Рецензия на книгу

• 

  Аноним26 февраля 2011 г.

  Я - читатель, сопереживающий герою в обязательном порядке.
  Предчувствуя трагедию, перелом, падение и острую боль на следующей странице, я уже чувствую себя неспокойно, будто под угрозой этих самых приближающихся чувств.
  И вот, дойдя до первой части финального письма Шарлотте, я пережила эмоциональную бурю.

  Ведь нешуточное дело: Вертер уже совсем собрался умереть, а впереди целых шестнадцать страниц книги! Можете себе представить, чем они будут заполнены?
  Этим они заполнены и были.
  Страдания. О, страдания без края.
  
  Честно говоря, сие и стало наибольшим моим потрясением. Отчасти - из-за того, что первая попытка прочтения мною была предпринята еще в школе, поэтому ничего нового и захватывающего я не ожидала (соответственно, и поразить меня было сложнее). Отчасти же - из-за того, что сама возможность заполнения чистейшими страданиями такого количества текста до сих пор слабо укладывается в моей голове и не устает вызывать изумление при встрече с подобными шедеврами.

  Страдания героя и автора составляют, по словам последнего, "удивительное единство". И правда: за отдельными размышлениями Вертера отчетливо видны взгляды, опыт и убеждения Гете. Но, по-моему, так же очевидно, что временами автор не слишком проникается тем, чем живет его взбалмошное и экзальтированное дитя. Вертер кажется мне несколько двумерным, и та бездна, которая раскрывается перед ним вместо "бесконечной жизни", почему-то не поражает читателя...
  Впрочем, может быть, мне просто не близок и не симпатичен юный страдалец с его взглядами на жизнь. Вместо обреченности я чувствую готовность не нашедшего себя человека подхватить престижное знамя страдания (что несколько приближает книгу к современности); о том, что характер молодого человека как-то развивается, мне в основном напоминал его переход от Гомера к Оссиану (то бишь Макферсону). Без него впечатления о произведении просто распались бы на два смутно очерченных, но отдельных куска: "Вертер еще не совсем страдает" и "Вертер уже начал активно страдать". Второй из них тянется, тянется и никак не заканчивается; я вдруг осознала, что сильней всего сочувствую Вильгельму, получавшему и, судя по всему, исправно отвечавшему на эти письма.
  Если же отбросить шутки, я не подпишусь под словами Гейне о том, что куда правильнее было бы "воспеть германскую свободу" - дело не в этом. Просто мне почему-то не удается воспринять страдания героя как нечто глубокое, а его суицид - как обретение свободы. Я вижу не слишком приятного мне человека, впадающего в "дурное настроение", подвергнувшееся стольким нападкам с его же стороны, и почти сознательно возводящего Безысходность там, где для нее нет даже прочного фундамента.

  Прочитанный в процессе именно изучения литературы, этот роман мне важен. Но меня все же поражает возможность писателя создать столь обширное и "мелководное" море страдания... и гипотетическая способность реального человека утопиться в подобном.

  24

  122