Избранное

Вся суть книги отражена в ее названии. Вот вам юный Вертер, и на протяжении всех немногих страниц романа он жестоко страдает из-за любви к прелестной Лотте, увы, уже связавшей себя с другим избранником - Альбертом. О чем мы, к слову, узнаем из его писем некому Вильгельму, принужденному, как видно, читать эти пылкие излияния. Вертер изводится до предела, а затем впадает в такую депрессию, что автору приходится вмешаться и самому описать картину происходящего, используя, тем не менее, различные вставки в виде опять же писем и записочек.

Гете, конечно, умеет сказать красиво, но в истории Вертера нет ничего хоть мало-мальски необычного, оригинального, интригующего. Обычная ситуация – у молодого, крайне эмоционального человека на почве любовной привязанности помрачается рассудок, и его так и тянет в сторону темного романтизма и бесконечных воплей в духе «о как она прекрасна, о как я несчастен!» Это утомляет чуть ли не с первых страниц. А уж когда дело начинает двигаться к развязке, очевидной с самого начала, причем так постепенно и обстоятельно, словно вот-вот произойдет какая-то невидаль, которая в сочетании с неожиданным поворотом разорвет читателю сердце, и вовсе становится уныло. Единственный момент, хоть как-то окрасивший для меня книгу – это явление сумасшедшего. Он и сам по себе как персонаж внезапен и хорош, и Вертера навел на интересные мысли. К слову, кстати, о его мыслях: избиты до безобразия, но, как я уже говорила, Гете умеет сказать красиво, и некоторые фразы так и просятся на цитаты.

В целом книгой немного разочарована, но тут надо учесть, что я в принципе не люблю такие истории, старые как мир и набитые розовым мылом с запахом роз и нескончаемыми ахами и охами. Быстро пресыщает и доводит до тошноты и желания побить героев головами об стены. С другой стороны, Гете многое можно простить за приятность чтения. Под настроение сие произведение может, наверное, оказаться кстати.

Современному человеку, избалованному Тиндером, трудно понять метания молодого влюбленного юноши. Даже мне, не избалованной всякими там бездуховными приложениями даме в возрасте "за...", вся эта любовная мутотень кажется надуманной, а волна самоубийств-подражаний, прокатившаяся по Европе после публикации романа - последствием дефицита магния и витаминов группы В. Какое счастье, что Гёте хватило здравого смысла сублимировать свое влечение к Шарлотте Буфф и подарить миру этот прекрасный роман. Именно так. Ибо, при всем моем скептическом отношении, это утонченный, интеллектуальный, поэтичный роман, наполненный мастерским описанием душевных метаний и духовных размышлений героя, и невозможно не быть им очарованным.
Читая роман, я постоянно вспоминала Владимира Ленского, всегда удивлявшего меня юношеским максимализмом, но после описаний переживаний несчастного Вертера, стал более понятен весь этот надрыв, слом и склонность к суициду.
Конечно, можно было бы сослаться на отсутствие желания и необходимости добывать в поте лица хлеб насущный, но автор, полагаю, намеренно подчеркивает, что глубокие любовные переживания свойственны не только образованным людям, но и простым крестьянам и служащим. Именно эта мысль и толкает героя к самоубийству, он видит к чему может привести неразделенная любовь - к убийству и сумасшествию, потому находит, как ему кажется, оптимальное решение. (Хорошо, что в современном мире развита фармакология, и нам не приходится довольствоваться чаем из ромашки и мелиссы в качестве средства от депрессии. Хотя Вертер пытался прописать себе алкоголь, но возлюбленная, увы, не одобрила классический способ борьбы со стрессом.)
Но если быть серьезной и отбросить современный цинизм, я получила эстетическое удовольствие от знакомства с творением великого поэта, наслаждалась каждой строчкой, каждой мыслью героя, каждым наблюдением за жизнью, природой и нравами современного автору общества, а проникновенный отрывок из песен Оссиана вызвал у меня переживания, может и не столь яркие, как у юных Лотты и Вертера, но достаточные, чтобы добавить их список "Хочу прочитать".

(К слову, в список отправился и роман "Лотта в Веймаре" Томаса Манна)

Честно говоря, даже не знаю, что и как сказать по поводу этой, наверное - да, грандиозной - эпопеи. Шла за трагедией одного конкретного человека, продавшего душу дьяволу, а получила довольно масштабное действо с участием кучи известных и не сильно героев разных мифов и легенд.
Хотя не так. Первая часть в общем-то ожиданиям соответствует. Правда, я не очень поняла, к чему была сцена в погребе Ауэрбаха в Лейпциге. Потому что в интерпретации Гёте к Фаусту происходящее имеет мало отношения, ведь там звездит исключительно Мефистофель. У ведьмы все было атмосферно, хотя мартышки в качестве прислуги почему-то напрягли. С Маргаритой тоже все ровно, хотя некоторые моменты поняла только потому, что проглядела краткое содержание. Например, о том, что случилось с матерью Гретхен.
Но все же Фауст из легенды отличается от Фауста Гёте. Да, он продает душу, потому что ему стало скучно и грустно от того, что не может постичь каких-то высочайших знаний, жизнь не радует, все тлен - так почему бы и нет. Но до встречи с Маргаритой как-то не сильно заметно, что герой пользуется новым положением с ожидаемым размахом. Да и в том, как Фауст пытается спасти бывшую возлюбленную, тоже не видно такой уж прямо разнузданности - наоборот, это похоже на раскаяние. И тема продажи души и падения в пучину разврата получается как бы совсем не раскрыта. Но я тут прочитала, что для мировоззрения Гёте характерен оптимизм, поэтому понятно, почему из трагедии он сделал мелодраму.
Это что касается первой части. С началом второй я как-то потерялась в действующих лицах и происходящем вообще. Какой-то Император - кстати, так и не поняла, шла речь о ком-то конкретном или это собирательный образ. Даже полезла гуглить, где появились первые бумажные деньги, но в "Фаусте" речь явно не про Китай. Так вот, какой-то Император, Елена с Парисом и Менелаем, Гомункул, Сфинксы, Сирены, Грации, Фурии... Если честно, у меня все это сложилось в картинку большой кастрюли винегрета. Смешались в кучу... Я прямо утомилась слушать эту эпическую часть. Вот правда, одной части трагедии вполне хватило бы. Потому что во второй тоже не особо прослеживается падение Фауста. В смысле, не заметила я, чтобы он делал что-то такое суперстрашное, из-за чего дьявол мог с чистой совестью забрать его душу в ад. Гёте сделал все возможное, чтобы показать, какой Фауст, все-таки, положительный. Даже не смотря на то, что не особо задумываясь заключил богопротивную сделку. Но для чего тут были мифические существа и герои я так и не поняла.
Зато я поняла, почему вторую часть трагедии не изучают в школах Германии и редко инсценируют в театрах. И мне кажется, школьникам ее не дают не из-за того, что они хреново греческую мифологию знают.
В общем, я признаю, что пьеса грандиозна. И наверное, вполне заслуженно считается вершиной немецкой поэзии. Но даже если бы я смогла прочитать трагедию в оригинале, я не настолько большая поклонница поэзии, чтобы читать исключительно ради мастерства поэта - мне бы еще интересное содержимое, а не такое, что только и ждешь, когда уже горшочек перестанет варить. Без оценки.

Это было странно.

Сначала мне очень понравился местный слог, рифмы и размеры стихов, обилие философский размышлений и вообще красота слова. Страниц через 20 я стала уставать от словоблудия. Еще через 20 я вообще перестала понимать, что происходит - начались телепортирования по ведьминским шабашам и прочим тусовкам.

Так все и продолжалось до самого конца книги. Казалось, что уже не будет хоть проблеска смысла, но концовка все-таки смогла меня удивить и даже повеселить.

И, однако, что это было?

Я полезла в гугл. Выяснилось, что никто ничего не понял, даже самые отъявленные критики и искусствоведы)) Тут мне стало легче, я закрыла книгу, убрала ее подальше и забыла, как страшный сон. Это было странно...

Книга написана в форме писем главного героя Вертера. В них он описывает свои чувства, эмоции, переживания, а также просто мысли возникающие у него в голове. Мне совершенно не понравилось. Настолько унылое чтиво, просто КАРАУЛ... Хотелось кричать "СПАСИТЕЕЕЕЕЕ"... Кроме этого, сама история имеет рваный вид. Полная безвкусица и не раскрытость.

В общем, мое знакомство с Гёте - не сложилось. Ожидала куда большего от настолько известного и состоявшегося автора. Наверное, немецкая классическая литература для моего понимания также недоступна, как и немецкая философия.

Есть столько занимательных книг эпохи сентиментализма, что мне просто крайне непонятно, как это произведение попало в их число.

Так вот, все возвышенные излияния главного персонажа, на деле настолько неглубоки в своей истине. Все его "страдания" от неразделенной любви - страдания от безделья и праздной жизни. Ему бы заняться чем-нибудь полезным, а не размазывать сопли на протяжении всей истории. Кроме этого, данный персонаж, когда умер, вызвал в реальном мире волну самоубийств. Потрясающе. Их я не понимаю так же, как и Вертера. Видимо тоже жизнь прозябали, погрязли в самобичевании, страданиях к самому себе и т.п. Эх, люди, люди... Как так можно не ценить жизнь во всех ее проявлениях...

Всегда сложно писать рецензии на классику, очевидно, что никаких свежих мыслей в этом не будет, все написано триста раз либо обычными читателями, либо профессиональными критиками.

С «Фаустом» Гёте мне не удалось познакомиться ранее: во-первых, я не фанат чтения пьес (очевидно, что то, что предназначено для постановки в театре, имеет смысл смотреть в театре), а во-вторых, не фанат чтения пьес в стихах. Однако едкий червячок, зудящий в голове о том, что классику надо знать, наконец догрыз мой мозг до того, чтобы взять книгу и провести долгие вечера за постижением великого шедевра.

Мне пришлась по душе сама история доктора Фауста в интерпретации Гёте, понравился перевод. Первая часть книги вообще пролетела незаметно, пьеса вполне в духе Шекспира, напомнило мне трагическую судьбу «Ромео и Джульетты», но без надрыва, а с едким юмором и даже более находящую отклик в сердце. Не смотря на то, что главная героиня примерно сопоставима по возрасту с Джульеттой, она не экзальтированный подросток, а вполне вдумчивая девушка, пусть и очень молодая.

А потом началась вторая часть... Господи, я не помню, чтобы я когда-то так долго перелистывала страницы... Вторая часть полна отсылок к древнегреческой мифологии и религии, идеально тут при чтении запастись какой-то хорошей критикой или, на худой конец, открыть поисковик и по тексту эти отсылки отслеживать. Иначе повествование кажется путанным, ты теряешь нить того, что происходит в процессе. События в действиях второй части распределены неравномерно: первое и второе действие фантасмагоричны, а последние три имеют стройный сюжет и почти не прерываются никакими отступлениями.

Финал пьесы не стал для меня неожиданным и приятно порадовал.

Думаю, спустя какое-то время, перечитаю пьесу заново, чтобы отследить отсылки, которые пропустила при первом чтении.

Летом 1772 года молодой Гете проходил юридическую практику в имперском камеральном суде Вецлара. Там же, на балу, он познакомился с дочерью вецларского амтмана Шарлоттой Буфф, к которой воспылал любовной страстью. Однако девушка была уже помолвлена и не пожелала забирать обратно данное ею обещание молодому Альберту Кестнеру. В смятенных и расстроенных чувствах покинул Гете Вецлар. Покинул, испытывая жестокие муки от неразделенной любви. Покинул, находясь почти на грани самоубийства… К счастью, его всеохватывающий гений вкупе с безграничной жаждой жизни, его удивительная способность испытывать радость бытия в каждой прожитой минуте предотвратили трагический исход и подвигли на другое: свои чувства молодой человек запечатлел на страницах романа, с поразительной быстротой облетевшего всю Европу и молниеносно вознесшего автора на вершину литературного Олимпа.

Гете написал «Вертера» быстро, всего за шесть недель, «на одном дыхании» -- такое впечатление, что автор выплескивал на бумагу обуревавшие его чувства, не очень задумываясь над отделкой всего произведения. А чувства кипели и требовали выхода: не только личная любовная драма самого Гете, но и случившееся в это же время и также из-за неразделенной любви самоубийство его друга Карла Вильгельма Иерузалема, требовали осмысления и исповедания. Быть может, поэтому роман получился таким мрачным и сентиментальным, а финал – таким трагическим.

Из-под пера юного Гете вышло впечатляющее, волнующее повествование о любви, которой не суждено было стать взаимной, о неосуществившихся стремлениях и несбывшихся мечтах, о разбитых надеждах и жестоких разочарованиях, о нежелании примирить мир юношеских грез и фантазий с реальностью. Повествование настолько пессимистичное, что даже где-то разочаровывающее…

Сразу отмечу: разочаровывает не Гете, разочаровывает Вертер, несмотря на все свои таланты и достоинства. Но одно дело – иметь дарования, и совсем другое – предпринять хоть какие-нибудь усилия для их реализации. И в этом отличие самого автора «Вертера» от главного героя названного романа.

Что делает Гете, испытав глубокое любовное потрясение? Несмотря на не чуждые и ему мысли о самоубийстве, он находит в себе силы жить, и в этом ему помогает его «гений», его действительный литературный талант.

Что делает Вертер? Кончает жизнь самоубийством, не видя (да и не желая видеть) никакого другого выхода из ситуации. Несмотря на то, что его письма к другу Вильгельму содержат много интересных, неординарных, мудрых не по годам философских мыслей и размышлений, они насквозь проникнуты пессимизмом: мотив самоубийства, сведения счетов с жизнью звучит в каждом из них, все более и более умаляя то позитивное, радостное чувство бытия, которое ощущал Вертер в лучшие свои дни, когда жизнь еще не испытывала его. И как результат – переход главного героя романа от жизнеутверждающей поэзии Гомера к сентиментальной и пессимистичной поэзии Оссиана.

Но не будем так строги к Вертеру. Нельзя сбрасывать со счетов юный возраст героя и вытекающий отсюда максимализм. Юность не терпит рациональности, смирения, компромиссов. «Все или ничего», -- ее девиз. Когда еще нет достаточного жизненного опыта и моральной закалки, даже неприятные «сюрпризы» судьбы – непонимание окружающих, невозможность честной службы, ложь и лицемерие вокруг, классовый снобизм и т.д., не говоря уже о серьезных жизненных испытаниях, воспринимаются чрезмерно преувеличенно и драматично, а порой, увы, и трагично. И так важно молодому человеку, только вступающему в жизнь, иметь верного друга, который мог бы поддержать его в трудную минуту и дать дельный совет.

Такой друг у Вертера есть – это Вильгельм. Однако, к сожалению, он не в счет: несмотря на то, что Вильгельм пишет ответные письма Вертеру (как жаль, что автор не привел ни одного из них в своем романе; нам стоит только догадываться, какие они, эти письма -- сочувствующие, соболезнующие, утешительные, нравоучительные?), на последнего они не оказывают никакого положительного влияния: Вертер настолько поглощен своим страданием, настолько впал в пессимизм, что, похоже, и не хочет посмотреть на ситуацию глазами друга, служащего для него только «жилеткой», в которую плачется наш герой. Иногда создается впечатление, что он находит даже своеобразное удовольствие видеть мир в мрачных красках. И в этом ему здорово помогает необоснованное (на мой взгляд) мнение о собственной исключительности и избранности (вспомним: «сердце такое только у меня») и одновременно – о людском несовершенстве, о непонимании окружающими его душевного мира. Не видя ни в ком родственной натуры (кроме, разумеется, Лотты), Вертер замыкается в себе. Дает ли он себе отчет, что вступает таким образом на скорбный путь, который впоследствии и приводит его к трагедии?

Однако было бы ошибкой утверждать, что герой настолько близорук, что не видит для себя иного пути: как уже упоминалось, он не желает его видеть. Ему враждебна и отвратительна сама мысль о каком бы то ни было приспособленчестве, о пересмотре системы личных ценностей. Не может он овладеть и сложившейся драматичной ситуацией (правда, попытка была, когда он на время покинул Лотту и поступил на службу, однако попытка эта не увенчалась успехом).

Борьбе с действительностью, борьбе за выживание Вертер предпочитает смерть. Что это: малодушие? Или же воля, не желающая покориться действительности? Как знать – может быть он по-своему и прав, не желая изменять пусть призрачному, выдуманному, но такому чистому и возвышенному миру (а может, он и в самом деле реально существует, этот высший мир?), который он создал в своем воображении и в котором только и ощущал полноту бытия, не желая опускаться, вернее – спускаться (а может и скатываться) вниз, в обыденность, в повседневность, в грубую, пошлую а порой и жестокую реальность. Впрочем, она его настигла – ведь чем, как не жестокой реальностью, является факт его самоубийства? Но это для нас, искушенных жизнью людей, трезво и реально, терпимо и порой скептически взирающих на мир. А для него самовольный уход из жизни – это возможность сохранить верность своим идеалам, возможность оставить за собой право последнего слова в споре с житейской несправедливостью, возможность мужественно (хотя – мужественно ли?) подвести черту под своим земным существованием…

И все же Вертера жаль! Жаль молодой загубленной собственным пессимизмом и душевной ленью жизни, которая еще могла заиграть яркими красками и принести богатые плоды!

ЭФФЕКТ ВЕРТЕРА

Итак, любовной драме Гете суждено было « …стать достоянием целого света, возвыситься до сверхжитейского, обрести высшую форму существования и взбудоражить и смутить все человечество, более того, привести его в опасное, как тогда утверждалось, восхищение», -- так напишет о «Вертере» спустя столетие гениальный немецкий писатель Томас Манн.

Роман зачитывали до дыр, а сильное эмоциональное воздействие, оказываемое им, повлекло за собой череду самоубийств в Европе и, как следствие, даже запрет на его издание в некоторых странах. Впоследствии печальный эффект, вызванный этой книгой, в психологии получил даже название -- «эффект Вертера».

Такого резонанса Гете никак не предполагал. Быть может поэтому в предисловии ко второму изданию романа автор поместил стихи, написанные специально для пылких и впечатлительных юных читателей и служащие им предупреждением и предостережением, призывом к душевной стойкости перед жизненными невзгодами:

Жизнь без любимой теряла краски и всякий смысл для Вертера. Но не для Гете. Убив своего инфантильного и мечтательного героя, Гете все же не утратил романтичности натуры, но его видение мира стало шире, объемнее, глубже. И в сочетании с непревзойденным поэтическим талантом и ни на миг не прекращающимся стремлением проникнуть в суть вещей оно позволило ему создать шедевр, которым вот уже почти 200 лет не перестают восхищаться благодарные читатели – знаменитого «Фауста», вершину не только европейской, но и мировой поэзии. Но для своих современников Гете так и остался в первую очередь автором пронзительной исповеди о неисчислимых «Страданиях юного Вертера» -- романа, которым зачитывались и над которым проливали слезы не только современники великого поэта, но и его потомки.

ГЕТЕ О «ВЕРТЕРЕ»

Если страдания юного Вертера закончились со щелчком приставленного к его виску пистолета, то история взаимоотношений автора этого бестселлера и его возлюбленной имела продолжение, и отнюдь не драматическое. Спустя столетие Томасом Манном был написан роман «Лотта в Веймаре». В основу сюжета автор положил реальное событие: встречу Шарлотты Кестнер, бывшей возлюбленной Гете, и великого поэта. Встречу через сорок четыре года! Не буду вдаваться в подробности романа: он заслуживает отдельной рецензии. Отмечу лишь, что автор совершил гениальную попытку воссоздания душевного мира Гете, и попытка эта удалась. Читатель имеет уникальную возможность узнать факты о личности и творчестве великого поэта. Со страниц романа звучат не только голоса его современников, но и самого Гете. В потоке сознания гениального поэта, который так мастерски воспроизвел Томас Манн, сквозят мысли Гете и о своем раннем творении – «Вертере». Вот некоторые из них:

Я побаивалась "Фауста". При каждой попытке потянуться за поэмой мне почему-то вспоминались "Иллиада" и "Одиссея" через которые мне удалось прорваться, но слог их до сих пор заставляет мурашки бегать по позвоночнику. От Гете я ожидала примерно того же. Но к моей огромной радости ожидания не оправдались - на русский язык "Фауста" перевел Борис Пастернак и получилось не просто легко и ритмично (а меня в рифме больше всего привлекает ритм - если я в него попадаю, то до конца книги буду качаться на его волнах, а если нет - мучиться и ныть), а еще и временами смешно и забавно.

Как это часто бывает в последнее время, то, что считается эталоном классической литературы меня особо не зацепило. Есть у меня коварный план перечитать основные столпы школьной программы, чтобы взглянуть на классику осознано. Но все чаще я ловлю себя на мысли, что если некоторые произведения я и переосмысливаю иначе (того же Достоевского или Толстого), то ощущение нравится/не нравится со школьных лет особо не изменились. Так же и с "Фаустом".

Первую часть я читала довольно бодро. Еще бы - сговор Бога и Мефистофеля, продажа души Фаустом, любовная линия с Маргаритой-Гретхен... Но со смертью девушки и плавным переходом в часть вторую, символическую, Гете ушел в такие дебри, что через оставшиеся 2/3 книги я прорвалась только благодаря Пастернаку. Нет, ясное дело, греческая версия Вальпургиевой ночи, любовь-морковь с Еленой Троянской, безумные скачки во времени и пространстве... Заявки на успех были, но не оправдались.

Понятно, что здесь сейчас можно было накатать пару тысяч знаков о проблематике произведения, важности спасения души Фауста, о том, зачем мы приходим в этот мир и как должны прожить свою жизнь, долго и нудно расшифровывать символы Гете... Но я-то читала книгу не ради того, чтобы получить оценку за реферат или сочинение, а для собственного удовольствия. И такового получила намного меньше, чем ожидала. А для меня удовольствие от книг первично по сравнению с их важностью для мирового наследия. Так что пусть "Фауст" сколько угодно раз будет назван шедевром и бессмертной классикой, для меня он останется на 2/3 скучной и чересчур морализаторской историей.

Я не знаю, что со мной не так и почему мне было так сложно это читать.
Как вариант: я не вдумчивая, поверхностная личность, не способная постигнуть смысл произведения. Или это просто не мое. Потому что, с другой стороны, пьесы до этого я уже читала и многое из прочитанного мне понравилось. Да и просто стихи Гете читала с удовольствием. А вот добравшись до Фауста, как-то не смогла оценить произведение по достоинству. Или смогла, но только для себя.
Вообще, когда о какой-то книге все отзываются исключительно положительно, то прочитав и не найдя в ней ничего особенного, чувствуешь себя неправильным, недалеким и, прямо скажем, отсталым. Примерно так я себя сейчас и чувствую. Я не нашла в пьесе ничего, что бы меня зацепило.
Начиная я еще верила в то, что втянусь, проникнусь и, в итоге, буду восхищаться Фаустом как и многие. Надеялась недолго, но упорно. Все мои надежды разбились в дребезги после первой Вальпургиевой ночи. Потому что я банальнейшим образом запуталась. И уже не смогла толком вникнуть в произведение. Как Гретхен умудрилась столько всего натворить за одну ночь, просто в голове не укладывается. И да, я читала сноску и настоятельный совет не упираться во временные рамки. Очень старалась, но дальнейшее развитие сюжета уже просто не выдерживало никакой логики. Все началось с небольшого несоответствия и покатилось по наклонной.
Я понимаю, что это классика, что написано было в далекие времена, что с наскока все это не поймешь и не осознаешь. Но ни сил, ни времени, ни особого желания разбирать все упорно и кропотливо у меня нет.
Как показывает практика, подобные литературные произведения - не мое.

Я - читатель, сопереживающий герою в обязательном порядке.
Предчувствуя трагедию, перелом, падение и острую боль на следующей странице, я уже чувствую себя неспокойно, будто под угрозой этих самых приближающихся чувств.
И вот, дойдя до первой части финального письма Шарлотте, я пережила эмоциональную бурю.

Ведь нешуточное дело: Вертер уже совсем собрался умереть, а впереди целых шестнадцать страниц книги! Можете себе представить, чем они будут заполнены?
Этим они заполнены и были.
Страдания. О, страдания без края.

Честно говоря, сие и стало наибольшим моим потрясением. Отчасти - из-за того, что первая попытка прочтения мною была предпринята еще в школе, поэтому ничего нового и захватывающего я не ожидала (соответственно, и поразить меня было сложнее). Отчасти же - из-за того, что сама возможность заполнения чистейшими страданиями такого количества текста до сих пор слабо укладывается в моей голове и не устает вызывать изумление при встрече с подобными шедеврами.

Страдания героя и автора составляют, по словам последнего, "удивительное единство". И правда: за отдельными размышлениями Вертера отчетливо видны взгляды, опыт и убеждения Гете. Но, по-моему, так же очевидно, что временами автор не слишком проникается тем, чем живет его взбалмошное и экзальтированное дитя. Вертер кажется мне несколько двумерным, и та бездна, которая раскрывается перед ним вместо "бесконечной жизни", почему-то не поражает читателя...
Впрочем, может быть, мне просто не близок и не симпатичен юный страдалец с его взглядами на жизнь. Вместо обреченности я чувствую готовность не нашедшего себя человека подхватить престижное знамя страдания (что несколько приближает книгу к современности); о том, что характер молодого человека как-то развивается, мне в основном напоминал его переход от Гомера к Оссиану (то бишь Макферсону). Без него впечатления о произведении просто распались бы на два смутно очерченных, но отдельных куска: "Вертер еще не совсем страдает" и "Вертер уже начал активно страдать". Второй из них тянется, тянется и никак не заканчивается; я вдруг осознала, что сильней всего сочувствую Вильгельму, получавшему и, судя по всему, исправно отвечавшему на эти письма.
Если же отбросить шутки, я не подпишусь под словами Гейне о том, что куда правильнее было бы "воспеть германскую свободу" - дело не в этом. Просто мне почему-то не удается воспринять страдания героя как нечто глубокое, а его суицид - как обретение свободы. Я вижу не слишком приятного мне человека, впадающего в "дурное настроение", подвергнувшееся стольким нападкам с его же стороны, и почти сознательно возводящего Безысходность там, где для нее нет даже прочного фундамента.

Прочитанный в процессе именно изучения литературы, этот роман мне важен. Но меня все же поражает возможность писателя создать столь обширное и "мелководное" море страдания... и гипотетическая способность реального человека утопиться в подобном.