Мерзкая плоть. Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная. Рассказы

Мне еще совсем немного лет, но в своем внутреннем мире я уже застыла на определенном возрасте, в определенный период жизни и чтобы ни происходило вокруг – хорошее или плохое, оно отпечатывается внутри не так сильно, не так детально, не так остро.
Я часто спрашиваю себя, почему так и почему именно тогда. И прихожу к выводу, что именно тогда мои острые углы еще были не сглажены, но и не направлены против меня, они собрались под каким-то удивительным сочетанием внутри меня, и жизнь казалась интересной, насыщенной, бесконечной.

Вот и Чарльз, главный герой этой книги, также застыл, замер в своем прошлом, в обществе своего обаятельного друга Себастьяна. В их первый год обучения в Оксфорде они достигли пика своих жизней, а потом все пошло на спад. У Себастьяна – резко вниз. У Чарльза – более плавно, но также, неизбежно, вниз.

Эта книга стала для меня большим откровением, заставила оглянуться на себя.

Но все же я – не Чарльз. Мое «лучшее» время определяют не люди и не события, а я сама.
Я не литературный герой и моя жизнь не заканчивается вместе с эпохой.
Мне вполне под силу научиться не оглядываться назад, а радоваться дням и даже минутам.

После этого невероятного коктейля из разбитых сердец и жизней, щедро приправленные темой религии, в качестве послевкусия остается глухая тоска.
Тоска по ушедшему времени, по прожитым впустую жизням.

Я в восторге от тех, кто смог прочитать этот роман и высоко его оценить. Возможно, он невероятно гениальный, глубокий, сильный, масштабный, психологичный, стильный (какие там есть еще похвалы?), но, как по мне, Ивлин Во есть (был) невероятный сноб и зануда, и роман у него получился соответствующий. Я безуспешно пыталась найти в его знаменитом опусе хоть что-то живое, несовершенное, но искреннее. А Во все топил и топил меня (поразительное усердие!) в интеллигентской тоске. Возможно, будь я меланхоличной дамой из интеллектуальных кругов, я бы прониклась, но у меня иной темперамент, образ жизни, и описываемое Во уныние мне чуждо. Ну не могу я в этом увидеть психологизм, хоть убейте!

Впрочем, звучит это так, словно я оправдываюсь. Мне обидно, потому что я ОЧЕНЬ хотела прочитать сей роман. Понятия не имею, чем он меня завораживал. Названием? «Возвращение в Брайдсхед» – ничего особенного, нормальное название, но не из тех, за которые цепляются глаза. Обложка? Описание? Желание поностальгировать? Я хотела смеси Ремарка, быть может, Хема, раннего Томаса Манна и Моэма. Отчасти Во похож на всех четверых, но в то же время отличается от них, и значительно. И его «Возвращение...» вторично. Кажется, автор взял стандарты популярных писателей своего времени и слепил книгу по чужому образу и подобию. За чтением я постоянно ловила себя на мысли: хм, ну я уже встречала похожую сцену, в каком же романе?.. Образы, акценты, даже стиль – все слишком знакомо и много у кого было, а копия всегда хуже оригинала, даже если копию делали долго и аккуратно. В «оригиналах» было больше жизни и эмоций, тут же скорее их имитация. Если у вас проблема с выражением чувства, вы приходите к избыточности, чтобы это скрыть. Так, вместо простых «я тебя люблю» человек может начать лить патоку на 5 минут, потому что простота (за отсутствием уверенности) покажется ему неубедительной. Чем меньше вы (как человек и автор) чувствуете, тем более тратите энергии, чтобы убедить окружающих/читателей в наличии этих самых чувств. Поэтому «Возвращение...» получилось настолько вязким и бессистемным. В словах тоже можно запутаться, если слишком ими злоупотреблять.

Единственный самостоятельный, не похожий на чужих, персонаж – это Себастьян. Он инфантильный, несчастный, вечно в неврозе и с нелюбовью к себе. Себастьян единственный из персонажей «Возвращения...» имел потенциал, вокруг него должно было выстраиваться все повествование, и это бы обеспечивало книге 70% успеха. Яркий второстепенный персонаж, который в итоге оказывается важнее главного героя, – это отличный ход. Но Во не заметил этого. Вместо того, чтобы развивать Себастьяна и постепенно заменять им главного героя (абсолютно неинтересного и, давайте честно, ничем не запоминающего), писатель попросту убрал его из повествования, лишил возможности как-то влиять на сюжет. Зачем, спрашивается, половину книги Во тянул линию Себастьяна и его тесную дружбу с гг? Чтобы – что? Чтобы избавиться от него, потому что не вышло придумать ему эффектную сюжетную арку? Можно возразить на это: ну это же реализм, писатель хотел написать, как в жизни! Но книга – это не жизнь в обычном понимании этого слова. У хорошей книги есть структура, если вы не соблюдаете законы драматургии, то сюжет не будет работать. Ваша жизнь может быть какой угодно неожиданной или скучной, но описание ее не будет иметь никакого смысла, если ее не обработать художественно и не подчинить законам драматургии.

«Возвращение...», возможно, воспринималось хорошо в год выхода. Но теперь из него нечего почерпнуть. Тут нет сильной истории, красот стиля, новых смыслов, нет даже яркой атмосферы, которая могла бы отвлечь от вторичности описываемого. Зато есть серьезная тоска, ощущение тлена (на ровном месте!) и переживания, которых можно было бы избежать, окажись персонажи хоть капельку умнее. Кажется, Во нравились персонажи со склонностью все преувеличивать. Но то, что герои создают себе трудности лишь за тем, чтобы их потом преодолеть (ну, или страдать), только раздражает. Жизнь и так слишком сложна и болезненна, а в «Возвращении...» зачем-то нужно создать драму всей жизни из ничего. Просто чтобы красиво мучиться. Что же, у кого-то и такое хобби, но мне это скучно, увы. Dixi.

Я думала, мне будет скучно возвращаться к этой книге в который уже раз, пятый? шестой? Но нет, какая скука, у меня с этой книгой все серьезно, и это, наверное, навсегда. Мне не бывает с ней скучно, я каждый раз окунаюсь в нее полностью, с головой ухожу в эту атмосферу аристократии, Оксфорда, Брайдсхеда, немного Лондона, немного Марокко. Я люблю эту книгу, и совершенно не могу объяснить ее действие на меня. Грусть и печаль? Они встречались мне во многих книгах, например, у Исигуро, у Макьюена, у Брэдбери. Сатира и ирония? За это я больше люблю Хеллера. Нравы британской аристократии? На это есть Голсуорси. Наверное, между нами случилась химия. Необъяснимая, непонятная. Я несколько раз пыталась советовать этот роман друзьям, он им нравится, конечно, но производит на них совсем другое впечатление. "Добротный, классический роман", - говорят они мне. "Да, хорошо", - киваю я. Но у них нет тех искр, что летят от меня, когда я слышу эти имена: Чарльз Райдер, Рекс Моттрем, Себастьян, Джулия...

Роман рассказывает о жизни одного британского мужчины, не уверена, что его можно назвать джентльменом, Чарльза Райдера, архитектурного художника. Начинается история с поступления в Оксфорд, знакомства с молодым чудаковатым лордом Себастьяном Флайтом и последующим общением Чарльза с семьей Флайтов. Казалось бы, ничего особенного, но Во, отступая от своей фирменного злого сарказма, рисует словами Аркадию, из обычного аристократичного дома делает Дом. Ни следа злости, ни следа иронии - только грусть и сожаление слышатся в его словах. С войной, или даже войнами, все изменилось в мире, исчезают традиции, вымирают устои, резко сдала няня Хокинз - один из последних оплотов верности прежнему миру. Сносят дома, на их месте строят другие, вырастает новый мир, а Чарльз спешно рисует, рисует и рисует мир прошлый, запечатлевая на рисунках все то, что было мило сердцу ранее. И это первая мысль, что всплывает в голове по прочтении.

Вторая мысль, как ни странно, о любви. Странная штука - любовь. Любовь к брату как предтеча любви к сестре, к женщине. И знаете, я им в чем-то завидую, Чарльзу и Джулии, хотя и не должна. Они долго не замечали друг друга, шли параллельными путями неизменно рядом. Но настал день, или настал шторм посреди Атлантики, и они встретились по-настоящему. И ведь это то самое удивительное чувство, когда день идет за два, а два года - целая жизнь, и пусть эта их жизнь течет вопреки всему, общественному мнению, семьям. Странная штука - жизнь. Никогда не знаешь, куда занесет, где встретишь, где потеряешь. И кто бы мог подумать, что такому глубокому чувству помешает религия?

Не могу обойти стороной эту щепетильную тему. Вообще тема религии в романе - одна из центральных, пусть даже это отпугнет потенциальных читателей (но лучше меньше, да качественней). Как, почему агностик Чарльз не смог принять Джулию с ее вероисповеданием, не разглядел в ней католического стержня? Как ни крути, но католичество для Джулии было основой ее жизни. А Чарльз? Остается загадкой, почему Во, очевидно, рисовавший эту ситуацию с собственной жизни, в книге решил пойти другим путем. Реализовал свой самый страшный кошмар - остаться без любимой женщины, зато с убеждениями? Пусть так, но обида хватает за сердце за Чарльза.

И вот опять, я начинала писать эту рецензию два раза, и оба раза бросала из-за щемящего ощущения где-то в солнечном сплетении, что я совсем не хочу заканчивать чтение и уходить к другим персонажам, к другим книгам, двигаться дальше. Хочу и дальше перечитывать эту книгу, раз за разом возвращаясь к любимым героям. Надеюсь, третий раз для рецензии окажется счастливым, и я таки ее допишу.

Продолжу. Четвертая тема - властная мать с поражающим чувством собственничества, или таковым мне это чувство показалось. Несомненно, такие матери хотят своим детям самого лучшего, но почему же они не видят, как наносят своим детям неизлечимые раны? Следить, приставлять опекунов взрослым сыновьям, выставлять на посмешище, и думать, что это все на пользу? Поразительная слепота. Вообще мать, леди Марчмейн - удивительный персонаж. Каждый раз читаю, каждый раз ненавижу. И удивляюсь - за что? Обычная женщина, пусть властная, пусть манипулятор, но не символ зла. Но как говорила ее младшая дочь: "Когда хотят ненавидеть господа, ненавидят нашу маму". Да, это так.

Пятая тема... И еще много-много тем. Бездонная яма тем.
Я буду читать этот роман еще и еще и еще. И еще.
Я обязательно вернусь в Брайдсхед.
И надеюсь и верю, что кто-нибудь когда-нибудь тоже захочет присоединиться ко мне. Ведь не зря же над дверью Брайдсхеда до сих пор горит лампада... Неяркий красный огонь, приглашающий путников. До следующей встречи.

Ивлин Во уже успел очаровать меня несколькими своими романами, поэтому путешествию в Брайдсхед я была рада и предвкушала полученное сполна удовольствие. В отличии от ироничной американской "Незабвенной", тут мы погрузимся в атмосферу старой доброй Англии 20-х годов прошлого века. А если быть совсем верной, нас погрузит туда один из героев - капитан Чарльз Райдер, позволив вместе с ним пройтись по его воспоминаниям, дав возможность сравнить настоящее, с временами его юности - миром до войны.

Знакомство с одним из членов аристократического рода Марчмейнов, Себастьяном Флайтом, круто меняет жизнь юного Чарльза. Себастьян волшебно красив, воспитан и упоительный ореол тайн плотно обволакивает его. Загадочность внушает и вся родня Себастьяна, которую юный джентльмен всячески избегает и о которой пытается замалчивать.
Одна из его сестер - Джулия, великосветская красавица или хладнокровная и беспощадная душегубка, испепеляющая все на своем пути? Величественная и элегантная мать - леди Марчмейн, убедившая весь свет, что ее муж, лорд - гнусное чудовище. Поговаривают, что она словно графиня Батори, сосёт кровь из своих рабов, а кто-то даже видел следы ее зубов у одного на плече.
И конечно, импозантный, но несчастный лорд Марчмейн, который по милости жены стал изгоем, с ним не станут знаться даже представители собачьей аристократии. Он сломлен, изгнан и предан забвению. Ведьмовство это или выдумки, мои милые? Но делать выводы о верности суждений предстоит только тогда, когда тяжелые и громадные ворота Брайдсхеда отворяться в приглашающем жесте.
Вы тоже чувствуете, как пронесся зловещий холодок?

Буду очень необъективно, ведь я с ума схожу от подобного рода книг. Колорит обволакивает, что к середине прочтения, хочется непременно объявить о своем новоприобретенном титуле за five oclock tea. Такая сдержанная Англия с ее чванной аристократией, студенческой жизнью, романтикой и осенними туманами. Ностальгией пропитана вся сюжетная линия, она просто не поддается какому-либо контролю. Она переливается через край, заполняет все вокруг. Хочется процитировать строки из "Алисы в стране чудес":

Скользя беспечно по воде,
Всё дальше мы плывём.
Две пары ручек воду бьют
Послушным им веслом,
А третья, направляя путь,
Хлопочет над рулём.

По течению светлой грусти Чарльза Райдера скользим и мы. Переживаем его взросление, падение, отрицание и приобретения. Мне кажется, что поддавшись воспоминаниям, когда он вновь возвращается в Брайдсхед, он получает желаемое освобождение и осознание, которого он не мог достичь прежде. Мы может так же видеть, какую ценность и значимость несет в себе его прошлое.
Огромную роль в книге так же играет религия, я читала сноски, что у автора не было цели навязать читателю, что вера в Бога - абсолют, но не смотря на это, почти все герои, особенно семья леди Марчмейн, тесно связана с ней и глубоко религиозна.
Путь Чарльза к религии видится мне довольно автобиографичным, ведь Ивлин Во принял католичество в довольно зрелом возрасте, до этого причисляя себя к агностикам. И мне невероятно тяжело дать оценку этой составляющей, ведь тот факт, что Чарльз, который отвергает веру и являлся атеистом, к концу романа преображается и превращается в католичку Корделию находит совершенно иной и даже противоречащий самому себе путь. Хотя с трудом я могу назвать это "обретением", больше видя здесь смирение. Критиковать сей факт не буду, я далека от религии, но может в этом и заложен смысл, что потеряв все, он приобрел... веру?

Неожиданный роман. Неожиданное исполнение. Сказать, что зацепило, почти ничего не сказать.
Я утонула, утонула в этих отношениях, заблудилась в стенах старого запущенного поместья, запуталась в мыслях и поступках героев.
Я не возвращалась в Брайдсхед, я его узнавала. Я пришла на свет, неяркий, почти незаметный, но он не смог меня отпустить.
Печальная история Прошлого. Неудавшаяся любовь, несостоявшиеся отношения, угасание старинного католического рода.

Грустные воспоминания окутывают Чарльза, когда он волею случая снова попадает в поместье Брайдсхед. Это место, где прошла его юность, где он дружил, любил, познавал жизнь, оступался.
А ещё здесь он был счастлив. Счастлив с Себастьяном, с Джулией. Он был почти членом семьи и знал все секреты и тайны Флайтов.
Он ошибался, иногда делал неблаговидные поступки, но молодости это свойственно. Молодость вообще имеет право на ошибки, тогда как зрелости остаётся только вспоминать их и анализировать.
Чарльз- человек искусства. Все его воспоминания окрашены некой меланхолией, нежностью и печалью. Флайты для него, как творчество, доступны, но недостижимы.

Себастьян, Джулия, Корделия, лорд и леди Марчмейн, няня Хокинс. Он был их частью и одновременно далёк от них, как луна от земли. Их вера, вот что стало между ними. Вот чего он не смог принять при всей своей творческой натуре. Это был даже не камень преткновения. Что-то большее стояло за всем этим, то, что не могут передать слова, картины и эмоции. Оно где-то в душе, незримое, но ощутимое, царапает, давит, теснит грудь.
Сломанные жизни тех, кого любил, с кем дружил, о ком переживал и с кем мечтал разделить свою судьбу, - всё проносится перед ним, восстаёт из недр памяти, и снова волнует и томит.
Как тогда, когда он переступил порог Брайдсхеда первый раз, как в тот миг, когда (на тот момент он и правда так думал) покинул его навсегда.

Книга-руина. Разрушенные стремления, растоптанные ожидания, утраченные мечты. Это не война виной, и не люди. Просто ничто не вечно, всё меняется, день за днём, год за годом. Рушатся устои, законы, целые державы уходят в вечность, что уж говорить о людях, и тем более о старых поместьях.
И только память остаётся вечной. И место встречи изменить нелья. Мы опять возвращаемся туда, где всё начиналось, где... мы начинались.
Наверное, так будет всегда.

Ну а в Брайдсхед я ещё вернусь.

Куда бы мы ни шли, что бы мы ни делали, всему будет конец. И в этом не столько безнадежность, сколько устойчивость сюжета жизни. Закольцованность. Свой отрезок каждый волен проживать так, как ему того захочется, или как ему покажется верным. Смысл существования можно постигать, разуверяться, постигать повторно, троекратно, многажды. И в этом тоже есть смысл. Ибо это движение. И оно тоже когда-то сотрется стопами двигающихся из других поколений.

От книги Ивлина Во я могла ожидать чего угодно, но только не того, что в итоге получила, суди я о книгах по его биографии и характеристикам его творчества в ней. Хотя надо признать, что строки о "Возвращении в Брайдсхед" я намеренно пропустила, так как не хотела преждевременных суждений. В общем, к книге я подошла почти "нагая". Первая книга у автора, о котором я и знаю-то всего года 3-4.

Веретено жизни Чарльза Райдера плотно намотало его жизненную нить на основу клана Флайтов. Непостижимые и незримые скрепки приковали его к этой семье. Странной. Неоднородной. Разнонаправленной. Сначала Себастьян, леди Марчмейн, потом буквально краешком Корделия, страстно - Джулия, болезненно - Лорд Марчмейн, трепетно - няня Хокинс. Пожалуй, вскользь прошел только Брайди. Все эти связи, ниточки, ворсинки, впивающиеся в нежную кожу, треплющие ее, жгущие, для чего-то нужны. Так и ждешь, что вот они что-то дадут главному герою. Ты же научен установками "Что хотел сказать автор?!" и "Для чего же автор ввёл данного героя?!". Увы, ты, читатель, слишком предсказуем. Оставь свои ожидания на первых страницах. Что у нас там? Пролог? Ну вот там и оставь. Войди без предубеждений. Войди как входят в первый раз. Даже если уже был. Правильно, ведь ты же возвращаешься.

Это не сага, не яркий и острый социальный роман, не эпопея, не психологический, пароксизмальный, набросок. Это портрет. Да. Нашла нужное слово. Это литературный портрет. Не Брайдсхеда и семьи Флайтов. Это портрет Чарльза Райдера, художника, призванного ныне на военную службу, друга, брата, сына, не сложившегося мужа, отца, зятя и владельца поместья. А если учесть, что повествование сам герой и ведет, то что мы получаем?! Автопортрет. "Лицом к лицу себя не увидать", - пришла на ум строка Сергея Есенина. Я увидела лишь, когда дочитала. До самой последней строки, слова, точки.

Феномен веры. Ты можешь быть кем угодно, относиться к любой конфессии, любой культуре, но это слово не минует тебя на твоем жизненном пути. Как термин, как определение, как диагноз, как установка, как боль, как жизнь, как трепет, как убеждение, как разочарование, как комок в горле, как слезы, как любовь, как страх, как ненависть, как глупость, как мудрость, как помощь, как унижение, как робость, как сила, как необъяснимое, неизведанное до конца.

Райдер шёл тропами, которыми, судя по всему, шёл когда-то сам Ивлин Во. Частично биографически, во многом - в своих отношениях с Богом. Книга вышла очень глубокой. Если в ней и можно различить юмор и гротеск, приписываемый Ивлину Во, то только в плотном смешении с трагизмом, сопереживанием и напряжением. После таких книг ты как будто имеешь шанс чуть глубже узнать себя самоё. Многие книги к этому стремятся, некоторые предпринимают попытку, но только единицам удаётся. Эта в моём списке из последних.

Как же приятно в кои-то веки не обломаться в своих надеждах, не обмануться в своих ожиданиях. Иногда я иду ва-банк: либо всё, либо ничего. Или книга - моя, или - мимо. Середина или около того в таких случаях меня не устраивает. Вот и с «Мерзкой плотью» так было. Высокая ставка - большой выигрыш. Я получила то самое. Совершенство. Бриллиант. Роман, в котором ни одной лишней фразы. И сплошь лишние герои. Лишние прежде всего для самих себя.
По поводу актуальности: ни время, ни страна тут ни при чём. Пока молодость не знает, а старость не может - роман Во попадает в точку. Во множество болевых точек. Пока родители желают своим детям только добра, хотят, чтобы они были счастливы. Только почему-то не слышат их. Бедные бескрылые существа, которых выбрасывают из гнезда в полной уверенности, что они полетят. Ещё как полетят... Если не разобьются.
Мой интерес энтомолога удовлетворён чуть более чем полностью. Вот она золотая молодёжь. Весь Цвет Нашей Молодёжи (который Ивлин Во язвительно сравнил с выводком поросят). Скука. Одиночество в жизни и смерти.
Они плывут на пароходе. Они пишут колонки светских сплетен. Они женятся и выходят замуж. Говорят о любви (сомневаюсь я тут в наличии какого-либо чувства, в принципе). Они получают деньги, они теряют деньги. Они нелепо погибают. Они продолжают порочные традиции. Глупо говорить о новом поколении. Ошибки-то всё те же.
Они вроде бы живут полной жизнью. Но живут ли они вообще? На могилах каждого из них будут неверные даты, потому что реальная смерть может наступить раньше фактической.
Как люди все исчезают, правда, Адам? Да. А идеальный саундтрек: Vanished от Crystal Castles. И по звучанию - и по тексту. Ещё раз к вопросу об актуальности, кстати.
Большинство из них обыкновенные трутни. (Ирония тегов: поставила сперва неправильные пчёлы, потом добавила - трутни. Получилось будто синонимы. Удалила неправильные пчёлы, хотя это тег о другом, но к чему всё запутывать). Те же трутни, что и у Вудхауса. Только там, где у Вудхауса улыбка, у Во усмешка. Где у Вудхауса добрая ирония, у Во горький сарказм. Там где у Вудхауса Мэйбл крупно повезло, у Во Вот теперь ясно, какой участи избежала Нина… бедная девочка (похожие внешне - эти строки предельно различны контекстуально, хотя по сути об одном и о том же).
И вместо конфетти читателя обсыпает разноцветными личинками. А вместо пузырьков шампанского в бокале читателя грязная вода Темзы. И ещё - вместо счастливого конца читателя ожидает счастливый конец - почувствуйте разницу, ох, почувствуйте разницу.
Зря герои Во принимали свои слёзы (читай - чувства) за настоящие. Ведь они сами ненастоящие, так как же они могут плакать. (Не могу не отметить великолепнейший эпиграф из «Алисы в Зазеркалье»). Да и я как читатель - при всей горечи, при всей грусти, при всей безнадёжности - не посмела вообразить, что эти слёзы настоящие. Настоящими слезами пустоту не оплакивают.
И концовка. Тот самый счастливый конец. Во предсказатель. И одновременно - подозреваю, что уже тогда - в 30-х - все всё знали. Мир между войнами. Как меня только не звали. Когда-то звали Непорочность. <...> Какой ужас эта война, правда? Правда. Гениальный монолог в своей абсурдности и притчевости одновременно.
А я лично глубоко убеждена, что все эти представители мерзкой плоти исчезают, сгорают, распыляются прежде всего потому, что не понимают простейшей и важной истины: самое страшное быть ненужным себе самому. А может быть и понимают, но поделать ничего уже не могут. Порочные традиции - проще продолжить, чем уничтожить.
П.С. Не могу не упомянуть экранизацию «Bright Young Things», режиссёром которой является блистательный Стивен Фрай. Великолепный подбор актёров (какой Саймон Балкэрн, какой пусик Майлз, какая чудесная Агата). Отличное раскрытие темы (основной, но не единственной в романе) ярких юных вещей. И счастливый конец. Честно, меня он разочаровал. К чему было это милосердие? Во был честнее. Крылья не вырастут. Но это моё мнение. Уверена, что очень и очень многим экранизация понравится больше книги. Для меня экранизация слабее именно из-за финала. Всё остальное - блестяще.
П.П.С. Эээх. И пусть они ненастоящие. Пусть бескрылые. Пусть яркие юные вещи. Я умудрилась их полюбить. Особенно Майлза и Агату. Я извращенская медузка, я в курсе.

Судьба приводит Чарльза Райдера во время Второй мировой войны в знакомое место – имение Брайдсхед, принадлежавшее некогда знатному семейству Флайтов. И в его памяти всплывает вереница воспоминаний, связанных с этим местом, радостных и грустных, но по большей части светлых, так как это воспоминания о поре юности. Поэтому так остро звучит вромане ностальгическая нота.

Когда-то в 1920-е годы, во время учебы в колледже, главный герой свёл знакомство с Себастьяном Флайтом, отпрыском этого рода, и их дружба стала ярким событием в его жизни. Себастьян добр и исполнен обаяния, но очень уж инфантилен: олицетворением этой его черты станет плюшевый медведь Алоизиус, с которым юноша не расстается. Жизнь его сложится драматически: в нее очень рано войдёт пристрастие к алкоголю, сначала как юношеская шалость, а позже – как недуг и некое бегство от действительности. При этом члены семьи старательно делают вид, что ничего не происходит, «держат лицо», дабы сохранить респектабельность и благопристойность, не выносят сор из избы. Но есть в этом и устойчивый привкус равнодушия к судьбе близкого человека.

Вообще при чтении возникало стойкое ощущение какой-то нежизнеспособности этой семьи, обреченности аристократов старой Англии. Никто по-настоящему не дорожит друг другом, никто не способен стать счастливым. Жизнь леди Марчмейн, матери Себастьяна, женщины сухой и какой-то черствой по отношению к собственным детям, отравлена ненавистью, которую испытывает к ней муж. Состоятельный лорд Марчмейн, большой эгоист и бонвиван, пытается жить без оглядки на общественное мнение, после войны не возвращается в Брайдсхед, предпочитая жене и детям сомнительную связь с балериной, но это вовсе не приносит ему счастья. Красавица Джулия, сестра Себастьяна, терпит фиаско в семейной жизни. Не производит впечатления довольного своей судьбой человека и Брайдсхед, старший брат, свихнувшийся на религии и женившийся на ушлой вдове, стремящейся всё прибрать к рукам. Младшая сестра Корделия, по-детски очаровательная в начале романа, превращается в некрасивую старую деву. Некогда славный род, обладающий богатыми возможностями, как материальными, так и культурными, хиреет и чахнет, а с ним вместе уходит и эпоха послевоенных 1920-х, когда казалось, что счастье так возможно, так близко.

И сам главный герой тоже несет на себе печать этого времени и этих отношений. Как же равнодушен он к своей семье! Его совершенно не волнует, что у него родился ребенок, Чарлз не испытывает вообще никаких чувств по этому поводу, всем своим поведением подчеркивает, что это дело жены, а он свободен от подобных связей, он прежде всего художник (и, кстати, в этой ипостаси не очень-то и раскрыт в романе). Но он абсолютно не понимает, насколько тем самым обедняет свою жизнь.

Вряд ли будет неверным предположение звучания темы смерти в исполнении раскатистых, трагически возвышенных мотивов средневекового органа, максимально воплощающего наше общее представление о таинстве иллюзорного восхождения в мир иной… Но, дерзким взмахом литературного смычка, словно безумный дирижёр, Ивлин Во, с почти булгаковским размахом «урезал марш», заставляя героев следовать по ухабистым музыкальным лабиринтам, словно любовно созданным безжалостной смертью в попытке воспевания собственного величия. На этом пути улыбки искажают лица блуждающих. Но здесь нет места для подлинных чувств. Их заменила карикатурная имитация. Ведь разве могут механические движения марширующих воссоздать истинное биение ритма жизни?

Казалось странным, только перешагнув порог знойного голливудского вступления, оказаться на мрачной территории смерти. Но история мастерски соединила эти несовместимые мотивы в причудливой тональности. Любопытно, куда может привести судьба молодого англичанина с выдающимися способностями и незаурядным поэтическим талантом после скитаний по благодатным холмам послевоенного Голливуда? Да, удивительной пристанью Денниса Барлоу оказалась похоронная фирма для домашних животных. Такое странное ежедневное прикосновение к вечности становится для героя вполне удобной формой существования. Пока нить Вселенной не приводит его в более совершенный образец - «Шелестящий дол» - прекрасную обитель смерти человека и символ его последнего лучезарного выхода в свет. В этом жутко красивом реликварии искусства смерти, последователи, одухотворённые могущественным величием её таланта преображения, стремятся создать райское подобие посмертной жизни, приумножая положения застывших незабвенных на уровнях эдемовой иерархии… вольно отпущенной купюрой. Любовь к усопшим неожиданно приобретает черты массовой культуры, поставленной на рельсы ценовой политики. Стоит ли искать место любви к живым среди великолепных говорящих надгробий и… зябких онемевших живых душ? Встреча Барлоу с мисс Танатогенос (красноречивое имя, да) поставит чёрную ритуальную точку в финальном ответе на данный вопрос. Эта точка распустила сонмы мурашек по моей коже. Но, видимо, за всё стоит платить в жестокой кузнице американской мечты.

Эта повесть, созданная мистером Во после посещения Голливуда, стала своеобразным полем для сатирического изобличения глубинных различий между поистине американским и чисто английским мировоззрениями. Смысл данного противостояния, нарисованный господином Во, понятен: древняя колыбель тонкого духовного искусства обязана получить должное признание. И английское сообщество игроков в крикет, созданное автором, лелеет идею избранности нации перед собственным внутренним взором. Такое поклонение иллюзии превосходства маленького островка англичан среди бескрайнего океана голливудского общества заставляет грустно улыбнуться. Следует заметить, что вся повесть гармонично совмещает все оттенки мрачного юмора. Преобладающие тёмные полутона становятся даже иссиня-чёрными и могут оттолкнуть читателя тонкой духовной конструкции. Смерть на данной картине превращается в гротескное ядро, окружённое ироническими кляксами атомов жизни. Здесь она притягивает к себе всех участников сюжетной процессии, вращая их по нелепому кругу взаимоотношений. Странный треугольник, возникший между бальзамировщиком, косметичкой и главным героем сложно назвать любовным. Он, скорее, стал последствием неутолённых амбиций, спровоцированных тягостным преодолением шаткой социальной лестницы похоронного бизнеса. Искры чувств быстро превращаются в пепел под безумным вихрем нестойкого общественного положения. Безумное зеркало жизни отражает уродливую гримасу эмоций. В такое зеркало лучше никогда не смотреть, правда.

Повесть специфична, но, безусловно, интересна. Ваши рождественские дни она вряд ли украсит. Её следует читать с ясной беззаботной головой, минуя смысловые кочки, способные столкнуть читателя с пути на первых страничных шагах. Но, если вас не пугает чёрный кладбищенский юмор, мрак омута человеческого сердца и темнота беспросветной воронки одиночества, то это произведение удачно скрасит пару зябких вечеров.

Большой вопрос - почему мне казалось, что - книга мне не зайдет??? Вот так - начитаешься отзывов...
Да - у нее были все шансы - довести меня до тоски зеленой. И - практически ничего не происходит, и повествование (довольно объемное) - это практически целиком воспоминания рассказчика Чарльза о тех временах, когда он знавал семью Флайтов. И - начитка была прям очень не очень. Но - мне неожиданно понравилось почти все - даже немного вопреки всему.
В самом начале случился один нюанс - за который я решила книге все простить - как бы занудно она мне не делала. Я знала - что здесь будут хроники одной семьи - британской, аристократичной и эксцентричной изо всех сил. Хотя - у меня и была надежда на что-то вроде "Мечтателей" Бертолуччи - богемные будни юных эскапистов. А встретил меня - внезапно - солдат, который так устал от войны, что - называет их взаимоотношения чуть ли не давним браком. А - "хроники потерянного поколения"??? И когда история все-таки возвращается к началу - вступление заставило меня простить все дальнейшее. Когда становится понятно, что все это - воспоминания, причем с таким оттенком - ностальгии по ушедшей юности...
Чарльз, рассказчик, по тексту кажется таким - серьезным (и даже немного занудным - чего греха таить)), доверчивым, погруженным в себя. Даже - немного пассивным. Он может влюбиться в новых знакомых, в их образ жизни и дом - со всем пылом и без остатка отдать свое сердце. Но если его что-то смущает, или ему некомфортно...
Вторая моя мысль кроме "потерянной юности" была - "изживающая саму себя аристократия". Семейство Флайтов, с которым... посчастливилось познакомиться Чарльзу - просто... Отец - который сбежал с любовницей в Италию. Мать - которая изо всех сил изображает аристократичность и богемность - даже если в обществе уже над ними посмеиваются. Леди Джулия -старшая дочь - такая бохемная леди-леди. Старший брат Брайдсхед - "разум" семьи, хладнокровный и расчетливый. Десятилетняя Корделия - живой и активный, но немного потерянный ребенок, до которой старшим братьям и сестре - часто нет дела. Ну и Себастьян - собственно, друг нашего рассказчика...
Это - лично мое ощущение, но по первым двум "книгам" доминантной мыслью для меня была - аристократия, которая никому не нужна и только вредит. От безобидных эпизодов вроде черепашки до - собственно, Себастьяна. Он - явно такой enfant terrible семьи - который таскается с плюшевым мишкой и позорит семейство эксцентричными выходками - особенно когда напьется. И в этом его отчаянном цеплянии за свою инфантильность - я буквально услышала крик о помощи. Флайты негласно договорились - просто не обращать на него внимание и просто заминать все связанные с ним скандалы... Я знаю об этой британской тенденции "хорошие дети - те, которых не слышно", но - на ваших глазах буквально погибает и разлагается человек, и все, что нужно было - протянуть ем руку помощи. И финальная часть - доказала мою правоту. Даже Чарльз, чья дружба с Себастьяном больше напоминала платоническую влюбленность (ничего такого - есть такие люди, которые в отношениях, даже дружеских - отдают себя до щенячьей преданности) - и тот поддался общему настроению семейства.
Книга делится на 4 части: условно - 1) знакомство и очарование; 2) некоторое расхождение и охлаждение; 3) нежданное воссоединение - прямо в преддверии войны и 4) собственно, финал. И - вынуждена признать, что - да тут практически ничего и не происходит. Все это - воспоминания и ностальгия. Что творил Себастьян, что стало с героями в разных точках их встреч... Кроме черепашки - могу вспомнить еще эпизод второй части - который буквально (и очень неожиданно) постучался из Шарлотта Бронте - Джен Эйр . И тем не менее - могу сказать, что книга - мне понравилась. Своей - неспешностью даже до ощущения эфемерности и таким очень осенним духом: когда полное увядание еще не чувствуется - но оно явно близко. Ну и конечно - своим чисто британским духом. Мне так запало в душу определение автора

Думаю - теперь буду его использовать.
Не все, конечно, мне зашло. Немного смущал сам рассказчик - особенно в части его пассивности и даже какой-то индифферентности. И в отношениях с Себастьяном, и особенно - в третьей части, которая обнаружила его - в неожиданном качестве... Уже говорила, что это - воспоминания, сродни ностальгии, и "Брайдсхед" - мне представлялся больше таким образом не реального, а идеального дома - где осталась юность, радость, счастливые дни. Иногда рассказ приобретает - приятную и летящую поэтичность, но иногда - она становится прям избыточной.
Мне понравилось - даже неожиданно для себя самой. Но - рекомендовать все же не решусь - на свой страх и риск, если любите подобное. Это такой роман - британский изо всех сил. Даже не знаю, с чем его сравнить, все, что приходит на ум - подобное пародирует Стивен Фрай, например, в Стивен Фрай - Лжец . Очень меланхолично, очень печально,очень ностальгично. Это словно такая форма солдатского ПТС, когда воспоминания, даже если они травмирующие и приносят боль - нужно проговорить или записать. И я их выслушала - может, во многом даже из вежливости.
*Слушала в исполнении Юрия Титова - и не могу посоветовать эту начитку. Получилось еще более - монотонно и даже безучастно. В некоторых моментах - это даже добавляло атмосферности, а где-то - хотелось чтеца немного подстегнуть и даже встряхнуть. Может, у Евгения Терновского - получилось лучше?)