Рецензия на книгу

• 

  Аноним2 ноября 2021 г.

  Пособие о том, как не надо

  «Но что же мне делать, что же нам делать? Я больше не могу, мы все больше не можем… Один Бог знает, что на нее нашло, но с ней нельзя разговаривать, она никого не слушает…»

  Поразительная книга! Типичная классика, тонко чувствующая жизнь, объемная, не делящая на чёрное и белое, ведь в каждом человеке есть и то, и другое, и ещё бесконечное множество серых оттенков. Несмотря на то, что читается очень легко, я никак не могла дождаться, когда же она кончится и я вылезу из этого токсичного болота. Хотя физически больна была только Эдит Кекешфальва, в этом романе найдется, пожалуй, всего один здоровый персонаж.

  У семейства фон Кекешфальва было много личных проблем, которые они хотели переложить ещё и на плечи лейтенанта Антона Гофмиллера. Но ему эта ноша оказалась не по силам. Он слабый человек, который, будучи на военной службе, не привык решать, а только выполнять чужие приказы. За него решали его же судьбу, его обручили, его отговорили, его отправили. Иногда Гофмиллер внутренне восставал и пытался бороться, но когда кто-то пытался пресечь возмущение и продавить под себя — лейтенант сдавался. Его слабость оказалась разрушительной. И вот казалось бы: сколько раз уже это было — и снова! «Почему бы не подать ей надежду, почему бы не осчастливить ее хоть ненадолго?» Тони, может быть, потому что это не работает? Он не доктор Кондор, «чье сострадание было не убийственной слабостью, а спасительной силой и самопожертвованием». Несмотря на то, что Гофмиллер чувствовал много и сильно, он был слегка глуповат: ему даже в голову не пришло, «что этот ребенок, это незрелое и беспомощное создание посмеет желать и любить чувственной любовью зрелой женщины». Человек и любить — удивительно, правда?

  Кондор говорил, что «тот, кто помог хотя бы одному-единственному человеку, жил не напрасно». Но в случае Гофмиллера это была бы какая-то нездоровая жертвенность и насилие над собой.

  Эдит — хрупкая скованная параличом девочка, под маской которой скрывался жестокий манипулятор и обидчивый нарцисс. Она крутила из домашних веревки, всегда добивалась своего истериками и угрозами. И возможно именно то, как к ней относились близкие — с преступной жалостью, — ожесточило девушку.

  «Ах, если бы вы только знали, что творится у нас в доме... По три, по четыре раза за ночь мы просыпаемся от звона колокольчика. Эдит бесцеремонно будит нас всех, а когда мы прибегаем к ней в страхе, не случилось ли чего-нибудь, она сидит в своей кровати, растерянно глядя перед собой, и спрашивает без конца: "Как ты думаешь, я ему хоть немножко, хоть чуточку нравлюсь? Ведь не такая уж я страшная"».

  И вот это «бедное избалованное дитя, желания которого были законом для всего дома, натолкнулось на сопротивление». Но она не привыкла к отказам. Хочу, дай лейтенанта сейчас же. Не похоже, чтобы она любила Гофмиллера. Хотела обладать, использовать, подчинить себе — и только. Она же видела, что не мила ему, но упорно продолжала добиваться своего. Эдит как бы ничего в своих письмах от лейтенанта не требовала, но угрожала убить себя в случае отказа.

  Искалеченным отношениям Эдит и Антона, построенным на нездоровых эгоизме и жалости, ярко противопоставляется любовь доктора Кондора и его жены Клары. Это искренняя забота друг о друге, понимание, способность улавливать малейшие изменения в настроении и голосе своего партнера. Им было плевать, что о них думают другие.

  Старик Кекешфальва сначала вызывал сочувствие, но спустя какое-то время стал раздражать. Он такой же — говоря современным языком — абьюзер. Вот только что он умирал и плакал, а как добивался своего — «другой, незнакомой мне, легкой, упругой походкой он пошел — нет, побежал к дверям, черные полы его сюртука развевались, как крылья».

  Такая же слабая Илона, которую Кекешфальва практически купил. Она изначально знала, что визиты Гофмиллеры — всего лишь жест любезности и жалости. Но ей не хватало сил объяснить: «когда Эдит все спрашивала и спрашивала меня, верю ли я, что она вам действительно нравится, разве могла я так жестоко… ведь я должна была ее успокоить».

  И да, одного я не поняла. И старик Кекешфальва, и Илона понимали,  Эдит в целом нельзя бросать в истерическом состоянии. Оба опасались, что она может покончить с собой. Но при этом после такого скандала и разорванной помолвки вывезли её на террасу и даже ненадолго оставили в одиночестве. Почему? Или их воля была настолько подавлена, что попроси Эдит револьвер, беспрекословно подали бы и его? Мне кажется, ее самоубийство — лишь вопрос времени. Любое неповиновение, любое сопротивление вызывало в ней ожесточенную реакцию. 

  Это отличная книга с отвратительными персонажами. Пособие о том, как не надо — не надо любить, сострадать и сочувствовать.

  48

  2K