Соборяне. Повести и рассказы

«Очарованный странник» - это история крепостного крестьянина, который по глупости своей нечаянно сбежал от хозяев и долго бродил по свету, тоскуя по хозяйским розгам. Однажды (о, ужас!) его даже сделали офицером, после чего он ни к кому не мог поступить в услужение. Потому что негоже пороть офицеров по жопе, коли они накосячат. В конце концов его рабская душа находит утешение в монастыре, где с офицерскими званиями не считаются, ведь все мы, как известно, рабы божьи. Там его по всякому наказывают, морят в подвале по несколько месяцев, а он и рад, сидит себе и благодати преисполняется.

Главного героя зовут Иван Северьянович Флягин, а прозвище у него Голован, потому что из-за его большой головы мать умерла при родах. Мы конечно ни в чем не обвиняем младенца, но подразумевается, что это было его первое непреднамеренное убийство. В последствие он убивает много людей, но как то обычно без злого умысла. Ну как без умысла... Будучи еще совсем мальчишкой Иван Голован убивает монаха кнутом. Вроде нечаянно, похоже смерти ему он не хотел, но он хотел позабавиться избивая старого человека, что как бы тоже не совсем благодетельно.

Автор нам всячески пытается показать, что это герой беззлобный, добродушный. В действительности же, он настолько глуп, что это просто опасно. Мысль в нем еле шевелится. Он не способен планировать наперед, не может брать ответственность за собственную жизнь. И хотя он имеет смутное понимание того, что его должны наказать, настоящего раскаяния за свои поступки он не чувствут.

И этого человека нам преподносят как русского праведника, образцового христианина. (Книга входит в цикл о русских праведниках.) Таким христианская церковь хочет видеть своего последователя. Глупый, ведомый, бесчувственный преступник, чтобы все время грешил и каялся. И конечно же он настоящий патриот и примерный солдат, так как ни видит никакой ценности ни в своей, ни в чужой жизни.

Я знаю, что автор ничего такого скорее всего не имел ввиду, но мне кажется, что эта книга - какой-то манифест против освобождения крестьян. Действительно, такие люди как Иван Голован не должны свободно разгуливать по нашей Родине. Это просто небезопасно. Почитавши таких книжек, хочется вернуть крепостное право и установить за всеми Голованами надзор.

Не смотря на свою неприязнь к главному герою я должна признать, что книга написана хорошо. Здесь есть о чем задуматься, и сам Иван Голован получился очень колоритный. Отдельно следует отметить особый язык. Автор использует много странных старомодных слов и выражений, по видимому, пытаясь подражать простонародной крестьянской речи. Поэтому читать эту книгу тяжелее, чем, например, ее ровесницу «Анну Каренину».

Описывать все злоключения Ивана Голована не имеет смысла, но про некоторые интересные моменты я все же напишу. Мне, например, понравилось читать про его жизнь в плену у степных татар. Чтобы наш герой не сбежал, татары его подщетинили, иначе говоря зашили в пятки рубленный конский волос, так что на них было больно наступать. Не знаю, существовал ли такой обычай в действительности, но на меня, цивилизованную европейскую женщину, он произвел большое впечатление. В остальном плен был не очень жестокий. Пленник жил наравне со всеми, ему дали в жены четырех Наташ (так татары называли всех женщин). Эти Наташи родили ему кучу детей, к которым наш герой отнесся более чем равнодушно и после бегства никогда о них не думал, они ведь некрещенные.

Еще автор описывает интересную татарскую традицию решать споры наперепор. Суть ее заключается в том, что двое мужчин садятся лицом к лицу, упершись ступнями и держась левыми руками, и одновременно порют друг друга. Кто первый не выдержал боли и сдался, проиграл. Опять же не знаю, правда это или выдумка.

Итого: обязательно читать всем, кто стремиться к христианским добродетелям.

Ох, ну до чего же вещь! Эпитетов не подберу, даже пытаться не буду. Какие характеры, какой язык, какой стиль! Как автор не идёт на компромисс, подменяя церковнославянский разговорным - взялись читать книгу о соборных священниках? Будьте любезны! Какие вневременные коллизии, какие знакомые, увы, ситуации! (Как много восклицательных знаков, знаю. Борюсь с собою.)

Ага, уже слышала, не актуально всё это, мы теперь не на телегах не ездим и фраков не носим, а нутро-то прежнее осталось:

И всё те же вопросы, волнующие автора, выходца из семьи православных священников, всё те же мысли о духовенстве, близости православия народности, о нигилистах, о слепом поклонении чинуш чуждой цивилизационной модели о том, что "нет пророка в своём отечестве". Интересно, наступит ли время, когда эти вопросы станут неактуальными?

Да, возможно, книга нравоучительна, чего я очень не люблю, но скажу честно: ни разу не возникло липкого ощущения, что меня поучают, наставляют, что герои или автор неискренни в своих убеждениях.

А какими кадаврами представлены нигилисты! Конечно, "горячая любовь" Лескова к этой "прогрессивной части населения" никуда не делась, их образы из романа "Некуда"  до сих пор будоражат сознание, и здесь, в Старгороде, Николай Семёнович не отказал себе в удовольствии вдоволь поиздеваться над ними:

Так-то по уму мне бы ещё рассказать об трёх священниках, трёх богатырях русской православной церкви, о том, как автор и достоинства их, и недостатки кладёт на одну чашу весов, потому как люди они цельные, неделимые, а святость их, внутренняя красота и внешняя привлекательность ничего не теряют.

Или вот о проповеди отца Савелия, о том что вера - не предмет торга, о плодомасовских карликах, об учителе-нигилисте Препотенском, о чёрте, которого поймал дьяк Ахилла, о близости духа романа (романа ли? хроникой у автора зовётся форма) творчеству Гоголя и Достоевского, о посвящении Лесковым первого издания Алексею Константиновичу Толстому, о провинциальных "ндравах", да о каждой главе можно писать отдельный отзыв! Стоит ли? Знаю одно: стоит читать "Соборян". А потом перечитывать. Причём сразу.

Посвящается Александру II,
Совершившему первую попытку освобождения населения российских земель

Если б мне платили каждый раз, когда я радуюсь в конце года участию в ДП, я бы бомжевала у библиотек, я бы стала самой бедной из людей. Все дело в том, что по какой-то странной закономерности достаются однотипные книги, и сочинять нечто революционное по смыслу и интерпретациям с каждым разом все сложнее. Так, октябрьское задание представило выборы без выбора мозгу, утомленному поисками глубокого смысла в нечистотах и извращенном сексе. Что может быть спокойнее, чем хроника провинциального духовенства за авторством классического автора XIX века? По аннотации показалось, что «Соборяне» попахивают ранее прочитанным мелким бесом и вот почему.

В романе Федора Сологуба одним из основных вопросов была косность захудалых уездных городков, на 40 лет раньше этой проблемой был озадачен и Лесков, только освещается она под лампами разных эпох. Но автор знаменитого «Левши» смотрит на жителей маленького городка, чтящих старые традиции, скорее с умилением, чем с презрением, а вот гонцы за либеральной модой у него все сплошь и рядом узкомыслящие конъюнктурщики. Главный герой протопоп Савелий противостоит всем подряд: и раскольникам, облюбовавшим этот забытый уголок, и церковной власти, чересчур прямолинейно, по законам царской охранки понимающей слово Божье, и молодым просветителям, ничем кроме курьезов не запомнившимся. В этом представлении священнослужителя, да и в портретах некоторых иных второстепенных персонажей, таких как, например, карлик из дворовых крестьян главной помещицы округи чувствуется тепло и уважение к защитникам отмирающего быта. Лескова обычно причисляют к разряду писателей-почвенников, истово верящих в русскую особистость на фоне гниющего Запада с его бездуховностью. Подобные мысли проскальзывают и в тексте «Соборян» - большинство отрицательных персонажей так или иначе связаны с выходцами из Польши или погрязли в пучине морального разлада европеизированного Санкт-Петербурга, а над наивными провинциалами в глубине души посмеиваются.

Но согласиться с черно-белым портретом Лескова сложно – интеллигенцию в романе представляет только образ трусливого учителя Варнавки, помешавшегося на сделанном собственными руками из костей трупа скелете да чиновничья супруга госпожа Бизюкина, ударившаяся в революционные идеи лишь по причине трендов второй половины XIX века, а в случае необходимости, как флюгер, меняющая направленность носа по ветру. Все же нельзя поверить в то, что у благочестивого протопопа не было соперника равного по силе духа в пределах старгородского уезда, подобный портрет выглядит одномерно и необъективно, а исповедь «карло» Николая на одном из местных праздников, в которой он с теплотой отзывается о жизни у помещицы, по правде говоря, ужасает. Рассказ о наряжании в костюмчики разных народностей, попытках насильной женитьбы – ничто иное, как прямое нарушение прав человека с позиции сегодняшнего дня. Пожалуй, поэтому эту рецензию хочется посвятить именно Александру II, который первым из российских правителей задумался о реформировании вековых традиций, которое предусматривало избавление человеческих душ от принятия как должное принадлежности себя как вещи кому-либо, стоящему на ступень выше другого по социальной лестнице.

Помимо противоречивого смыслового наполнения «Соборяне» смущают и конструкцией. Лесков назвал свое произведение хроникой, поэтому книга напоминает не классический роман, а скорее сборник рассказов-зарисовок из городского быта, непоследовательных и разрозненных. Некоторые из них, как описанная выше история карлика Николая, напоминают уже читанного «Левшу», другие, как история приезда в город чиновника Термосесова, вторит «Мертвым душам», часть из написанного представляет собой дневниковые записи, в которых мы проносимся по полувековой истории города, пропуская целые года и десятилетия. Поэтому от «Соборян» остаются противоречивые впечатления как от образчика традиционной малой прозы, закованной под вывеской большого романа, которая обязывает к большему, чем Лесков в «Соборянах» смог дать.

Запечатленный ангел совсем небольшая повесть, но насколько она мне по душе пришлась!!
Не так давно открыла для себя Лескова и очень мне нравятся его произведения и даже само воззрение на жизнь и людей. Он не приукрашивает жизнь, показывает и самые неприглядные людские поступки, и в тоже время его произведения очень светлые, наполненные верой в людей, в то хорошее, что в них есть.
Так и эта повесть. И вроде бы маленькая совсем, и при этом очень много в ней всего: и отношения старообрядцев с официальной церковью, и вмешательство государства в эти отношения, и корыстолюбцы и обманщики, и чистые и честные люди, и написания икон. Очень интересно было и окончание повести, достаточно неожиданный поворот. И вроде бы и все объяснено, никакой мистики, а все равно за душу берет.
Читает Козичев неплохо, но можно было чуть и поживее эту повесть исполнить.

Ничего не могу с собой поделать, люблю Лескова! И проходя мимо стенда, с которого хитро поглядывал на меня этот сборник, естественно, не удержалась. Наконец-то! Первый томик Лескова в моей личной библиотеке! Поздравления принимаются :)

Старые и новые знакомые. Очаровательные повести, язык которых многих просто сводит с ума своей "устарелостью", приближенностью к простонародному того времени. А мне нравится, в этот язык окунаешься и плывешь, и пьешь его, как воду из колодца.

А люди! Гении и великаны духа, которые ничего такого в себе не видят. А чудеса! Добрые и ненавязчивые, ничего не требующие от тебя. Хочешь - верь, не хочешь - да вот тебе и "научное" объяснение, лишь бы мир на сердце был. Несовершенство мира, закаляющее совершенство характера, удивительные события, поминаемые без особого удивления - да просто кстати, к случаю... И рассказ, спокойный, мерный, завораживающий...

Ай да Лесков! Вот ведь каждый раз с ним так. Хочу еще! Держись, книжный павильон, я тебя запомнила)))

Еще одна история из Пролога. Но я не соглашусь с автором предыдущего отзыва - катарсис происходит. Героиня очистила душу перед собой и перед Богом, не дождавшись завершения всех бюрократических церковных процедур и возносится в рай. Перед Богом и вечностью они ведь не так и важны. Ведь Спаситель наш совсем по другому общался с грешниками, в том числе и с блудницами. Главное не грех, главное -раскаяние.

Да , рассказ тяжелый, непростой. Героиня где-то и раздражает даже. Но главная идея и линия прослеживается четко.

Проза Лескова несёт глубокий и философский посыл в читательские массы. Эта повесть заключает в себе больше притчу, чем обыкновенное повествование.
Главная сюжетная линия - небесный суд над двумя христианами, Ермием и Памфалоном. У озвученных мужчин были различные старты и судьбы совершенно разнятся, но Лесков решил их поместить в один котёл и проанализировать жизни рабов божьих.
У Ермия умирает жена и он переосмысливает свою жизнь. Богатство теряет для него былую ценность. Герой понимает, что необходимо менять ход лёгкого и беззаботного существования.
Ермий раздаёт свои деньги бедным, распускает рабов и выбирает путь отшельника и скитальца.
На долю Памфалона выпадает иная, более грузная судьба. Ермий отправляется в Дамаск для встречи со скоморохом. Второй зарабатывает себе на еду, развлекая богатейших и обнаглевших от вседозволенности людей и получает за свой труд унизительные подачки и жестокие оскорбления.
Эта встреча нужна обоим героям. Лесков основывался на сюжете из Евангелия.
Вся моя рецензия может уложиться в одно слово – ВЕЛИКОЛЕПНО!

Язык Лескова потрясающ. Я уже неделю говорю на стилизованном рабоче-крестьянском, и края этому безобразию не предвидится.

Контекст
1872 год. Реакция цветет буйным цветом. Чтобы представить себе, что такое реакция, стоит выйти на улицу, поглядеть по сторонам, вернуться домой, включить телевизор, выключить. Вы наблюдали реакцию. Как себя чувствует человек, живущий в реакционные времена? Наверное, это можно назвать глобальным чувством несоответствия. Что-то неуловимым образом идёт не так. Неуловимость этого ощущения не очевидна, так как всяк про себя как будто понимает, как надо. Однако, если начать излагать это "надо", то всё будет получаться как-то так, что этого вообще не надо, а так как сейчас, вроде уже и ничего, терпимо. Вот, ещё одно хорошее слово - "терпимо". Но вернёмся к несоответствию.
Лесков один из лучших представителей "непопадающих" авторов девятнадцатого века. Проза его носит на себе печать оставленности и одиночества. Получить представление о генезисе этой оставленности можно из "Кадетского монастыря". На этой почве вполне понятен его эскапизм, объединяющий большую часть его текстов. Тут важно обратить внимание на то, что "православие" Лескова весьма далеко от религиозности традиционалиста. Если внимательно присмотреться ко всем около-мистическим переживаниям героев, окажется, что сверхъестественного в них нет ничего, кроме искажений восприятия. Думаю, Лесков с какого-то времени сознаёт себя неверующим или сомневающимся. Православие же становится для него объектом исследования, как психологический, мировоззренческий феномен. "Очарованный странник", с этой точки зрения, представляется отчётом о таком исследовании.
Вся ирония в том, что Лесков таким путем совершенно выпадает из своего времени. Он слишком "религиозен" для либерального крыла и недостаточно дерзок, чтобы его позиция была очевидна консерваторам. Они хватаются за внешнего Лескова, этакого фольклориста-националиста, и совершенно не видят Лескова-социолога. Быть может, не очевидна причина такой конспирации. Однако она та же, что и у Козьмы Пруткова и Ко: прямая критика политико-общественного строя совершенно не возможна, и она протаскивается в печать лишь под маской шутовского ура-патриотизма, к которому очень сложно придраться цензуре. Но как же пафос правдорубцев, как же протесты и демонстрации? Здесь я напомню, что на детство семидесятников пришлись казни и ссылки декабристов, а на зрелость - расстрелы за репосты, каторга за посты (Достоевский и история с петрашевцами - самое показательное в этом роде происшествие). Не стоит удивляться, что диссидентствующая публицистика либо засела по глубоким ущельям, ниже уровня моря, либо истончилась настолько, что могла просочиться между блоками фараоновой цензуры. Печально, что мы сегодня ещё не настолько вымуштрованы, чтобы оценить по достоинству эту утонченность. Хотя, если ещё лет двадцать так посидеть, вероятно оценим и так же писать будем.

Препарат Головы с ПГМ
Для начала, отдадим должное самой подаче. Мы узнаем историю Головы (прозвище героя) не изнутри, а лишь с его слов, как сторонние наблюдатели. Эта дистанция необходимо ставит нас в позицию исследователей и судей, что задаёт тон всей книге, а главное, оставляет право скептически отнестись ко всему услышанному. При прочтении можно выделить три составляющие истории болезни: анамнез, симптоматика (с уточнением анализов) и диагноз. У меня нет желания вдаваться в пересказ книги, а у вас, думаю, желания такой пересказ читать, поэтому лишь вкратце коснусь выводов и замечаний автора.

Животный человек
Как чистый образ объекта исследования (человеческой природы), Лесков предлагает коня. И сразу усиливает этот образ тем заявлением, что кони с завода ему совершенно не интересны. Интерес представляют дикие животные. Во время дрессировки три четверти погибнут, но те, что смирятся и пройдут весь процесс одомашнивания, станут лучшими представителями своего рода, техники, а их возросшая рыночная стоимость окупит все издержки "воспитательного процесса". Эта короткая формула даётся ещё в начале книги, далее тема раскрывается применительно к людям. Каковы же качества "дикого" человека до дрессировки? -Смотри степных татар: они жадны, жестоки до изощрённости. Они тупы и суеверны, с легкостью поддаются манипуляции. Они не признают авторитета кроме силы, христианская "любовь" здесь не является эффективной. По сути, они полностью обесчеловечены. И Голова смотрит на них скорее как на животных, прекрасных в своей дикости, но совершенно лишенных человеческого. На них не распространяется его этика. Я насчитал от четырех жён-наташек и от восьми детей-наташек-колек. В принципе это Голове и не так важно, так как за людей они всё равно не идут, и супружеские/родительские чувства к ним испытывать глупо.
Итак, человеческий материал, с которым приходится работать, - самый примитивный, кроме потенциала ценности он не представляет.

Бичом да калачом
Методика воспитания вкратце изложена в эпизоде с конем-людоедом. Заключается в следующем. Изматывание подопечного иррациональным страхом, подкрепленным реальной болью; доказательство своего превосходства, как более сильного; доведение подопечного до полного изнеможения и смирения. Далее следует оставить о себе последнее - хорошее впечатление ласкового и доброго господина- и скотина в таком случае будет благодарно и преданно служить, пока не издохнет. Последнее уже не так принципиально. (Похоже на комментарий к Ветхому-новому завету)

Сформированное мировоззрение и прогноз
Прокомментировав таким образом историю формирования болезни (представив анамнез), Лесков обращается к современному положению дел и симптоматике. Первое. Выведенная автором аристократия инфантильна, ненадёжна, импульсивна, слаба, очень сильно уступает в лидерских и боевых качествах "диким князьям". Порожденные сорта черни достаточно выносливы, тупы, суеверны и жестоки, но столь себе на уме, что неумелое обращение с их ресурсом слишком развязывает им руки, что приводит к праздному шатанию, пьянству, и они могут быть использованы потенциальным противником. Православие, как идеологическая концепция, даёт свои плоды. Суеверный человек достаточно легко управляется, он нравствен сам по себе, и любит легальную власть интуитивно, что не мешает ему быть жестоким к противнику и тому, кто просто его "ниже". Один из эффективнейших инструментов здесь - прививание иррационального чувства вины, заставляющее пренебрежительно относиться к собственной жизни. Однако система эта весьма устарела и требует сильной модернизации, так как в крайних выражениях уже начинает порождать полусумасшедших идиотов.

Лесков достаточно мягко подаёт весьма жёсткую критику. Он работает как тонкий манипулятор, прямо не высказывающий своей мысли, но создающий условия, в которых его идеи как бы сами рождаются в голове. Я полагаю, он был в некоторой степени мизантропом и циником. Из него мог бы получится хороший политтехнолог. Однако его самая сильная черта одновременно становится и наибольшей его слабостью. За его эскапизмом, исследующим самого себя, теряется прозрачность мысли, и от этого многое в его работе остаётся неявным и непонятым. Лесков - чистый представитель ранней литературы модерна. Он рефлексирует над опытом прошлого, но критика его уже не традиционалистична. Позиция его относительно института религии не отличается радикализмом, она скорее реформаторская. То, что делает его настоящим человеком модерна, это та точка зрения, согласно которой религия не самоценна: она воплощает инструмент влияния, который требует отладки.

Конец девятнадцатого века представляется обычно достаточно смутным для современного читателя. Это печально, ведь многие явления того времени, многие настроения и мысли вполне современны и применимы к нашей действительности.

Книгу я рекомендую. Но ещё больше желаю вам покопаться в контексте, который может раскрыть её совершенно особенным образом.

Эту книгу сравнивают с Одиссеей , Мертвыми душами или Дон Кихотом . По-моему, единственная правильная аналогия это Божественная комедия . Не сомневаюсь, что автор отдавал себе отчет в тотальной невозможности существования его героя в реальности. Автор не ставил себе задачу описать внутренний мир человека или эволюцию его характера. Все это не нужно для решения поставленной перед книгой задачи. От главного героя требовалось стать глазами читателя. А Лесков выступил в роли Вергилия и провел своего Данте по всем кругам ада (или, если угодно, рая) актуальной на конец ХIХ века русской действительности.

На мой взгляд, Очарованный странник является самой компактной энциклопедией жизни России. Автор гениально сконцентрировал все обстоятельства, окружающие среднего русского в конце ХIХ века. От крепостного быта, через азиатские солончаки и цыган, через войну на Кавказе и работу чиновником в столице до монастыря. Исчерпывающее лаконичное описание всей палитры русской жизни.