Вино из одуванчиков. Повесть и рассказы

Есть книги-книги, а есть книги-люди. Я абсолютно серьёзно.
Мои книги-люди могут быть у вас книгами-книгами. И наоборот.

Все то, что написал Рэй Дуглас Брэдбери, всегда было для меня книгами-людьми.
Начнём с того, что сто лет назад, конечно же какой-то другой мне, один человек пересказал несколько историй. Это был тот случай, когда все воспринимается острее. Даже прогноз погоды, газетные заметки, законы термодинамики, состав освежителя воздуха. Уже с того момента я могла читать не Брэдбери, а только того человека. Написанное многоуважаемым и без сомнения талантливым автором было для меня пространством встречи с кем-то другим. У меня не было шансов отыскать самого Брэдбери.

Потом другой человек подарил мне несколько книг Брэдбери на какой-то праздник. Что это был за праздник я не помню. Более того, я даже не могу сейчас вспомнить название одной из двух подаренных книг, но имя подарившего человека ещё помню. Тогда это было тепло. И хорошо, что не жарко. 8)
Потом я перечитывала однажды "451° по Фаренгейту". Там сжигали книги, я сжигала что-то совершенно другое. Но это всё тоже было не про Брэдбери.

"Вино из одуванчиков" – прямо культовая вещь. Думаю, эту книгу ещё долго будут читать. Вне зависимости от школьных и университетских программ. А я всегда думала о том, не будет ли она восприниматься как книга-человек. И ещё думала о том, что она может быть книгой-кроличьей норой. Возможно, придётся провалиться в неё, а потом уменьшаться, увеличиваться, запутываться в специфической логике и быть приговорённой во время абсурдного судебного заседания.

Ничего этого не произошло. Тем не менее, я даже в этой книге умудрилась не увидеть Брэдбери.

У немалого количества людей "Вино из одуванчиков" – это лето, лето, лето и ещё немного лета.

А я видела историю про время. Про то, как оно движется вперёд. Неумолимо ли, радостно ли, бодро ли, медленно ли. Но вперёд. И ничего не возвращается назад. То, что есть сейчас нужно брать прямо сейчас. Даже если вы не знаете, сможете ли это вместить.

В книге много персонажей-детей и много персонажей-стариков. Они все могут восхищаться красками лета, слушать шмелей, вдыхать аромат дикого винограда, изнывать от жары, ожидать прохлады. И чувствовать, и жить, и разделять.

Наверное, люди склонны к тому, чтоб консервировать хорошее. Вкладывать его в предметы, запечатывать в фотографиях, сохранять своё лето в вине из одуванчиков. Может быть, переживать собственную зиму легче и правильнее, доставая из подвалов памяти бутылки с пряной влагой. И пить её маленькими глотками, и тешить себя иллюзиями, что новое лето настанет и ты ещё будешь стоять посреди поля одуванчиков и слушать мир. И слышать.

Может быть.

Но я какой-то другой человек. Я не хочу хранить в погребах ни вино из одуванчиков, ни вино из слив, ни вино из черноплодной рябины, ни какие-то другие вина. Я хочу максимальной интенсивности. Хочу выпить это вино уже осенью. Залпом. Или отдать его всё и насовсем.
Потому что быть интереснее, чем иметь. А быть впрок ещё никому не удавалось.

Наслаждайтесь вином из одуванчиков по рецепту Рэя Брэдбери! Пейте эту книгу маленькими глоточками, пейте её до дна! И в ваших жилах потечёт лето, детство и счастье, потому что писателю удалось поймать и закупорить эту квинтэссенцию в книгу. Лето 1928-го года не может испортиться, оно сохранено навек, и, как любое хорошее вино, с каждым годом становится всё ценнее. Вы можете читать эту книгу один раз, два раза, десять раз - срок хранения "Вина из одуванчиков" не ограничен, и вы не пожалеете, что она появилась в вашей жизни.

Вы помните, какого это было - проживать лето в детстве? Когда каждый день был полон приключений и чудесных открытий? Когда казалось, что старики всегда были старыми, а дети вечно будут детьми, а если и повзрослеют, то это будет спустя целую вечность? Когда, выбивая пыль из ковра, вы видели в его узорах целые миры? И когда казалось - стоит выспаться или поплакать, или съесть мороженого - и всё снова будет хорошо?
Книга Рэя Брэдбери погружает читателей в лето и в детство. Двенадцатилетний Дуглас познаёт мир - наивно, просто, открыто, глазами ребёнка. Он вдруг осознаёт, что он живой. Он осознаёт, что ему когда-нибудь придётся умереть. Читателю предстоит вместе с Дугласом прожить целое лето, полное радостей и горестей, открытий и потерь.
Гринтаун - маленький, уютный городок, живущий своей жизнью. Мальчишки целыми днями бегают и играют на улице, прыгают через заборы, лазят по деревьям, едят яблоки, и делают много ещё чего другого. Заботливые женщины хлопочут по дому. Мужчины вечерами собираются на веранде, чтобы покурить и обсудить прошедший день. Это такой милый и прекрасный мир, что хочется там поселиться навсегда.
Мне кажется, в наше время не хватает этой тёплой душевной доброты, которая веет со страниц этой книги. В "Вине из одуванчиков" водитель трамвая может бесплатно прокатить детей и устроить им пикник, потому что это - последняя поездка, а добрая старушка просто так угостить детей мороженым. А если дети забредут в дом к старому полковнику Фрилею, который прикован к креслу, то он им с радостью расскажет о событиях своей молодости. Ну, а если ночью позвать отца и сказать, что в овраг упала восковая кукла и что её надо срочно спасти, то он, не отругав и не сказав, что это полные глупости, придёт, вытащит куклу и тут же починит её в гараже. Хотя дети и взрослые - это представители двух совершенно разных миров, как верно заметили Дуглас и его брат Том, они живут в Гринтауне удивительно гармоничной жизнью и отлично взаимодействуют.
Конечно, не всё так радужно. Есть друг, с которым приходится расстаться, потому что он уезжает жить далеко-далеко. Есть близкие пожилые люди, которые умирают один за другим. А есть и вовсе таинственный Душегуб, который по ночам в городе убивает молодых девушек. Ну, и, конечно же, опасный и пугающий - особенно ночью - овраг. И всё это - тоже часть жизни. Печаль в этой книге - она тоже какая-то светлая, особенная. Как горьковатое вино из одуванчиков.
Это, по сути, калейдоскоп историй, вереница летних дней и самых разнообразных событий. Отец многодетной семьи пытается изобрести Машину счастья. Старая миссис Бентли спорит с детьми о том, что она тоже когда-то была девочкой. Дряхлый полковник Фрилей рассказывает детям о давно минувших днях, за что они его прозвали Машиной времени. Мистер Джонас ездит по городу, собирает ненужные вещи у одних людей и отдаёт другим, кому они нужнее. И ещё много-много чего другого.
Каждая эта история - трогательная, душевная, тёплая. Рэй Брэдбери пишет о вроде бы повседневных мелочах, но с такой любовью и таким красивым языком, что хочется не пробегать через страницы, а смаковать их.

"Вино из одуванчиков" - это очень светлая книга. Солнечная как одуванчики, из которых делают вино.

Сложно говорить о книге, которую читал каждый второй, а тот, кто не читал, уже составил собственное мнение о ней из рецензий, обрывков разговоров, упоминаний в прессе и телевидении. Несмотря на явную бесперспективность этого мероприятия, я попробую. «Вино из одуванчиков» входит в сотни списков рекомендуемой литературы. Это и самая летняя, и самая теплая, и самая волшебная книга по мнению множества читателей.

Я же впервые услышала об этой работе Брэдбери, когда мне было лет 6. Мне рассказали, что это по-настоящему философское чтение. Для девочки, страстно увлеченной древней Грецией, слово «философия» звучало призывно… Я кинулась в библиотеку. Помню, как я приношу книжку из библиотеки, забираюсь с ногами на диван, медленно рассматриваю обложку потрепанного издания, предвкушающе открываю первую страницу, а дальше…склонившееся лицо мамы, пришедшей с работы, и чувство горького разочарования от «Вина» и обещание никогда не притрагиваться к этой скучной книге.

Однако несколько лет назад знакомая подарила мне «Лето прощай». Книга укоризненно смотрела на меня с полки, но зная, что она является продолжением так нелюбимого мной произведения, я не решалась читать ее. «Довольно,-сказала я себе. – Возможно, я была слишком маленькой, чтобы оценить размах книги. К тому же мне нравится «451 градус по Фарингейту» и рассказы Брэдбери».

Так я решила бросить вызов себе, и все же одолеть злополучный томик. Теперь уже не библиотечный, а собственный, купленный в качестве гарантии прочтения. И я...не могла оторваться. Чувство щемящей нежности, сладости детства и горечь уходящего времени, «предчувствие смерти» всего любимого и ценного и вместе с тем радости от того, что это вообще было - все это переполняло меня. Казалось, что множество моих мыслей было аккуратно упаковано в рассказы, как в бутылочки с вином из одуванчиков. Кстати, «Вино из одуванчиков» оказалось действительно философской книгой, но не «Диалогами» Платона, которые я видимо ожидала увидеть и на которые была настроена в детстве.

Рея Брэдбери чаще всего называют писателем-фантастом, но «Вино из одуванчиков» совершенно точно не фантастика, хотя здесь есть рассказы с фантастическими элементами, как и с элементами детектива, романтики, юмора. Поклонники практически всех жанров найдут здесь что-то для себя. Разве что любителям ужасов и контркультуры здесь нечем поживиться.

Жаль, что такая чудесная книга так быстро закончилась, но я надеюсь, что другие произведения из «Гринтаунского цикла» также не разочаруют. Где там мое «Лето, прощай»?

Это - лето, детство, беззаботное и счастливое время, наполненное всевозможными самыми интересными событиями и впечатлениями. Это - радость в мелочах, душевное тепло и взаимопонимание. Здесь было так хорошо и спокойно, в этой книге. Несмотря на происходящие время от времени тревожные события и неизбежный процесс взросления. Но ни это, ни прерывистость повествования, когда автор бросает одну сцену и тут же переключается на другую (без разделения глав, без вводных слов; как будто ему надоела эта сцена, как будто он не знает как её закончить - и просто начинает новую мысль с новой строки), не испортили мне впечатлений от произведения.
Это - прекрасная книга на все времена.

Кратко: хорошая книга с приятным языком, которая прошла мимо меня. Осторожно, субъективизм!

«Вино из одуванчиков» — роман-настроение. Удовольствие от прочтения прямо пропорционально тому, насколько быстро и ловко сумеешь запрыгнуть в проходящий мимо состав чувственного повествования. А вот я так и осталась стоять на перроне. На меня пахнуло терпким запахом вина, повеяло зноем от раскаленной солнцем земли, взгляд зацепился за гирлянды одуванчиков и приятные улыбки пассажиров поезда... Но все это не смогло меня захватить, потому что не было моим, личным.

Автор предлагает окунуться в уютную атмосферу провинциального городка 1928 года, вспомнить, как здорово было собирать одуванчики, есть мороженное, бросать монетки в старинные автоматы и радоваться нескончаемой летней поре. Вот только лето моего детства было совсем иным. О мороженном, кинотеатре и магазинных обновках не приходилось и мечтать, поскольку каникулы я проводила у бабушки в деревне, расположенной в таком глухом углу, что рассчитывать можно было разве что на пакет зубодробительных карамелек или залежалых пряников из автолавки, доезжающей до нас раз в неделю. В селении, некогда насчитывающем около тридцати домов, обитаемыми оставались только шесть, потом пять, четыре, три... Нынче там не сыскать ни одной целой избы, лес вырубили, лесовозы разворотили всю дорогу, а поле затянуло молодыми березами. А тогда мы втроем, я и дети из двух соседних домов, гуляли по тропинкам и лугам, постепенно сдающим позиции подступающим с болота кустарникам. Нам невообразимо повезло, что мы были друг у друга, старшие братья и сестры вскоре прекратили приезжать, а с ровесниками из окрестных деревень, таких же запустелых, мы как-то не пытались сдружиться. Наши дни не были беззаботны. У нас была работа: поливка и прополка огорода, уборка сена, тягание воды и дров, домашние хлопоты. Но вечером или в свободное время днем мы собирались вместе, играли, гуляли, катались на велосипедах, забирались в давно покинутые дома, рвали яблоки, вишню, черемуху, крыжовник и смородину в заросших бурьяном садах, прокладывали лабиринты в зарослях иван-чая, обустраивали собственные резиденции в отдельно стоящих группах деревьев — «Березках», «Осинкиах» и «Рябинках», ходили за ягодами в лес, рассказывали сказки и истории или просто разговаривали и смеялись.

В моем лете были парное молоко, салютики из колосков кукушкиных слезок, закадычные друзья теленок и поросенок, вкусные травинки и соцветия, утаптывание сена в сарае, бардовые георгины, клубника в огороде и земляника на отдаленном лужке, чудесный вид на выгон и дальние поля с горы, единственные сладкие яблоки во всей округе в саду моей прабабушки, караси, выловленные кастрюлей из пересыхающей канавы, крупный красный клевер на поле и огромные рулоны сена на нем же позднее, гуляющие сами по себе кошки, солнце, встающие над дальним лесом и полями, затянутыми туманом, которое я встречала сидя верхом на огородном заборе... А над всем этим — бесконечный отсчет времени. Мы постоянно считали дни до того момента, когда приедут родители, или когда наконец придет пора ехать домой. Прибытие родственников всегда превращалось в праздник с кучей гостинцев, подарков и вкусностей. Перед сном я выстраивала поминутную картину их возвращения, а день подготовки к встрече гостей превращался чуть ли не в ритуал. Но еще всеохватнее, хоть и незримо, была атмосфера запустения. Однажды колонка перестала давать воду из-за поломки водонапорной башни, и мы вынуждены были брать воду в отдаленном ключе, давно заросшем, восхитительно прохладном в жару. В ста пятидесяти метрах от дома начинался сосновый лес, светлый, полный черничных кочек, а дальше — маленькое болотце, коварное, с бездонными окнами и коровьим черепом среди мха, морошкой и голубикой. Лес так или иначе окружал все пространство и неизменно наступал зарослями ольхи на давно не вспахиваемые поля. Мама и бабушка рассказывали, как там, где сейчас нет ни единой приметы, стояли овчарня, мастерская и глубокий колодец, из ключа вода вдоль леса вливалась в поварню, где женщины стирали белье, а дальше — в озеро, где люди купались вместе с лошадьми, а мальчишки плавали на плоту. Озеро, которое я помню не иначе как полным вязи и обросшим по краям высоким камышом. А как-то мы дошли до дальней деревни, в которой находилась легендарная по местным меркам барская усадьба. Селение пустовало уже около трех десятков лет. Увидели вдалеке пригорок с рядом стройных берез, но осталось ли там что от имения, было не разобрать, а пробираться ближе — невозможно, да и опасно. А на то, что деревня была именно здесь, указывали лишь заросли иван-чая, дырявый чугунок на дальней рябине, ржавое полотно пилы напротив да истлевший остов подстанции возле самой дороги.

Когда автомашины перестали проезжать через поле, и за хлебом пришлось ходить в соседнее селение, а затем все дальше и дальше, мы были вынуждены переехать в другую деревню. И только там я осознала, какой бесконечный простор был на старом месте. Можно было днями и неделями не видеть никого постороннего, идти в любую сторону и не встретить ни единой души. И какой толк от автобусной остановки и двух магазинов, если с одной стороны дома до дороги и придорожных зарослей, а с другой — поле, перегороженное непереходимым ручьем? Но и там запустение подкрадывается со всех сторон, окружает, и когда-нибудь поглотит и это место.

Для меня лето Брэдбери чересчур цивилизованное и одомашненное, где заброшенность таится лишь в дальнем углу, боится подступающего прогресса. В нем слишком многолюдно. Автор предлагает погрустить о теплом уютном прошлом, подмятом бездушным развитием, а я грущу о том труде и росте, что оказались позабытыми и напрасными. У Брэдбери лето вкуса вина из одуванчиков, а у меня — только что сорванных огурцов со свежим медом. И то, и другое — овеществленные кусочки солнечного света, но у каждого из них свои собственные, совершенно не похожие друг на друга вкус, настроение и чувство.

Не срослись отношения с персонажами. Не по душе мне все эти дети с глазами стариков и старики с глазами детей. Я очень хорошо помню, что любуясь цветами и деревьями в детстве, всегда воспринимала их как должное. Сознательно созерцать природу как постоянное и вечно меняющееся чудо я научилась лишь во взрослом возрасте. И тогда же сакральная аура лета охватила для меня весь год, и я стала наслаждаться сменой времен года, самолично принимая участие в сезонных ритуалах. Детское время слишком длинное для этого. Еще я отлично помню, как идя от подруги домой поздним вечером в темноте, держа в одной руке палку, а в другой — зажигалку, отчаянно боясь зверей и монстров из леса, этот ужас вытеснил все другие чувства и мысли. А стоять на краю жуткого оврага и размышлять о тщетности бытия... Ну не верю я ни этим непомерно рассудочным детям, ни нарочито мудрым взрослым, все они кажутся искусственными.

Большинство микро-рассказов о друзьях и соседях, встроенных в повествование, не заинтересовали. История о машине счастья выглядит блекло и невыразительно по сравнению с шикарным раскрытием этой же темы у Станислава Лема в последних сказках роботов о Трурле и Клапауцие . Происшествия с клубом «Жимолость» и Душегубом показались откровенно лишними. Вообще все эти рассказы полны столь личных воспоминаний и мыслей, что напоминают фотоальбомы, показываемые в гостях. Остается только вежливо улыбаться и кивать, дожидаясь окончания потока чужих воспоминаний. Так же истории из жизни обитателей Гринтауна сбивают общее ностальгическое настроение, царящее в начале, и возвращается оно лишь под конец. Но финальный эпизод о бабушке, кулинарии и тете Розе вызвал у меня совсем не те чувства, которые предполагалось. Я понимаю, что это такое торжество старых традиций и обычаев над новыми, пусть и более удобными, но ситуация выписана очень уж по-детски. Ну не верится мне, что весь секрет вкусной пищи скрывался в старых банках и всеобщем беспорядке. Я с уважением отношусь к людям, которые способны приготовить вкусное блюдо из того, что имеется в холодильнике, поскольку сама всегда нуждаюсь в тщательном планировании и расчете. Но тогда такой человек должен быть способен без проблем сориентироваться в новом порядке вещей. А тут... Было жаль бабушку, ежедневно готовившую еду для оравы гостей, и стыдно за дюжину взрослых людей, не способных позаботиться о себе, и потому отправляющихся спать голодными.

Я с облегчением вздохнула, когда последний вагон поезда лета Брэдбери скрылся в дали, и, наконец, можно было встрепенуться и пойти дальше. Немного жаль, что действительной теплоте, скрывающейся среди страниц этой книги, не нашлось места у меня в душе. Все время прослушивания постоянно приходилось делать короткие перерывы на что-то иное, поскольку чувства, навеваемые романом, не были родными и вскоре начинали тяготить. Не разделяю желания вернутся в светлую пору детства, вероятно, потому, что сейчас я счастливее, чем тогда. Не разделяю и прочих вздохов по прошлому, ах, нет ничего лучше дум во время стрижки газона. Кто-то другой может добавить, что нет более подходящего занятия для размышлений, чем стирка белья на камнях в реке, стрижка овец вручную, вырезание собственной ложки к обеду или разделывание туши собственноручно пойманного оленя. Но глядите-ка, люди отказались от огромного количества теплых ламповых дел и промыслов, а небо до сих пор не упало на землю! В общем, пора для вина из одуванчиков для меня уже прошла или пока не настала, а сейчас все не то — не то время, не тот возраст, не то настроение.

Очень понравилось исполнение Степана Старчикова. Приятный тембр голоса и грамотная речь. Музыка, звуки природы и эффекты подобраны отлично, и по громкости отлично оттеняют читаемый текст.

Сладкий, вкусный, сочный, аппетитный, яркий
Брэдбери.
Не перестаю восхищаться и наслаждаться его языком.

Вино из одуванчиков наверняка желтого цвета. Оно сияет изнутри, зовет, манит, подмигивает зеленым улыбающимся глазом. Вкус его, приторный и терпкий, оставляет нежное послевкусие. Чуть сливочный, с легкой горчинкой, которая не портит, а привносит оттенки задумчивости в это вино. Вкус вина из одуванчиков - это сочетание бегущих по траве мальчишеских ног, солнечного синего неба над кудрявой обросшей головой и тысяч улыбок от удовольствия победителя в озорной игре на заднем дворе дома. Это запахи скошенных трав, легкого ветра испанских морей, на которых давным-давно пираты на огромных деревянных кораблях искали славу и богатства. Еще вино из одуванчиков пахнет кострами и лимонадом. Лимонадом в запотевших стаканах, которые заботливая мама вынесла на серебряном подносе на веранду в жаркий полдень.
Если наливать вино из одуванчиков в высокие бокалы, то можно увидеть как оно переливается радугой в лучах заходящего теплого солнца. Оно вязкое, плотное как кисель, ведь в нем очень много разного. Капли падают в омут бокала как расплавленный свинец, распуская редкие круги по поверхности. Поверни резко вокруг оси и увидишь как капли догоняют друг друга, весело хлопают друг друга по спине и, хохоча, бегут дальше по кругу.
Чтобы попробовать это вино, ты должен его захотеть. Захотеть так, что другого ничего не нужно. Как если бы тебе предлагали все сокровища королей, а ты смотрел бы только на это вино. Вот только тогда ты можешь взять и попробовать его. Ощутить как по твоему горлу проливаются летние дни, как солнце греет тебя изнутри. Как только это вино коснется твоих губ, ты сразу поймешь, что ты живой. Что ты живешь, дышишь, слышишь, чувствуешь. Ты захочешь посмотреть все. Все города и страны, побывать везде, узнать как и чем живут другие, и знают ли они о том, что они живые. Ты сразу поймешь, что счастье внутри тебя. Вино из одуванчиков покажет тебе другие времена, давно минувшие. Ты пронесешься в новых туфлях по бескрайнему лету, легко перелетая в них все страшные овраги, все потери и невзгоды. Лето проникнет в твои клетки, пропитает солнцем, светом и счастьем. Счастьем двенадцатилетнего мальчика, который за три месяца познал всю суть жизни и смерти.

Вино из одуванчиков - Машина счастья.

Разгоряченный июнь плавит асфальт города, загоняет утомленных жителей под холодные кондиционеры и, кажется, желает высушить густонаселенный мегаполис, превратив его в рыбий скелет. В открытое окно комнаты влетают порывы ветра и приносят секундную прохладу....А я читаю "Вино из одуванчиков" и смакую каждую страницу, каждую строчку, пропитанную потом, пылью, лимонадом и ванильным мороженым. Брэдбери чарует меня! Как тонко он описывает запахи, цвета, оттенки чувств. Как он умеет заинтриговать! Раньше я всерьез не задумывалась о своем возрасте и о том, каково это - быть молодым. Но читая «Вино из одуванчиков», я начала чувствовать свой возраст, определять его настроение, ощущать кожей каждый прожитый день. Это книга согревает, как согревает золотисто-медовое вино, как согревает утреннее солнце, как согревает дружеская улыбка. Меня захватывает этот мир, в котором время бежит так неумолимо быстро. Он пугает и держит в оцепенении, в нем ночь опускается на дома и накрывает, как куполом, страхом и особенным, свойственным лишь летней ночи шорохом. Я, как Дуглас, будто заново познаю жизнь и делаю новые открытия. Была ли я когда-нибудь маленькой девочкой и будет ли мне 60-70? Я изменяюсь каждый день и теряю часть себя прежней? Мне неподвластно остановить время, задержать рядом и не отпускать доброго друга? Я могу найти все-все ответы на вопросы, что рождаются каждый день? Копошась в своей памяти, я вспоминаю, как давным-давно, будучи совсем маленькой, я нарвала зеленой осоки и, осторожно сложив, оставила ее в старом чайнике. Я думала тогда о том, как все кругом удивятся, когда я принесу яркую зелень среди зимы, среди белоснежных сугробов. Невероятно, но я даже вспоминаю свою улыбку и радость, охватывающую меня....Я вспоминаю ночь, когда лежа в теплой постели без сна я впервые осознала смерть, я почувствовала ее. Также, как и Дуглас, я хотела убежать от этого осознания. Но не смогла. Маленькая (сколько мне было тогда? 9-10 или 11?), в розовой пижаме в цветочек я лежала и плакала, заливалась горючими слезами. Я вдруг остро почувствовала, что когда-то меня не станет...
Я заново переживаю то, что, казалось, забыла. Уже по-новому смотрю на жизнь. Но все так же волнуюсь, тревожусь и не чувствую той силы, которая должна быть у взрослого человека. Ведь, действительно - все это "личина и маска", когда говорят, будто взрослый - сильный, умный, уверенный. Да, он сильнее ребенка и обладает большими знаниями, но он не чувствует жизнь, так как ребенок. Со временем он теряет способность чувствовать краски жизни и радоваться, остро и сильно переживать каждое мгновение. Со временем ржавеют качели, выцветает бумага, новые теннисные туфли изнашиваются, стареет и покрывается морщинами кожа. Это закон, который ты не сможешь нарушить, он не подвластен тебе. Главное - осознать, что никакой искусственной Машины Счастья не существует на свете, и дело не в ней. Дело - в тебе и в твоих близких, в умении любить мелкие радости, помогать, не задумываясь о вознаграждении, не пытаться обогнать или остановить время, а просто жить в его течении.
Повествование об одном лете расширяется за счет историй-воспоминаний, произведение становится бесконечным, растянутым во времени и пространстве. Хочется перечитывать, впитывать в себя строки, напитанные запахом одуванчиков, запахом жаркого лета. Книга вселяет надежду - многое можно сохранить в памяти. И, вино из одуванчиков не просто лечебное средство, это - память о каждом дне лета, о жаре и о приносящих свежесть дождях, о находках и потерях, о неповторимых событиях, переживаниях...И, действительно, лето - это маленькая жизнь.

"В какой-то книге он вычитал однажды: все слова, что говорили люди с начала времен, все песни, какие они когда-либо пели, и поныне звучат в межзвездных далях, и если бы долететь до Созвездия Центавра, можно было бы услышать, что говорил во сне Джордж Вашингтон или как вскрикнул Цезарь, когда в спину ему вонзили нож. Насчет звуков все ясно. А как насчет света? Ведь если кто-то хоть раз что-то увидел, оно уже не может просто исчезнуть без следа! Значит, где-то, если хорошенько поискать, - быть может, в истекающих медом пчелиных сотах, где свет прячется в янтарном соке, что собрали обремененные пыльцой пчелы, или в тридцать тысячах линз, которыми увенчана голова полуденной стрекозы,-удастся найти все цвета и зрелища мира. Или положить под микроскоп одну-единственную каплю во этого вина из одуванчиков - и, может, заполыхает извержение Везувия, точно все фейерверки всех дней Четвертого июля. Этому придется поверить"