Записки из подполья

Тварь ли я дрожащая или право имею? Тварь! Нет, право имею! Или не имею? Или все твари,а я имею? Никто права не имеет, а я имею: все они меня ниже. Хотя хочу как они. Не имею! Решено! Но я тварь мыслящая, наверное, все-таки имею.
Федор Михалыч в своих "Записках" ведет повествование от лица мелкого петербургского чиновника в отставке, чье болезненное восприятие запутанности и нелогичности собственной жизни и всего мира до крайности обострило отношения с реальностью и ее обитателями.
Данное произведение - предтеча таких великих романов как "Идиот", "Братья Карамазовы", "Преступление и наказание", "Бесы", поэтому весьма любопытно ознакомиться с зарождающимися в Достоевском экзистенциальными настроениями. Тут для справочки можно почитать и Википедию:

Точнее главного героя и не опишешь. Он зол на себя, на весь мир, на тех, кто его любит, на тех, кто не любит. Для большего ощущения иррациональности и несправедливости в данной повести (как и в других произведениях Достоевского) показывается моральное и социальное дно, притом главный герой плавает где-то посередине и никак не может решить, где же ему тяжелым камнем на века приткнуться. Проститутка, разумеется, чиста душой и не теряет способности к исправлению положения, успешные друзья, разумеется, глупцы и разложенцы, а наш герой - умен, чист душой, птица высокого полета, но отчего-то чувствует смятение в груди, страшится осуждения и осмеяния глупцами, сам себя то причисляет к лику святых, то смешивает с петербургской грязью. Кризис налицо! Что с этим делать - не понятно, но совершенно ясно, что процесс полураспада уже начался и остановке не подлежит.
Вечные вопросы бытия (смысл которых, пожалуй, заключается не в ответах, а в их поиске) в повести грубо оголены, никакого вам сентиментального малосольства, только страдания, только хардкор. А уж пострадать писатель, судя по всему, был не дурак.
Еще немного и примусь за Кьеркегора.

Книга, которую можно назвать взрывной бомбой, заложенной под фундамент всей мировой литературы...

Это не просто повесть, а яростный, нервный и невероятно современный монолог. Перед нами — исповедь «подпольного человека», отставного чиновника, который выворачивает наизнанку собственную душу, а вместе с ней и душу всего так называемого «прогрессивного человечества». Он умён, желчен и до боли осознаёт всю фальшь окружающего мира и собственную несостоятельность в нём.

Главная сила этой книги — в её беспощадной честности. Достоевский с хирургической точностью вскрывает самые тёмные уголки нашего «я». Его герой бунтует против закона «дважды два — четыре», против рационального устройства вселенной, где человеку отведена роль винтика. Он готов страдать, лишь бы доказать свою свободу, даже самую уродливую и саморазрушительную. Именно здесь, в этом болезненном самоанализе, и родился русский экзистенциализм.

Книга разделена на две части: в первой — поток ядовитых философских мыслей и отчаянный бунт против «хрустального дворца» рационализма, а во второй — горькая история из жизни героя, которая наглядно иллюстрирует все его теории. Этот контраст между высоким интеллектуализмом и низменными поступками заставляет понять: трагедия «подполья» — это не абстракция, а реальная цена болезненного самосознания.

Чтение это непростое, порой даже мучительное. Герой отталкивает, его мысли кажутся сплошным парадоксом, но вместе с тем ты ловишь себя на том, что в каких-то его язвительных замечаниях узнаёшь и собственные, тщательно скрываемые мысли. Это диалог с самой неприглядной частью себя.

«Записки из подполья» — это вызов. Вызов вашему комфорту, вашим убеждениям и вашему представлению о «нормальности». Это книга-испытание, после которой ты уже не можешь смотреть на мир и на себя прежними глазами.

Потрясающая по своей глубине и трагизму повесть. Достоевский снова заглядывает в самую бездну человеческой души, на этот раз — в историю рокового непонимания между мужем и женой.

Главный герой-ростовщик, пытаясь посмертно оправдаться, проводит нас по лабиринту своих мыслей, обид и фатальных ошибок. И в его исповеди я с особой остротой почувствовала всю боль невысказанного. «А я мастер молча говорить, я всю жизнь мою проговорил молча и прожил сам с собою целые трагедии молча» — эта цитата стала для меня ключом к пониманию всей трагедии. Ведь именно это «молчаливое говорение», эта внутренняя гордыня и неспособность к простому, живому диалогу и погубили хрупкую «Кроткую».

Произведение тяжелое, безысходное и от того — гениальное. Последние 3 главы особенно сильно погрузилась в печаль, не смогла сдержать слез. Послевкусие остается на долго.

Небольшая, но очень вместительная повесть - исповедь мужа на смертном одре жены. Все мы знаем, как Достоевский умеет страдать в книгах. Мне кажется, он в принципе олицетворяет собой СТРАДАНИЕ в русской литературе. Эта повесть, безусловно, не стала исключением. Рассказ от первого лица. На удивление мне оказались близки метания героя, его рефлексии и самобичевание. Что странно, я не углядела в его поступках ярко-выраженных действий «палача», которые заявлены в аннотации. Для меня он скорее глубоко несчастный человек, который сам не ведал любви и не знает, как ее транслировать в окружающий мир. Возможно, не отрицаю, у меня снижен порог абьюза в отношениях. Но в силу того, что я не нашла в себе причин осудить героя, я и не нашла причин для поступка его «жертвы». И по итогу до конца книги жалела только мужа.

Федор Михайлович посредством своего героя отправляется в очередной заплыв в глубинные пласты хтонического человеческого сознания.
Бывший чиновник в форме мемуаров повествует о том, как он будто пчела собирает нектар от эмоций ожесточенности, одиночества, смены добрых побуждений на подлые. Автор показывает, на то момент еще новое открытие, что морально-нравственное падение таит в себе неизъяснимые иррациональные наслаждения.
Герой упивается своим подпольем, своей ненавистью к миру, самой природе, которая, по его мнению, противостоит личной свободе, тормозит реализацию свободной воли.
Чем более его уход в «подполье» сознания, тем ярче проявляется эмоция злобы. Ему становится легче, когда он злой.
Естественный и легкий путь виден как состояние человека, когда он уходит в аллегорическое подполье и живет в мире отвержения и изощренной злобы. Герой повести доводит свои изыскания до крайности. Он смеется над общественными утопиями и рациональным эгоизмом, утверждая о противоречии таких устремлений сути человека и поэтому их неосуществимости.
Достоевский предвещает этим текстом философию экзистенциализма и вытекающий из нее абсурдизм.
Жить на «свету» требует усилия и постоянной балансировки на краю того уголка сознания, с которого можно упасть в так называемое подполье.
И в связи с таким авторским виденьем, стоит вспомнить, что на смертном одре Достоевский держался за Евангелие, как за средство преодоления искаженной человеческой природы, как за надежду для того, кто хочет покинуть подполье.

Вечная тема, любовник жены и муж и их противостояние. Вельчанинов - холостой светский волокита, и Трусоцкий - недалёкий угодливый и весь какой-то противный провинциальный чиновник, "вечный муж". Жена Трусоцкого скоропостижно скончалась, и выплыли свидетельства её многочисленных измен (за 20 то лет их, видимо, было не мало, Вельчанинов в этом списке не первый и не последний). И вот, Трусоцкий едет в Петербург, повидаться с бывшими любовниками своей жены. Зачем? Чтобы помучить их, чтобы помучить себя, за одно и помучить дочь, девочку 7-8 лет, вся вина которой в том что сделала мать.
За короткое время персонажи испытали самые сильные чувства, любовь, жгучую ненависть, желание быть униженным, отмщенным, и отвращение, убивать и прощать, да всего не перечислить, очень много эмоций и все на максималке. На короткий миг Вельчанинов вдруг понимает, что у жизни может быть смысл, это смотреть как растёт твой ребёнок, любить её, заботиться, но счастливого конца автор не оставляет.
Так и не смогла проникнуться какими-то неприятными чувствами к гг, хоть его поведение и аморально, но есть в нём и хорошее - очень светлая дружба с семьёй Погорельцевых, в которой он кажется открытым, добрым и по-настоящему счастливым. Возможно, если бы все-таки жизнь предоставила ему шанс быть отцом (хоть 9 лет назад, хоть сейчас), он действительно мог измениться, стать лучше, но не случилось, а создать семью самостоятельно он не способен. А вот в Трусоцком ни одной положительной черты не нашлось, мерзкий человек с мерзким поведением. Невероятно отталкивающий тип , не только "вечный муж", но и "вечное пресмыкающееся". Казалось бы, у человека действительно взрыв реальности, все во что он верил разрушено и было ложью, его бы пожалеть, но никак не получается, уж больно он гадкий.
Но... "Старую собаку не научишь новым фокусам", даже Вельчанинов, которому всего 38,считает себя уже старым, а Трусоцкому уже к 50, и они оба не мыслят себе другой жизни, кроме привычной роли мужа или любовника. Поэтому в финале каждый остается при своём, привычном, трагедии прошлого не привели к переосмыслению настоящего (всего лишь пара месяцев безрезультатных терзаний). Радостно или не очень, они бегут вперед по жизни по тем же граблям, только уже осознанно.

В отличие от других, более поздних работ Достоевского, Записки из подполья это одновременно смешная, нелепая книжка в своем содержании, но в каком-то смысле страшная в своей действительности. Повесть представляет собой, как не трудно догадаться из названия, записки. Записки несколько нестандартного, маргинального человека, закрывшегося в своем символическом подполье от какого-либо взаимодействия с обществом. И в этом, скорее всего, не было какой-либо существенный причины кроме банальной обозленности, ненависти ко всему человеческому. Изолируя себя в подполье, он скорее сам вредит себе, но в этом, по мнению рассказчика, и есть смысл, что отлично раскрывается с первого же абзаца, когда он акцентирует внимание на своей болящей печени -

Злость повествователя не направленна на что-то конкретное, она просто существует, он нуждается в ней, как в чем-то необходимом для самого себя. Это вытекает в то, что даже самые тривиальные ситуации, будь то "стычка" с одним офицером, хотя "стычкой" это является только для самого рассказчика, производят на заметочника такой неизгладимый след, перерастающий в настоящую борьбу. Борьба, однако, однобокая, ведь истинно серьезно к ней относится только сам повествователь.
Но, сам по себе же он, следует заметить, личность вовсе не злая - "…я не только не злой, но даже и не озлобленный человек, что я только воробьев пугаю напрасно и себя этим тешу." Он способен поступать без злобы, но она настолько вклинилась в него, настолько стала его неотъемлемой частью, что в попытках сделать что-либо без злобы, он неминуемо падает в яму стыда и самобичевания -

В этом, пожалуй, и заключается трагедия рассказчика. Имея весьма добродетельную почву, он заразился злобой, ставшей неизменной частью этой почвы, что, собственно, приводит к дальнейшей его изоляции в подполье. Ведь такая противоречивая, неустойчивая личность не может взаимодействовать с обществом.

Подполье выступает некоторым символом внутренних глубин разума рассказчика, выстраивающего собственную философию, во многом основывающуюся на иррационализме. В самих его рефлексиях четко прослеживается некоторое разделение на людей сознающих, к которым так же приписывал себя и подпольный человек, и обыденных, не сознающих. Разница в том, что сознающие индивиды в каком-то смысле отрицают рациональный подход, давая волю внутреннему иррационализму. Прослеживается это, например, в сравнении акта места в отношении сознающего и не сознающего. Не сознающий движет свою месть исходя из какой-либо причины, прикрывая свои действия условной справедливостью. В отличие от него, сознающий вершит месть, то есть несет какое-то зло, только исходя из самого акта зла. По мнению рассказчика, иррациональное начало превалирует в человеке, который не способен полностью положиться на рассудок, даже если на кону будет стоять его личная выгода. Человек находит наслаждение в своем упрямстве, нежелании потакать, в этом то и есть его выгода -

Достоевскому удалось изобразить довольно амбивалентного рассказчика, одновременно сознающего бессмысленность собственной злобы, но в то же время принимая ее как часть самого себя. Но в конце концов, он скорее осознает иррациональную природу зла, и начинает получать из нее наслаждение. Иррациональное начало раскрывается в его образе наиболее четко и ясно, возможно, рассказчик и является самим воплощением всего иррационального в человеке. Нелепая часть произведения являет собой действия героя, его прямое взаимодействие с миром, страшно же то начало, что воплощает в себе его философию, в некоторой степени разрушительную, но в то же время отчасти правдивую.