Виктор Пелевин. Собрание сочинений в 3 - х томах. Том 3. Generation `П`. Рассказы

Если вы не любили в детстве эту сказку, то мне не о чем с вами говорить:) В этом рассказе советские дети тоже любят это пограничное состояние – между сном и бодрствованием, между неприятным синим светом фонаря и волшебным светом луны рождаются страшилки и размышления – а что же такое на самом деле смерть, и как понять - живешь ли на самом деле или давно уже умер? Я никогда не была в лагере, но страшилки мы друг другу тем не менее рассказывали, и Пелевин очень точно передает эту атмосферу (забавно, что он вроде как считается критиком советской системы, но с какой нежностью порой он описывает подобные моменты!) Интересно, а современные дети делают так или эта традиция навсегда исчезла?
Чтение Пелевина почему-то сопровождается у меня рядом необъяснимых совпадений. За день до чтения этого рассказа я начала читать книгу «Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР» , где как раз разбираются причины возникновения подобных страшилок не только в детской среде (и это порой принимает далеко не безобидные формы). Поэтому я не всегда могла расслабиться и просто читать – мать, поедающая своих детей и убивающее кресло с кровоточащим флагом, вызывали у меня мысли о репрессиях и прочем. А между тем, мне кажется, рассказ этот лучше всего читать именно с чистым сознанием, без всяких попыток интерпретации.
«Граница между мирами неприступна, ее нельзя пересечь, потому что сами эти миры есть лишь проекция нашего сознания. Единственный способ перебраться из одной действительности в другую —измениться самому, претерпеть метаморфозу» (А. Генис)

Редко читаю рассказы, но вот Пелевина похоже стоит почитать именно в малых формах. Так понимаю, "Желтая стрела" относится к ранним его произведениям, к тем, что помягче и оптимистичнее. И они так греют душу.
Хотя тут сразу и не скажешь, где оптимизм. Весь наш окружающий мир сведен до убогого существования в вагонах длинного и вечного поезда, который идет куда-то в неведомую даль. Люди настолько давно так живут, что уже не слышат стука колес - он слился с их существованием. Все, что за окном - лишь декорации и место, куда сплавляют покойников. За окном жизни нет. Настоящая она только здесь - на этих купейных полках, в плацкартных вагонах, в бедном вагоне-ресторане... Здесь даже есть своя культура, все больше на вагонно-путейную тему. Люди живут в этом вагонном мире и считают, что это единственная реальность. Но находятся и те, кто пытается выйти за эту реальность, шагнуть дальше. Фигурально говоря - сойти с поезда, который никогда не останавливается.
Это такой насмешливо-философский взгляд на наш мир. Мол, вы живете в своем устоявшемся мирке и не верите, что есть и другой мир - выше, глубже, больше, в иных измерениях, в иных системах координат. Надо только задуматься, приглядеться, прислушаться, посмотреть под другим углом. И понять, что то, к чему мы привыкли не есть единственное и незыблемое.
И не важно, что на самом деле наш мир не бесконечный поезд, а Земля, огромная, неизученная до конца и красивая. Все равно хорошо бы посмотреть вокруг и внутрь себя, или как-то ещё, или просто поверить, что есть более сложный и красивый мир, мир "над", по сравнению с которым наш может выглядеть бедно и убого. Конечно, автор изобразил это в иронично-пародийной форме, но все же... По-крайней мере я поняла его так)

Очень странное впечатление осталось от книги. С одной стороны, мне нравится Пелевин, нравится его слог, стиль речи, сарказм и злой ироничный взгляд на окружающее, нравятся излагаемые мысли, даже если я не со всеми согласна. Но я его знаю по более позднему произведению S. N. U. F. F. , а между им и "Поколением" целых 12 лет разницы. И Generation "П" меня разочаровало.

Слишком тяжело продираться сквозь метабред грибного/кокаинового/алкогольного угара рекламщика 90хх, резко окунувшегося из уютного советского понятного быта в хаос развалившейся страны, которую с одной стороны пытаются собрать обратно, а с другой стороны тащат в разные стороны по кирпичикам. Пелевину неплохо удалось передать дух тех времен, с их ларьками, крышуемыми Гусейнами, с новыми русскими на шестисотых (сегодня есть, завтра нету), домашними философами в трениках с вытянутыми коленками, уставившими горизонтальные поверхности бутылками от Хэннеси и дешевой паленой водки. Жесткие такие стереотипы, навсегда отпечатавшиеся на подкорке у среднестатистического россиянина. Только вот те средства, которыми автор это всё передавал, дались мне с усилием. Интереснее стало к концу, когда пошел TV-сюр, но и он был безнадежно испорчен масками и прыгалками.

А к русской идее мы так и не пришли.

Начинала читать эту книгу так давно, что это было ещё до моего рождения. Я тогда вообще не понимала, о чём толкует этот парень. Она шла ко мне много лет. А нынче хорошо легла на мою достоевскую потребность раздразнить душевную тошноту (два пальца на язык - вырвет и легче станет). Ведь всё здесь так мерзко и грустно. По ходу чтения много раз думала, антиутопия это или гротескное же здесь и сейчас двадцатилетней давности. Мнения во мне разделились. Ещё мысли ненавязчиво точили по поводу того, занимался ли Пелевин чёрным пиаром во время написания этой книги и скрывает это или занимался и признаётся в этом самым нахальным способом, смеясь нам в лицо и отожествляя себя с Татарским, или настолько не верит в то, что читатель это поймёт, что просто издевается над нами таким образом. Или пишет искренне и воистину стремится к светлой пустоте, а? В любом случае Пелевин интересен и стоит внимания. Интересно будет почитать самые современные его высказывания. Буду сокрушаться добрых десять минут, если разочаруюсь и высмотрю пошлую неискренность. И ещё. Вперемешку с Достоевским читать его хорошо. Душераздирающий коктейль, закаляющий равнодушие ко всему этому дерьму. Ко всему дерьму.

Моя жизнь по ПВО.

Как-то так вышло, что Пелевина я прочитал практически всего, но "Поколение П" не читал, потому что фильм посмотрел. Подумалось, что переживать это второй раз, допустим, желания никакого нет. Но спустя столько лет после выхода и просмотра, я сдался.

Самое смешное, что я сам оказался в сфере рекламы, и книга зашла именно, как-бы, в самый разгар моих начинаний. И, каким бы банальным для 2015 года ни был посыл, я честно скажу. Все описанное там - как зеркало. Мне, главное, товарищ и посоветовал, послушав мои истории про работу. Говорит: "Вот ты зря, Колян, не стал читать "Поколение П", крутая книга и ты чем-то напоминаешь Татарского". Ну, собственно, оказалось, что так и есть.

Да, возможно, рекламщики сейчас больше вдохновляются уличной шавермой и лонгбордами, чем марками и мухоморами, но суть остается той же: ты работаешь на износ, мечешь бисер, переступаешь через себя... А потом наступает результат. Причем не положительный, или отрицательный. А неожиданный. В этом вся фишка, в этом весь азарт.

Хоть Виктор Олегович и скатился в днища давным давно, со своим контрактом-обязаловкой, когда-то он действительно понимал то, о чем писал. Я считаю, что мое поколение - последнее, которое перешло с кубиков деревянных на айфон. Ведь нынешние детки и не застали вовсе кубиков этих. Только ты начинаешь развиваться, уставшая мамка пихает тебе злых птичек на девайсе, и ты пропал.

А "Поколение П" рассказывает о предыдущей трагедии. Когда целое поколение, выросшее на советской пропаганде, подверглось влиянию иностранных брендов. Они первыми приняли на себя этот удар, и сделали нас, меня, теми, кто мы сейчас. Вектор развития, обозначенный в 90-х годах, полностью разрушил впечатление советского народа о сложившемся вокруг мире.

Поэтому книга обязательна к прочтению. В ней на тридцать страниц пустоты всегда найдется один сильный Чапаев. Нет никаких сомнений, что когда мы умрем, представление о детях нулевых будет совсем другим. Но я очень надеюсь, что и у них будет свой такой Пелевин, который по полочкам расставит "кто мы есть" и "куда мы идем". Как когда-то делал Чернышевский, как когда-то делал, упаси Боже, Сэлинджер.

Такую вот цену мы платим за развитие.

Во-первых, о формате: флипбук - довольно удобная штука. Очень маленький, очень тонкие странички, при этом все читаемо, листается одной рукой (как и обещано) и не рвется. Он в два раза меньше и в три раза легче моего ридера, так что читала в транспорте. Но - мне кажется, это одноразовый формат. Не представляю я, как буду сидеть и перечитывать его. Поэтому считаю, в этом формате надо издавать не классиков и признанных современников, а однодневки и непонятные пока новинки. Ну или это для тех, кто уже забил на "собирание библиотеки" и читает в чисто утилитарных целях.

Ну и о книге, которую я проглотила удивительно быстро (из-за маленьких страничек любая книга кажется короткой).
Собиралась прочитать давно, потому что все, мол, ее читали еще в подростковом возрасте, и только я дотянула почти до 22 лет без знакомства с Дженерейшн. Поэтому из горы, где были и "Облачный атлас", и Саган, и Мопассан, и Брэдбери - все по одной цене, что-то меня толкнуло вытащить ее. Я читала много цитат из этой книги, которые подсказывали, что она интересная.
Все-таки больше всего понравилась та часть, что цитируется обычно - про взаимоотношения рекламы и людей. И казусы, и научный бред про оральные и анальные импульсы, и мозговзрывные сценарии. Также текст насыщен мифологическими (или псевдомифологическими) отсылками и наркотрипами, а также мифологическими символами в наркотрипах. В общем, постмодернизм, как он есть.
Иногда начинало казаться, что это задел под антиутопию. Если бы был такой отдельный жанр - антиутопия, почти полностью построенная на современной автору реальности, и без героя-борца. Просто такой мир адского трэша, управляемый компьютерными моделями и древнешумерскими богами. И, конечно, без любви. Причем не как обычно в антиутопиях, где ее как-то запрещают или какие-то манипуляции извне. Тут ее нет как понятия вообще, абсолютно. Может, я напрасно на этом заостряю внимание, но я едва ли не впервые встречаю книгу абсолютно без любви хоть кого-то к кому-то. Может, они все там голограммы? Живущие по принципу - "этот умер, ну и не жалко". Хотя мне кажется, человек, не знакомый с нашей новейшей историей (иностранец), все прочтет как фантастику - и бандитов, и понты, и политику. Ну не поверит он, что такое было. А оно было. Задело людей. Вот автор таким образом пережил травму. Написал книгу, где "оральный" и "анальный" упоминается бессчетное количество раз, а секс - раза три. Где люди оказываются оборотнями, компьютерными моделями и просто глюками. А миром не правят деньги и не реклама. Им вообще никто не правит. Он сам.

Заговорили о ретроградном Меркурии, о том, чего следует опасаться и от чего воздерживаться в этот период; что необходимо делать, а чего нельзя от слова "абсолютно". Время путаницы в делах и затрудненного взаимопонимания. Обещаниям не верить и самому не давать: ни ты своих не сумеешь в полном объеме выполнить, ни партнер, даже имея в виду самые добрые намерения (угу, "дес боас энтенсоез инферно шуэ" - благими намерениями ад полнится (португальская народная мудрость)).

Нового не начинать - непременно упустишь из виду подводные камни; дорогостоящих покупок не совершать - или окажется бракованным или вовсе отпадет необходимость и впустую растратишь энергию, которая деньги. От коммерческих поездок воздержаться, если есть возможность. За исключением случаев восстановления былых связей. Всякого рода возвращения хороши на попятном Меркурии: вычитывание договоров; наведение порядка в делах; ремонт всего вышедшего из строя; объяснения с людьми из прошлого, если между ними и тобой осталось недопонимание; додумывание и переосмысление недодуманного прежде.

Так, стоп, а я чем занимаюсь последнее время? И это при том, что как сапожник, который всё без сапог, не заглядывала в эфемериды хренову тучу времени. Не до того было. Подсознание, однако! Должным образом тренированное, само ведет в нужном направлении. А кроме сомнительных шуточек и панегириков себе любимой, это, и вправду, властное притяжение, которому бессмысленно противиться - вернуться, чтобы понять и додумать. Вспомнила днями пелевинскую "Онтологию детства", так, к слову пришлось и поняла, что хочу перечитать.

У коротких рассказов, объединенных в сборники, есть свойство - слипаться сладким комом, как подтаявшие карамельки без фантиков в детском кармане. И трудно бывает вычленить впечатление от отдельного. Чтобы это случилось, необходимо пережить потрясение прочитанным. В мой первый раз под одной обложкой с "Желтой стрелой" так остро вошли в душу "Затворник и Шестипалый". Да "Встроенный напоминатель" запомнился. Остальное слиплось конфетным комом.

Но вот начинаю и вспыхивает в памяти цементная нашлепка в форме полумесяца между двумя кирпичами в кладке стены напротив, видной из твоего окна. "Как точно, - думаю - У меня такое было с узором из трещин на потолке. Просыпалась, первым утренним приветствием были и засыпая, знала - они надо мной". А потом опять, как в первый раз потрясение: да что же это, о чем он? Нары, ватники и кирзачи, барак, утренняя привычная ругань, вечерние ритуальные избиения и мат надо всем; и запах баланды мешается с вонью параши. Почему ребенок тут?

В первый раз решила: "а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю". Сейчас подумала: "а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю". Найдите десять отличий. Десять не нужно, довольно одного, в оттенке смысла, в интонации. Потому что мне не тридцать а почти сорок шесть теперь. Потому что рассказ соло, а не в череде других. Потому что читаю не "этого модного, не поймешь наркомана или выпендривается, так - составить представление"; но писателя, которым очаровывалась и на которого злилась и бросала, и снова возвращалась, очаровываясь заново.

Что такое онтология? Учение о сущем. Непонятно? Понятия нечто и ничто; невозможное и возможное; определенное и неопределенное; количество и качество, мера, порядок и истина; свойства времени и пространства; происхождение вещей и переход их в другие формы. Проще? Не думаю. Зачем об этом говорить вообще и не слишком ли самонадеянна попытка охватить такое многообразие в коротком рассказе?

Говорить, потому что это может единственное, о чем вообще стоит, а с самонадеянностью - что с того, если удалось? Мир говорит С ТОБОЙ и это счастье. Мир начинает говорить О ТЕБЕ и перестает быть миром, становясь тем, что полнится благими намерениями в первом абзаце. Или казематом (галерой, тюрьмой, темницей, бараком - подставьте нужное). И что, всякому входящему, оставлять надежду? Вроде есть возможность уйти, но какая-то она мутная и неопределенная. Хотя с точки зрения литературы концовка с маленьким зеком, исчезнувшим так бесследно, что даже сам он не знает - куда; так вот, с литературной - шедевр.

А с остальных: "То ли чаю хочется выпить, то ли удавиться". Нет, думаю Виктор Олегович писал рассказ в том возрасте. в каком я впервые его читала - около тридцати, время экзистенциальных тупиков. Дальше много других возможностей открывается, о каких и не подозреваешь в пресыщенной умудренности и богатстве поздним умом. Но рассказ таки шедевр. Спасибо, Мастер. Ну, хотя бы за то, что напомнили, от чего ушла.