Нетерпение сердца. Мария Стюарт

Попадание в буккросинг "Марии Стюарт" Стефана Цвейга я расцениваю как знак судьбы. Спустя долгие годы (впервые я с этим произведением познакомился в юношестве) мне довелось перечитать этот шедевральный биографический роман. Помнится, что и при первом ознакомлении с "Марией Стюарт" я был настолько потрясён мастерством рассказчика, что устремился на поиски других художественных биографий Стефана Цвейга. Правда ни одна из них, ни "Бальзак", ни "Жозеф Фуше", ни "Мария-Антуанетта" не произвели на меня такого впечатления как "Мария Стюарт". Я перечитывал её неоднократно. И каждый раз открывал в ней для себя что-то новое. Следует признать, что и по прошествии лет эта романизированная биография воспринимается мною иначе. На сей раз, более всего меня поразило то, что трагедию Марии Стюарт можно уподобить шахматной партии. В которой одна единственная допущенная ошибка может стоить весьма дорого. И после этого неудачного хода все последующие попытки нечто исправить не в состоянии привести к положительному результату. Таковым ошибочным ходом можно считать попытку притязания юной Марии Стюарт на королевский престол Англии. В этой связи Стефан Цвейг приводит очень интересный факт, как одна и та же история благодаря юристам-крючкотворам обретает подобие истины. Одни из них ставят под сомнение законность притязания Елизаветы на престол Генриха VIII, ссылаясь на решение монарха признать её бастардом. Другие - доказывают обратное. При этом каждая из сторон считает себя единственно правой. Как говорится: "у каждого своя Правда". Сам Стефан Цвейг занимает иную позицию, и, предлагает, на мой взгляд, единственно верное решение. Анализировать поступки Марии не с позиций той или иной политической партии, а с точки зрения женской психологии. И на этом поприще Цвейг преуспевает. Его Мария Стюарт предстаёт перед нами обычной женщиной, со всеми своими причудами. В единственном автор непреклонен. Оставаясь на позициях европейского гуманизма он осуждает казнь Марии... Её эшафот - это акт человеконенавистничества, чудовищное преступление:

"Но что значит все человеческое достоинство и все наследованное и благоприобретенное самообладание перед лицом того чудовищного, что неотъемлемо от всякого убийства! Никогда – и в этом лгут все книги и реляции – казнь человеческого существа не может представлять собой чего-то романтически чистого и возвышенного. Смерть под секирой палача остается в любом случае страшным, омерзительным зрелищем, гнусной бойней. Сперва палач дал промах; первый его удар пришелся не по шее, а глухо стукнул по затылку – сдавленное хрипение, глухие стоны вырываются у страдалицы. Второй удар глубоко рассек шею, фонтаном брызнула кровь. И только третий удар отделил голову от туловища..".

Делая акцент на жестокости казни Стефан Цвейг уверен в одном. Морально казнь Марии Стюарт нельзя ни простить, ни оправдать. И это стоит признать, каковыми бы высокопарными словами (в частности, о её необходимости для укрепления государственной власти королевы Елизаветы и блага государства) она не оправдывалась...

Еще одно первое знакомство с автором и, пожалуй, оно прошло успешно.
Юная Эдит прикована к инвалидному креслу, Гофмиллер бравый офицер, который проникается к ней жалостью и состраданием. Но девушка безумно влюблена, ей мало сочувствия, ей нужно больше, однако ж взаимностью её избранник ответить не может.
Сюжет стар как мир, ничего нового мы не узнали, но читать всё же было интересно. Из всех героев я сочувствовала именно Антону Гофмиллеру, он молодой, добрый, правильно воспитанный мужчина, которого буквально силой втянули во всё это безобразие. Лишний раз убедилась, к чему может привести неумение говорить НЕТ. Эдит выставлена взбалмошной, местами истеричной особой, раз она больна, то все должны крутится около неё, а она ещё и нос воротить будет. Доктор вообще вывел из себя, то есть ты побудь мучеником, сделай вид, что на все согласен, девочке ж выздороветь надо, папаша тоже интересный, по молодости дела воротил, а как беда прижала, сразу страдать начал, в ножки падать. Антон - жертва, правильно говорят :"Не делай добра, не получишь зла". Его беда в том, что он слишком мягкий, наивный, слишком добрый, трусливый, зависящий от чужого мнения, и раньше даже не представил, куда его тащат. Вообще, если Эдит вдруг влюбилась без памяти - это её проблемы. Ей ничего не обещали, надежд не давали, и требовать ответных чувств она не имела права! Если уж не можешь отличить флирт от обычного человеческого отношения, то нечего других к стенке ставить. Насильно сил не будешь! Финалом я довольна! Да, вот такая я бессердечная! Но я считаю так и должно было случиться, и в отличие от Антона, у меня жалости к героине нет.

Сердце не может ждать.

Не может ждать сердце девушки, всем своим существом любящей и стремящейся избавиться от недуга, мешающего ей быть любимой.

Не может ждать сердце отца, давно уже не желающего от мира и Бога ничего, кроме счастья для единственной дочери.

Не может ждать сердце доктора, для которого помощь людям стала смыслом жизни, а не средством добывания денег.

Не может ждать сердце офицера, своей волей укрощающего необъезженное животное, но неспособного выдать искреннее сострадание за любовь.

Не может ждать сердце читателя, до последней страницы верящего в счастливый конец!

Это сильная книга. И ее сила давит, и помогает понять, как коротка и ценна жизнь. Но, безусловно, я, перечитывая эту книгу, поняла, что жизнь полна боли, если нет того, кто тебя любит и понимает.

Мы видим, что люди играют с чувствами других людей только ради комфорта или самоудовлетворения. Мы видим, что человек отдает свое сердце, а взамен получает лишь острый нож, вонзающийся по самую рукоять.

Что такое любовь? Но кто же это знает? Мы не знаем это и не узнаем никогда, если сами не ощутим, насколько она глубоко ранит душу человека. Мы видим, что любовь - это пытка и мучение. Что она созидает, но и разрушает. Цвейг хорошо показал, как глубоко может быть любовь в сердце и как ранима женская душа.

Мы видим, что чувство отчаяния - это глубоко и в тоже время, чтобы не упасть в пропасть нужна протянутая рука, нужен тот, кто тебя спасет от гибели. Но для человека важно не спасение, а то, чтобы его любили.

Этот роман хорошо мне показал, что большинство людей просто используют многие понятия для собственных выгод и не чувствуют даже сочувствия и понимания к другим людям. Их сочувствие всё равно, что бросить камень в умирающего.

Мне не понравился главный герой. Да, он возможно разумен и смел. Но он подлый и низкий человек. Я не люблю таких людей. И хотя в книге он представлен как интеллигент и даже добрый и хороший, но мне не понравилось то, насколько он был труслив и как он боялся столкнуться с общественным мнением.

Люди бывают жестоки от того, что сами не переживают ту боль, которую переживают те, кто их любит. И, пожалуй, этой своей фразой я больше ничего не напишу. Книга хороша. Но главный герой просто трус. И это так.

Вот книга, которая заставляет читателя очень серьезно подумать. Потом закрыть ее и еще раз подумать. И еще. И... так и не прийти ни к какому определенному заключению.

Потому что нельзя к описанной ситуации подойти с какими бы то ни было мерками и сказать: надо было делать так и вот так, а вот так не надо было. Это не тот случай, когда многомудрый читатель, взирая на ситуацию со стороны, ясно видит, где и в какой момент "что-то пошло не так", как все можно было исправить и может легкой рукой раздавать советы незадачливым героям книги, попутно навешивая ярлыки негодяев и тупиц.

Нет, Стефан Цвейг погружает нас в такую историю, где, даже уже зная, чем все закончится, чувствуешь определенную беспомощность и понимаешь, что никакого "правильного" варианта не существует и быть не может. Есть только выбор, который каждый из нас делает в определенный момент. И бывает так, что этот выбор становится роковым для кого-то другого. Даже если мы того не желаем. Даже если мы хотели как лучше. Но благими намерениями...

Все персонажи этой истории в чем-то неидеальны. Но и откровенно отрицательных среди них нет. Обычные люди, со своими слабостями. Необычным и удивительным является разве что доктор Кондор. Но таких единицы.

Осуждаю ли я Антона Гофмиллера? И да, и нет. Можно, конечно, разразиться потоком высоких слов и сказать, что он сволочь, трус и негодяй, как он мог и так далее, но... много ли нашлось бы людей, которые на его месте поступили бы иначе? Что-то я сомневаюсь. Для этого надо быть, по меньшей мере, доктором Кондором. А их, повторюсь, единицы. Более того: подавляющее большинство людей, вероятно, и не стало бы испытывать никаких мук совести, которые испытывал Антон. Убедили бы себя, что ни в чем не виноваты, так сложились обстоятельства, они все равно ничего не могли поделать... Пожертвовать собой? Ради кого - ради калеки, к которой не испытываешь ничего, кроме жалости? С какой стати? Как она вообще может думать о чем-то подобном в ее состоянии? Гофмиллер рассуждает так и нас это возмущает, очень возмущает, но вот совершенно что-то не хочется ставить себя на его место... Ситуация морально крайне тяжелая, и еще тяжелее принять действительно правильное решение.

Гофмиллер, конечно, слаб. Слишком легко он поддается влиянию момента, принимает "твердые" решения - и тут же от них отступает, дает обещания и нарушает их, потому что "уже не было сил". Как справедливо замечает доктор Кондор, положиться на него нельзя. Да, у него вроде бы доброе сердце, но доброта, как и сострадание, тоже бывает разная... Иная доброта хуже равнодушия, особенно для человека, который ждет вовсе не жалости.

И, что хуже всего, Гофмиллер боится принять на себя ответственность за последствия своих поступков. Ему кажется, что достаточно сказать "я же не хотел", "я не думал, что так получится" - и проблема как-нибудь разрешится сама собой. В крайнем случае можно сбежать. Или даже пустить себе пулю в лоб, если не будет другого выхода. Все, что угодно, только не встречаться лицом к лицу с человеком, которого ты вольно или невольно обманул и заставил страдать. Только не жить под насмешками товарищей, не "позорить честь мундира". Трусость? Да. Но как же все сложно...

Я не стану сейчас говорить, будто хорошо понимаю Эдит. Я (к большому счастью) никогда не была в такой ситуации и надеюсь никогда в ней не оказаться. Могу только призвать на помощь воображение и предполагать, хотя это будет, конечно же, не то. Что должна чувствовать девушка, прикованная к инвалидному креслу, у которой остается все меньше надежды, что она когда-нибудь снова будет ходить, станет такой, как все? Все теперь ходят вокруг нее на цыпочках, все смотрят на нее с жалостью и состраданием, все уверяют, что она - конечно же! - скоро поправится, иначе и быть не может. Они потакают ее капризам, смущенно отводят глаза при вспышках ее раздражения, стараются быть исключительно предупредительными и понимающими. А ей хочется вовсе не этого. Она просто хочет быть нормальным человеком! Чтобы с ней разговаривали без сострадания во взгляде и голосе, не напоминали ей ежесекундно о том, что она нуждается в опеке, она хочет иметь право просто жить и любить. Но в этом праве ей отказано... Как она смеет?! Почти ребенок, калека, разве она может любить? Какой вздор... И становится понятным, откуда в ней такие перепады настроения, такая повышенная чувствительность, даже истеричность. Как ей нестерпимо хочется вырваться из клетки, обрести свободу, как она мечется и не находит выхода... Становится понятным и... вызывает жалость. А жалость-то ей и не нужна. Замкнутый круг.

Что делать? Доктор Кондор не задумался бы ни секунды. Удивительно мудрый и добрый человек, врач по профессии и призванию, он видит свою жизнь в том, чтобы помогать людям. Помог хотя бы одному - но по-настоящему, а не так, пожалел и отвернулся - и ты уже не зря прожил свою жизнь. Этому принципу он следует сам и пытается заставить следовать Антона Гофмиллера. Надолго врезаются в память его слова о врачах и больных, о пустом сострадании и реальной помощи. Но... другого человека не заставишь жить по своим принципам. Даже далеко не всегда предскажешь, как он поступит. И уж тем более - что в конце концов станет мотивом этого поступка. Чужая душа потемки...

Это тяжелая история, которая так сразу не отпускает. Это драма, от которой нельзя отмахнуться и сказать "сами виноваты". Книга, над которой стоит задуматься. И погрузиться в нее. И прожить. А как написано...

" Сострадание - хорошо. Но есть два рода сострадания. Одно малодушное и сентиментальное, оно, в сущности не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья, это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание- истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает чего хочет и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже больше."

Вот так и главный герой - Антон. Он вариант первого мнимого сострадания, а в сущности просто эгоизма. В начале я на все смотрела именно его глазами, Мне тоже казалось , что все просто к нем у прицепились - и старик- джинн, и хромая девушка, и доктор... А потом все перевернулось для меня , я посмотрела на все это сторонними глазами, да и Антон не совсем пропащий ведь человек, совесть - то у него все ж взыграет и замучает, как не замучает никакое общественное мнение. Но для Эдит ничего уже нельзя вернуть...

Поначалу Антон попал в собственную ловушку, в сеть из жалости, боязни общественного мнения, мнимого долга в том, что обязан сострадать, даже если не чувствует душевных порывов, неумения отказать, собственной слепоты и глупости. А еще обязанности, мнимой обязанности предоставлять кому- либо надежду, за которую ты не можешь и не хочешь нести ответственность. А когда все это поймет, что ловушку- то это он умело сплел себе сам, никто его в эти сети не ловил, проявится Слабость и Трусость. И он сам уже говорит, что много горя в мире, даже не от злых людей, а от слабости, я бы сказала от трусости, от трусости быть честным, от трусости отвечать за свои слова и поступки, от трусости быть дальновидным.

Он уже сам все о себе знает, но совладать с собой не может. Опять же, что скажут товарищи, что они все подумают. Ему слишком уж хотелось быть для всех хорошим, и нашим, и вашим, а это редко совпадает.
Эдит. Любила ли она. Наверно, любила. А может быть, придумала себе эту любовь- спасение. Я в этом ее понимаю. Ей надо было за что - то держаться. У нее была любовь, был Антон, была надежда. И правда, не может же человек таскаться долгое время в гости просто из жалости. Антон мог. Ах, как хотелось быть хорошим и правильным. А потом яд из его души польется через край. К сожалению, это ведь поведение большинства молодых людей. Что его судить? Многие бы поступили на его месте так. Это не значит, что они сделали бы хорошо, конечно, нет.

Но первый вид сострадания встречается все чаще. Сплошной эгоизм. Я такой хороший, но не потому что хороший, а потому что должен всем таким казаться. Так проще жить. Я нехороший, не милосердный, не умею сострадать, не чувствую порывов души, но все думают , что я сострадающий, да что там, я сам так думаю. Но среди товарищей я бравый военный, что мне калека с ее миллионами, я у них в имении просто чаевничаю.

Но у Антона все же есть совесть, и гибель от его руки тысяч людей на войне не смыла, не затмила, не закрыла собой одной его ошибки, последствий одного его малодушия, слабости, бессилия. Он это поймет. Это и есть его вечный укор и наказание.

Доктор же в этом романе - это просто кладезь мудрости и милосердия. Он пример истинного милосердия, в котором я бы не сказала, что он жертва, он живет полной жизнью, он нежен и предан, чист, и его любят, платят той же монетой. Ему открылось многое в жизни, он знает и про милосердие, и про сострадание, и про надежду, и про правду и честность. Он некое зеркало совести, в которое смотришь, сравниваешь, и видишь страшные несовпадения в отражениях доктора и Антона, например. Отец Эдит- это тоже пример истинного сострадания, он тоже умеет, как доктор, так же мудро любить, жалеть и сострадать, отдаваясь этому полностью. У них есть душевные порывы. У доктора, у отца Эдит. А у Антона были не душевные порывы, нечто иное. У Антона были заблуждения. Откровенные. Ему надо было изначально отказаться от всего и признаться обо всем самому себе, не начинать игру в сострадание. Такие чувства не прощают игр. А уж если начал, то пройти этот путь, да, для себя его пройти, сколько бы он не длился. Хотя бы уж пройти жизнь Человеком, а не Баловнем Судьбы и собственных ошибок.

Это такая проза необыкновенная, летящая, заставляющая переживать, вонзающаяся в сердце. Трудно передать словами, как красиво Цвейг пишет, как хорошо его перевели. Это Такой Слог, от которого душа поет и плачет! Читать! Читать и читать! Это не сентиментальная проза, это психологический урок, урок жизни и мудрости. Не отказывайтесь! Лучше пусть книги учат! Жизнь учит больнее.

Ты когда-нибудь делал больно... из лучших побуждений?

Из желания не обидеть, из жалости. Из стремления быть хорошим человеком.
А потом — осадок. Вина, которую нельзя забыть. Потому что совесть всё помнит.

Стефан Цвейг в романе «Нетерпение сердца» исследует именно это: как добрые намерения, неумело воплощённые, становятся катастрофой. Как сострадание, не подкреплённое ответственностью, калечит.

И как искреннее желание помочь — не всегда благо.

О чём книга?

Австро-Венгрия, накануне Первой мировой. Молодой офицер Антон Гофмиллер становится случайным гостем в доме пожилого венского барона. Там он знакомится с дочерью хозяина дома Эдит — парализованной девушкой, которая наивно цепляется за него как за последнюю надежду на выздоровление.

Она — влюблена. Он — растерян.

Она ждёт. Он жалеет.

Она — верит. Он — запутался.

Это история двух чистых и наивных душ, где каждый по-своему прав. Эдит — потому что впервые влюблена и надеется. Антон — потому что боится ранить, но ещё больше боится осуждения.

А между ними — бездна.

Это не любовный роман — это роман о невозможности любви, о моральной слабости, о тех, кого предают, прикрываясь благородством. Это история о том, как мы оправдываем себя, когда слишком боимся взять ответственность за чувства других. И о нетерпении сердца — том самом, что заставляет делать лишнее... или не делать необходимого.

Основные темы книги:

1) Сострадание как ловушка.
Мы привыкли думать о сопереживании как о добродетели. Но Цвейг показывает другую сторону — когда оно не спасает, а разрушает.

Антон страдает — и вызывает сочувствие. Его терзания выписаны тонко и честно: он не злодей, не подлец, он просто... не умеет говорить «нет».
Он хочет быть нужным. А потому — не может уйти.
И в этом его трагедия.

2) Зависимость от чужого мнения.
Многие поступки героя — не от сердца, а из страха выглядеть смешным.
Если бы не постоянная оглядка на общество, не желание соответствовать, — быть может, всё было бы иначе. Но он слишком боится насмешек, слишком зависим от взглядов со стороны. И поэтому — слаб.

А слог? Потрясающий.

Цвейг пишет легко, почти прозрачно — и тем острее чувствуешь каждую эмоцию.
Ты читаешь, как будто находишься внутри событий. Видишь героев насквозь. И это пугает: потому что в каждом из них — немного от тебя.

«Нетерпение сердца» — книга про честность с собой.
Про то, как важно не переступать черту своих добрых побуждений. Не пытаться быть хорошим за чужой счёт.
Про сострадание, которое может стать отмычкой к катастрофе, если не держать его в узде.

Цвейг берёт простой сюжет — и раскрывает его до масштабов внутренней трагедии.

А ты, читая, невольно спрашиваешь себя:
а я бы поступил иначе? Или тоже бы остался, соврав из жалости? Эта книга не даёт готовых ответов. Но после неё хочется быть внимательнее — к своим словам, решениям и к чужому доверию.

У Томаса Шерреда увидела фразу в рассказе: "он тихонечко трясся в мужском варианте истерики", хохотнула и забыла. Но мужская истерика неожиданно догнала меня в грандиозном масштабе, пришлось вспомнить. У Цвейга я читала небольшие новеллы, не помню сильного впечатления, но и раздражения не вызывали. "Нетерпение сердца" для меня оказалось чтением ужасно мучительным. Многословное, эмоциональное, пафосное, с неприятным выбором слов (переводчиком, автором?), с непонятной моралью и с преобладанием мужчин-истеричек (что я вообще ни под каким видом не перевариваю). Наверное, у меня очень терпеливое сердце, исповедь лейтенанта Гофмиллера оставила холодное и брезгливое впечатление; только жалко 17-летнюю девочку, вокруг которой толпа глупых мужчин собралась, как будто с исключительной целью её погубить.

Обычно люблю повторять за Лесковым, что глупость не порок; но на этом романе я засомневалась в верности утверждения. То, что простительно в 17 лет девочке с парализованными ногами, никак не может найти сочувствующего понимания ни в её отце, ни в опытном докторе, ни в 25-летнем в меру блистательном военном. В каждом из них слишком много эмоций, мешающих думать; причем читателю тоже. Цвейг, конечно, искусно навешивает на уши болезненные слои чувств, к середине понимаешь, что выбраться не можешь из вязкого болота, где рядом копошится раздавленный Кекешфальва и барахтается червячок Гофмиллер.

Понять отца можно. Можно?.. Он не деятелен, а страдателен и самоуничтожителен. Абсолютно уверена, что не все люди герои и это точно не порок, просто факт; здесь пример сломанного обстоятельствами человека, неспособного держать удар вообще. Он вымаливает выздоровление, выдавливает жалость, убивает себя и дочь этим валянием в пыли. Кстати, вымаливает не у бога, у людей. Я так понимаю, что это акцент на его происхождении. Тема евреев у Цвейга (родившегося в еврейской семье "мои родители случайно были евреями") не особо яркая, с одной стороны. С другой, не могу отделаться от фразы, прозвучавшей под конец сетований бедняжки-лейтенанта, что один из главных минусов Эдит - то, что она еврейка. И благородному военному никак нельзя опозорить себя браком с еврейским семейством. Австрия такая Австрия. Есть ощущение, что вообще поведение Лайоша фон Кекешфальва, его реакция на горе, это реакции Леммеля Каница - что-то типа "иначе-то они не умеют, только плач до небес поднять". Не говорю, что это мысли Цвейга; но именно мои впечатления. Еще почему-то приходило на ум сравнение с Ребеккой и её отцом ("Айвенго"), еврейская тема меня цепляет.

Самый неприятный герой книги - Антон Гофмиллер, в чьём изложении мы и знакомимся с историей его сердечного нетерпения. Цвейг определяет нетерпение сердца как бездеятельное сострадание, нежелание сделать себя жертвой чужого горя вопреки желанию, чтобы само всё рассосалось. Не понимаю, почему это подаётся как порок. Ну, не альтруизм, конечно, негероическое поведение, обывательское, но в целом такая реакция - норма. Проблема лейтенанта в том, что он еще и глуп, как пробка. Одно дело - раз ошибиться на приёме, пригласив парализованную девушку на танец. Другое - начать ежедневные посещения дома с незамужними девицами. Антон, ты дурак? А друзья-то какие вежливые - слова не сказали. Кроме как в воображении лейтенанта. В полном шоке от воображения, кстати. Несмотря на всю велеречивость образов и душевных терзаний Антон не мыслит Эдит человеком - она калека и всё. Колченогая несчастная зверушка. В чем вообще душевность Антона, где там сердце? Иллюзия.

Когда он обнаруживает влюблённость в себя, его размышления, мягко говоря, удивляют. Сколько боли от потенциального душевного насилия над ним. Не смейте требовать от нежных и трепетных мужчин любви, если они не хотят! Произвол, издевательство над без вины виноватыми.

Сейчас расплачусь. Нет, я понимаю, что Цвейг из лучших чувств пишет эту ахинею, но от этого она не становится умнее. Бедный мужчиночка, его преследуют любовью против воли, никаких душевных сил на такой акт насилия не хватит.

Это даже не истерика, полномасштабный невроз. Предполагается, что ему кто-то посочувствует? Пригласит в анонимное общество защиты мужчин от влюблённых женщин? Лучше на психотерапию, Фрейд жил где-то на соседней улице.

Глупого щенка Антона надо было вовремя отвадить от дома, а не втягивать в общий бред, как посоветовал доктор Кондор. Доктор оказался тоже глуповат, точнее у него эмоции превалируют над разумом. И он сам вроде бы тот самый герой с деятельным состраданием, но по факту получается, что это подвиги на эмоциях. Я вообще не согласна с тем, что деятельное сострадание это принесение себя в жертву. Жениться на слепой, на ограбленной тобою, на калеке - правильные поступки? Если нет любви, то нет. Глупость доктора в том, что он уговорил Антона; неужели не видел, что тот пустой?

Неприятие Антона объясняется не тем, что у него на совести "убийство", по его мнению. А тем, что он так и не понял, что имел право не жертвовать собой. И тем, что он до последнего воспринимал любовную связь с Эдит, как жертву. Наверное, это особенность мировоззрения начала 19 века, сейчас это дикостью звучит, бесконечные "калека" "ущербная" "несчастная" "посмевшая мечтать о любви" "обиженная судьбой" в адрес Эдит. Да сам ты ущербный. У неё всего лишь паралич ног, а вот у Антона паралич сердца и мозга. Роман мне не понравился, потому что моральный акцент, на мой взгляд, должен был быть в ином месте.
Ну, и я частенько повторяла про себя слова монарха из фильма "Амадей" - "Слишком много нот..." Австро-венгерско-имперская напыщенная проза - не моё...

Цвейг - один из немногих авторов, на чьи романы очень сложно написать какой-то отзыв. Потому что вроде бы роман прочитан, все сказано, все исчерпывающе разъяснено, но нет-нет да всплывают вопросы и все не так просто, и на каждую ситуацию можно посмотреть по-разному.

Я не буду говорить о сюжете романа, если отбросить все психологические детали, на которые Цвейг мастер, то все сводится к истории тяжело больной девушке-инвалида, которая приняла сочувствие за любовь и о молодом человеке, чье вежливое внимание было так превратно истолковано. Но это только скелет рассказа, а проблем вокруг множество.

Начнем с самого начала - я не знаю, как следует вести себя с неизлечимо но не смертельно больным человеком. Я не знаю, что правильнее - делать вид, что ничего особенного с ним нет и надо жить как все, или оберегать его как лилию, обкладывая подушками и уберегая от малейшей неприятности. Еще раз напомню, это не человек с синдромом "бабочки" например, когда любое прикосновение мучительно, это внешне здоровый человек, отягощенный серьезным недугом. Так вот, на мой взгляд не существует единого рецепта и советы знающих людей не помогут. Кто-то способен перебороть болезнь в рамках возможностей, кому-то нравится положение опекаемого и "несчастного". Вот Эдит, героине Цвейга, по сути нравится быть в центре внимания, когда все бегают вокруг больной и выполняют любой ее каприз. Когда можно вволю поистерить, оправдывая свою истерику … да ничем не оправдывая, у кого поднимется рука упрекнуть несчастную девушку? И никто не замечает, что за мягкими слабыми движениями калеки скрывается холодный расчетливый манипулятор, умный, и использующий свое положение прицельно точно.
Но еще раз - я не вправе упрекать ее за это. Кто знает, как вела бы себя я , если несчастье стряслось бы с кем-то из близких, кто знает, куда бы девались все эти правильные слова...

Но что я точно знаю - это то, как нельзя вести себя с такими больными. Нельзя вселять в их сердца ни на чем не основанную надежду. Даже ради пятиминутного счастья. Потому что неминуемое разочарование куда страшнее. Потому что жизнь не заканчивается через эти пять минут, а вера в чудо неистребима
Именно эту ошибку и совершил Антон Гофмиллер. Невыносимо нести бремя гонца с дурной вестью, оказалось, что проще переложить его на плечи доктора, а самому стать глашатаем победы. Зато какая любовь, какие добрые слова, каким счастьем озарено лицо юной девушки. И словно чудо совершилось. Само. И он, Антон, совершил его. Вот такое "обыкновенное чудо". И главное никаких усилий, просто пришел и всех покорил. А дальше больше. Говорить о любви, которой нет. Планировать свадьбу, которой не будет. Это как трясина, которая засасывает безвольное тело бравого лейтенанта. И ради чего? Ради восторженных глаз гостей? Ради слез верящего во все отца? Ради улыбки нелюбимой женщины?

Получается, что так, ради минутного успеха. И еще, так проще. Не сопротивляться, плыть по течению славы. А потом трусливо сбежать, предоставив другим исправлять непоправимое....