи, да финики, да настойка и зверобойная, и на трефоли, и на бруснике; и чтобы впереди тебя ждала долгая богоугодная трапеза с белорыбицей, да окуньки, да линь со щучками, да икра (и непременно троечная), а впереди чтобы чай да с постным молоком (нет, не в смысле 1,5% жирности). Да и без горячего спать не ложиться.

Чтобы почет да уважение, и беседы богоугодные, и благость такая, что прослезиться от умиления.

Чтобы дом – полная чаша, да фундамент каменный, да прибрано все внутри на купецкую руку: и печи-голландки в изразцах, и стулья да диваны красного дерева, и занавески по окнам яркие, миткалевые, и картины за стеклом по стенам повешены, и клетки чтобы и с канарейками, и с курскими певунами-соловьями - душеньку потешить.

Чтобы девушки песни пели – да не шальные, которые на супрядках поют да когда ходят снег полоть; не «Авсень» и «Гусар», а об Иосафе-царевиче.

И чтобы просторы – такие просторы, что и леса такие, что кикимора заблудится да матка не то показывать будет, да чтоб волки при этом не распластали; и Волга привольная, чтоб честный человек мог пароходы на ней держать да мастерские у ее берегов, а так и в тысячники выйти; и при этом – честно, без мошенства, ведь заволжанин-то не лежебок, а человек досужий.

Чтобы старая Русь, исконная, кондовая, по лесам да болотам усевшаяся, где до града Китежа рукой подать; и каждый покажет, где сокрылся от войск басурманских Божьим повеленьем славный град.

….

Только погрузился ты в эту благость, да вдруг какие-то неблагие моменты начнут эту прекрасную картину раев заволжских да порочить: то история Манефы-начетчицы и как она в скиту своею стала, то история Даренки-сиротки и ее жизни да вдовства горького, то дрянь-человек Никифор со своею солдаткой, то дядя Онуфрий со своей артелью, которая ни одного решения быстро принять не может, то Яким Стуколов со своим прожектом. И понимаешь, что нет, нету в написанном миру заволжском мира да спокойствия, везде люди-человеки вместо раев горних находят природе своей неспокойной причину, чтобы жить не по совести и не по-божески.