A Slip of the Keyboard: Collected Non-Fiction

Мой источник наслаждения скрывался внутри порномагазина. Основным направлением деятельности этого заведения была торговля порнографией. Занималась этим милая пожилая леди, которая вязала в перерывах между покупателями. Однако по какой-то причине – вероятно, чтобы иметь какие-то основания считаться книжным магазином – половина пола в этом крошечном помещении была уставлена картонными коробками с подержанными британскими и американскими научно-фантастическими журналами. Часто совсем новыми.
Откуда они брались? Я так и не знаю. Зато запасы восполнялись с той же скоростью, с какой я их поглощал. Других любителей фантастики я там никогда не встречал. Порой какие-то мужчины в плащах изучали содержимое верхних полок, впав в подобие транса, но они никогда не обращали внимания на мальчика, который ковырялся в коробках на полу. Владелица, которая меня очень любила – вероятно, как единственного покупателя, которого не интересовали верхние полки, – и порой даже угощала чаем, изрекла как-то: «Их просто бросают». «Аналог», «Фэнтези и научная фантастика», «Галактика», «Новые миры», «Научная фантастика»… эти невиданные богатства обходились мне в шесть пенсов за штуку. Они не были основным товаром милой леди, и она ничего не знала о научной фантастике, так что примерно три раза в неделю я возвращался домой с набитой сумкой.

Вообще-то я всегда предпочитал Бэтмена. Почти все так делали. Если ты ешь брокколи и пьешь молоко, то теоретически можешь стать Бэтменом, когда вырастешь. А чтобы стать Суперменом, нужно родиться на другой планете. Мой друг Ниббси, большой фанат Супермена, считал, что можно стать почти Суперменом, если эта планета взорвется, а твоему отцу хватит ума заранее посадить тебя в космическую ракету. Он думал, что у меня неплохие шансы, потому что мой отец умел ковать. Боюсь, что эта теория оказалась несостоятельной.

Примерно тридцать пять лет ничего не происходило, а потом я написал «Угонщиков», историю маленьких человечков, которые считают огромный универмаг целым миром. Думаю, что моими руками на клавиатуре тогда управляла моя пятилетняя голова. Я помню, как таинствен мир в этом возрасте. Ничто не имеет смысла. Всё поражает.
Так же себя чувствовали и номы, которые пытались найти смысл своей замкнутой вселенной, не пользуясь картой. Что означает «Снижено до предела»? А «Собак держать на руках»? Чтобы понять, что значат эти слова, нужно, ну, понять, что они значат. Конечно, почти все мы воспитаны людьми, которые помогли нам заполнить эти провалы, но номам пришлось до всего доходить своим умом… и у них вышло неправильно. Они сделали невозможное, потому что им никто не сказал, что это невозможно.
Потом появились «Землекопы» и «Крылья», трилогия была закончена, и за нее отвечал уже я. Но первая книга была написана для мальчика на движущейся лестнице.
(Конечно, фантазии бывают разными. Шесть лет назад переводчица сказала мне, что перевести эту книгу на русский будет очень сложно. Я уточнил: неужели русским детям так сложно поверить в маленьких человечков? Она ответила, что проблема не в этом. Они просто не поверят в магазин, где полно товара.)

До середины девяностых годов я почти не был известен в Соединенных Штатах, хотя уже продавал огромное количество книг по всему миру. Ситуация с изданиями была ужасна. Я помню, что одна книга в бумажной обложке вышла с ошибкой в моей фамилии на каждой второй странице. И да, приезжая на конвенты в США, я каждый раз сталкивался с толпами фанатов, нагруженных контрабандными британскими изданиями, да еще и в твердой обложке.
Мой агент кое-что подсчитал и показал издателям цифры, демонстрирующие, сколько им стоит лень. Что-то зашевелилось. Вскоре после этого то ли мой издатель кого-то поглотил, то ли его поглотили – на практике это всегда сложно понять, потому что издатели сталкиваются, как галактики, и совершенно неясно, кто в кого влетел, понятно только, что какие-то звезды взорвались, а какие-то созвездия остались не у дел.
Но вскоре мне достались очень яркие звезды – редакторы, которые знали мою работу и любили ее, и даже издатели, знавшие мою фамилию (очень полезная для издателей черта).

Многих удивит, но Нил либо очень хороший открытый человек, либо отличный актер. Иногда он снимает очки. Насчет кожаной куртки я не уверен. Кажется, один раз я видел его в смокинге. Но, возможно, это был кто-то другой.
Он считает, что утро – это то, что происходит с другими людьми. Кажется, однажды я видел его за завтраком, но, возможно, этот человек просто был на него немного похож – и лежал лицом в тарелке с фасолью. Он любит хорошие суши и, в принципе, любит людей, но только не сырых. Неплохо относится к фанатам, если они не полные идиоты, и любит поговорить с людьми, которые умеют разговаривать. Он не выглядит на свои сорок: вероятно, это тоже случилось с кем-то еще. Или у него на чердаке хранится портрет.
Веселитесь. Вы в руках фокусника. Или, может быть, волшебника.

Он не гений. Он лучше.
Другими словами, он не волшебник, а фокусник.
Волшебникам не приходится работать. Они просто машут руками, и происходит чудо. А вот фокусники работают много и тяжело. В юности они долгие часы проводят, внимательно наблюдая за величайшими престидижитаторами современности. Разыскивают старые книги о трюках, и если они фокусники от природы, читают и всё остальное, потому что вся история – это одно сплошное волшебное шоу. Они подмечают, как люди думают и как часто они не думают. Они учатся скрытому использованию пружин, узнают, как открыть огромные двери храма легким касанием и как заставить трубы взреветь.
Они выходят на сцену и покоряют вас с помощью разноцветных флагов, дыма и зеркал, и вы вопите: «Невероятно! Как он это сделал? Что сталось со слоном? Куда делся кролик? Он что, правда разбил мои часы?»
А в заднем ряду сидим мы, другие фокусники, и тихонько шепчемся: «Неплохо. Это, кажется, вариация на тему Пражского левитирующего носка? Или Призрачное зеркало Паскаля, где девушки на самом деле нет? Но откуда тогда взялся пылающий меч?»
И задумываемся – а может быть, магия все-таки существует…