Нетерпение сердца. Новеллы

Страсть – это мощь, которая отметает в сторону разум, разбивает в дребезги все теории и доводы и на время отнимает всякую способность логического мышления.
Теодор Драйзер.

Поразительно, как Цвейг может ярко описывать сильнейшие из чувств человека.
Любовь…ну что любовь… это так банально.
А вот страсть… накал…безумие… когда «срывает крышу» и несет, подхватив ураганным ветром. Это всегда на грани безумства и разумности, на гране жизни и смерти.
Потому как неожиданно и сильно человека накрывает страсть, так же неожиданно наступает момент отрезвления. И пережить последствия урагана под названием страсть не всем по силам.
У каждого читателя будет свой взгляд на героев этой новеллы. Все зависит от жизненных принципов… эмоциональной сдержанности, жизненного опыта и много другого.
Конкретно я считаю, что люди испытавшие это чувство и наломавшие дров отнюдь не безнравственны и слабохарактерны Это что-то из серии лихорадок. А человек «болеющий» заслуживает жалости и пониманию.
Всем рекомендую читать и причитывать!

Есть книги, читая которые испытываешь трепетное смущение или неловкость подсматривающего чужую душу. И причина этому понятна, потому что у таких произведений невыносимый градус боли, поскольку звучат они исповедью, обнажающей жгучую тайну человека. И вот он открывает читателю свой заветный секрет - почти произвольному слушателю, почти случайному встречному. И перед глазами предстаёт целая жизнь. Или душа человека. Тайная, таинственная, тающая.

В данной новелле само заглавие предваряет ожидания - нас посвятят в сокровенные мысли безымянной женщины. И это безмолвное письмо, без имени и адреса, прозвучит устами самой души. Души любившей, любящей и обещающей любить. Ни воплями или стенаниями, ни упреками или просьбами - благодарностью за печальную участь любить всем сердцем, безответно, беззаветно, безнадежно, собирая крупицы безликой ласки, плотской и бездушной, наполнено обращение женщины к любимому человеку. Словно далёкий солнечный диск он освещал её душу с детских лет, согревая одинокое существо воображаемым теплом. Но и девушкой и взрослой женщиной она не стала ближе к его безудержно сияющим, но слепым лучам... Проза жизни подарит ей немного иллюзий, жалкого суррогата подлинного счастья. Но героиня воспримет их с трезвостью давно и привычно отверженного. И как же жаль, что судьба была к ней так жестока!

Мне не хочется превращать свой отзыв на бесконечное препарирование души незнакомки, впервые и навсегда сорвавшей покров со своей жгучей тайны. Она слишком долго и слишком глубоко обжигала её, впитываясь в само естество этой женщины, направляя её жизнь по произвольному пути, искривляя облик её потенциальной судьбы. Порой мне казалось, что её любовь превращалась в навязчивый сон, из которого нет выхода, поскольку от безумия нет пробуждения. И я задавалась вопросом: не была ли эта любовь патологической привязанностью к вымышленному идеальному персонажу, позволяющему женщине жить, подпитываясь романтичной иллюзией? Но ответа найти не могу, потому что любовь - слишком непостижимое чувство, чтобы его понять. Тем более в душе другого человека... А что уж говорить о самой душе? Поэтому за чистую глубину и нежную красоту тайны женской души склоняю голову перед талантом и мастерством Стефана Цвейга. И искренне рекомендую это произведение всем ценителям вечной классической литературы.

«Но что же мне делать, что же нам делать? Я больше не могу, мы все больше не можем… Один Бог знает, что на нее нашло, но с ней нельзя разговаривать, она никого не слушает…»

Поразительная книга! Типичная классика, тонко чувствующая жизнь, объемная, не делящая на чёрное и белое, ведь в каждом человеке есть и то, и другое, и ещё бесконечное множество серых оттенков. Несмотря на то, что читается очень легко, я никак не могла дождаться, когда же она кончится и я вылезу из этого токсичного болота. Хотя физически больна была только Эдит Кекешфальва, в этом романе найдется, пожалуй, всего один здоровый персонаж.

У семейства фон Кекешфальва было много личных проблем, которые они хотели переложить ещё и на плечи лейтенанта Антона Гофмиллера. Но ему эта ноша оказалась не по силам. Он слабый человек, который, будучи на военной службе, не привык решать, а только выполнять чужие приказы. За него решали его же судьбу, его обручили, его отговорили, его отправили. Иногда Гофмиллер внутренне восставал и пытался бороться, но когда кто-то пытался пресечь возмущение и продавить под себя — лейтенант сдавался. Его слабость оказалась разрушительной. И вот казалось бы: сколько раз уже это было — и снова! «Почему бы не подать ей надежду, почему бы не осчастливить ее хоть ненадолго?» Тони, может быть, потому что это не работает? Он не доктор Кондор, «чье сострадание было не убийственной слабостью, а спасительной силой и самопожертвованием». Несмотря на то, что Гофмиллер чувствовал много и сильно, он был слегка глуповат: ему даже в голову не пришло, «что этот ребенок, это незрелое и беспомощное создание посмеет желать и любить чувственной любовью зрелой женщины». Человек и любить — удивительно, правда?

Кондор говорил, что «тот, кто помог хотя бы одному-единственному человеку, жил не напрасно». Но в случае Гофмиллера это была бы какая-то нездоровая жертвенность и насилие над собой.

Эдит — хрупкая скованная параличом девочка, под маской которой скрывался жестокий манипулятор и обидчивый нарцисс. Она крутила из домашних веревки, всегда добивалась своего истериками и угрозами. И возможно именно то, как к ней относились близкие — с преступной жалостью, — ожесточило девушку.

«Ах, если бы вы только знали, что творится у нас в доме... По три, по четыре раза за ночь мы просыпаемся от звона колокольчика. Эдит бесцеремонно будит нас всех, а когда мы прибегаем к ней в страхе, не случилось ли чего-нибудь, она сидит в своей кровати, растерянно глядя перед собой, и спрашивает без конца: "Как ты думаешь, я ему хоть немножко, хоть чуточку нравлюсь? Ведь не такая уж я страшная"».

И вот это «бедное избалованное дитя, желания которого были законом для всего дома, натолкнулось на сопротивление». Но она не привыкла к отказам. Хочу, дай лейтенанта сейчас же. Не похоже, чтобы она любила Гофмиллера. Хотела обладать, использовать, подчинить себе — и только. Она же видела, что не мила ему, но упорно продолжала добиваться своего. Эдит как бы ничего в своих письмах от лейтенанта не требовала, но угрожала убить себя в случае отказа.

Искалеченным отношениям Эдит и Антона, построенным на нездоровых эгоизме и жалости, ярко противопоставляется любовь доктора Кондора и его жены Клары. Это искренняя забота друг о друге, понимание, способность улавливать малейшие изменения в настроении и голосе своего партнера. Им было плевать, что о них думают другие.

Старик Кекешфальва сначала вызывал сочувствие, но спустя какое-то время стал раздражать. Он такой же — говоря современным языком — абьюзер. Вот только что он умирал и плакал, а как добивался своего — «другой, незнакомой мне, легкой, упругой походкой он пошел — нет, побежал к дверям, черные полы его сюртука развевались, как крылья».

Такая же слабая Илона, которую Кекешфальва практически купил. Она изначально знала, что визиты Гофмиллеры — всего лишь жест любезности и жалости. Но ей не хватало сил объяснить: «когда Эдит все спрашивала и спрашивала меня, верю ли я, что она вам действительно нравится, разве могла я так жестоко… ведь я должна была ее успокоить».

И да, одного я не поняла. И старик Кекешфальва, и Илона понимали,  Эдит в целом нельзя бросать в истерическом состоянии. Оба опасались, что она может покончить с собой. Но при этом после такого скандала и разорванной помолвки вывезли её на террасу и даже ненадолго оставили в одиночестве. Почему? Или их воля была настолько подавлена, что попроси Эдит револьвер, беспрекословно подали бы и его? Мне кажется, ее самоубийство — лишь вопрос времени. Любое неповиновение, любое сопротивление вызывало в ней ожесточенную реакцию. 

Это отличная книга с отвратительными персонажами. Пособие о том, как не надо — не надо любить, сострадать и сочувствовать.

Стефан Цвейг, на мой вкус, пишет очень интересно о совершенно неинтересных вещах. Если брать за основу сюжет, я бы не прочитала у этого автора ничего. Но в руках мастера любая тема раскрывается новыми красками. Еще в школе я прочитала "Нетерпение сердца" и была в диком восторге. Спустя время, я хотела перечитать, что же меня там так впечатлило? Но аннотация совершенно не заинтересовала. Если бы не игра "Вокруг света", и не необходимость "посетить" Монако, я бы и это произведение не прочитала. Мне было известно только то, что эта новелла об азарте как болезни - совершенно не интересная для меня тема. Но ровно до тех пор, пока я не начала читать. Как Цвейг пишет! Я сразу вспомнила, за что я так полюбила автора еще в детстве - именно за его манеру письма! И уже не важно, о чем он рассказывает, главное, его интересно слушать. А момент, где описана "жизнь" рук - это вообще шедевр - вырезать страницы из текста, вставить в рамку и повесить на стену. Я перечитывала несколько раз о том, что руки - это истинное лицо человека, именно руки выражают всё, что из себя человек представляет, все что он чувствует. Это полностью соответствует моему личному представлению, и иногда я тоже не могу запретить себе посмотреть на руки собеседника и мне кажется, что этим я вторгаюсь в его личное пространство, узнаю то, что человек не хочет о себе говорить. То же самое и с просмотром фильмов, но здесь я без зазрения совести могу рассматривать руки актеров. Руки (не только глаза) - зеркало души.
Благодаря участию в игре я вновь обратила внимание на творчество замечательного австрийского писателя.

С первых строк романов Стефана Цвейга меня охватывает особое притяжение — не столько к сюжету или героям, сколько к самой ткани его повествования. Это не просто история, это тончайшая паутина эмоций, моральных дилемм и психологических нюансов, в которую невольно погружаешься с головой. В "Нетерпении сердца" эта паутина сплетается особенно густо и не отпускает до самой последней страницы.

Я читала этот роман, каждый раз возвращалась к нему с внутренним трепетом, словно к недочитанному письму, в котором затронуто самое сокровенное. Цвейг умеет писать так, что даже его размеренное повествование держит в напряжении: ты больше не сторонний наблюдатель, ты — участник эксперимента над человеческой душой. В каждом абзаце — боль, сострадание, моральные ловушки, тонкая психология.

Между жалостью и несправедливостью
Особое место в романе занимает героиня, Эдит. Её физическая беспомощность, зависимость, отчаянная любовь вызывают сочувствие, но одновременно ставят в тупик. Тони, главный герой, оказался в страшной ловушке: его сострадание превратилось в обязанность, а обязанность — в разрушение собственной личности. Хотел помочь, быть благородным, но оказался в ситуации, где от него ждали невозможного: быть возлюбленным, спасителем, жертвой.

Я не могла не чувствовать несправедливость по отношению к Тони — его доброта стала для него ловушкой без выхода. Цвейг показывает, как легко сострадание может обернуться тяжёлым бременем, а желание спасти другого приводит к потере самого себя. В этом — страшная правда: нельзя сделать другого счастливым, если сам живёшь в несчастье.

Психология и стиль
Цвейг — непревзойдённый мастер внутренней драмы. Он препарирует душу своих героев с хирургической точностью, вскрывая самые противоречивые чувства. В его героях уживаются искренность и слепота, доброта и жестокость, сила и полная беспомощность. Его язык — это не просто слова, это инструмент проникновения в самую суть. Особая благодарность переводчику, который сумел сохранить эту глубину и филигранность.

Финал романа трагичен и в то же время неизбежен. Я, как читатель, всё равно надеялась на иной исход для Тони — не столько ради его счастья, сколько ради возможности выбраться из замкнутого круга. Но Цвейг не даёт выхода — он даёт правду. И в этом его поразительная сила.

"Нетерпение сердца" — это не просто история любви и сострадания. Это глубокое размышление о границах человеческой ответственности, о цене добродетели, о хрупкости душевного равновесия. Роман заставляет задуматься: где заканчивается помощь и начинается самопожертвование, и как легко потерять себя в попытках быть хорошим.

Новеллу эту я читала очень давно. Ревела навзрыд. Поскольку сама тогда переживала пору ромафанта. Иначе не назовешь. Все мы через это проходим, независимо от пола, в пубертатном периоде. Сумасшествием любви нужно переболеть, как ветрянкой, чтоб выработался иммунитет. Некоторые становятся хрониками. Это уже сложнее.
В зависимости от этого новелла Цвейга и воспринимается. Наверное, перечитай я ее сейчас, розовых соплей не было бы точно.
Итак, девочка, девушка, женщина любит мужчину. Одного. Всю жизнь. Мужчина же любит себя в себе. Вроде бы все банально, все, как всегда, аж до судорог в зубах. Но не спешите клевать мужчину. Поскольку истории наоборот случаются с той же самой вероятностью. Правда, букеты роз каждый год было бы вероятней и естественней получать женщине, а не мужчине. И у дотошного читателя возникает вопрос: "Любовь ли это? Или больше болезнь?" Ответ дал еще Пушкин. Помните? "Но узнаю по всем приметам болезнь любви в душе моей"
Да... Вообще-то - эта новелла роскошный подарок всем феминисткам. Ибо Стефан Цвейг нарисовал образ дичайшего эгоиста в истории литературы! Особенно впечатляет момент, когда, дочитав письмо, узнав о смерти своего ребенка, а заодно и о том, что он таки существовал, особь мужескаго полу вдруг замечает.. Ба! Роз сегодня, в день его рождения, нет в вазе! И вроде бы в голове у него что-то промелькнуло.
Читатели и читательницы, оставьте напрасные надежды! У таких людей никогда ничего нигде не мелькает, кроме того, что находится в штанах.
Не подумайте, что я каким-то местом к феминизму. Спаси, Господь! Тема в литературе вечная, как сама жизнь. Вспомнить хотя бы нашего Куприна и его "Гранатовый браслет", где описан такой же случай эгоцентризма, только со стороны женщины.
Мы ведь все хотим большой и чистой любви. И верим, что те, кого мы любим как солнце, на котором нет и не может быть пятен. Но они есть. И в большом количестве. Потому конца истории нет. И письма от Незнакомок и Незнакомцев будут писаться вечно.
Читать/не читать. Читать, конечно! Только не забудьте о носовых платках!

Мдя. А я ведь совсем на другую петрушку рассчитывала.
Видя дома суровый том в черной обложке "Мария Стюарт. Нетерпение сердца" я подозревала в этой книге суровый и сухой немецкий историзм, эдакого Пикуля, только в сто раз лаконичнее и германистей.
Но! Каково же было мое удивление, когда открыв книгу я обнаружила такие сопельки, что мама не горюй. Романтизмус зашкаливает, а зачитывая по предложению (любому!) из книги - я изрядно веселила свою подругу-попутчицу. Цветистости и развестистые эпитеты трагизма и сентиментальности регулярно вгоняли меня в сон. В результате - лучшего способа уснуть на пляже или в автобусе по пути на экскурсию я найти не смогла. За здоровый сон, автору, конечно большой респект, но сюда я больше ни ногой. Ни-ни-ни!
Как всегда всё вышесказанное - моё безосновательное и бездоказательное имхо, вопросы любви и сострадания, конечно вечны, но мамма миа! Форма явно не по мне.

Я верю, что в глубине души каждого есть небольшая потаенная комната. Скрытая от чужих глаз, непрошеных гостей. Она таит то, в чем подчас самому себе сложно признаться. Глухая, неприветливая, прячет нашу темную сторону, тайны, поступки, за свершение которых к ответственности нас может призвать только совесть. И, как ни было велико желание схоронить неприветливые мысли, мы то и дело возвращаемся к этой комнате, чтобы вновь преисполниться муками совести. Мгновения минувших лет глухим ударом обрушатся, свербящей болью отзовутся в сердце. Ничего в жизни не происходит бесследно.
Роман Стефана Цвейга в изумрудной мягкой обложке несколько лет покоился на полке. И сколь ни было безучастно его пребывание, руки только сейчас потянулись к нему. Действительно, у каждой книги есть свое заданное время.

Нетерпение сердца. Автор скоро изложит мысль: оно есть сострадание, которое под разным углом приобретает отличающиеся оттенки. Оно может быть малодушным, скрывающим за добродушной маской желание оградить себя от чужих страданий, и наоборот, истинным, полным решимости, желания оказать помощь. Пусть каждый сам решит для себя, какое сострадание испытывал Антон Гофмиллер. Меня не покидает ощущение, что не только он, каждый герой данного романа, испытывает на себе нетерпение. И дело коснется, не только нетерпения сердца, а в целом неудержного желания что-то преодолеть. Пусть ценой непреодолимых мук.
Разве плохое чувство двигало Антоном Гофмиллером, когда он в попытке загладить вину выслал покалеченной девушке букет роз? Нанес учтивый визит? Конечно, нет. Руководствуясь добрыми побуждениями, он ранится заточенным углом своей же совести, становится соучастником непростительного обмана. Обретя надежду быть услышанным, понятым, замеченным, он теряет куда большее – право считать себя честным человеком непоколебимых жизненных устоев. Его желание помочь Эдит было вполне бескорыстным, только чем обернулось?..
Нетерпение испытывает и Эдит, окончательно потерявшая жажду жизни, смысл существования в семнадцать лет. Она может показаться эгоистичной и избалованной, но, приглядываясь к ней, задумываешься: оказавшись на ее месте, можно ли было вести себя иначе? Каждый необдуманный поток бранных слов в сторону родных, заботящихся людей, я встречала с негодованием, а после неизбежно добавляла – а если бы… Реально ли было не сойти с ума в ее положении? Не предаться отчаянию? Она до последнего пытается объективно смотреть на вещи, на уязвимость своего положения. Сумела полюбить, просто и открыто, ничего не требуя взамен, лишь немного участия…
Нет душевных сил у отца Эдит, Лайонаша фон Кекешфальва, суетливого, издерганного, пытающегося всеми силами вернуть здоровье собственной дочери. Его забота не знает границ и все чаще ходит по парапету сумасшествия. Мне невозможно жаль его. Я не вижу в нем ни афериста, ни удачливого дельца, коим он был когда-то. Это, прежде всего, человек, отчаянно пытающийся ухватиться за любую возможность спасти свое сокровище, свою дочь. Хотя бы её.
И как не сказать о докторе Кондоре, нетерпеливо пытающемся оправдать смысл своей профессии, отказывающемся от слов «безнадежно», «неизлечимо». Истерзанный, но не отчаявшийся. Сомневающийся, но не останавливающийся. Верный своему делу и своему слову.
Печальный хоровод людей, в которых даже при тщательной попытке нельзя углядеть что-то резко негативное. Всеми ими движет доброе побуждение помочь, облегчить. Только, как известно, и благими намерениями выстилается дорога в ад. К каждому из них питаешь неизменно сочувствие, просто невольно проникаешься симпатией. Цвейг не делает их актерами одной роли на сцене своего романа. Их характеры многогранны, старательно выписаны, правдивы.
В рецензии к книге Антона Гофмиллера беспечно называют «недалеким молодым человеком, способным ответить на чувство только жалостью». В этом, безусловно, укор в сторону его равнодушия, неспособности увидеть в привязанности к Эдит нечто большее. Но я с этим утверждением в корне не согласна. Антон мог купиться на богатство, на чин. Любовь к девушке-калеке могла быть ему попросту выгодна. Но он верен себе и своему сердцу, а во благо оброненная ложь, доставит ему столько душевных мук, что нет сомнений, что вина его искупилась за жизнь сполна. Слишком поздно он поймет, что знакомство с Эдит - не ужасное совпадение и не кара. Оно не стало любовью, но позволило по-новому взглянуть на мир, на окружающих, на себя, прежде всего.
Ничего в жизни не происходит бесследно. И даже невинное сострадание способно принести муку, разрушить, уничтожить, убить. Великолепный роман. Советую.

Я не была знакома с творчеством Стефана Цвейга, поэтому для меня данная новелла была открытием.

Интересно здесь практически все. Начиная с построения сюжета. Первоначально автор дает нам обманку: замужняя дама и мать двоих детей сбежала с малознакомым любовником. Вот она, та самая трагедия! Позвольте не спешить, дамы и господа, Цвейг умело направляет главного героя и нас к главной истории.
Перед нами исповедь взрослой англичанки, которая в своем прошлом поддалась порыву и быстротечной страсти. И хоть с нашей героиней, на первый взгляд, все не так уж и плохо, сокрушалась она за свой проступок очень долгие годы.

В общем, история рассказывает о том, как она встретила игрока и пыталась его спасти. Чем это закончилось, конечно же, уже ясно, так как мы знаем, где сейчас находится героиня (и могли представить, где бы она была, если бы ситуация разрешилась иным путем).

В чем-то Цвейг здесь ужасно банален. Это и излишняя мелодраматичность, и судьба того жалкого юноши. Но в чем-то писатель поразительно точен, правдив и честен, попадая этим в цель.

Еще одна тема, которая присутствует в данной новелле, это тема осуждения и прощения. Легко осуждать и порицать других за чужие проступки, но вот попробовать их понять уже гораздо сложнее.

Нечасто я остаюсь в замешательстве от книг. С одной стороны, я могу признать идею автора, что в мире не хватает терпимости и вообще человеколюбия, а с другой стороны… Я не могу согласиться с писателем и принять, как его героиня сбежала и бросила на произвол своих детей. Такой вот интересный парадокс.

Без преувеличения - чудесная вещь вышла из-под пера Стефана Цвейга. Наверное, никакой другой автор не смог бы так разобрать на волокна человеческие чувства и эмоции, создать такой психологический накал, как это сделал Цвейг в "Нетерпение сердца"! То нетерпение, которое было в сюжете, с легкостью передалось и мне как читателю - в определенные моменты, когда главному герою в очередной раз приходилось делать выбор, у меня нервы натягивались словно струна и от волнения буквы прыгали перед глазами! Я давненько не припомню за собой подобных эмоций при чтении, что безусловно говорить о высочайшем мастерстве Цвейга, о его удивительной способности принуждать читателя взять на себя часть эмоциональных переживаний героев...

В "Нетерпение сердца" описана история, в которой вроде как понимаешь всех и сочувствуешь всем, но нет не менее не судить не получается... Молодой лейтенант Антон Гофмиллер служит в армии в небольшом городке неподалёку от Вены и, томясь от скуки, ищет развлечений и новых знакомств. Так он попадает в дом местного нувориша господина фон Кекешфальвы, где и знакомиться с дочерью хозяина — Эдит. В первый же вечер Антон допускает оплошность в отношении Эдит - приглашает ее на танец, не зная, что у девушки парализована нижняя часть тела. И по сути - все, что происходит в дальнейшем, это попытки Антона загладить свою вину за этот промах... Он все время терзается чувством вины, вновь и вновь переживает произошедшее, корит себя и изводит. Наверное, подобные чувства известны многим по годам своей молодости - я тоже таким страдала... С годами как-то учишься быстрее отпускать ситуацию - совершил проступок - принес извинения и живешь себе дальше. Но в юности подобное воспринимается острее и переживается дольше и глубже...

Мне все время хотелось хорошенько встряхнуть Антона и сказать ему, мол, ну хватит, сколько можно пережевывать эту историю, сколько можно делать себя козлом отпущения! В тот период главный герой еще был слишком желторотым в отношении противоположного пола и не понимал, что его попытки загладить вину могут быть восприняты второй стороной не вполне верно... Но прозорливый читатель то понимает, куда катиться эта снежная лавина... Да любой бы мало-мальски взрослый человек вполне мог это спрогнозировать! Именно поэтому я не могу простить домашних Эдит за то, что с их попустительства она укоренилась в мысли о том, что раз лейтенант Гофмиллер ходит к ним в гости, значит у него есть к ней какие-то чувства! Поэтому доля вины за все дальнейшее лежит и на старике Кекешфальве, и на Илоне... Конечно, мотивы их поступков мне вполне ясны, но их не назовешь ничем иным, нежели медвежьей услугой... Жалость не должна быть движущей силой в отношениях между людьми... На жалости далеко не уедешь... А жалость, возведенная в константу и того хуже...

Можно считать меня черствой и бездушной, но я не испытывала никакого сострадания к Эдит... И я объясняю это тем, что ее паралич на фоне всего того остального, что было в ее жизни, не был такой уж вселенской бедой, какую из него раздули. Эдит богата, ей доступны практически все развлечения и удовольствия мира... Она сама себя сделала парией и добровольно заточила в поместье. Хотя могла бы путешествовать, увидеть мир, могла бы обращаться к врачам любых стран и континентов. Она вполне могла выйти замуж - вполне вероятно, что нашелся бы человек, который полюбил бы ее или тот, кто рассудил бы, что ради безбедной жизни он готов закрыть глаза на ее увечье... Но нет же! Сама Эдит и все окружающие зациклились на ее болезни (которая, кстати говоря, я так и не поняла откуда взялась...), сделали это семейное горе центром своей Вселенной и оборачивались вокруг него, как планеты вокруг Солнца... Давным давно мудрые головы поняли, что если не можешь изменить ситуацию - измени свое отношение к ней, но эта семья пошла по другому пути...

Меня до дрожи злило то, как Эдит их третировала своими постоянными перепадами настроения, своими истериками, вспышками гнева и т.п. На месте Гофмиллера, единожды испытав на себе эти "психи", я бы больше в их дом не вернулась... И дело здесь не в том, что Эдит больна и надо делать ей поблажки - это ненормальное, неадекватное поведение и им она просто добивалась того, чего хотела! А ее извечные угрозы сделать что-то с собой!!! Тот, кто хочет, - молча берет и делает! А не водит вокруг да около разговоры!!! А ее выговоры Антону, ее слежки и т.д.! Все эти колокольчики должны были сказать ему: "Парень, беги!" По какому праву она выдвигает ему какие-то претензии!? Кто она такая, чтобы чего-то от него требовать! Кто бы что не говорил мне об этой героине, но я считаю ее искусным манипулятором - свою немощь она обратила в психологическое оружие против окружающих... Может я сейчас покажусь крайне злобной, но я всегда стою на позиции адекватной оценки себя и всех окружающих. Свои возможности и способности нужно оценивать реально. И, исходя из этой, как бы цинично это не звучало, но я не могу понять, что дало Эдит надежду считать, что Гофмиллер может ее полюбить, что она может быть ему нужна, что она может ему что-то дать и т.п.?

Финал для меня оказался вполне ожидаемым и закономерным. Я ждала либо того исхода событий, либо того, что главный герой повторит судьбы доктора Кондора... В то, что Антон якобы в финале одумался и решил, что все таки испытывает к Эдит какие-то чувства, я не верю... Это взыграло чувство вины вкупе с навязанной ему ответственностью... Со временем он бы одумался и возненавидел Эдит... По-моему из этой истории можно вынести прекрасную мораль о том, что если предстоит что-то отрезать, то это нужно делать сразу, одним махом... А не пилить по миллиметру... Потому что если вначале нужно было отрезать мизинец, то промедление сделает необходимым рубить по локоть уже... Боль, которую подают дозировано длительное время, намного хуже единоразовой шоковой дозы... Эдит убила жалость окружающих и их неумение смотреть правде в глаза... Я лично нисколько не виню Антона - все мытарства его души мне понятны... Он просто был слишком неопытен, оказавшись в этом омуте из жалости и чужих чувств...