Человек, который был Четвергом. Возвращение Дон Кихота. Рассказы. Стихотворения. Эссе

Очень необычный роман. И прежде всего он философский. Я до сих пор не пойму, понравился он мне или нет. Мне очень понравилась завязка: Гэбриэл Сайм - поэт и сыщик - проникает в тайное общество анархистов с целью помешать их преступной деятельности. Шесть главных анархистов носят имена дней недели и возглавляет их некто Воскресенье. Сайм теперь Четверг. Но его подрывная (хм, прям каламбур получается, потому что анархисты были динамитчиками) деятельность принимает неожиданный оборот.

Большой плюс романа - это юмор. Чисто английский, утонченный и остроумный. То, как вели себя джентльмены и сам Сайм в ситуациях, когда ну просто все выходило из-под контроля,  было иногда уморительно. Должна сказать, что пару сюжетных ходов я угадала, а пару раз ошиблась. Вообще там всякое несусветное к концу происходит, что уже и не удивляешься. Но конец романа - это вообще отдельная история, хотя все происходящее становится вполне понятным. Хорошо, что в книге не упомянут подзаголовок романа, а то вообще спойлер бы был. И я вам не стану говорить, что за подзаголовок))).

Как я написала, роман прежде всего философский, но я его не поняла. Роман можно прочитать просто как странное развлекательное произведение, построенное на абсурде и парадоксе. Но на самом деле вся чехарда в нем не с проста. И тут тоже его можно читать по-разному: как роман о боге и мироздании; как роман о политике и власти; как роман о законе и беззаконии; а может, как роман о жизненном пути, на котором встречается все вышеупомянутое.

Честертон меня озадачил. Но не разочаровал. Наверное, подобные произведения нужно читать неоднократно. Насколько мне известно, его детективные истории об отце Брауне проще и понятнее. Так что в будущем обязательно вернусь к этому писателю.

Меня обманули, обвели вокруг пальца. Дали разобранную игрушку и забыли отдать инструкцию. Сотни маленьких запчастей валяются на полу, все перед глазами, но собрать не получается. А как же хочется! Вот, вроде, что-то стало понятно, начинаю складывать фигурки, но появляются все новые и новые частицы. Я и раньше составляла игрушки, разгадывала головоломки, что не так на этот раз? Неужели слишком крепкий орешек?
Нашла информацию об авторе и производителе, инструкцию на непонятном языке, но так и не поняла, что получу в конце. Слишком много обманчиво простых вещей.

В детстве я обожала отца Брауна. Он был вторым после Холмса в личном топе, при том. что Холмс был вообще всем. Не сумела полюбить так, как этого скромного патера ни обоих сквозных героев Агаты Кристи, ни сименоновского Мегрэ, ни даже Перри Мейсона - никого из арсенала сыщиков скудных на детективные циклы советских времен. Взрослой, прочла христианскую апологию "Вечного человека", больше впечатлившись первой, исторической, чем второй - миссионерской частью. Оба знакомства: и детский восторг, и взрослое почтение убеждали, что Гилберт Кит Честертон мой автор.

До прочитанного в оригинале The Man Who Was Thursday. Я в то время постоянно читала на английском, услышала, что это великая книга, взялась, отмучила, ничего не поняла и, списав на несовершенство своего языка, устыдилась настолько, что даже не стала писать отзыва, хотя книжки на иностранных в своем читательском дневничке отмечала исправно. И вот, "Человек, который был Четвергом" выходит у ВИМБО аудиокнигой в исполнении Максима Суханова (перевод Наталии Трауберг). Самое время вернуться и получить удовольствие.

Предвкушая, берусь слушать, и снова понимаю, что ничего не понимаю - вот что это такое сейчас? В ряды анархистов, планирующих уничтожить мир, убив русского царя и французского президента, проникает полицейский агент под прикрытием. Злодеев семеро, каждый отмечен физическим изъяном и скрыт за псевдонимом одного из дней недели, верховодит гороподобный Воскресенье, которого остальные видят лишь силуэтом в затемненной комнате. Наш агент избран Четвергом, взамен скоропостижно скончавшегося. Постепенное, по ходу развития сюжета, разоблачение всех членов ячейки, каждый из которых тоже оказывается полицейским под прикрытием и финальная акция, которая превращается в карнавал - Воскресенье, которого все это время мы считали главным агентом хаоса, на деле оказывается самой заботливой властью предержащей. В конце герой просыпается и выясняет, что за все время, которое он барахтался в своем кошмаре, в реальности прошло мгновение и он продолжает прогуливаться по парку в обществе поэта-анархиста Грегори.

Дважды. Я прослушала это дважды, погибая от скуки и оставшись в недоумении, что же такого замечательного в этом романе? Ни разу не смешно - поклонники говорят о чудесном юморе, в каком месте? Где за Саймом гоняется Булль? Или когда во время дуэли фальшивый маркиз начинает отстегивать от себя части тела, оказавшиеся накладными (вы серьезно?). Вот прямо сейчас, во время написания этого текста, я прочла в послесловии Наталии Трауберг, что Бэдфорд-парк, фигурирующий в книге под именем Шафранного парка, по которому гуляют герои, был овеян для Честертона романтикой, там он встретил будущую жену, там познакомился с тоже молодым тогда Йейтсом. Что ж, немного яснее, но по-прежнему совсем не мое.

Просто есть вещи, по Канту "для нас" и "в себе". "Человек, который был четвергом" так и остался для меня вещью в себе, хотя добросовестно пыталась сделать его вещью для себя. Может быть, я просто не люблю описания чужих снов, пусть вам повезет больше.

Очень давно мне не попадалась книга, которая шла бы так долго и тяжело. Несмотря на объем - две сотни страничек.

Думала, что тут не так. Это откровенная сатира на все, на английскую аристократию, на английских социалистов, на светскую молодежь, на все вокруг. Я так и вижу, как автор оттачивает свое остроумие и рассылает язвительные стрелы во все стороны. Но для понимания всей блестящей сатиры надо очень хорошо знать то общество, над которым смеется Честертон, а лучше жить в нем. Тогда его юмор не пропадет. Но сто лет спустя юмор кажется задавленным авторским многословием.
Вкратце - тихому скромному библиотекарю развеселившиеся юнцы поручили роль короля в домашней постановке. Будучи человеком основательным, он погрузился в изучение эпохи 12 - 13 веков. Начитавшись книг, проникнувшись временем и вправду он возомнил себя воистину королем и с горячностью начал обличать аристократию, выступая на социалистических позициях. Конец понятен - бедный библиотекарь изгнан из поместья и вынужден отправиться в странствия в поисках истины...

Очень сильные ассоциации с романом Джон Стейнбек - Короткое правление Пипина IV . Не удивлюсь, если Стейнбека вдохновил Честертон

Молодой поэт Габриэл Сайм знакомится с Люцианом Грегори - поэтом-анархистом, яростным революционером с огненными волосами. Желая доказать скептичному Сайму всю твёрдость своих убеждений, Люциан приводит его на собрание группировки динамитчиков, людей с оружием в руках, жаждущих менять мир и рушить прежний порядок. И не догадывается, какие странные и чудны́е события тем самым приводит в действие...

Очень видно, откуда взялся именно такой подзаголовок романа - "ночной кошмар". Сновидением, ночным кошмаром и отдают многие образы - не страшные, но гротескные, текучие, изменчивые и не укладывающиеся в рамки жизненной, реальной логики. Вызывающие смутную тревогу. Они вплывают в поле зрения героя как-то совершенно спонтанно и также быстро исчезают, растворяясь или превращаясь во что-то новое - как обычно и бывает во сне.

Я наконец-то в полной мере осознал, почему "Благие знамения" были посвящены Честертону - с такой сбивающей с толку подписью. Да, он действительно был человеком, который понимал, что происходит. "Знамения", которые я люблю уже столько лет огромной неослабевающей любовью, явно очень много позаимствовали отсюда, перекликаясь с "Четвергом" всем, от тематики и образов до lovehate'овых взаимоотношений спецслужб.

А отношения спецслужб тут - тот ещё союз жабы с гадюкой. Что анархисты, что тайная полиция, выискивающая мыслепреступления следы грядущих нарушений в стишках и полагающая себя добрым пастырем при тупом стаде, уж очень выглядят двумя крайностями одного и того же явления прямо сразу с начала. По ходу чтения это ощущение только крепнет и растёт. Что делает финал романа, на мой вкус, очень... своеобразным с точки зрения морали.

Наверное, если бы Честертон так и оставил историю в рамках сюрреалистического безумного реализма с аллегорической ноткой - я бы оценил её капельку больше. Но финал романа превращает его во что-то притчевое - а, учитывая взаимоотношения добра и зла тут, я не уверен, что мне это нравится, слишком уж они сливаются в одно. Но книга всё равно удивительно прекрасна. Безумна сверх меры - и красива также.

Это английский роман.

В том смысле, что его конфликты воздвигнуты на - по большей части - чисто английских основаниях. У них свое отношение к Средневековью (да что там, у них свое Средневековье!), у них свое отношение к знати, у них свое отношение к пролетариату, у них свое отношение к революции, свое отношение к промышленности и промышленникам, свое - к рыцарству, свое - к развлечениям, свое - к алкоголю, свое - к юмору.

В этом плане чисто "металитетно" роман не входит плотно в пазы нашего, не-английского, ума (ну или лично моего, по меньшей мере). За происходящим наблюдаешь как турист, как будто даже через окуляры театрального бинокля. С одной стороны это, конечно, мешает, с другой же - ставит нас в выигрышную позицию стороннего наблюдателя, которому все непривычно, удивительно и увлекательно. Ну знаете, это как смотреть театральную постановку чужой культуры на чужом языке - пляшут чего-то, костюмы развеваются, песни какие-то льются; а ты сидишь-сидишь, подвисаешь, а потом закрываешь глаза на непонимание и принимаешься похлопывать, притопывать, мурлычешь себе под нос что-то в такт. Так и тут - лорды, соверены, синдикалисты; для среднестатистического выпускника российского вуза проблемы героев - понятны, не подумайте! -но не очень-то близки. У нас тут, знаете ли, своих проблем хватает - чисто "менталитетно". (Впрочем, иллюзий относительно себя не питаю и понимаю, что, быть может, это я такой дремучий деревенский малый, где-то неначитанный, где-то невнимательный, потому и оказавшийся не в книге, а где-то сбоку). Это что касается Англии. (Вот вам, кстати, и здоровый национализм, ровнехонько по Ильину, - признавать своеобразие чужого духовного акта и радоваться этому, а не скрипеть зубами, вычисляя, кто тут первый, а кто второй).

Это рыцарский роман.

И в этом смысле он понятен всем и каждому, потому что любые национальные разделения приобретают свойства стекла (в плане прозрачности, а не хрупкости), когда разговор заходит о рыцарях, прекрасных дамах, сражениях и подвигах. Давно известно, что лучшие рыцари - мальчишки, а в чине мальчишек у нас состояла почти половина населения земного шара, так что (да и посмотрите на Дугласа "Мартышку" Мэррэла - не мальчишка ли?) громкие слова о чести, долге, доблести и приключениях заставляют трепетать сердце, когда-то бывшее мальчишеским. Будь я врачом, я бы прописал чтение Честертона всем молодым людям от 20 до 200 - дабы не скрючиваться под гнетом офисного быта и в жизни быть при чем. Во всяком случае на меня старый добрый Гилберт действует исключительно положительно - такая вдруг удаль молодецкая по венам бежит, глаз остер, рука крепка, ум быстр, сердце стучит весело и смело, так и хочется скатиться из какого-нибудь окна на крышу кеба с ловкостью истинного джентльмена. (Раз уж заговорили о рыцарях, не могу не отметить поразительного сходства Честертона и графа А. К. Толстого; это я к тому, что ниточки рыцарства тянутся из века в век, из страны в страну, гудя трубами, звеня латами и вибрируя в такт песням).

Это предельно актуальный роман.

Смотрите, собрались молодые-горячие и решили, что хватит уже жить по законам века сего, больше похожим на пыль, норовящую забить рот, нос, глаза и уши, - хватит, говорят, будем жить по законам чести и справедливости - как предки. Так и вижу - сознательные русские юноши и девушки собираются и провозглашают, что будут жить по дворянским кодексам чести (вот что значит зашоренное сознание - сразу плывет перед моими глазами довольное лицо Дмитрия Энтео; нет, не то, не то - не так). В какой-то момент я видел подобную отдушину в институте третейских судов - когда хотя бы говорят о разрешении по справедливости, о честном прямом подходе и так далее - а не о лабиринтах формальностей, в которые превратилась нынешняя юриспруденция. Так вот шутки шутками (а были лил шутки?) позиция "Стоп, хватит, буду жить по-старинке" - экстражизненная и экстраэффективная, но воплощаться, конечно, должна не в рамках государства (поди пульни стрелой в премьер-министра - отправишься в путешествие по бескрайней), а рамках, скажем, семей или, например, дружеских коллективов. Не сообразуйтесь веку сему, значится. Истосковался сегодняшний человек по простым, естественным порядкам жизни, не заклеванной бюрократией и тому подобным - на этом и играет "Возвращение Дон Кихота" (пусть и с оглядкой на Англию).

Нельзя не отметить некоторую сумбурность романа (сумбурность, как я понял, вообще присуща романам мистера Ч.), несколько смазывающую впечатление от чтения. Однако именно благодаря этой сумбурности и, я бы сказал, стремительности, текст как будто бы остается бесплотным, его не тянет к земле, и читатель воспринимает его как ту самую пьесу о преданном королю трубадуре, о которой так много слов, но которая сама по себе проскользила где-то между страницами почти незамеченной. Ну а как действовать по окончании пьесы - тут каждый решает сам за себя.

Книга почему-то считается романом, хотя в переводе на привычный нам формат составляет вряд ли даже 110 страниц. Да и по остальным параметрам на роман совершенно не похожа: это скорее фантасмагорическая притча, отчётливо напоминающая рассказы Эдгара Аллана По - в диапазоне от мрачной роскоши "Маски Красной Смерти" до готичного бурлеска "Короля Чумы" и даже фарса "Чёрта на колокольне".
Выражаясь современным языком, это повесть о террористах, точнее, о конспирации террористов. Только всё это до такой степени карнавализовано, что книга воспринимается скорее как игра.
Особая статья - язык: сознательно вычурный, дразнящий изысками, изобилующий аллитерациями; для человека пишущего - прямой вызов к состязанию. Текст не столько читать, сколько разглядывать хочется, как замысловатый узор.
Нет, не жалею, что прочитала. Но чем-то мне эта вещь напомнила битловский мульт про жёлтую подводную лодку.

Я долго не могла вчитаться в эту книгу. Поэты-анархисты, тайные собрания, псевдофилософские рассуждения - все это казалось слишком напыщенным и неестественным.
А потом совершенно неожиданно увлеклась, читая описание того, как главный герой (тайный агент полиции, влезший в Совет анархистов), петляя по улицам Лондона, убегал от 80-летнего старца, который оказывался быстрее его.. Жуткая картинка, я вам скажу. Дальше - больше. Абсурд нарастает как снежный ком. И, кажется, что к концу книги этот ком раздавит ко всем чертям вашу голову. Среди этого полотна обкурившегося сюрреалиста попадаются и откровенно забавные моменты (один отдел сыщиков-философов лондонской полиции чего стоит!), и оригинальные рассуждения (это же все-таки Честертон), и пугающие сцены (вроде той, где толпа анархистов в черном преследовала героев, все разрастаясь и разрастаясь; черная толпа разрушителей на горизонте, брр).
А вот концовка слегка подкачала - Честертон предложил свою истину в качестве готового продукта. Честно говоря, я ждала большего символизма, размыслительности, метафор.

Приговор: очень на любителя, но все-таки не зря эту книгу считают одной из лучших у автора. Ну и знаковое произведения для абсурдистов, опять же. Так что если хотите знать, откуда ноги растут - читайте.

P.S.: кстати, книгу открывает замечательное стихотворение.

«В зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — игла...» — именно такое впечатление возникало во время прочтения книги Честертона «Человек, который был Четвергом». Сначала она маскируется под шпионский детектив, после выдаёт себя за религиозную притчу, ну а к финалу уж совсем напоминает «Алису в Стране чудес» Льюиса Кэрролла.

К слову, маскарад, вообще играет в книге особую роль. Мы наблюдаем бесконечную игру масок и подмен. Полицейские прикидываются анархистами, чтобы окружающие не заподозрили их. Добро притворяется злом, и кажется, что весь мир становится маской. Главный герой Сайм задается мучительным вопросом:

Герои, с которыми мы знакомимся в самом начале книги: Сайм и Грегори являются оппозицией добра и зла, порядка и хаоса. А описание их внешности намекает на сходство с безгрешным и падшим ангелами. На вопрос Сайма о том, против кого борются анархисты, Грегори заявляет: «Против Бога!». Интересен и образ Воскресенья, подлинную сущность которого мы узнаём только в финале.

Книга написана живым языком, в ней достаточно остроумных, абсурдных и юмористических моментов. Взять хотя бы эпизод, где Сайм рассуждает о милосердии:

По некоторым оценкам эту книгу называют лучшей у Честертона. Для меня это было первое знакомство с автором. Непростое знакомство, стоит сказать... до сих пор книга не отпускает и есть сомнения о том, удалось ли мне на самом деле её понять. Ну что ж, наверное так и должно быть, с хорошими книгами)