Jo confesso

Как по-разному все-таки книги приходят в наш виш-лист, в наш дом, в нашу жизнь... Иной раз соблазнишься однозначно высокой оценкой книги у друзей, в другом случае зацепит описание книги на интернет-сайте, продающем эти самые книги, бывает, что и сказанный вскользь и между делом совет друга оказывается решающим фактором, читать или нет произведение незнакомого тебе автора... В этот раз перечисленные факторы особой роли здесь почти не сыграли. Бесповоротно и безнадежно влюбилась в обложку издания, живо напомнившей взрослой мне точно такую же книжную девочку, тянущуюся к книгам и к знаниям, как и мальчик с обложки. Девочку, ставшую давно уже взрослой, самой выбирающей, что читать, и уже дотягивающейся до книг в силу ее немаленького роста. Девочку, не растерявшую с годами очарованности книгами и чтением. Девочку с ее любовью к новым неизведанным книжным мирам и неизвестным авторам...

О Жауме Кабре почти ничего не слышала, совершенно не в курсе его биографии, оценки друзей в ленте на его книги весьма противоречивы и часто полярны. Потому и ожиданий, наверно, к роману не было - мне просто хотелось красивой истории (в этом и состоит, к слову, прелесть не-ожидания: тебя никогда не разочарует прочитанное).

Начало, впрочем, меня разочаровывало: красивая история проявлялась, словно фотографический снимок, не сразу, не сразу вырисовывался тот тончайший узор, задуманный автором. Читаемое, несмотря на восхитительный, бесподобный слог автора, казалось мне, читателю уже подготовленному и закаленному (и не такой литературой, а куда более сложной), полной непонятицей. Что только не творил автор с сюжетом! В какие века только не бросал, причем без предупреждения, не деликатно, а резко, не объясняя поначалу и толики происходящего на страницах романа. Хотелось бросить, чем продолжать читать что-то красивое, но до ужаса сбивчивое, сумбурное, непонятное. Как соотносятся между собой описываемые Кабре персонажи? Для чего он нам рассказывает сейчас так подробно об этом, а о том - умалчивает, почему из двадцатого мы попадаем в пятнадцатый век, где затерялась между ними ниточка-связь? Принцип "умри, но дочитай до конца" я не исповедую, но здесь отчего-то захотелось дать книге шанс, и не зря. К середине романа - такого объемного и глубокого - мозаичный сюжетный узор, собираемый по кусочкам-эпизодам предыдущих глав книги, наконец-то стал получаться, стал зримым и даже начал нравиться.

Под печальную и такую пронзительную мелодию скрипки, звучащей всю книгу, проникалась я тяготами судьбы главного героя. Того самого книжного мальчика с обложки (ну до чего же она все-таки чарующая!), Адриа, мальчика с непростой судьбой, родившегося в непростой семье, мальчика, чью жизнь озарит дружба более чем в пять десятков лет и краткий, но не менее важный и значимый миг подлинной любви, мальчика, очарованного с малых лет литературой и музыкой, мальчика, познавшего самые страшные тайны о самых близких, но не утратившего, однако, веры в справедливость и добро.

А читателю, чтобы осознать подобное, понадобится 832 страницы. Долгим будет этот путь, но, разумеется, небесконечным. Восемьсот с лишним страниц пролетят незаметно, окунут в древность, относительное настоящее и современное, напомнят о войне, притеснениях евреев, жестокостях нацистов, поведают о гениальности мастеров, создававших исстари музыкальные инструменты, но главное - покажут, что любовь и дружба - не выдумка фантастов. Можно пережить с другом почти век и остаться такими же близкими людьми, можно не растерять романтических чувств и в разлуке с любимой, можно кардинальным образом переменить собственные жизненные принципы, отречься от чего-то важного и значимого в прошлом, чтобы позаботиться о важном в настоящем...

Две главные сюжетные линии книги - дружбы главного героя с Бернатом и любви к Саре - и были моими основными путеводными нитями по царству романа Кабре. Отзывчивость, милосердие, любовь к ближнему, жажда справедливости обычно не в чести, но только не на страницах данной книги. Герои живые, настоящие, со своими ошибками (часто неисправимыми), и вместе с тем многому у них хотелось поучиться. Быть принципиальными, как Сара, любить искусство и культуру так, как его любит Адриа, быть настоящим другом, как Бернат. Смело, почти не раздумывая, уходить по велению сердца, вычеркивая из жизни тех, кто разочаровал, так же легко менять собственные решения, если знаешь, что когда-то жестоко ошибался в людях и был во многом неправ, никогда не сожалеть о случившемся и, напротив, всегда благодарить судьбу за неожиданно подаренные моменты счастья и всегда помнить о них, ушедших в небытие времени, уметь видеть в тяжелом прошлом искорки счастья...

Нежная и трогательная романтическая линия порою заставляла меня прослезиться: ну какой же жестокой и несправедливой все же может быть судьба!.. Дружба, протянутая сквозь года, скорее восхищала и часто удивляла: люди и их поступки бывают непоследовательны, противоречивы, непонятны - здесь много такого, чему я не могла найти объяснения. "Как он вообще мог так поступить?" - вопрошала наивно я, забывая о том, что люди не одномерны, многое в нас намешано...

Страшное прошлое второй мировой ужасало, здесь ведь, думается, почти нет места вымыслу писателя, оно действительно все так и происходило, оттого больнее было читать страницы, посвященные сороковым годам...

Попутно обращала я внимание и на вспомогательные темы, затронутые писателем (вряд ли назовешь их главными, хотя как знать?): размышления о зле и добре, искусстве и литературе, тема непосредственного писательства и литкритики, тема болезней, разрушающих разум, необыкновенны хороши, они заставляют думать (а соглашаться с автором по поводу той или иной мысли - дело сугубо личное).

Отдельно бы я выделила тему страданий. Автор довольно четко проводит границу между страданиями реальными и просто блажью, говоря устами одного из героев про другого персонажа: ему просто нравится страдать ("И вместо того чтобы быть счастливым, играя в оркестре, он всегда находил повод быть несчастным"). Жестокие слова, согласитесь? И вместе с тем сколько же в них житейской правды... Мы действительно порою сами не замечаем собственного счастья, стремимся к недостижимому, не ценим имеющееся, забывая про него, а нужно ценить каждый миг своей жизни - другого может у судьбы для тебя в запасе не оказаться...

Жутко и горько было читать про то, как болезнь отнимает едва ли не самое дорогое - способность мыслить, это ведь именно то, что и делает нас людьми. Не менее обидно было и читать про предательство близкого человека.

Героев понимала и не понимала одновременно, принимая за аксиому присущую им импульсивность поступков, но не присущую мне. А потому способность кого-то вот так, в мгновение, не раздумывая, принимать судьбоносные решения меня обескураживала и восхищала...

Я следила всю книгу за приключениями одной скрипки и одного ученого. На одном из поворотов судьбы их пути пересекутся, чтобы потом, возможно, пойти в противоположные стороны. Дружба не станет помехой любви, любовь не сотрет из памяти прошлое, однажды став этим самым прошлым. Жизнь подарит много удивительных встреч, странных совпадений, грустных и радостных моментов - полноводная, богатая на впечатления жизнь скромного книжного мальчика со скрипкой станет захватывающей историей из книги Кабре. Автор из незнакомого превратится - нет, не в любимого, пока еще рано о том говорить - в достойного того, чтобы читать его и дальше, виш-лист пополнится новыми книжечками ( Жауме Кабре - Ваша честь , Жауме Кабре - Голоса Памано , Жауме Кабре - Тень евнуха ), а в сердце мечтательной книжной девочки поселится новая прекрасная история дружбы и любви...

И бонусом - несколько особо впечатливших меня цитат из этого замечательного романа:

Искусство необъяснимо. Это проявление любви художника к человечеству.

В искусстве - личное спасение, но в нем не может быть спасения для человечества.

Настоящее искусство рождается из разочарования. Счастье бесплодно.

Книга, которая недостойна того, чтобы ее перечитали, тем более не заслуживает того, чтобы ее вообще читали.

Каждый раз, читая сотни страниц, миллионы букв и предложений печатного текста на одной силе воле и способности к преодолению, я жду, что в конце концов, когда иссякнет авторская фантазия и сюжет подойдет к логическому завершению, труд простого читателя будет вознагражден интригующей концовкой, небанальными выводами, любым, ломающим шаблоны поворотом....Хоть чем-то, чтобы можно было для себя оправдать потраченное время и усилия не напрасно.

И раз за разом приходится неумолимо убеждаться, что в погоне за изысканным текстом, попытке удивить, заинтересовать читателя писатели порой идут на такие ухищрения, которые становятся прямо пропорциональны желаемому эффекту. По крайней мере, со мной, как читателем, именно так и происходит зачастую.

В анамнезе имея интересную задумку для сюжета, по ходу развития она разрастается до невероятных размеров, когда временной отрезок растягивается не на одно столетие (только вдумайтесь, особенно если учесть количество значимых событий в каждом), количество персонажей увеличивается в геометрической прогрессии, ну и в довершение ко всему, территориальный охват ,как минимум, немаленький.

Это костяк произведения, на который нанизываются извечные проблемы отцов и детей, взаимного непонимания и желания лепить из ребенка по своему образу и подобию, особо не считаясь с его желаниями, вопросы взросления и неизбежного старения, любовные страсти в духе Ромео и Джульетты, холокост 20 века, скрипичные мастера Средневековья, история одного произведения искусства, когда жажда обладания им не принесла ничего, кроме увеличивающегося числа бед и жертв....

Помимо собственно начинки, впечатляет и авторский способ подачи материала, где основная его часть идет так называемым потоком сознания, при этом внутри него имеются также скачки, когда кто-то вспоминает, кто-то пишет, кто-то читает эти воспоминания...А ты последовательно выстраиваешь стройную картину мира в голове, в конце получая ответы на вопросы кто есть кто. И тут впору вспомнить извечные слова, что никому верить нельзя....В погоне за славой и деньгами мало кто может устоять перед искушением, как и стремление положить жизнь на алтарь искусства обернется прахом...все обернется в прах...

Ну и последний гвоздь: на протяжении семисот с лишним страниц гг абсолютно статичен. Что в пять лет, что в семьдесят пять его характер не претерпевает изменений по воле писателя. По сути, вся история превращается в бесконечное наматывание кругов, когда меняются персонажи и декорации, но суть происходящего остается прежней.

В итоге: за идею сюжета, мысли и повороты в конце -4,5, за исполнение -1 и получаем 3,5. И как говорится: ничего личного))

Это было не просто. И дело не в восьмиста страницах печатного текста, а в нестандартной подаче сюжета. Собственно, с одной стороны Кабре следует своему авторскому замыслу: рассказ ведётся от лица шестидесятилетнего гения, чей высокоинтеллектуальный мозг поражён ранней стадией Альцгеймера, и повествование преобретает вид некоего разветвлённого потока сознания. С другой стороны, складывается впечатление, что автор намеренно жонглирует исторческими, географическими, сюжетными кусками и вводит в повествование более ста персонажей, чтобы читатель не дай бог не отвлёкся на что-нибудь посторонне.

Сюжет, сумбурно и мозаично, постепенно приобретает очертания и становится действительно интересным. Год за годом перед нами пролетает жизнь Адриа Ардевола – гениального мальчика, виртуозного скрипача, талантливого лингвиста и скрупулёзного исследователя старинных манускриптов и природы зла. Мы узнаём Адриа как сына состоятельных и требовательных родителей, которые не умели его любить; как друга, готового ради дружбы на безрассудные поступки; как студента и преподавателя, впитывающего знания как губка и до конца своей жизни не прекращающего чему-нибудь учиться; и наконец, как любящего мужчину, пронёсшего безусловную любовь к своей Саре через расстояния, расставания, грязные интриги, болезни и разбившуюся о глухую стену непримиримых противоречий. Да, как и у любого глубоко талантливого человека, у Адриа сильно развиты нетерпимость, эгоизм, бесхребетность и мелкая трусость.

Но есть в романе и другой центральный персонаж – скрипка мастера Лоренцо Сториони из Кремоны, созданная им в 18-м веке. Отец Адриа – владелец антикварной лавки, циничный и беспринципный охотник за редкими экземплярами древности. Скрипка Сториони – гордость коллекции Ардевола, которую он мечтал передать в наследству сыну. Но глупый случай, неудачное стечение обстоятельств привели к трагической гибели Феликса, и теперь, через много лет Адриа хочет разобраться в смерти отца и делает это через восстановление трехвековой истории самой скрипки. Прекрасный инструмент, созданный, чтобы приносить усладу востребованному слуху, красной нитью проходит через весь роман, как зловещий талисман, предсказывающий смерть и трагедии.

Отвлечься ну совершенно невозможно. Автор не только устраивает читателю марш-броски по континентам и эпохам, но и следуя своему коварному замыслу эти переходы никак не обозначает. Так, в диалог нацистов из Освенцима может вплестись диалог двух людей из Барселоны настоящего времени; в размышления бенедектинского монаха из Средневековья – мысли врача из африканской деревни послевоенных лет; рассказчик в одном предложении использует местоимение "я", а уже в следующем переходит на "он". Вы можете начать главу в Пардаке 16-го века, а через пять строчек без всякого предупреждения оказаться в Римской семинарии или в предместии Любляны в разгар Второй мировой. Признаюсь честно, часто приходилось возвращаться назад и переслушивать целые куски, что есть плата за невнимательность.

Середина романа — 29 глава — именно с неё стоит начинать, ведь она суть сотворение мира. И я даже подозреваю, что роман задумывался с неё — так ярок этот эпизод, когда главный герой лингвист и философ Адриа Ардевол-и-Боск получает в свое полное владение родительскую квартиру и наконец может распоряжаться и ей, и своей жизнью, как ему вздумается — вот он и создает свою Вселенную: расставляет бесчисленные книги на полках шкафов в разных комнатах.

Да, забыла сказать, Адриа владеет каталанским, французским, испанским, немецким, итальянским, английским, русским, арамейским, латинским, греческим, нидерландским, румынским и ивритом, и точно еще может читать на шести или семи языках. Впечатляет? Готовы справиться с таким главным героем и понять его возвышенную душу?

Читать Жауме Кабре достаточно сложно — роман, написанный Адриа-гением, чей пытливый ум поражен болезнью Альцгеймера, рассыпается на куски: пытаясь поведать свою историю, он перескакивает от одного временного пласта к другому, от местоимения «я» к «он»... Диалоги смешиваются, и в них говорят не два человека, а два по два — представьте, что в вашу с другом беседу вмешивается начальник Освенцима Рудольф Хёсс или Великий инквизитор Николау Эймерик или скрипач и композитор Жан-Мари Леклер или... или-или, и так вы путешествуете по всей жизни Адриа, включающей в себя врезки из Рима 1914-1918 гг., Барселоны 40-50-х, Жироны 14-15 вв., Пардака 16-17 вв., времена нацизма и второй мировой войны... А места, где вам придется побывать — их даже не счесть! Здесь и Африка, и Германия, и Барселона (основное действо романа), и Рим, и... Тексты-тексты-тексты — свидетельства происходящего — исторические свитки, оказавшиеся в руках Адриа благодаря или вопреки его отцу, таинственному Феликсу Ардеволу, который с раннего возраста пичкал сына языками и жаждал, чтобы тот знал десять из них уже в юности! Мать же жаждала, чтобы Адриа стал великим скрипачом, оттого маленький мальчик должен был делать невероятные успехи не только в изучении языков, но еще и в музыке. Непосильная ноша для неокрепшего ума, но Адриа всегда нравилось учиться.

История жизни Адриа не простая, она таит в себе отвратительные поступки и катастрофичные решения, предательство друга, смерть возлюбленной, не любящих и не любимых отца и мать, а еще много текста, много старинных свитков, исторических артефактов, стоящих миллионы-миллиарды, но несущих в себе высшую духовную ценность — жизнь.

Собственно, антикварный магазин также стоит в центре повествования (только первую половину текста), а вот старинная знаменитая скрипка Сториони, которую таинственным образом приобрел Феликс Ардевол, проходит через всё повествование текста и ведет героя от одного страшного поступка к другому (ничего не напоминает? Антикварные вещи, знаменитый предмет искусства... «Щегол», да? Но на этом все схожие черты заканчиваются). Так вот скрипка так плотно вплетена в текст — сквозь строчки прослеживается её история, история, мягко скажем, кровавая — драгоценной древесине пришлось в течение веков впитать в себя кровь нескольких людей и послужить причиной смерти многих других. Этот волшебный инструмент, который способен производить божественную музыку, оценивается одними как высший предмет искусства или как вещь, достойная жизни, другими — как денежный эквивалент. И вот другие, как раз, и есть приспешники зла, те, чьи сердца гнилы и не способны вызывать ни капли слез.

Есть еще два предмета, удостаивающиеся внимания в романе — это золотой медальон с девой Марией (из-за него пришлось кому-то погибнуть, кому-то потерять невинность, а в итоге он всё равно оказался в мерзких жадных руках того, кто считает, что может присвоить чужое) и грязная салфетка в бело-голубую клетку. Казалось бы, вот этот простой предмет не хранит в себе никакой ценности: он не сделан руками знаменитого мастера, в его составе нет ни золота, ни драгоценных камней, - однако он ценен. Ценен для того, кто потерял всё и всех, для отца, потерявшего всю свою семью из трех милых дочек, жены и тещи в лагере смерти. А еще эта тряпочка также, как и музыка, способна пробудить душу и стать предвестником возникновения слез. Один врач СС, мучивший детей в Освенциме страшными экспериментами, случайно берет с собой эту тряпицу, которую сжимала в руках 7-летняя девочка перед смертью. И эта тряпочка пробуждает в нем все воспоминания и заставляет всё то зло, которое он совершил, не попытаться искупить, нет — он знает, что искупление невозможно, — а попытаться ответить на это зло добром. И врач идет в монастырь ухаживать за скотом и мыть полы, а после уезжает в маленькую деревушку в далекой Африке — лечить тех, кому нужна помощь.

И Адриа, выискивающий в трудах философов и лингвистов вопросы этики, вопросы добра и зла и то, откуда это зло берется в человеке, в конце концов создает то, что становится камнем преткновения для его друга, талантливого музыканта Берната — он создает роман «Я исповедуюсь». Еще один предмет искусства, которым можно восхищаться, а можно насильно завладеть, подчинившись злу в своем сердце.

Безмерно много хочется еще сказать, ведь я даже не коснулась чудесной Саги-Сары, возлюбленной Адриа. Им было по двадцать лет, но судьба в виде злобных матерей заставила их расстаться на долгие годы. И после, обретя друг друга на короткий промежуток, они вместе творят: он пишет, она рисует, в их барселонской квартире, в этом раю, созданном в главе 29, кроме Адама, появляется Ева. И та трагичная история жизни Сары и трагичное второе расставание и трагичная смерть — обо всём об этом лучше прочитайте. А скрипка, скрипка снова становится предметом раздора — между Адамом и Евой, как то яблоко, протянутое рукой змия. И вот тут и правда задаешься вопросом, как же может искусство повлиять на человека: или вдохновить его на что-то новое, став причиной творческому прорыву, или уничтожить всё человеческое в нем, пробудив в нем жадность, желание обладать, несмотря ни на какие запреты, уничтожая всё на своем пути, даже людей. Наверное, книга об этом. Хотя мне кажется, что книга обо всём — вся история в ней. А главное — это человеческая память, но что есть память, когда она может исчезнуть в один миг, и ты над этим не властен. Вот тут и возникает потребность рассказать историю, потребность последней исповеди. И исповедь есть тоже ценная вещь, за нее могут заплатить, будь она в форме романа или актерской роли. Кража исповеди происходит в романе несколько раз, помню два из них, но их точно больше. Исповедь, как скрипка Сториони, как золотой медальон, она — ценность, и ей можно либо восхититься, либо украсть, все зависит от заложенного в человеке зла, от его эгоизма и честности.

В последнее время мне всё больше интересны книги, бросающие читателю интеллектуальный вызов, авторы, за мыслью которых хочется бежать, а не ползти.

Я стараюсь выбирать книги, где нужно уметь читать между строк, книги-капусты, многослойные и дающие пищу для ума. Романы, требующие определенного настроя, начитанности, сложные для восприятия, мне нравится, когда чтение - это определенная работа, делающая тебя богаче на физическом уровне и духовном.

Вдвойне приятно, когда такой книгой становится что-то из современного.

Жауме Кабре, автору, пишущему на каталонском языке, не приходилось рассчитывать на огромные тиражи и известность. Конечно, к моменту выхода книги запрет на использование каталонского был снят, но всё же думаю, что автор рисковал. Но это был риск осознанный, Кабре не хотел изменять своей малой национальной культуре и это вызывает уважение. И Кабре удалось!

"Я исповедуюсь" - мировой бестселлер (к сожалению, в последнее время подзабытый), по сути - это действительно исповедь, исповедь вундеркинда, который год за годом с болью в сердце ищет ответы на вопросы: можно ли искупить великое зло и как со злом связано искусство? На самом деле вопросов очень много и они довольно специфические.

Отдельный персонаж, которому автор уделил особое внимание - это антикварная скрипка Сториони. История скрипки, как и всего ассортимента магазина, которым владеет отец ГГ, очень циначна и хладнокровна. На этих предметах старины кровь ни в чем неповинных людей. Сотен и тысяч людей. Страшно. Ужасающе страшно. А ведь это всего лишь вещи и не стоят они ни одной человеческой жизни.

Повествование рваное, часто прерывается вставками, которые на первый взгляд к делу не относятся, но чем глубже ты погружаешься в текст, тем больше параллелей возникает в твоей голове.

История в стиле Пруста или Манна, она не всем придется по душе, но если вы читатель искушённый, если вы готовы бросить вызов собственному воображению - то эта книга обязана быть вашей!
Обожать)!

Роман-исповедь. Роман-воспоминание. Роман-пазл. Роман-головоломка. В общем вы поняли, что это очень необычное произведение, требующее внимательного прочтения.
Это история Адриа Ардевола, лингвиста, учёного, полиглота, философа, коллекционера, написанная им в конце жизни. Читатель, привыкший к образцам классического романа, линейному повествованию, взявшись за эту книгу, будет несколько озадачен. Во-первых, роман полифонический, в нем очень много голосов. Причём ты можешь читать рассказ в третьем лице, и вот неожиданно повествование перескакивает в прямую речь, а образ средневекового инквизитора перетекает в образ начальника концлагеря. Во-вторых, несмотря на то, что есть в романе главный герой Адриа Ардевол, других персонажей весьма много. И это не только окружение Адриа: родители, друг, учителя, возлюбленная, коллеги... Герой нам рассказывает множество историй, связанных с уникальными вещами, которыми он обладает (золотой медальон с Пресвятой Девой Пардакской, пейзаж Уржеля, скрипка Сториони). В-третьих, истории об этих вещах мы узнаем кусочками на протяжении всего повествования. Так что, сами видите, читать надо внимательно с запасом времени и терпения.
Это, действительно, большой роман: в нем вы найдёте и о любви, и о настоящей дружбе, и о предательстве, о ценности и силе искусства, о природе зла, о страсти коллекционера,  о проблемах отцов и детей. Да всего и не перечислить.
Читать было не просто, но мне понравилось.

• Зачем вам столько книг?
• Чтобы поглощать их.

  Меня зовут Адриа Ардевол. Мне уже за 60 и я хочу поделиться своими воспоминаниями, пока мой недуг не лишил меня памяти.
  Мой отец - Феликс Ардевол - владелец антикварной лавкой. Он очень любил старинные вещи и хорошо разбирался в их ценности. В его кабинете очень много старых манускриптов, но наиболее ценные вещи он хранил в сейфе. Именно там и находилась скрипка известного кремонского мастера - Сториони. Она была бесценна, ну или стоила очень больших денег. Кроме отца, код от сейфа знал только я. Так однажды я смог подменить бесценное сокровище на свою учебную скрипку. Эта была вынужденная мера, и я надеялся, что отец не успеет заметить подмены, прежде чем я верну Сториони на место. Но судьба распорядилась иначе. Именно с этим инструментом будет связана гибель отца и моя дальнейшая судьба.
  

• Я думаю, люди движутся вперед , но потом обязательно возвращаются к началу. Человек всегда возвращается к истокам. Если только смерть не помешает.

  Роман - письмо. Роман - воспоминание. Роман - исповедь.

Подметил, что в серии The Big Book книги очень необычные. В них всегда есть временной разрыв между повествованием. Есть настоящее время, где главный герой один, и ещё несколько временных отрезков, где герои могут быть другими. Так было в книге "Террор" Дэна Симмонса, где в каждой главе свой герой и разные отрезки времени, так было и в "Семь смертей Эвелины Хардкасл" Стюарта Тёртона, где история повторяется вновь и вновь, но меняются лица. "Жена путешественника во времени" вся построена на фокусах со временем. В "Облачном атласе" Дэвида Митчелла эпохи связаны одним героем в разных воплощениях. В комментариях прошу поделиться книгами, где встречаются такие особенности повествования.

Помните, в детстве у многих были игрушки-калейдоскопы? Смотришь в него, крутишь потихоньку и изображение меняется стоит лишь пошевелить рукой. Так и этот роман, лишь чуть-чуть отвлечешься, а перед тобой уже новая картинка, не менее яркая и завораживающая чем предыдущая, хотя порой и ужасающая одновременно. Повернули, и вот средневековый монастырь, в котором умирает от болезни отец-настоятель, а последний оставшийся в живых послушник еще не знает, что смерть, преследовавшая его более тридцати лет, уже стоит за дверью. Покрутили еще немного, и перед нами позор рода людского – Освенцим: кашляющая старуха, прижимающая к груди скрипку, единственное, что успела прихватить по дороге от праздничного стола к газовой камере, семилетняя девочка с грязной тряпкой в руках, последним напоминанием о доме, люди, так и не осознавшие до конца, что им отказали в праве быть людьми. Снова поворот, Испания середины 20 века, режим Франко, но семью Ардеволов это несильно волнует: богатый дом, прибыльный магазин, гробовая тишина, в которую погружено все семейство. Люди, которых ну никак не назовешь семьей, просто у них есть все, кроме искренней привязанности друг к другу.

Пласты этого грандиозного романа наслаиваются один на другой, картина сменяется абсолютно неожиданно, предупреждений не будет, но, прочитав где-то четверть, осознаешь, что они и не нужны. Зачем разделять друг от друга монологи Николаса Эймерика, безжалостного и беспощадного инквизитора, и Рудольфа Хёсса, начальника Освенцима? Они ведь вторят друг другу, какая разница, чьим именем они прикрываются, и служение кому избрали в своей жизни. Нет никого страшнее тех, кто уверен в своей правоте. Один служил Богу, другой обожествленному вождю Гитлеру, искренне и пламенно веря в свое правое дело, они уничтожали, пытали и обрекали на смерть бессчетное количество людей. Не от жадности, не из мести, а «делая мир лучше», что может быть страшнее?..

Роман поднимает множество тем: здесь и взаимоотношения родителей и детей, и плата детей за грехи родителей, и холокост, и режим Франко, и вопросы веры, и любовь, и дружба, но главным, мне показался, вопрос автора о природе Зла. Почему высшие силы, как их не назови, позволяют злу твориться? Почему одни люди готовы уничтожать других самыми изощренными способами, хотя они даже и не знакомы? Можно ли искупить чудовищное зло, посвятив жизнь спасению других жизней? У автора нет готовых ответов, на эти вопросы каждый должен ответить себе сам, но читать его измышления было очень увлекательно и познавательно.

В книге множество героев, они пересекаются, смешивая правду и вымысел, желаемое и действительное, наслаиваются одна на другую эпохи, наслаиваются одна на другую людские судьбы, но в центре всегда все же остается Адриа Ардевол. Нелюбимый ребенок, в котором родители видели только большую одаренность. Отец хотел сделать из него ученого, мать хотела видеть блестящего скрипача, но, как часто, к сожалению, и происходит в жизни, родители, год за годом отказывались спрашивать и слышать, чего хочет он. Неудивительно, что самые радужные детские воспоминания связаны у него не с ними, а с домработницей и продавщицей в семейном магазине. Всю жизнь он хотел только счастья, но не знал, как его получить. Подменял эмоциональное материальным, не видел того, что происходит перед глазами, слишком поздно оценил тех, кто был совсем рядом. Несмотря на некоторые его поступки, мне его искренне жаль, ведь идеальных людей не бывает, а покорёженное в самом начале жизненного пути, сложно выправить и распрямить…

Неоднозначные чувства вызывает у меня и лучший друг Адриа - Бернат Пленса. Притягательная, но противоречивая личность. Великолепный музыкант и посредственный писака. Отличный друг, готовый на все ради Адриа, с которым они с детства неразлучны, и невнимательный до бесячки муж и отец, занятый чем угодно, но только не семьей. И его конечный поступок кажется на первый взгляд предательством, но почему-то мне кажется, что Адриа бы ему это простил, не задумываясь.

Вообще о концовке хочется сказать отдельно. Несмотря на все эти наслоения, так присущие постмодернизму, несмотря на сплетение правды и вымысла, книга очень жизненная, особенно концовка. Судьба скрипки, окажись она в руках своего настоящего хозяина, отдавала бы волшебной сказкой, счастливым концом в мире, где они так редки. То, что произошло гораздо реальнее, прозаичнее и, хотя отдает грустной ухмылкой в сторону человеческой натуры, больше подходит самому тону романа.

Не знаю... Я написала уже немало, но поток мыслей в голове не прекращается и, как всегда, прощаясь с прекрасной, зацепившей что-то внутри книгой, кажется, что не сказал о ней и половины того, что хотелось. Я раздумывала, добавлять ли ей статус любимой, или просто поставить высшую оценку. Но сейчас уже не сомневаюсь, ведь когда-нибудь я снова достану с полки этот увесистый томик и погружусь в местами страшный, местами трогательный роман о людях, их природе и их судьбах.

Дальше...

Нарисовать тебе пару строк - личный вызов. Прежде мне было лень искать для "Исповеди" алфавит. От слова совсем, думал закинуть этот кирпич на полку. Ведь я не люблю расписывать сочинения о больших романах. В такие часы я постоянно в поиске слов и сигареты. А на Кабре легко можно нацарапать диссертацию. Некоторые, например, тратят два - три листа в рецензиях, а я не могу собрать и пяти абзацев. По сему, этот набор фраз только для тебя. И мне будет приятно, если в конце ты все-таки улыбнешься и откроешь первую главу. Хочу, кстати, за ранее извиниться за субъективную акварель. Но где поймать объективность? К черту её.

Представь мужчину, который возвращается в пустую квартиру. За окном улица тускнеет и наполняется криками соседских детей. Адриа Ардевол медленно снимает ботинки, облокачиваясь рукой на корешки книг. Проходит по холодному полу, улыбаясь именам на обложках и опускается на стул в своём любимом кабинете. С минуту, а может чуть больше, он просто сидит и вспоминает, как Сара входила в эту комнату с чашкой кофе. Скажешь, болезненная тяга? А я хочу думать, что такое возможно. Что мужчина способен пронести сквозь жизнь любовь к женщине. А затем посвятить ей свою рукопись, где нет желания скрыть уязвимость и враньё. Саре бы понравилось. Она бы улыбнулась и отвернулась. Если взглянешь под другим углом – увидишь здесь нить - Ариадны, которая выводит мужчину из лабиринта.

Ардевол открывает блокнот и начинает писать на листке бумаги строки о своём отце, загадочной скрипке, матери и магазинчике…

Я понимаю, что должен был рассказать тебе об этом давно, но это трудно, и даже теперь не знаю, с чего начать.

Ситуация усугубляется тем, что Адриа забывает воспоминания. Каждый час из памяти вырывают фрагменты прошлого. Человек теряет даже свои сновидения, связанные с детством и юностью. Меня это напрягает особо, ведь я обожаю сны про солнечную улицу вблизи дома, не говоря о воспоминаниях о любимых книгах, людях и эпизодах. Как же он пишет? Так и пишет, с охренительным дедлайном. В минуты чтения порой приходит чувство, что Кабре теряет мысль. Повествование перепрыгивает с одной истории на иную, еще более загадочную – Венеция незаметно превращается в Барселону, а рассуждения о друге перетекают в контекст Гестапо…

Канва романа напоминает лабиринты, где рассказы – своеобразные тропы, а их персонажи – рисуют на скалах в непохожей стилистике. Читается непросто, согласен, но игра стоит свеч. И если Сара – маркер в настоящем, то Виал (скрипка Сториони) словно нить Ариадны, которая связывает обрывки в цельную историю и ведёт читателя за руку (что-то похожее было с кольцом всевластия). Даже больше. Скрипка во многом пыталась изменить жизнь Адриа. Она словно диктовала ему выбор. Так, например, Виал не захотел покидать семью и заставил маленького Адриа заглянуть в сейф. Благодаря чему, отец (Феликс) ушёл из квартиры с пустым футляром… Но Кабре все-таки нарисовал роман-сомнение. Тут нет явной трактовки. Будь это мистика с дьявольской скрипкой, или же воля случая с совпадением… ты определишь сама. Я уверен, у тебя это выйдет гораздо тоньше. Меня же цепляет мистическая тайна в образе скрипки, рядом с которой всегда ходит несчастье. Мне нравится история о том, как её сотворили в 1764 году – из дерева, которое выросло на могиле.

После чего кусок древесины обрел возможность созидать мелодию. Так “Исповедь” наполнилась одним видом искусства - музыкой (или инструментом потустороннего). Но что привлекает… в романе есть и другие формы самовыражения. На этих страницах человек занимается коллекционированием антикварных вещей и оригинальных книг, пишет художественную литературу/эссе, дарит музыку, оживляет портреты на холсте… Через последнее, мы подошли к самому важному.

Пока Адриа пишет свою рукопись, Сара стоит рядом.
Девушка смотрит на цветок в горшочке, на вещи, которые лежат там же, где она их оставила. Если бы Сара могла пройти в другую комнату, то узнала бы свой холст и последний рисунок. Увидела бы набор карандашей, которые были куплены в лавке напротив. Они так же по-детски лежат на полу. Но сейчас девушка смотрит на Адриа, на его морщины, одиночество и… уязвимость. Она вспоминает, как когда-то пришла к этому мужчине со своей сумкой, а Адриа открыл перед ней дверь.

- Можно войти?

• Можешь войти в мою жизнь, можешь делать всё, что хочешь, Сара, любимая.

Не каждая женщина войдет в комнату и загнёт уголок любимой страницы в мыслях у мужчины. В её взгляде читаются… задумчивость, тишина, честность и умение дать дельный совет. Кабре нарисовал персонажа, который любит всем сердцем, но никогда (очень редко) не скажет этого вслух. Забавно, что именно такую женщину хронически не хватает, ведь ей не скучно в одиночестве. Я думаю, она рисовала, даже когда наблюдала за толпой. Так писатель пишет историю на воображаемом листке, а Сара - на холсте.

Кстати, говоря о женщине из какой-либо книги, мне часто вспоминается одна беседа:
- Расскажи мне

• Что ты хочешь знать?
• Хочу знать о человеке в персонаже.
• Я не уверен, что передам суть.
• Тогда расскажи про её желания.

  Какое желание было у Сары? Вернуть Виал настоящему владельцу. А может, просто спасти Адриа от скрипки и стереть трагические события из совместных воспоминаний. Вопрос причины сейчас не столь принципиален. Здесь интереснее другое, например, как женщина восстает против Виала. По крайней мере, это одно из самых ярких желаний, которое я заметил у Сары…