Стефан Цвейг. Собрание сочинений в одном томе

Проза Стефана Цвейга прекрасна вне всякого сравнения. Она всегда максимум пронзительна, утонченна и наполнена яркими образами. Что мне больше всего нравится в творчестве Цвейга, так это то, что описанию переживаний героев он уделяет большее внимание, чем их действиям, при этом динамика сюжета никоим образом не страдает.

"Двадцать четыре часа из жизни женщины" - небольшая новелла, которая чем-то отдаленно напомнила мне "Фантастическую ночь" этого же автора, хотя по сути обе эти новеллы совершенно разные.

У меня есть любимое выражение, которое, на мой взгляд, как никак кстати относится к данной истории - человека нельзя спасти, если он сам этого не хочет. Можно из всех сил стараться помочь ближнему, брать с него самые пламенные заверения и клятвы, но ничто не принесет ему облегчения, если он сам не будет к нему стремиться. К сожалению, главная героиня новеллы об этом не знала, стремясь самоотверженно вытянуть случайно встретившегося ей молодого человека из цепких лап обуревавшей его игромании.

Благородный порыв, пропавший даром - для него это был всего лишь очередной шаг к неизбежной пропасти, ему не дано было понять, что для нее значил этот поступок, что он стал ее толчком к жизни, тем настоящим, ради чего стоило забыть обо всех условностях и предрассудках, ее краткий момент истины, изменивший судьбу.

Понятие "страх" чаще связывают с ответной реакцией на угрозу кого-либо или чего-либо. Страх за здоровье свое или близких, страх смерти, страх насилия, страх потери и так далее. Вызван он может быть, как обоснованно, так и беспричинно. Страх главной героини Ирен был основан на возможности позора, потери репутации. Она боялась стать предметом насмешек, толков и осуждения, а причиной послужила внезапно открытая измена.

Женщина вышла замуж по велению родителей, не испытывая горячих чувств к мужу, ее брак протекал ровно и спокойно. Воспитанная в строгости и уверенная, что измена великий грех, тем не менее она поддалась соблазну. Адюльтер случился как-то сам собой, но по поведению Ирен чувствовалась, что она готова к этому. Желание разнообразить размеренную жизнь - другого веского повода не увидела. Да и сам любовник на поверку оказался никчемным экземпляром.

Ирен готова была покаяться супругу, чтобы освободиться от терзавшего страха, да не хватало мужества. Она настолько плохо его знала, что не способна была предугадать реакцию, все могло закончиться плачевно, произойти то, чего женщина боялась больше всего - разрыв отношений, публичная огласка.

Цвейг замечательно изобразил природу страха, как тот вкравшись, начинает разъедать личность изнутри и способен привести к трагедии. Не терзалась бы так Ирен, если бы не считала свое поведение недостойным, порочащим. Ее моральные нормы совпадали с принятыми в обществе, она пошла против собственной совести и поплатилась за это.

Самая гневная и циничная моя рецензия))

Ох как же бесподобно хороша эта книга. Великолепный слог, изумительно точно прописаны персонажи. Настолько, что каждые 2-3 прочитанные страницы мне хотелось крепко сжать этот фолиант, ибо имеется он у меня в домашней библиотеке, прилично весящий, потому как напечатан на хорошей плотной бумаге, в твёрдом переплёте, и избить им героев с остервенением до кровавых соплей, благо издание моё предусмотрительно мною обёрнуто в целлофановую обложку( ну не для физических расправ, конечно, просто переплёт нежный, не хотелось бы случайно попортить)...В общем, занырнула я в повествование и собственные эмоции с головой. Что делает честь автору, потому как по моему мнению, если печатный слог способен вызвать такой отклик у читателя - это показатель мастерства)

Итак, за что ж, собственно, я пере убивала бы голыми руками большую половину персонажей.

"Пусть милостыня запотеет в руке твоей". Сильно сомневаюсь, что в начале века 20-ого люди не знали столь несложной апостольской истины. Сострадание - часть эмпатии, полностью или частично лишены эмпатии только люди, страдающие некоторыми психиатрическими отклонениями. Ибо эмпатия - это не что-то присущее человеку высших душевных качеств, эмпатия - это навык, благодаря которому мы социализируемся, а значит повышаем свои шансы на выживание как вид и как отдельные особи. Так вот, то, что происходит в этой книге - это не о сострадании вообще, а только о трусости и малодушии, хоть и под разными, иногда даже внешне благородными, личинами.

Что может быть ужаснее для родителя, чем смерть его ребёнка, особенно, ели это смерть не во младенчестве, а в тогда, когда ты успел насладиться первыми шагами, лепетом, бесконечными "почему?" и "как это работает?", успехами и обидными неудачами? Ничего, казалось бы, ан нет. Есть кое-что пострашнее. Болезнь, неизлечимая, неукротимая, неподкупная. Леденящий ужас и тупая боль от осознания, что ты не можешь оплакать смерть один раз и жить как-то дальше, а вынужден теперь и во веки вечные оплакивать своего живого ребёнка каждый день, каждый час, каждую минуту, секунду, миг. Смотреть ему в глаза, держать его за руку, кормить, ухаживать, одевать и видеть бесконечно при этом искалеченное своё дитя. Однако...

Однако. Кекешфальва, проходим на избиение Ты, хотелось мне тебя спросить всё повествование, вообще любишь свою дочь? Вот в принципе? Как дочь, как плоть от плоти своей, как душу свою? Или ты любишь её только шумной, бегающей, резвящейся? Вот что случилось от того, что ноги её перестали вдруг ходить? Ну да, это горе, горе липкое, ежедневное и оглушающее. Но разве она от этого перестала быть любимой тобой? Да, ты готов на всё, чтобы её исцелить, и желание твоё подобно жажде в пустыне. И да, к каким врачам ты только не обращался в попытках найти способ вернуть твоей дочери здоровье, это прекрасно. Но почему, старый ты козлина, всё это время тиранишь себя, дочь и окружающих бесплодными надеждами на прекрасную жизнь когда-то потом, после выздоровления? Дай ты жить дочери сейчас, сегодня. У тебя столько денег, на которые ты можешь выстроить во всём своем затрапезном городке пандусов, чтобы ребёнок твой не дома сидел в четырёх стенах, а социализировался. Бассейн ей вырой, на лошадь посади, она же так любила верховую езду, когда была здорова, не может держаться в седле, положи ты её на эту лошадь, пусть общается с животным. Нафига ты сам своими руками культивируешь в человеке чувство неполноценности? Ты не её жалеешь, ты не к ней испытываешь сострадание. Тебе себя жалко и ты просто боишься, страшно тебе, поганец, посмотреть горю в глаза и научиться с ним жить и сотрудничать, думаешь ты о том, за какие такие твои грехи твой бог карает тебя болезнью ребёнка, и, от того, что на руках не хватает пальцев их перечислить, надо тебе, чтобы чудесным "встань и иди" был ты прощён раньше судного дня. Фу на тебя.

Илона, звезда очей моих, твоя очередьТакая ты себе подруга, знаешь ли. Взять у несчастного отца девушки-калеки деньги с условием не выходить замуж, имея уже жениха, пока оная не выздоровеет - что это за жертвенность такая? Кому и для чего она нужна? Ты для чего убеждаешь таким поступком свою лучшую подругу, что в невозможности твоего личного счастья виновата непосредственно она и её неходячие ноги? Это такой вид сострадания - наложением вины? Любопытный способ, конечно, но можно я не буду им пользоваться? Второе. Рахат-лукум моего сердца, ты женщина вообще или самка безмозглая? Ты сама по собственному опыту и из бабской солидарности не понимаешь, что ты творишь, когда вместо правды, убеждаешь подругу в том, что человек, в которого она влюблена ей симпатизирует? Её ты жалеешь, или тебе до дрожи в коленях страшно, что если ты не перевесишь этот тянущий на дно камень в виде калеки-подруги на первого попавшегося мужика, то всё, на себе, как на семейной женщине можно смело ставить крест?

Гофмиллер, Тонни, дорогой, лучше бы ты застрелилсяНу ты сам постоянно осознаёшь, что все твои душевные метания ничего общего с состраданием не имеют, ты сам в курсе, что ты подонок и трус, так что, твой орден Марии-Терезии вполне заслужен.

Эдит, несчастная больная девочка, отодрать бы тебя розгами Ты, дорогуша, просто охренела. От слова "совсем". Вот что ты орёшь на всех как резанная, что тебе не нужна их жалость, а сама всё требуешь и требуешь этой жалости и этих жертв? Проблема твоя не в твоих неходячих ногах, а в том, что ты избалованная дрянь. В этом, конечно, по большей части окружающие виноваты, но, давай откровенно, вот не тиранила бы ты офицера этого постоянным напоминанием, что ты несчастненькая калека и поэтому всё вот так, а поиграла б ему на рояле, книжку бы обсудила, кисет вышила, вела б ты себя как обычная девушка, он бы может и забыл бы, что ты неходячая. А ты не хочешь любить человека, ты хочешь, чтобы тебя любили. А это вещи очень разные.

А вот вас, господин доктор, нужно бы было не просто избить, а избить до смерти, закопать, потом откопать и ещё раз избить Потому что вы тут самый, казалось бы, адекватный. Вот всё то, что я этим господам написала, ВЫ должны были им сказать, жестко и неумолимо. Медицина на данном этапе возможна только слабо реабилитирующая, но она не стоит на месте, я хочу помочь и буду искать, и сколько времени пройдёт - я не знаю, поэтому, пока я ищу - стараемся максимально жить обычной жизнью.

Когда из открытого сосуда Пандора выпустила беды и горести земные, лишь одна из них осталась и это была надежда.

Кристина Хофленер, незамужняя почтовая барышня, 27 лет, из некогда состоятельной, но потерявшей всё в Первую Мировую войну семьи, жила однообразно и достойно. Пока однажды не пришло письмо от американской тётушки Клер ван Боолен. Приглашение посетить популярный горнолыжный курорт в Швейцарии стало первой ступенью к перевоплощению Кристины. Она еще в своем коконе честной бедности, она еще не видит убогости их с матерью старого крестьянского дома, она еще не знает, что она потеряла.

Великолепный роман в трёх актах о метамарфозах деревенской милой фройлян Кристль: явление первое - Понтрезина, Швейцария, 1926 год.

Маленькое произведение состоит из одного письма. Одного единственного письма обращенному к мужчине. Возможно, он даже не заслужил держать его в руках, а может, обязан был прочесть эти строки.
Ловелас, красавчик, искуситель женских сердец получает письмо от женщины, в котором рассказываются подробно события десятилетней давности, связанные с ним.

Адресатом была женщина, в 13 лет полюбившая его и навсегда подарившая свое сердце только ему. Вот только он об этом не знал. Между ними были мимолетные встречи, но среди потока женщин возле него, он забывал ее, а при новой встрече знакомился как в первый раз. Это разбивало ее сердце. Ведь она любила так сильно и преданно, что в ее жизни существовал только он. Фанатическая любовь не дала ней возможности устроить личную жизнь.

Каждая строчка письма пропитана такой болью, что невозможно читать их, не пропуская через себя. Ты наполняешься силой ее любви и ломаешься от силы отчаяния. Слишком эмоциональным оказалось произведение. В который раз в голове пролетает мысль, как хорошо жить в то время, когда мать одиночка это не клеймо. Бедной девочке в этом плане тоже не повезло, что еще больше усугубило ее положение.

Это мое первое знакомство с автором и прошло оно успешно. Книга попадает в любимые, а с другими произведениями автора буду продолжать знакомство.

Чтение произведений Стефана Цвейга сродни чтению книг по психологии. Читатель плывет в потоке человеческих чувств, ныряет все глубже и глубже, а потом выныривает для глотка пропитанного водой воздуха. В определенных местах температура воды меняется, где-то можно коснуться ногами илистого дна с высокими темно - зелеными водрослями. Но бывают такие участки на воде, в которых просто опасно находиться.
У Цвейга в тексте есть нечто подобное. Некоторые моменты в "Кристине Хофленер" тяжело даются. Я обычно откладывала книгу, немного думала о героях, о чувствах, которые описаны так точно, что кажется, будто автор побывал в теле каждого персонажа, запивала все свои думы чаем и продолжала читать.
"Кристина Хофленер" отнюдь не история о Золушке. Для меня даже слегка странно было видеть подобное сравнение в чужих рецензиях и аннотации. Если бы это была своеобразная сказка о Золушке, то моей радости не было бы придела. Но это не сказка, это жизнь. А в жизни, как мы знаем, нет места чудесам и волшебным хэппи эндам.
В неоконченном романе Цвейга все сложнее, тоньше, глубже и прозаичнее. Одно с другим не вяжется. Как же так? Каким является роман — сложным или прозаичным?
Правильнее будет сказать, что со стороны жизни, ее правды, ее грязи, ее жестокости и ее беспринципности роман прост. Ведь Фердинанд и Кристина это надломанные люди, от которых вполне логично ожидать каких-то радикальных мер в надежде выбраться из низов и бедности.
Сложным роман является со стороны описания того, что ощущают герои. Мне постоянно чудилось, что некоторые моменты писал не Цвейг, а совершенно другие люди, причем либо женщина, либо мужчина.

Ну разве может написать такие строчки о любви девушки к разглядыванию и оцениванию себя мужчина?
Стоит сказать пару слов о героях.
Кристина и Фердинанд, пожалуй, достаточно многогранны, самобытны, двояки, чтобы сказать о них что-то конкретное.
Кристина пережила Первую мировую, которая отняла у нее близких людей: брата и отца. А помимо них еще и юность, молодость, ту пору, когда людям все по плечу, когда они наслаждаются жизнью. Взамен же она получила только груз забот и нищету. Один только раз главной героине романа представился шанс стать участницей богатой жизни. Понимая, как прекрасно светское бытие, Кристину, возвратившуюся домой раньше назначенного времени, раздражает прошлая жизнь. Она ничтожна, она опостылела Кристине, она не видит смысла в таком существовании.
С Кристиной произошли определенные метаморфозы из - за которых довольствоваться тем, что было раньше, уже невозможно. Можно ли ее за это осуждать? Я думаю, что нет. Она 28 лет работала и ухаживала за матерью без права на отдых. Это дико тяжело. Иначе не сказать.
Судьба Фердинанда схожа с судьбой Кристины. Его молодость также была похоронена на кладбище потерянного поколения. Его жизнь разбита на осколки. После войны ему тяжело куда-либо устроиться, он не получает пособие по инвалидности, страдает от постоянного отсутствия денег.
Жить нормально он не может. Уже нет ни желания, ни возможности.
Мне безумно понравился Фердинанд. Стыдно сказать, но я бы хотела быть рядом с таким человеком. Сильным, крепким, умным, который ничего не боится, рискует и ведет за собой. Подобные ему люди заслуживают больше гадкого прозябания в каморке.
Махинация, которую — кто знает? — совершили бы главные герои, я не порицаю. Боюсь, что на месте цвейговских персонажей я поступила бы так, как и задумывалось Фердинандом. Неужели обыкновенные, простые, неглупые люди не заслуживают крупицы счастья? Сколько было выстрадано, сколько боли и мук вытерплено... Нет, светлая сторона жизни должна открыться Фердинанду и Кристине. И каждому человеку вообще.
Безумно жаль, что Цвейг не окончил свой роман. Очень интересно, как сложились далнейшие судьбы героев. Мы никогда об этом не узнаем, но мы имеем право строить догадки. Мои же теории крайне положительны, я верю в лучшее, которое настигнет персонажей "Кристины Хофленер."
Добавляю произведение в любимое и не раз еще перечитаю столь восхитильное творение австрийского классика.

Пережитое пережито в ту самую секунду, когда оно покидает нас.

Одна мамина знакомая уже около года настойчиво рекомендовала мне ознакомиться с творчеством Цвейга, а я все никак не могла его втиснуть в свое расписание. Ну правда, у меня так много книг, которые я хотела бы прочесть, что некоторые я просто теряю из вида. Так что «Письмо незнакомки» все продолжает терпеливо ожидать своего звездного часа на моем ридере, но с творчеством Цвейга я все же ознакомилась, о чем надо не забыть сообщить маминой подруге, чтобы она наконец успокоилась. Знакомство это, кстати сказать, произошло по чистейшей случайности, но не зря ведь говорят, что именно случай правит этим миром.

Бывает, что когда я дочитываю какую-нибудь книгу мне сложно сразу же взяться за какую-нибудь другую, а почитать что-то все же хочется. Вот в такие моменты меня и спасают рассказы, которые в количестве нескольких сотен хранятся у меня в отдельной папке на ридере. Да и вообще я иногда рассказы люблю почитать. Все же мне очень нравится коротка проза, которая нередко вмещает в себе больше смысла, чем некоторые образчики прозы крупной. Итак, попался мне в руки как-то вечером этот рассказ Стефана Цвейга...

В единственной рецензии на эту новеллу я увидела слова о том, что главный герой этого рассказа - тип не особо приятный и не вызывающий симпатии. Я, конечно же, на защиту его становится не буду, ибо дедулька и впрямь не слишком-то располагает к себе, но лично у меня он вызвал жалость. Вот вроде бы мужчина в летах, есть жизненный опыт, а так и не смог он понять, что нельзя играть с чувствами, ибо в итоге они начнут играть с тобой. Все же иногда опыт с годами не приходит, будто просачиваясь сквозь какое-то внутреннее сито, вместо того, чтобы задерживаться в организме, как кальций в костях. Но ведь скучной была бы жизнь, если бы мы все помнили, учитывали все совершенные ошибки и никогда не наступали бы на одни и те же грабли.

В который раз во время написания рецензии на небольшое произведение, я сталкиваюсь с огромной проблемой - как бы побольше рассказать, при этом не проспойлерив все, что только можно проспойлерить. И вот я понимаю, что сложно мне написать еще что-то о «Летней новелле», не открывая слишком сильно занавес ее сюжета. Посему я остановлюсь, чтобы каждый мог сам прочесть этот небольшой рассказ и вынести свое суждение о старике, который слишком заигрался в любовь, забыв о том, что пусть его ход был первым, следующий ход будет ее.

Книга из Флэшмоба 2012

Так случилось, что когда я заканчивала последнюю сотню электронных страниц этой книги, со мной рядом оказался человек, который спросил, что я читаю. Услышав ответ, он сказал мне то, чего я просто не могла ожидать. Он сказал: "Не надо читать Цвейга. Я в юности все его книги прочитал, уж очень он мне нравился. А после этого решил не создавать свою семью. Не надо читать Цвейга."
Я опешила, и до сих пор над этим размышляю. Возможно, где-то он прав. Но тогда не надо читать еще и Бальзака, Драйзера, Теккерея, Фитцжеральда, Гари... Тогда вообще наверно не надо читать, потому что любая книга, со счастливым концом или нет, откладывает свой отпечаток в нашем подсознании, хотим мы этого или нет. И все же я твердо верю, что каждый сам творец своей судьбы, и только мы решаем впускать в нашу жить влияние Цвейга или Бальзака или нет.

А теперь про книгу.
Цвейг как всегда учтив, благороден и печален. К сожалению, я читала только две его книги, но обе они закончились трагично, и я подозреваю, что остальные его произведения заканчиваются так же.
Нетерпение сердца или страх? Страх перед всепоглощающей, болезненной любовью? Я со всех сторон пытаюсь оправдать Гофмиллера, но не могу. Да, все, что он сделал - он делал по юношеской глупости или из сострадания, жалости. Но жалость - она для слабых, а Эдит далеко не была слабой девушкой. Только, если из жалости к ее отцу, который действительно выглядел жалко. Но все таки такую низость Гофмиллера я оправдать не могу. Если быть мужчиной, то быть до конца.
Есть два самых поразительных для меня момента в этой книге.
Первый, это когда Гофмиллер узнает о любви к нему Эдит, выходит из ее спальни в полном душевном и даже физическом раздрае, и его посещают мысли о том, что как она посмела? она же калека! Не женщина! Она не имеет права любить! Только не меня! На этом месте я закрыла книгу, меня даже подташнивало.
Второй эпизод, когда после помолвки, в кабаке со своими товарищами он (прям как в Библии!) отрекается от Эдит. Тут я опять не могла дальше читать.
Книгу добавила в избранное. Буду всем советовать. Спасибо Astli за совет!

Есть такие книги,после которых я замираю. После которых мне требуется время на восстановление перед новым чтением. Как будто произведение  вызывает сильное внутреннее напряжение и эмоциональное истощение. Так случилось и после  "Нетерпения сердца" Стефана Цвейга.

В своем романе  автор исследует два вида сострадания: истинное, требующее действий, и «нетерпении сердца» — инстинктивное желание избавиться от собственного дискомфорта при виде чужого страдания.

Австро-Венгрия на пороге первой мировой войны. Молодой офицер Антон Гофмиллер послушно следует тусклому времяпровождению,принятому в офицерской среде, пока случайно не получает приглашение в дом местного богача. Опьянённый весельем и  вином, Гофмиллер приглашает на танец дочь хозяина дома - Эдит, совершенно не заметив, что что девушка прикована к инвалидному креслу. После этой  досадной ошибки главного героя происходит его отравление состраданием и попадание в ловушку жалости.
А дальше мы видим как автор распаковывает  «нетерпение сердца» героев. В сердце Эдит: «Нетерпение сердца» — это страстное, отчаянное ожидание чуда, надежда на исцеление и любовь, несмотря на её физические ограничения.
В сердце Антона: Это его нетерпеливое желание избежать дискомфорта и ответственности, страх перед осуждением и желанием казаться лучше, чем есть на самом деле.
Антипод Антона - доктор Кондор символизирующий зрелое, деятельное сочувствие, основанное на действиях и преданности, а не на поверхностных эмоциях и самообмане. Его образ — это пример истинного человеческого сострадания, которое требует мужества, ответственности и активного участия в судьбе другого человека .

Язык повествования Цвейга, его слог не поддаётся описанию: он лёгкий, невесомый,  но в тоже время объемный и  физически ощутимый, как утренние тёплые солнечные лучи. Персонажи выписаны тонко, абсолютно прозрачно, будто их видно насквозь: их мотивы,намерения и страхи, их желания и мечты.
Это произведение смогло закрыть мои многие читательские потребности: потребность в богатом,метафоричном, живом описании; важность нетривиального сюжета и глубокий пласт тем для размышления и осознания.

С. Цвейг - непревзойденный мастер психологической прозы. Такие яркие, страстные, человечные получаются у него герои.

На теплоходе, плывущем в Буэнос -Айрес, должна состоятся необычная шахматная партия между чемпионом мира и случайным пассажиром.
Мирко Чентович - необразованный, нелюдимый, мелочный, жадный серб, который кроме игры в шахматы не способен ни на что. Только шахматным талантом наградила его природа, и он - чемпион мира.

Доктор Б. - австриец, бывший узник гестапо, который в полной изоляции, чтобы занять свой ум, выучил все возможные шахматные партии.

Кто же победит в игре?

Перед нами два шахматиста, которые достигли вершин в этой игре, но разными способами. Черное и белое, спорт (невежда Мирко) и искусство (доктор).

И, наверно, новелла не идеальна, есть неправдоподобные моменты и в истории доктора (очень тепличные условия даже для содержания в одиночном номере в гестапо), и в жизни Мирко (ни с того, ни с сего "дурачок" вдруг начинает прекрасно играть в шахматы). Но, психологические крючочки, которыми автор цепляет читателя, настолько крепкие, что оторваться от чтения невозможно.