Wittgenstein's Nephew

На языке оригинала, уверена, это произведение звучит намного красочнее; но поклонники жанра, определённо, его оценят в любом случае. Постмодернизм на то он и постмодернизм, чтобы читая, ты либо ничего не понимал; либо долго сомневался, а то ли ты понял, что автор до тебя пытался донести.

Прочитав недавно "Над кукушкиным гнездом", я удивилась: оказывается, Кен Кизи писал своё произведение под эффектом ЛСД. Потом я подумала и решила, что такое произведение только под таким эффектом и можно написать. Ведь сам автор изначально задумывал его в совершенно иной литературной форме, но ЛСД и работа в психиатрической клинике внесли свои коррективы. Что касается этого произведения, тут я почти твёрдо была уверена, что и Томаса Бернхарда не обошла наркотическая участь. Но я ошиблась, он просто любил философствовать.

Сюжет книги переносит нас в 1967-й год в Вену, где на Вильгельминовой горе расположена больница, корпуса которой называются мужскими именами. Так рассказчик, Томас, находится в корпусе "Герман", предназначенным для лёгочных больных. Тогда как его давний друг Пауль лежит в корпусе "Людвиг" (так Бернхард отдаёт дань своему кумиру философу Витгенштейну, дяде Пауля, назвав корпус его именем), предназначенном для душевнобольных. Расстояние между корпусами всего двести метров. И если изначально эта дистанция для больных, находящихся на грани между жизнью и смертью, кажется непреодолимой, то постепенно и дистанция, и грани между состоянием пациентов размываются. И вот уже не отличить, кто болен душевно, кто физически. Или безумны абсолютно все...

Безысходность клинических будней представлены весьма убедительно. Поиск смысла оставшейся жизни, тлен каждодневного бытия – кажется, нет проблеска надежды. Однако напоминание о друге Пауле всколыхнули в Томасе воспоминания о дружбе, о безоговорочном единении; затронули струны беспечной когда-то души, категоричной в своём проявлении и жаждущей отрицания.

Говорят, что всё гениальное – просто. Но это явно не касается текстов Томаса Бернхарда. Углубляясь в произведение, читатель погружается в какой-то зыбкий морок, пытаясь на ощупь выбраться из оплетающего его липкими буквами текста. Слова повторяются, причастия живут своей жизнью, многоступенчатые предложения не заканчиваются, знаки препинания просто прекращают своё существование. Автор жонглирует текстом, как мячиками от пинг-понга, периодически кидая ими в читателя, чтобы не отвлекался. Философские рассуждения о безумии, о жизни рядом с безумием, о социализации безумия; пространные изречения о дружбе, о душевной связи, о совмещении чувственной натуры с о самоуничтожением и самоотрешением. Где заканчивается безумие и начинается правда?

На этот вопрос конкретного ответа автор не даёт. Однако, абстрагируясь от величины абсолютной гениальности, стоит попробовать воспринять эту повесть просто как философский монолог о превратностях дружбы. Книга, без сомнения, полезна для развития кругозора.

В дальнейший путь мы отправились и в пространстве, и во времени не на пару-другую парсеков, как ожидали, а намного ближе. 1967-й год. Несколько корпусов больницы на Вильгельминовой горе в Вене. Разделённые решётчатым забором и непреодолимыми двумястами метрами аллеи, лежат в разных зданиях два друга - Томас и Пауль, - и хрупкая дружба "плодотворно и рентабельно" поддерживает их уже двенадцать лет...
Вся повесть - это монолог альтер-эго писателя о выдуманном умершем друге. Реальный Пауль действительно был племянником философа Людвига Витгенштейна и действительно был психически болен. Альтер-эго писателя очень злоязычное, злопамятное, мрачное. Его речь вязкая, гиперболизированная, с кучей повторений одних и тех же оборотов. Соседние предложения могут состоять из слов предыдущего предложения с добавлением нескольких новых.
Лирическое отступление. В сети гуляют аудиозаписи со старых пластинок 1960-х годов с характерными примерами особенностей речи больных с разными психическими заболеваниями. Часть этих записей Илья Чёрт из "Пилота" использовал в альбоме "Изолятор". Там есть запись речи последних стадий шизофрении, запись про шарики, белые, летели... Низкий мужской голос настойчиво, упорно убеждает слушателей в какой-то ерунде, но кажется, что он тебя ударит, если возразишь, перебьёшь, не поверишь, переспросишь, остановишь... От такого очень сильно хочется защищаться матом, если размахнуться не выйдет.
Вязкий монолог Бернхарда с повторами очень сильно напомнил мне эту запись и так и прозвучал весь этим низким, давящим мужским голосом злого сверхлогичного робота. Всю повесть Пауль и Томас не испытывают радости, ну ни капельки. Точнее, испытывают, но от глупой язвительности, принимаемой ими за остроту ума. Целыми днями просиживая штаны в кафе "Захер", они ругают прохожих, господина министра и госпожу министра, учёных из академии наук, писателей, журналистов, туристов, посетителей кафе и оперного театра, провинциалов и деревенскую жизнь, актёров, причём реальных... Попытка в сатиру перерастает в пасквиль с диким желанием автора на бумаге поквитаться со своими недругами.
В начале повести я приняла обоих друзей за двадцатилетних юношей, литературных потомков героев "Волшебной горы" Манна. Но нет, они - старички за шестьдесят лет и разменивают оставшиеся годы на такую ерунду. В послесловии приведена цитата немецкого критика:

Не верьте! Если все оскорбления в повести - это нежность, то я тогда балерина или английская королева. Мелкая злобишка тихонько себе шепотком в маленький кулачок. Сначала Томас пытается юморить не то, чтобы топорно, но чугунно-утюгово разжёвывает читателям анекдот от Пауля про кафе "Захер" и "оперные задницы". Не хватает ремарки, как в сценариях ситкомов, когда и насколько громко и продолжительно надо смеяться. Не посмеёшься, отягощённый ОКР шизофреник убьёт тебя словом или действием, если отважится. Почему ОКР? Пауль не перерос подростковый магизм: стремление наступать на определённые булыжники в определённом порядке, счёт окон и дверей в трамвае... К финалу злоба Томаса перерастает в прикрытую равнодушием трусость. Тонны, тонны, тонны пустословия, а друг тихо умирает в грязной запущенной квартире.
Как и другие метящие в немецкую классику писатели (вспомним незабвенного прошлогоднего Шпенглера), Бернхард собрал упоминания обязательных германских (включая Австрию, естественно) знаменитостей. Конечно, не обошлось без Гёте, но хотя бы только стихи о "Фаусте" промелькнули, (слава богу, никаких подчелюстных костей). Гёте, собрат по безумию и философствованиям Ницше, слушание опер Вагнера, а также венских композиторов, венские дирижёры, венские кафе, венская опера - отдельно здание и отдельно представление, венская академия наук, венские сладости, вскользь и Фрейд упомянут... Не повесть, а перечень венских достопримечательностей! Друзья-интеллектуалы не понимают и ненавидят жизнь в провинции хотя бы за то, что ни в каком из австрийских и ближних немецких городков невозможно достать "Новую Цюрихскую газету" со статьёй об опере Моцарта. Сюр в духе "Истории города Глупова", не иначе. В своё время сатира Салтыкова-Щедрина мне совсем не зашла, и австрийский город Глупов с двумя прекраснейшими жителями и остальными декорациями тоже отвращает. Вот бы судьи уже дали весёлую книжку, негатив вредит здоровью, как всем известно!

"Племянник Витгенштейна" - великолепный модернистский текст о дружбе, о гениальности и безумии, о распаде личности.

Произведение построено как внутренний монолог персонажа - Бернхарда-рассказчика (своего рода мифологизированная псевдобиография). По сюжету Бернхард и Пауль Витгенштейн, давний друг рассказчика, встречаются на Вильгельминовой горе - первый находится в корпусе "Герман" (для легочных больных), второй - в корпусе с символичным названием "Людвиг" (для больных психически). Конечно, сразу напрашивается "Волшебная гора" Манна в плане сюжета и некоторых идей. Для автора эта встреча - отправная точка, откуда он начинает раскручивать характеры персонажей и историю их дружбы. Основной текст строится на дихотомии различных черт - философие - безумие, легочный больной - психически больной, болезнь - здоровье, философ-публикатор - философ-непубликатор, город - сельская местность (природа). В итоге грань между безумием и гением стирается.

Чем ближе Пауль к смерти, тем дальше от него рассказчик, потому он хочет находится в мире живых.

Да, текст возможно может показаться сначала пессимистичным, но он наполнен юмором (чего стоит одна только сцена с Грильпарцеровской премией), любовью и нежностью к своему другу, что может послужить большим плюсом для большинства читателей.

От себя это произведение рекомендую, тем более что переводила один из лучших переводчиков с немецкого языка - Татьяна Баскакова.

«Он расшевеливает, он возбуждает, требует одобрения или порицания; он заставляет выступить правду, позволяет оценить людей достойных, срывает маски с негодяев; и тогда человек здравомыслящий прислушивается и распознаёт, с кем имеет дело».
Дидро «Племянник Рамо»

Название повести Бернхарда отсылает к знаменитому диалогу Дени Дидро «Племянник Рамо» - оттуда же философско-сатирическое содержание, конструкт «Я – Он» (преобразованный, правда, автором в монолог), тема безумия и знаменитый дядя - ради этого даже пришлось немного «исказить» фактические обстоятельства: в действительности, Пауль, герой книги Бернхарда, был более дальним родственником Людвига Витгенштейна, сыном двоюродного брата, но очарованный «божественным Людвигом» Томас Бернхард, кажется, был обязан включить «любимого философа» в свой автобиографический роман. А вот семье Витгенштейнов в целом от автора «досталось»: бездушные дельцы, фарисеи, профаны в искусстве, лишь из тщеславного желания прослыть меценатами заказывающие свои портреты у известных художников (в эту «схему», однако, не вписываются ни брат Людвига Пауль, знаменитый пианист, ни «случаи» трёх других братьев-самоубийц, но не важно).

Справедливость, объективность и политкорректность, равно как литературность и изящество стиля, никогда и не значились среди «добродетелей» прозы Бернхарда. Велик соблазн назвать «Племянника Витгенштейна» смесью Пруста с Шопенгауэром в изложении Фолкнера: «воспоминания сноба-эстета, пессимиста и мизантропа, написанные крайне непонятно». Авторский стиль, описанный переводчиком как «кружение вокруг одного образа, с постепенным выявлением всех его аспектов и незаметным соскальзыванием к новому витку», решительно напоминает кисель: вязкий, плотный текст, без деления на главы и абзацы, с интонационными всплесками, выделенными курсивом (они будто отделяют глоток от глотка).

Разумеется, из этого сравнения вовсе не следует вывод, что повесть Бернхарда подражательна, второстепенна и не обладает оригинальностью. Наоборот, управляя интонацией, намеренно ломая классический литературный язык, «играя» аллюзиями, музыкой и цветом текста, Бернхард создаёт исключительное и неповторимое произведение, и провокативное. «Он расшевеливает, он возбуждает, требует одобрения или порицания…». И главное отличие повести Бернхарда, её основа и одновременно вершина смысла - неприкрытая, прямолинейная и жёсткая правда. Поэтому и отзыв на «Племянника…» может быть только таким же – открытым и правдивым, без обтекаемых формулировок, смягчённых из вежливости оценок, толерантных суждений и пр. Прямо и честно. Да или нет. ДА!

На языке оригинала, я думаю, прозведение Томаса Бернхарда выиграет. Потому, что читая на русском, монолог главного героя, посвященный его жизни и дружбе, воспринимать сложно. Книга состоит из сплошного текста, без абзацев, разделений на главы и т.д. Спасло то, что у нее небольшой объем.

С автором я познакомилась впервые. И отношение к нему у меня двоякое. С одной стороны, начало повествоания было интригующее, а конец, по моему мнению, слабоват.

Что могу сказать по сюжету:
Двое лучших друзей: Томас и Пауль оказались в одной больнице, но в разных отделениях, названных именими великих. Расстояние, которое их разделяет не так велико, около 200 шагов. Но Томас, от лица которого ведется повествование, недавно перенес сложную операцию на горле, из-за этого он вынужден отказаться от навязчивого желания навестить друга. Хорошо, что их общая знакомая Ирина навещает обоих, и помогает им держать связь.

Томас лежит в корпусе "Герман" для легочных больных, а Пауль в отделении для душеввнобольных под названием "Людвиг". Становится понятно, от чего страдает Томас, а вот психическая болезнь его друга остается в тени (свет на нее не проливается даже в конце книги).

Друзьям удается встретиться очень кинематографичным способом, который часто используют в кино, они встречаюся на середине пути, идя к друг другу. К тому времени главный герой успевает окрепнуть после операции и может позволить себе подобные вылазки.

Больше всего меня интересовал вопрос, от какого психического расстройства страдает Пауль. Сам автор пишет об этом так:

Вопрос, в чем же заключалась душевная болезнь Пауля, которая лишила его очень многого, осталась для меня тайной. А ведь он лишился и правда многого. Семья Пауля была очень багатой, они первое время ему помогали о обеспечивали, ссужали деньги родственнику. Но он совершенно не умел распоряжаться деньгами, у него была тяга к благотворительности. Чаще он помогал и отдавал все имеющиеся деньги уличным попрощайкам, для которых это было работой. Со временем подачки родственников уменьшались у уже пожелым человеком Паулю пришлось устроиться на работу, чтобы содержать семью.

Автор рассуждет над вопросом взаимоотношений больных и здоровых людей. Он подчеркиваем, что здоровые сторонятся больных из-за инстинкта самосохранения. Книгу рекомендую только для развития кругозора.

Это вся наша жизнь, каждая история - это отдельная жизнь, и каждая отдельная история может быть чьей-то жизнью. Казалось бы, какой-то непонятный круговорот слов. И главное зачем? Но вот именно таким для меня предстало это небольшое произведение. Ты будто перечитываешь бесконечные предложения про больных слева-направо и справа-налево, но звучат они будто одинаково в любом направлении. Но с другой стороны - этот текст будто сплошные противопоставления. Но давайте немного оторвемся от абстрактности и посмотрим на героев.

Посмотреть ведь есть на кого, какими не были они на страницах, но этот текст про реальность, про людей, искавших себя в себе и в жизни. Эта бесконечная (не смотря на свой объем) история про дружбу Томаса Бернхарда с Полем Витгенштейном, человеком странной судьбы, гением или безумцем своего времени. Мне эту тайну, правда, так и не удалось познать. Может быть дело в том, что я видела лишь один взгляд на человека (друга), слушала длинный монолог про человека, которому Томас не все успел рассказать о жизни. Монолог, наполненный тоской и печалью, сожалением об ушедшей прекрасной дружбе.

Вначале мы встречаем одного легочного больного, Томаса, и слышим меланхоличный текст о тленности больничных будней, о том, как люди уходят или их увозят из жизни, и почему-то краски вокруг кажутся тусклыми и серыми. Ты будто сам ощущаешь холод больничной стены, одиночества и страха смерти автора. Мне казалось, что Томас ищет смысл: а стоит ли ему жить, стоит ли продолжать терпеть эту жизнь. В какой-то момент он становится совсем прозрачным и готов превратиться в приведение, пока одна вдохновляющая дама не приносит крупинку светлой памяти и напоминает автору, что не все может быть потеряно. Томас будто оживает, поняв что совсем недалеко, в соседнем корпусе в "тюрьме" томится его друг, его душа, Пол. Тот, с кем они говорили всегда и много. То, ради чего ему будто и хочется жить вновь, чувствовать радость встреч, теплоту споров, нежность в общности тем и мнений.

И тут текст наполняется другими смыслами и красками, начинается игра (суть которой мне не дано постичь). Автор начинает противопоставления, но в совершенно замысловатой и будто сумбурной форме. Предложения становятся бесконечными, они длятся, запятые не заканчиваются, обороты усложняются с каждой секундой. Пауз нет. Жизнь разгоняется и набирает бешенные обороты, чтобы успеть вспомнить прошлое, пожить настоящим и возможно забыться в будущем. Томас говорил и говорил. Он пытался передать каково это, быть Полом, уродцем в богатой семье. Как это, жить с психическим расстройством и знать, что однажды оно тебя погубит. Потому что саморазрушение неизбежно - жизнь в бесконечных мыслях и размышлениях об этой самой жизни приведет к краху, самоуничтожению себя самого. Мне показалось, что автор все свое повествование о друге пытался понять была ли его тяга к философии безумием, или философские размышления и есть сама суть безумия, а может быть эта лишь малая часть гениальности, которую невозможно постичь. И вообще, существует ли какое-то различие между этими понятиями, и может ли гениальность существовать без безумства. Томас Бернхард, несомненно, легко справляется с игрой, вплетая городские истории и размышляя как прекрасно в глуши, как прекрасно быть здоровым, но при этом находя какие-то положительные стороны в больничном крыле. Автор противоречиво прекрасен и откровенно непонятен.

Вся конечная история дружбы все же трагична и тягуча. Все же Томасу не удается в полной мере понять друга и принять его. Пауль размывается, его мысль растекается слишком далеко, он теряется в беспечности и бесконечности. Он становится пятном, который легко смывается дождем. И поэтому, лишь после осознания потери друга рассказчик будто пытается вернуть и возродить его, показать каким он был настоящим, противоречивым, добрым, веселым, открытым и в тоже время таким далеким. Показать, как в этом исключительном для него человеке совмещались тонкие чувства, чувственность, к этому миру, как он при этом был одержим театром и музыкой, хотя последней больше. Рассказать, пока Томас и сам не стерся из истории, истории жизни. Пока он сам вдруг однажды не стал безумцем и не пропал в мире своих ожиданий.

Но помимо монолога о дружбе и человеке, автору удается показать и окружающий их мир, показать общество и свое отношению ко всему. Признаюсь честно, каким было то общество и круги, в которых вертелись герои истории я сказать не могу. Может быть они и правда были пустышками, верящими в помпезность, важность всевозможных наград, количество премий и понятных лишь членам жюри признаний. А может это всего лишь его фантазии и взгляд на мир, какими автор видел и воспринимал всех вокруг. Был он прав или нет - судить не могу, потому что они все герои не моих романов и восприятий.

Вена, 1967 год. "Лёгочное" отделение в одной больнице в Вене, на самом деле, почти то же самое, что и "психическое". Просто лёгочники более умело скрывают своё безумие, над пациентами же психического оно овладевает полностью, да ещё у них нет лёгочных болезней. Повествование ведётся от лица пациента лёгочного отделения Томаса, который разделён со своим другом Паулем забором (через который, впрочем, не так сложно проникнуть), отделяющим его отделение от психического.

Друг Томаса Пауль -- племянник Витгеншейна. Философ.

Пауль похож на Томаса и одновременно отличается от него; в начале сложно понять, существует ли Пауль в реальности или же он плод воображения рассказчика, угнетённого унылыми больничными буднями, где всё вокруг серое и безрадостное. Единственное, что можно этому противопоставить -- огромная дружба между двумя людьми, безумцами или гениями (а может, просто философами), которая в конце концов заканчивается смертью Пауля, оставляя после себя страшную тоску о потере близкого.

Произведение будто записано со слов автора и не вычитано редактором -- длинные путаные предложения, нет деления на абзацы, мысль перетекает в другую, а иногда застревает сама на себе и повторяется, повторяется, пока не перескочит на совсем другую тему, реальность неотделима от фантазии, что-то запуталось в голове автора по прошествии лет, прошлое смешалось с настоящим. Это и есть тянущаяся больничная жизнь; это и есть подступающее безумие, концентрат экзистенциальности. Спасти от которого, или хотя бы скрасить и разделить может беседа с таким же, как ты, человеком: осветить жизненный путь хотя бы на какое-то время и угаснуть, оставив после себя воспоминания.