Виктор Пелевин. Собрание сочинений в 3 - х томах. Том 3. Generation `П`. Рассказы

Я думаю, что сейчас уже почти каждый может похвастаться, что он прочитал "Поколение", но далеко не каждый может сказать, что он понял не то,что всё, а хотя бы половину. А кто в этом сознается, тот откровенно лукавит.
Я не могу дать оценку этой книге, потому что она вроде бы и воодушевляет и становишься как бы частью действия, а вроде бы и запутываешься, когда становишься Энкиду с этими злосчастными бусами.

Вдохнув в него жизнь, он назвал его Энкиду. Дав ему веретено с золотой нитью, он велел ему спуститься под воду, чтобы собрать все бусины.

У Пелевина есть любимый персонаж, который встречается в нескольких книгах-это Иштар. Я ее воспринимаю не как персонажа второй руки, а скорее как особый литературный прием, который Пелевин любит применять для указания того, что здесь начинается либо новый поворот в сюжете, как в Ампире В или как в Поколении Иштар играет заключительный аккорд, играя в жизни Татарского непоследнюю роль:

На священном гадании в Атланте оракул предсказал, что у Иштар в нашей стране появится новый муж. С Азадовским у нас давно были проблемы, но вот кто этот новый, мы долго понять не могли. Про него было сказано только то, что этот человек с именем города. Мы думали, думали, искали, а тут вдруг приносят из первого отдела твое личное дело. что это ты и есть.

Есть один прогрессивный недостаток этой книги-это время, в которое она была написана. Читатель, который не пережил суровых 90-х будет ее воспринимать, как человек со связанными руками за звуконепроницаемым окном: вроде бы и наблюдаешь, но участие принять никак не можешь, сколько ни кричи.

Антиутопия. Перестройка. Молодой Вавилен Татарский, выпускник Литературного института им. Горького, пытается найти своё место в жизни, заработать хоть немного денег и разобраться в том, что же, собственно, происходит вокруг. С подачи бывшего сокурсника Морковина он становится копирайтером и начинает работать над сценариями для рекламных роликов, затем над концепциями для брендов, наконец - над политтехнологиями. Сменив несколько мест работы, он попадает в так называемый "Институт пчеловодства" Азадовского - контору, фактически контролирующую всё в стране. Параллельно его преследует шумерская мифология, упоминания о богине Иштар, псе П***еце и связанное с ними предание о конце света. Чем больше Татарский узнаёт о происходящем вокруг, тем большее остаётся в тени: кто же всё-таки управляет нашей жизнью? Что такое телевидение? Реклама? Наконец, кто мы сами?..
Если вы хотите получить представление о рекламных технологиях, вам следует сделать две вещи: посмотреть фильм "Чего хочет женщина" и прочитать "Generation П". Пелевина как человека, много лет проработавшего профессиональным копирайтером, сближает с Битовым детальное освещение любой затрагиваемой им темы. Восточный налёт мистики придаёт тексту многоплановость, а современность делает его актуальным и заставляет задуматься: хотим ли мы жить в таком обществе и как вообще выглядит общество, в котором нам было бы комфортно.
NB: книга, устраивающая промыв мозгов. Не все могут банально дочитать её до конца, по-моему, это особенно обидно. Подумайте, прежде чем открывать.

В "Жёлтой стреле" Пелевин не занимается морализаторством, не вплетает исподволь в канву повествования ханжеские нравоучения, не позиционирует себя первооткрывателем сокровенных истин. Он просто создаёт иную реальность, которая соприкасается с нашей в неких точках, но право определять координаты этих точек автор оставляет за читателем.

Простота, лаконичность, незамысловатость стиля изложения на протяжении всего повествования сохраняет свою первозданность, не нисходя до примитивизма.
Основные идейные нити, которыми прошита "Жёлтая стрела" - неосознаваемая несвобода, однобокость мировосприятия, пребывание в вакууме неведенья относительно собственного местоположения в пространстве реальности.

В «Жёлтой стреле» также актуальна проблема степени ответственности индивида за собственную судьбу и пределов его власти над ней. Пелевин, кроме того, косвенно сподвигает читателя задаться немаловажным вопросом: насколько комфортно и бестревожно существование микросоциума, состоящего из людей (пассажиров вечно движущегося поезда «Жёлтая стрела»), не осознающих и не ощущающих эту ответственность и власть и не предпринимающих попыток выйти из тумана этой бессознательности (то есть за пределы привычного)? Они даже не пытаются познать иные возможности существования – лишь неизменно мчатся по кем-то прочерченной траектории к кем-то предопределённому для них пункту назначения (разрушенному мосту). Но тот, кто всё-таки решится сойти с предначертанной траектории, покинуть поезд «Жёлтая стрела», переступив таким образом пределы неведенья, - не будет ли он обречён в этой запредельности на ту же бессознательность, на тот же вакуум? По традиции уходящих из жизни пассажиров «Жёлтой стрелы» сбрасывали в движущееся пространство за стенами вагонов. С каким же ликом может такая запредельность принять в свои объятия того, кто дерзнёт добровольно заживо в неё шагнуть?
Вопрос этот так и остаётся открытым в повести. А может, он изначально был риторическим?

Прочитала одно из самых основополагающих произведений Пелевина. Я даже чётко теперь понимаю кому из моих знакомых и что конкретно основоположила эта книга. Да и вообще многое в жизни открылось по-новому.
Например недавно заинтересовала тема всеобщего массового потребления, вследствие чего я попыталась прочитать книгу "Потреблятство". В итоге она у меня не пошла, потому что она написана в стиле американского телешоу, а смысла и корня проблемы я в ней не нашла. А вот у Пелевина объяснено на эту тему всё. Оральный вау-фактор, да.
На самом деле у меня был какой-то священный ужас перед этой книгой с ранней юности. Когда я была молодой и глупой и читала Тургенева, помнится проходила мимо книжных лотков на улице проспект Кирова, где лежала эта книга. А в то время кто-то из более старших и опытных что-то сказал, дескать книга огого, но несколько спорная и эпатажная. Видимо авторитет какого-то забытого человека наложился на неокрепшую психику, вследствие чего книга стала для меня запретным плодом на древе познания, которое я очень долго не решалась сорвать. Хотя остального Пелевина уже много раз читала.
И ещё теперь "нормальных" людей можно называть не зомби, а ротожопами, что будет конечно же гораздо точнее.