Красный смех. Рассказы

Долго подбиралась к этой небольшой повести Леонида Андреева, знала, что будет тяжело читать. Но не ожидала, что настолько. Просто всю душу наизнанку выворачивает. Страх, слёзы... Не могла читать спокойно. Жутко невероятно от всей этой образной реалистичности. Страшно, что повторяется из века в век война, ломающая людские судьбы, измывающаяся над людьми.

Вроде бы повествование сюрреалистичное, и кому-то может показаться, что не способно оно вызвать такую реакцию. А нет, ещё как способно. Ужас, который поглощает тебя на каждой странице, безысходность, кажется, будто кровь сочится со страниц, чистая, невинная кровь несчастного человека, закрывшего глаза на страницах произведения, отдавшегося смертному сну.

Книга делится на две части, можно сказать, и первая более абстрактная, но всё равно ты понимаешь, что речь идёт о войне. О самом мерзком явлении в истории человечества, которое не может быть оправдано ничем. С горькой усмешкой вспоминаешь тех, кто привык романтизировать войну. Вот такие книги им нужно читать, чтобы октрыто посмотреть в глаза правде, понять, что война — это зло, без вариантов.

Не знаю, что сказать о сюжете. Его как такового здесь и нет. Поток мыслей, страшных, удручающих. И почти в каждом отрывке он — Красный Смех. Символ горя и смерти.

Клуб "Белый кролик"

Больная книга. "Больная" - слово не из лексикона нынешней молодежи, и не из словаря одесского диалекта. Книга больная, нездоровая, стонущая от всепоглощающей боли, она пропитана этой болью насквозь.
Кажется, что все страдания человеческие, все слезы людские впитали эти страницы, каждое слово в ней корчится от испытываемых мук. С первых же строк подступает комок к горлу, и еще долго он не отступает, как закроешь книгу. Глаза болят от постоянного напряжения и чтения сквозь пелену слез, сердце болит от невозможности и нежелания осознать реальность всех этих ужасов, голова болит от одной лишь попытки вообразить себе Красный смех.

Я читала эту книгу, будто пила горькое лекарство. Через "нехочу", морщась, отворачиваясь, как капризный ребенок, но понимая, что это нужно. Пыталась проглотить это побыстрее, не чувствуя вкуса, но неизбежно возвращаясь, перечитывая абзац за абзацем, фразу за фразой, слово за словом, пропитываясь их соленой горечью и парализующим ужасом. Я выныривала книги, словно из страшного омута, боясь, что она накроет меня с головой, и уже не отпустит никогда. Я не давала ей завладеть моими мыслями, моей душой, но чувствовала, как меня пронизывает каждое прочитанное слово.

Весь сюрреализм, все безумие, танцы фантазии и воспаленного воображения, воспоминания и мысли героев, поначалу кажущиеся совершенно разрозненными, отрывочными, ближе к середине книги складываются в одну цельную, страшную картинку, ужасающую своей простотой. Но вновь она распадается на кусочки мозаики, словно ребенок в слезах разметал ее по столу, не желая видеть получившуюся картинку. Но поздно, читатель уже увидел, понял. Это война.

Леонид Андреев, сам не бывший на войне, взялся экспрессивно описать ее ужасы. Его художественные образы очень выразительны, например, как солдаты продолжают стройными шеренгами идти в утыканные кольями ямы, в которых уже лежат сотни тел их предшественников, или как в общем безумии и панике свои стреляют по своим в ночной темноте, не разобравшись, где кто, или как артиллерийские снаряды разрывают людей на куски так, что опознать человека потом не представляется возможным. И выводы он делает правильные, сильно позже сербы описали суть войны пословицей "На войне политики дают боеприпасы, богатые дают еду, бедные отдают своих детей. Когда война закончится, политики пожимают друг другу руки, богатые поднимают цены на продовольствие, а бедные ищут могилы своих детей". Произведение, безусловно, знаковое, и при чтении очень страшно. Добавляет ужаса еще и то, что даже вернувшись с войны, солдаты несут ее жуть в себе и она может не отпустить до конца жизни. И даже людей, никогда не видевших боевых действий своими глазами, могут свести с ума последствия. Тяжелая, но очень важная книга.

Ох, не распробовала я в первый раз эту повесть до конца, хотя тогда уже очень впечатлило.
Со второй попытки – окончательно проняло. Это гениально от первой до последней строчки. Эти детали, эти ремарки, эти оборванные на полуслове главы, как обрубленные шальным снарядом руки, это с ног сшибающее сочетание фантасмагории и реализма.
Мне кажется, это самое эмоциональное, самое точное, самое правильное изображение войны – любой войны, войны вообще – какое только может быть.
Какой же все-таки Андреев потрясающий.

Я долго не решалась открыть эту книгу.
Она лежала рядом, как живое существо.
Не как текст — как напоминание.
О том, что я стараюсь забыть.
О том, от чего я прячусь.
Я прячусь в семье, в цветах, в травах, в музыке.
Я создаю маленький мир, где всё растёт.
Где люди улыбаются, проходя мимо, и спрашивают:
"Как называется этот цветок?"
Я отвечаю. Я улыбаюсь.
Но я знаю: мир за пределами моего сада — болен.

"Красный смех" — это не произведение, которое читаешь ради эстетики.
Это удар по нервам.
Это заражение, которое приходит не извне, а изнутри.
Андреев написал эту повесть в 1904 году, потрясённый Русско-японской войной.
Он не описывает сражения. Он описывает распад сознания.
Он показывает, как война разрушает не только тела, но и разум, душу, тишину.

Рассказ ведётся от лица безымянного офицера, который постепенно сходит с ума.
А потом — от его брата, который тоже заражается этим безумием.
Это не герои. Это люди, которых раздавили.
Их мысли — это отголоски моего страха.
Я читаю — и узнаю себя.
Не в поступках. В молчании.
В попытке спрятаться.
В невозможности говорить.

Язык Андреева — как лихорадка.
Он не описывает — он вопит.
Фразы короткие, резкие, как удары.
Он не даёт читателю опоры.
Он заставляет тонуть.

Красный смех — это не метафора.
Это образ безумия, которое приходит, когда всё человеческое уже разрушено.
Он смеётся.
Я закрываю книгу — он смеётся.
Я ухожу в сад — он смеётся.
Я молчу — он смеётся.

Я искала одну мысль, одно предложение, которое бы описало всё.
Не нашла.
Потому что ужас не укладывается в форму.
Он расползается, как Красный смех — заразный, бесформенный, вездесущий.

Я пишу это не для того, чтобы быть услышанной.
Я пишу, чтобы не сойти с ума в одиночестве.
Чтобы хоть кто-то, пусть один человек, понял:
война — это не событие, это болезнь, и мы все заражены.

Как давно мне хотелось прочесть произведение и как долго я откладывала знакомство в ожидании того, что получила!Очень тяжёлая для восприятия повесть, впрочем, как многое у Андреева. Страшно читать ее. Тлен и безысходность, мрак и беспросветность в жизни отца Василия. Честно говоря, сложно мне представить священника, жизнь которого описывал писатель. "Я не верю!", - мой ответ ему. Зато чётко видеться за созданным героем сам писатель, его взаимоотношения с Богом и людьми. Таким он был человеком, таким ему представлялся весь мир...нотдо смх пор, читая его многие произведения, я не могу ответить себе на вопрос: почему?

Жизнь есть боль и страдания. Да, можно жить и с таким настроем в жизни, а можно переносить все с легкостью и иронией.
Отец Василий с судьбой, которая ему была предрешена? Или все же мы сами творцы своей жизни?

Думаю в повести Леонида Андреева показано его отношение к такого рода вопросам. Отец Василий шел по стопам своего отца, стал священнослужителем, обзавелся семьей, родились детки и все бы жить да поживать и добра наживать, только происходящее как свинцовая туча навалилось на плечи и нет выхода из этой тьмы.

Сыночек Василий погибает, супруга пристрастилась к алкоголю это ли не испытание? Верует ли еще, не сомневается?

Жаловался на судьбу, разве по чину ему, а все что происходит, так это жизнь называется, а в ней чего только не происходит: и печали , и радости, и все надо воспринимать как данное.

И вот снова забрезжил "свет в оконце" - жена беременная и родился сыночек - и снова мгла - ненормальный он. Снова жизнь заставляет смириться и воспитывать чадо. Тяжело мальчику, мучаются родители, страдает сестра, но не выкинешь ребенка, не избавишься от него.
Метания отца Василия страшные, он верует, но дома дочка Настя, жена, да сын Василий и они как немой укор всей его деятельности. А он молчит и отмаливает. Да вот и попадья не выдержала, погибла в страшном пожаре, сил уже не было терпеть, остались детки с отцом.

Так все же избранный или он должен всю жизнь смиряться?
Рассуждения о смысле жизни, о вере, об избранности и смирении.

Второго дня, выпущенный из лечебницы для запойных пьяниц, Леонид Андреев, с формулировкой "на поруки", а больше за бессмысленностью дальнейшего лечения, стырил у матушки игуменьи 30 копеек и забился в какой-то темный угол привокзального кабака. Место и средства вполне соответствовали его состоянию, зуд в паху и меж пальцев правой руки неоднозначно давал понять, что нужно что-то написать, дать выход невоздержанности. Буквально через пару минут в кабацкую залу ворвался растрепанный городовой и стал кричать о какой-то бомбе, заложенной где-то на вокзале, дескать, не угодно ли будет господам заиметь совесть и покинуть помещение. Андреев однако понял, что таким образом его просто пытаются согнать с насиженного места. "Хрен вам! - закричал, а может быть и подумал знаменитый писатель. - С места не сдвинусь. 30 копеек-то мне никто не вернет. Знаю я вас". И действительно, вопреки воплям городового, помещение довольно быстро стало наполняться столь любимым самим Андреевым русским народом. Были здесь умелые попы, пропившие весь церковный инвентарь, женщины, поднаторевшие в любви и утратившие в связи с этим смысл бытия, грузные извозчики, предлагавшие тут же, со скидкой, равнодушно домчать на своих желтых повозках до желтых же строений. Малые дети ползали по грязному, заплеванному кабацкому полу, гугукали, тянули ручки к великому писателю, улыбались и тут же какали ему на драные его башмаки.

Андреев не обращал на все это внимания, он был занят. Душевное равновесие не покидало его и позже, когда в залу ворвался взвод солдат-дезертиров и организованно порубал на разновеликие куски всех, кого нашел, от мала до велика. Но они не мешали Андрееву писать, он так и сидел в своем темном уголочке. Там же нашел его семейный поверенный, сообщивший об ужасной кончине всей андреевской родни. Наконец, даже когда объявили о начале ядерной войны и всеобщей эвакуации, будто конец света реально начался, великий писатель и тогда не тронулся с места. Он был занят, он создавал очередной шедевр. Но вот, что-то дрогнуло в его руках, пальцы свело судорогой и его любимое перо надломилось у самого основания, с хрустом сломалось, отдавая дань памяти тому несчастному гусю, что когда-то с ним расстался и сам же лежал недоеденным здесь, перед Андреевым, на кабацком столе, своим недостаточным застывшим жирком символизируя новую эпоху литературного застоя. "Эхх! - нервно вскричал Андреев. - Мое любимое перо! Так и знал!" Он расстроился.

Небольшая, но необычная, глубокая и страшная повесть. «Красный смех» толкает читателя прямо в безумие войны, в мысли и чувства человека, оказавшегося на ней, и сломленного ею же.

Повествование ведется отрывками-воспоминаниями главного героя, который проходит и через бой, и через кровавый, выматывающий сбор раненых, и через ранение и госпиталь. Он пропускает через себя все эти «…безумие и ужас», окружающие его. Автор очень контрастно показывает совершенно два разных мира: войну и дом, куда так мечтает вернуться герой. Но даже дома нет спасенья от войны, испепеляющего солнца и красного смеха, ведь они расползаются с безумием по всей планете. Стоит только задуматься об этом, и становится по-настоящему страшно.

Повесть читается на одном дыхании, как кошмар, горячечный бред, галлюцинации безумца. Это настоящая ода, протест против войны, в которой без цели и смысла умирают люди, которые отличаются друг от друга лишь цветом формы. В войне нет победителей, только бесконечные жертвы.

Война ломает жизни не только тех, кто непосредственно был на фронте, но и их близких и родных. Ее трупное дыхание так или иначе касается каждого. Брат главного героя, от лица которого идет вторая часть повести тоже чувствует приближение Красного Смеха:

Невероятно! Повесть "Красный смех" это всего лишь 42 страницы...42 страницы настоящего ада. Это не преувеличение - на страницах этого произведения люди сходят с ума, от осознания происходящей войны и от бессилия перед ней. Я еще не встречала такой концентрации ненависти, беспомощности, безумия и страха в литературе. Не знаю как передать ощущения от этой книги, она настолько мастерски написана, что буквально кожей ощущаешь все, что чувствуют и переживают герои и это очень страшно.

"Красный смех", для меня теперь самая яркая и самая "живая" метафора войны.
Очень рекомендую эту книгу всем-всем-всем. Прочитайте - там всего 42 страницы, но их хватит, чтобы осознать весь ужас происходящего в нашем мире, в котором уже давно идет война.

P.S.: спасибо, shieppe , что подтолкнули к прочтению своей рецензией, без нее я бы еще долго сторонилась этой повести.