Till We Have Faces: A Myth Retold

Просто о сложном.

Эта книга - достойный образчик цельности взглядов и суждений ее автора. Внятное, ясное рассуждение о Природе Любви, о характере отношений между Богом и Человеком в обрамлении древнегреческого мифа.

Заслуживающая глубочайшего уважения позиция Льюиса в вопросе веры адекватна, лишена слепого фанатизма и исполнена трезвой, здравомыслящей рассудительности.
Почему, задавая вопросы Высшей Сущности, человек ждет ответа, поданного на блюдечке, и, не получая его, клянет Бога, обвиняя в несправедливости? Но вопрос возвращенный обратно, подобно преломленному лучу, указывает на пославшего его. Вот он - ответ. Все ответы уже есть. Главная ошибка человека заключается в том, что он обращается вовне, тогда как все заключено внутри него самого. Страшно заглянуть в себя, увидеть собственное, признать свое несовершенство.

Почему любовь порой причиняет страдания как любимому, так и любящему? И любовь ли это в таком случае? Как определить границу между настоящей любовью и ее извращенной формой - удушающим собственничеством? Как не перейти ее? Как снять закрывающую взор завесу эгоизма?

Иногда в вопросе уже заключен ответ.

Безусловно полезная книга.

Любовь и ненависть едины по своей природе, они обе рождаются в наших сердцах и обе постепенно заполняют все наше существо. Это две самые невероятные силы, глубокие и всепоглощающие, способные перевернуть мир. Мир человека и человеческий мир. В каждом человеке есть частица богов - желание обладать. Нет людей, которые бы в своей жизни не испытывали этого желания. Любовь вовсе не противоречива, нет. Желание отдать себя без остатка так же эгоистично, как любое самопожертвование, как любая добродетель. Любовь способна сжигать человека изнутри нехуже ненависти, любовь способна приносить боль - себе и любимому - еще в большей степени, чем ненависть, любовь способна возносить к небесам, и эта же любовь может ввергнуть в пучину отчаяния и растоптать. Нет ни одного подходящего описания любви, как нельзя описать бога. Любовь нельзя классифицировать, загнать в рамки, сравнивать, умолять и судить. Говорить, что эгоистичная любовь не любовь, все равно, что отрицать человеческую сущность. Что такое искупление любовью как не вся наша жизнь? Как не всякая смерть? Может, потому-то боги разговаривают с людьми, когда те находятся на краю, когда они обретают зрение, когда они обретают лица. А пока мы лиц не обрели..

Любовь иногда состоит из ненависти на девять десятых, но при этом остается любовью.

Кажется, ненависти в Оруали все десять десятых, не меньше. Я не люблю Льюиса, но была наслышана об этом произведении, поэтому решила прочитать.

Воистину - каждый в книге видит разное, потому что я давно не читала ничего скучнее, бессмысленнее и претенциознее. Конечно, основная заслуга в этом царицы Оруали, которая прикрываясь любовью к Психее, Лису и Бардии, просто мстила всем за то, что не красавица. Неосознанно ли? Вряд ли. Уж слишком хорошо она понимала свои поступки, слишком велико было сознательное желание присвоить себе изначально не принадлежащее. Было бы моё впечатление от книги иным, если бы рассказчицей стала, допустим, Психея? Возможно. Но зная любовь Льюиса к философским нравоучениям, не уверена.

Я не вижу в этом произведении глубины. Пыль в глаза, оформленная велеречиво, степенно, с достоинством. Назидательные рассуждения о святости и Богах - в этом больше отторжения, чем притяжения. Признать себя никчёмной букашкой без лица на фоне великих Богов, действующих исключительно по своему разумению? Что же, у меня иные отношения с Богом. Так что останусь при своих. В остальном, мне даже сказать нечего, настолько поверхностной для меня оказалась книга. Не моё - пусть тогда таковым и останется.

Впервые мне пришлось ахнуть в моменте, где Оруаль - не видела замка, а Психея - видела.

Не также случается с верующим и неверующим. Один сияет внутренним наполнением, другой - мучается внешней разрухой. Не этим ли отличается любовь безусловная и любовь за все царства мира? Не так ли железо дружит с огнем, а сухое дерево его страшится.

Так бывает, когда мать уверена в бестолковости идей ребенка, если ей самой это кажется бестолковым, и потому она поглощена мыслью спасти свое чадо от бредовых мыслей. И ей плевать на то, что светятся глаза ее дитяти при одном только вздохе о его "бестолковой идее". И ребенок тяжело опускает взгляд, лишившись поддержки самого дорогого существа.

С такой точно трагедией сердце из плоти и крови скорбит о сердце каменном.

А потом вдруг отзвуки правды - обличающие, ясные как день. Когда Оруаль увидела замок, и когда Оруаль встретила Бога. Ей все стало ясно - и прошлое, и настоящее, и будущее. Но она предпочла об этом забыть. Не так ли и мы быстро забываем о  чудесах нам дарованных, выдавая их за естественное по прошествии времени, глухо набив свой желудок, насмотревшись видео про котят, да или захлестнувшись благородными трудами во имя зарплаты. В свете правды нам открываемся мы. Если Бог посмотрит на тебя - ты увидишь не его, а себя. Ты все еще хочешь смотреть на сундук, кишащий скорпионами? Адам и Ева, к примеру, увидели, что они наги.

Как много аллюзий и параллелей в этом потрясающем произведении с атмосферой таинственных стран, жутких обычаев, суровой зимней глухоты. Как уникален Льюис в отображениях этих вечных идей - про нас и Бога. Лицо Бога прекрасно. Настолько, что даже ангелы опускают глаза, чтобы не ослепнуть от этого сияния. И все мы глубоко и безысходно нуждаемся в этой красоте, как умирающий путник в пустыне нуждается в капле воды. Как Оруаль нуждалась в том, чтобы сорвали платок не с ее лица, а с ее души... Только в такие минуты может родиться спасительное покаяние.

Сложно вообразить нечто более чарующее, чем облечённая в человеческие, понятные и прекрасные, пробирающие до дрожи слова, знакомая с детства и исполненная в иных декорациях история противостояние смертных всесильным богам.

Повинуясь воле исповедующейся, проходя, вслед за ней, по мучительным и сладким воспоминаниям царицы, претерпевая вместе с ней невыносимые тяготы душевного помешательства, отчаяния и жестокости, радость бестелесной любви и наслаждение от изматывающих физических тренировок, сладость философских бесед и тягость расточительных пиршеств, ревность и одержимость, заботу и тревогу, боль и сожаление, непосильный груз вины и необходимость жить дальше несмотря на бесчисленные трудности, то и дело возникающие на пути, читатель с каждой страницей и с каждым новым прочитанным словом проникается к открывающей душу женщине всё большим доверием и состраданием.

Помимо искренности и прямодушия, с которыми перед зрителем раскрывается предложенная история, великолепие книги заключается ещё и невыразимом смешении постигаемого разумом плотском материальном мире с иллюзорным миром мифом и грёз, скрытых от рассудка и доступных лишь в некоем ином, чувственном восприятии, но при этом не менее реальным и существующим, чем та привычная физическая реальность, доступная нам в простейших физических ощущениях.
Таким сосуществованием реального мира и иллюзорного книга, несмотря на прочие явные отличия как в мотиве, как и общем настрое произведений, удивительно напомнила «Благословение Пана» Эдварда Дансейни.

Прекрасна здесь и та незримая грань, согласно диалектическим законам одновременно разделяющая и объединяющая противоположные явления и воззрения. Замечательно то, как жизненно и правдиво преподносятся зрителю чувства и мысли, руководящие каждой из сторон в их противостояниях.

Завораживающе, как одно и то же событие расцвечивается диаметрально противоположными красками, приобретая то негативный, то позитивный оттенки, стоит лишь сменить занятую для обзора позицию и встать на точку зрения другого участника конфликта, принять за основу иное суждение и придти к совершенно противоположным выводам.

И на вопрос о том, которую же из множества противоречивых истин принимать за подлинную, каждому в конечном счёте приходится отвечать самому. Тем более благодарен оказывается книге читатель.

Есть книги, воздействующие напрямую на души своих почитателей. И если иные книги позволяют читателю подняться над самим собой, эта определённо одна из таких.

Очень давно собиралась прочитать эту книгу, но все никак руки не доходили, и вот звезды сошлись под нужным углом. Интересно, что это вторая уже в этом месяце книга на один и тот же архетипический сюжет (первая - Восток), но теперь рассказ ведется от лица условно отрицательного персонажа - сестры, которая в своей эгоистичной любви (или жажды любви?), желании подчинить себе другого человека и повелевать им, в неумении сепарироваться от существа, ей не принадлежащего, буквально добилась того, что Психея, она же Истра (она же Гога, она же Гоша), нарушила запрет своего мужа и лишилась семейного счастья, отправившись в изгнание.

О чем эта книга? О любви? Ну, не знаю, мне сложно было назвать то, о чем я читала, любовью, хотя рассказчица яро упорствовала в такой номинации, чем безмерно меня раздражала. Пожалуй, все-таки об искуплении, хотя до последних страниц это не очевидно, но я с самого начала чего-то такого ожидала от Льюиса, ведь, несмотря на языческий мифологический сюжет, положенный в основу романа, сам он является апологетом христианства, и я все ждала, когда же связь этой истории с более близкой мне религией себя проявит. Ответ - в конце))

Первую часть читать было трудно, потому что Оруаль (гг, от лица которой идет повествование) вызывала всю дорогу раздражение и даже презрение, местами становилось физически тяжело - и я откладывала книгу. Возможно, отчасти потому, что меня саму коснулась проблема сепарации, а может, потому что мне претит идея собственничества в любви - сложно сказать. Понятно смирение Психеи (привет, христианские добродетели), но я долго думала, как бы поступила на ее месте, и поняла, что не вижу для себя иного пути, кроме бунта. Правда, мне повезло, и мой бунт был бескровным, хотя отчасти продолжается и до сих пор. Понравилась фигура Лиса, греческого наставника - этакий собирательный образ всех древнегреческих философов, понравился Бардия. Царь Глома - чмошник, каких, увы, много. По-своему жаль было вторую сестру, Редиваль: в конце у Оруали вроде как проскальзывает что-то вроде раскаяния, что она совсем забросила одну сестру ради другой, но как по мне, этого мало - и урон был нанесен очень существенный. В общем, мне сложно было удержаться от осуждения главной героини, хочется верить, что никогда не окажусь на ее месте.

Но книга все же хороша а) нетривиальной интерпретацией и б) небольшим терапевтическим эффектом: тараканы мои хорошо побегали, пока я ее читала. Но на пятерку для меня она не дотянула. Теперь интересно будет почитать нехудожку Льюиса и, может, критику на этот роман, чтобы до конца его понять. Хотя, думаю, главный смысл кроется в названии и в его расшифровке, которая дается под конец романа:

Так вот, это еще и история об обретении собственного лица и голоса, собственной личности. Этим она все-таки трогает и отзывается где-то глубоко-глубоко.

Проспойлерить миф о Психее и Амуре не так глупо, как историю Ромео и Джульетты, но разница небольшая, поэтому даже не буду начинать.
К.С. Льюис не отошел от классической легенды ни на шаг. Он дополнительно подробно описал мысли, чувства и оправдания человека, совершающего подлость. Это прекрасно удавалось автору еще с Эдмундом (привет, Нарния!). Поэтому у меня лично никаких проблем с узнаванием писателя не возникло.
Предисловие переводчика (И.Кормильцева), а так же рецензии уважаемых LL-цев, оценивших книгу на 10 из 10, создали несколько завышенные ожидания, но книга понравилась, хотя вряд ли мне когда захочется ее перечитать.

Античные мифы подарили миру столько всевозможных сюжетов и историй, что уже много веков авторы продолжают черпать в них вдохновение. И не случайно: в отличие от библейских притчей, древнегреческие мифы и толковать можно более чем двояко, и персонажи там объёмные, и противоречий хватает, и, чего греха таить, сюжеты и любовные линии там тоже намного более впечатляющие.

Льюис не переписал миф о Психее и Амуре на новый лад. Скорее, он предложил свою трактовку. Или сказал: «а что, если посмотреть на всё это дело с другой точки зрения?». Или показал, что у каждого человека есть своя стоящая причина для любых поступков. История читается взахлёб. Несмотря на то, что Льюис не стремится далеко отходить от канонов или стилистики мифов, персонажи у него получаются замечательными, пусть даже немного чересчур драматичными. А вторая часть романа связывает всё воедино, расставляет по своим местам и делает его ещё лучше.

Мораль (а также идею) каждый может выбрать свою. Для меня же «Пока мы лиц не обрели» — роман о том, какой эгоистичной и испепеляющей может быть любовь, как походя люди топчут чужие жизни из самых лучших побуждений, как сильно мы боимся одиночества и как быстро учимся помнить только часть произошедших событий.

Минус у книги один, хотя и существенный (во всяком случае, на мой взгляд). После того, как Льюс ставит, казалось бы, эффектную точку, сводит повествование воедино и вызывает ощущение «ах, как здорово!», следуют ещё 100 электронных страниц философско-религиозного толка, которые там казались просто невозможно лишними. Впрочем, может, каждому своё.

В любом случае, эта история стоит того, чтобы её прочесть. Однозначно.

Есть спойлеры. (Но в них виноваты прежде всего древние греки!)

У этой книги много слоев, много граней. Кто-то считает, что она не характерна для Льюиса. Я же вижу в ней концентрат Льюиса: переплетение его наиболее любимых жанров, среди которых первая – притча.
Горькая женская доля. Наибольшее удивление от произведения – какая же это женская книга. Конечно, рассказ идет от лица женщины (царевны / царицы Оруали), но откуда автору-мужчине знать наши комплексы и уловки, наши горести и глубинные устремления. Книгу можно читать как историю некрасивой женщины, которая смогла реализоваться в жизни (но не в любви), как психологический женский роман.
Сказка. Льюис-сказочник – мастер увлекательного сюжета. Так, читатель сразу знает, что перед ним пересказ мифа о Психее (и это немного мешало первичности впечатлений: греки все проспойлерили). Но Психея – не главный персонаж. Главный – ее сестра Оруаль, и судьба ее достойна песен и преданий. От начала творчества Льюис стремился соединить, примирить сказку (миф) и христианство. В Нарнии фавны славят Бога-творца. “Мифические” персонажи из книги “Пока мы лиц не обрели” рассуждают на христианские темы, пользуясь христианской системой образности и проигрывают перед нами именно христианскую притчу о сущности любви (любви, которая все отдает, и любви, которая все поглощает).
И все-таки это художественный пересказ: персонажи мифов не имеют персональных черт, как типично-усредненно красивые античные статуи; герои Льюиса очень живые, прорисованы с любовью, психологически выписаны (особенно Оруаль).
Книгу можно читать как остросюжетную историю.
Из “Писем Баламута” узнаваем важнейший посыл книги: чудовище любит и из-за этой любви поглощает любимого (или другими словами “я так тебя люблю, что хочу проглотить, чтобы ты был только мой / моя”). А кто чудовище?.. А каждый из нас с нашей несовершенной, больной эгоизмом любовью.

Из “Расторжения брака” узнаваемы диалоги-столкновения между теми, кто уже выбрал свет, и теми, кто света боится. Диалог двух сестер занимает немного места в тексте, но это квинтэссенция книги “Пока мы лиц не обрели”. Очень прозрачная аллюзия на вечный диалог верующего с его ближними: невидимый дворец Царства Божия, в котором живут христиане на земле, очень часто искушает их родственников. Любить ближнего так, чтобы доверять ему, чтобы давать ему свободу воли – кто на такое способен в полноте?..
Наброском, буквально парой предложений очерчена и главная тема “Переландры” – мотив искушения первочеловека. Но если в “Переландре” основное содержание – именно диалоги с соблазнителем, вся возможная аргументация, почему надо и почему не надо выполнять завет Бога, то в книге “Пока мы лиц не обрели” мы видим результат, изгнание из “Рая”.
Книгу можно читать как философское христианское произведение.

Чем же стала для меня книга “Пока мы лиц не обрели”? Яркой, меткой до боли притчей. Но мне не хватило сказочного катарсиса победы добра над злом, эпических волшебных пейзажей “Переландры”, насыщенной философии “взрослых” гомилетических произведений Льюиса.

А может, мне просто стало страшно?.. Унгит (Оруаль) и Психея живут в каждом из нас. Темное, бесформенное (как сам хаос) язычество себялюбия – и свет, залитый божественной природой. Что есть моё настоящее лицо? Что из этого я увижу в последнем зеркале, когда сорваны будут мои так тщательно созданные покровы?.. Если каждый обретет свое истинное лицо – не слишком страшно это будет?..

Як заўсёды, па-беларуску...

У гэтай кнігі багата слаёў, багата граняў. Хтосьці лічыць, што яна не характэрная для Льюіса. Я ж бачу ў ёй канцэнтрат Льюіса: перапляценне ягоных найбольш улюбёных жанраў, сярод якіх першая – прыпавесць.
Гаротная жаночая доля. Найбольшае здзіўленне ад твора – якая ж гэта жаночая кніга. Вядома, аповед ідзе ад імя жанчыны (царэўны / царыцы Аруалі), але адкуль аўтару-мужчыну ведаць нашы комплексы і хітрыкі, нашы гароты і глыбінныя памкненні. Кнігу можна чытаць як гісторыю непрыгожай жанчыны, якая змагла рэалізавацца ў жыцці (ды не ў любові), як псіхалагічны жаночы раман.
Казка. Льюіс-казачнік – майстар займальнага сюжэту. Так, чытач адразу ведае, што перад ім пераказ міфа пра Псіхею (і гэта крыху замінала першаснасці ўражанняў: грэкі ўсё праспойлерылі). Але Псіхея – не галоўны персанаж. Галоўны – яе сястра Аруаль, і лёс яе варты песняў і паданняў. Ад пачатку творчасці Льюіс імкнуўся паяднаць, прымірыць казку (міф) і хрысціянства. У Нарніі фаўны славяць Бога-творцу. “Міфічныя” персанажы з кнігі “Пока мы лиц не обрели” разважаюць на хрысціянскія тэмы, карыстаючыся хрысціянскай сістэмай вобразнасці і прайграюць перад намі менавіта хрысціянскую прыпавесць пра сутнасць любові (любові, якая ўсё аддае, і любові, якая ўсё паглынае).
І ўсё-ткі гэта мастацкі пераказ: персанажы міфаў не маюць персанальных рысаў, як тыпова-ўсярэднена гожыя антычныя статуі; героі Льюіса вельмі жывыя, прамаляваныя з любоўю, псіхалагічна выпісаныя (асабліва Аруаль). Кнігу можна чытаць як вострасюжэтную гісторыю.
З “Лістоў Баламута” пазнавальны найважнейшы пасыл кнігі: пачвара любіць і ад гэтай любові паглынае любімага (або іншымі словамі “я так цябе люблю, што хачу праглынуць, каб ты быў толькі мой / мая”). А хто пачвара?.. А кожны з нас з нашай недасканалай, хворай на эгаізм любоўю.

З “Растаржэння шлюбу” пазнавальныя дыялогі-сутыкненні паміж тымі, хто ўжо абраў святло, і тымі, хто святла баіцца. Дыялог сясцёр займае небагата месца ў тэксце, але гэта квінтэсэнцыя кнігі “Пока мы лиц не обрели”. Вельмі празрыстая алюзія на вечны дыялог верніка з сваімі найбліжэйшымі: нябачны палац Валадарства Божага, у якім жывуць хрысціяне на зямлі, надта часта спакушае іх сваякоў. Любіць блізкага так, каб давяраць яму, каб даваць яму свабоду волі – хто на такое здольны ў паўнаце?..
Накідам, літаральна парай сказаў акрэслена і галоўная тэма “Перэландры” – матыў спакусы першачалавека. Але калі ў “Перэландры” асноўны змест – менавіта дыялогі са спакушальнікам, уся магчымая аргументацыя, чаму варта і чаму не варта выконваць запавет Бога, то ў кнізе “Пока мы лиц не обрели” мы бачым вынік, выгнанне з “Раю”.
Кнігу можна чытаць як філасофскі хрысціянскі твор.

Чым жа стала для мяне кніга “Пока мы лиц не обрели”? Яркай, трапнай да болю прыпавесцю. Але мне не хапіла казачнага катарсісу перамогі дабра над злом, эпічных чароўных пейзажаў “Перэландры”, насычанай філасофіі “дарослых” гамілетычных твораў Льюіса.

А можа, мне проста стала страшна?.. Унгіт (Аруаль) і Псіхея жывуць у кожным з нас. Цёмнае, бясформавае (як сам хаос) паганства сябелюбства – і светлыня, залітая боскай прыродай. Што ёсць мой сапраўдны твар? Што з гэтага я ўбачу ў апошнім люстэрку, калі сарваныя будуць мае так старанна створаныя пакровы?.. Калі кожны набудзе свой сапраўдны твар – ці не занадта страшна гэта будзе?..