Александрийский квартет. Жюстин

Александрийский квартет - 1

Хорошая книга, достойная литература!.. Меня просто очаровал стиль автора, поэтому специально читала понемногу, так как хотелось вчитываться в каждый абзац. Что касается сюжета и героев, то вас встретит классический любовный треугольник... или даже пятиугольник, но как это прекрасно написано! Весь рассказ ведется безымянным героем (или я не уловила имя((... который, кстати, вызвал у меня наименьшую симпатию. Ведь опутанный страстью к своим двум женщинам, он так и не смог проявить свою активность, ответственность перед своими поступками и чувствами. Да и Жюстин, в честь которой назван роман, ведет себя истерично и непоследовательно, но в этом есть свой шарм. А вот Клеа и Бальтазар вызвали интерес и желание прочитать оставшиеся книги, особенно от их лица.
Вообще, роман пропитан болью, печалью, страстью и любовью... и изумительным стилем исполнения!

Первый роман (а для меня ставший и последним) тетралогии "Александрийский квартет". Возможно, зря я остановилась на этой книге и не пошла дальше. Возможно, я постепенно приняла бы правила игры, подстроилась под особенности стиля автора, полюбила/приняла бы героев.
...Эту книгу мне посоветовала/предложила консультант в Доме книги на Невском. Перед этим испытывающе рассматривала мое лицо, видимо, пытаясь найти в нем некую зацепку - гарант того, что эта книга - для меня. Видимо, нашла...
Читается нелегко, но все равно завораживает: сложные (тягучие) синтаксические конструкции, мучительные (как в тяжелом сне) переживания, сомнения (метания, неуверенность в себе) главного героя... Неясно, как сквозь туман, прописанные образы...
Довольно красиво.
Но не для меня - так уж вышло.

Хотя вот сейчас, спустя лет 10, думаю, что этот роман чем-то похож на "Игру в классики" Кортасара и, возможно, сейчас он бы мне понравился больше.

В самом центре города Родос на одноименном острове есть небольшой желтый домик на территории кладбища. В двух шагах от него городской пляж. Через дорогу - казино, кафе, рестораны и туристические магазины. Жизнь кипит! И почти никто не обращает внимания на маленькую табличку скромного домика, где написано, что именно здесь жил английский писатель Лоренс Даррелл с 1945 по 1947. Как раз после того, как покинул Александрию.

История города как судьба человека: чем труднее судьба, тем он (человек или город) интересней как личность. Пожалуй, сложно найти город, способный потягаться в этом смысле с Александрией. И сложно найти писателя, способного потягаться с Дарреллом в «оживлении» города перед читателем. Александрия, основанная Македонским, названная в его честь, родина Кавафиса и еще множества безвестных греков, так никогда и не покинувших ее, несмотря на жестокие изломы судьбы, кидающие город из рук в руки, прекрасная Александрия! Филэллин Даррелл просто не мог не сделать тебя одной из главных героинь своей тетралогии, наделив всеми чертами прекрасной гречанки, умеющей одновременно быть своенравной и покорной, любящей и ненавидящей, скромной и вызывающей, сильной и слабой. Ах, Александрия! А Жюстин, маленькая Жюстин, всего лишь твой человеческий двойник, присвоивший себе твои черты. Тот самый доппельгангер, которого так бояться люди. Но тебе чего бояться? Не первая Жюстин в твоей жизни и не последняя. Она уйдет, как все бывшие до нее, а ты останешься. И такими мелкими на твоем фоне кажутся все проблемы и тревоги этих четырех героев старшего Даррелла, такими глупыми и непрочными переплетения их судеб. Суета сует.

Лоренс Даррелл и его «Жюстин» - великое открытие в моей читательской жизни. Иногда кажется, что уже ничему не удивишься, ибо все уже было, а сюжетов, как известно еще с древности, всего-то двенадцать. И что от них осталось за столько веков мусоленья хорошими и не очень писателями? Ан нет, есть еще чему удивляться и кому удивлять. И сразу понятно, почему Лоренс Даррелл современный классик, но при этом малоизвестный. Понятно, хоть обидно. Придется смириться. Насильно мил не будешь. Оставлю его для себя и никому советовать не буду. Просто включу в список достопримечательностей для приезжающих друзей маленький скромный желтый домик в центре города и рассказ об авторе, когда-то прожившем в нем всего два года.

Когда морщины ночи резко обозначились в полумраке спальни, а фары паркующегося автомобиля выхватили
затаившийся угол комнаты; пугающе красивый месяц заглянул в окно. осветив разобранную кровать с захлопнутой с великим облегчением книгой; звезды. лукаво замерцав, напомнили о чужих осколках жизни и без архитектуры и цели- сюжет витиеватого повествования, набухающего мельчайшими жестами. взглядами, намеками вперемешку с иностранными словами, зачастую понятными и без перевода, с печальной мыслью о себе- читателе- безвольно влекомом этим потоком красивостей, но простирающем руки. с молящим взором- вынырнуть из этого подобия цыганского наряда , монист, воланов, ай-нэ-нэ, чтобы ощутить хоть толику чувства к героям; дистанцироваться от балконов. кишащих крысами; старух со слипшимися от крови раздавленных вшей волосами; от черных лент мух, липнущих к глазам; найти капельку "европейского юмора", обещанного автором; отыскать гомосексуалиста и попытаться глянуть ему в глаза; понять комплиментарность или оскорбительность определения "умной женщины"? Вот уж нет.
"... сел на кровать и выложил весь запас мата, который мог вспомнить на четырех языках".

Почти бессюжетный роман «вглубь», полный рефлексии и попыток остановить время в каждом моменте, сделав его тягучим и ароматным, как глоток дорогого и крепкого алкоголя. Я так и читала эту книгу — днём других авторов, а ближе к ночи, погружалась в мёд Александрийского квартала. В каждом абзаце — афоризм или парадоксальное высказывание, полное тонкой и горькой иронии.
О чем эта книга?
Очень узкий круг европейцев в египетской Александрии, настолько узкий, что стал почти семейным. Герои книги "перекрестным опылением" уже все "породнились" между собой. Мысли и воспоминания Дарли, от лица которого ведется повествование, полностью заняты женой банкира Нессима - Жюстин. Давнее трагическое событие в её жизни стало центральной болевой точкой её души, и буквально мешает ей жить дальше. И Жюстин каждым новым человеком, каждым новым событием пытается заткнуть этот сквозняк, уносящий всё тепло из её истинных чувств. Говорят у Жюстин есть загадка. которую тщатся разгадать все кто её окружает, все, кто её любит. Но, во-первых, не следует забывать, что это со слов одного только человека и человека в неё влюблённого, Жюстин предстаёт эпицентром мира, а во-вторых, для того, чтобы притягивать внимание людей не обязательно быть особенной и неимоверно талантливой - достаточно харизмы, сексапильности и эпатажного поведения, за которым всегда угадываются какие-то особо глубокие причины.

Когда я отложила книгу, я почувствовала, что она произвела на мою душу несколько опустошающее, отравляющее воздействие. Мир даррелловской Александрии полон прелых матрасов, умирающих стариков, духа разложения, самой непривлекательной похоти и человеческой неприкаянности.
Выразительность и откровенность его фраз сродни набоковской, и вообще, мне кажется, есть что-то общее в их писательской манере (не в ущерб уникальности каждого).

Кому не стоит читать: тем, кому требуется сюжет, события, внезапные повороты, развитие, становление персонажа - ничего из вышеперечисленного в этой книге вы не найдёте.
Кто оценит книгу по достоинству - любители интересных метафор, изящных формулировок, неожиданных сравнений, люди, умеющие подолгу смотреть на облака,угадывая в них сказочные силуэты, мечтатели, поэты, созерцатели, философы.

Роман о городе. Или о любви в городе. А может о женщинах. О книгах...
Нет, все-таки, несмотря на всех персонажей, несмотря на внутреннее напряжение каждого героя, на все трагедии и перипетии, на все изломы и страдания, - это роман о городе. Эти люди, такими, какими они предстают перед нами, могли быть только здесь. В Александрии. Среди лимонно-желтого солнечного света, который, кажется, можно взять в пригоршню, настолько он осязаемо-плотный. Этот свет создает густо-фиолетовые и нежно-лиловые тени в углах домов и в переулках. Играет на воде причала, рассыпая то ли брызги, то ли блики. Александрия соткана из контрастов, наполнена солнцем до краев, иссечена частым зимним дождем, напоена ароматами специй. Здесь тяжелый воздух, насыщенный запахом мокрой глины, рыбы, нагретой солнцем кожи, звучащий множеством языком, припорошенный красной пылью. Нищета окраин, многоголосье людей, выброшенных за борт жизни и высокие потолки с лепниной.
Язык романа - как воздух Александрии. Плотный и пьянящий, кажется, что он немного меняет химический состав твоей дыхательной смеси, встраивается в твой организм. И читаешь, читаешь, в каком-то блаженном отупении, как будто после солнечного удара. И когда голова уже тяжелеет, и ты откладываешь книгу: "Завтра, остальное завтра", то Город приходит к тебе и во сне, холодит необожженным кирпичом спину, мигает солнечным зайчиком из окна парикмахерской.
Я умышленно не говорю о сюжете. Будем честными, сюжета того - кот наплакал. История любви и болезни (-зней), и любви - болезни. Повествование о том, как рана в душе одного человека ширится, захватывая других, вовлекая их в циклы внутренних надрывов, и не может насытится, пока не пожрет все вокруг себя, пока не оставит вокруг только выжженную пустыню.
Жюстин и Александрия. Фиолетовая тень и желтый свет, которые превращают лица вокруг в гротескные маски страдания с глазами - провалами. Пока не расстанутся. Навсегда.

Поразительно, что эта книга вышла всего через год после того, как Джеральд Даррелл, младший брат Лоренса, в книге " Моя семья и другие звери " с таким юмором создал образ Ларри - заносчивого и самоуверенного, вспыльчивого и саркатического, начинающего писателя, прославившегося пока что только своим несносным характером.

А на самом деле...

На самом деле Джерри писал о ком-то другом. Не может быть такого, чтобы этот Ларри написал такую тонкую и прочувствованную, такую насыщенную и плотную, такую волшебную книгу.

С первых же страниц мне захотелось растянуть чтение на подольше и я дозировала "Жюстин" по 50-100 страниц в неделю, занимая время её переваривания двумя другими книгами.

Но не сюжет меня так заворожил. Сюжет, в общем-то, банален. Рассказчик, англичанин, живущий в Александрии, влюбляется в Жюстин, жену одного очень влиятельного в городе человека, Нессима. Нессим, однако, ни о чём не подозревая, вводит рассказчика в свой круг и с удовольствием проводит в его обществе время.

Однако это не банальный любовный треугольник. По мере того, как я вчитывалась, а точнее отдалялась от ниги, чтобы издалека лучше разглядеть всю картину, в кружеве повествования выступили другие персонажи и сюжеты:
Мелисса, девушка рассказчика;
Коэн, воздыхатель Мелиссы;
Мнемджян, Бальтазар, Клеа, Скоби, друзья рассказчика и его интеллектуальные корни, подпитывающие его размышления и его книгу;
Арнотти, писатель и бывший муж Жюстин, написавший о ней книгу, читая которую, рассказчик раскрывает нам характер, интеллект, внутренний стержень и затаённые страхи этой женщины

Как я уже написала выше, вовсе не сюжет меня заворожил. Ключевым моментом в книге, практически её главным персонажем, является язык.

Был чудесный весенний день, и даже на таком расстоянии ветер доносил шорох торопливых шагов моря.

Горсть красок для пейзажа... Длинные темперные тени. Свет, сочащийся лимонным соком. Воздух полон кирпичной пыли - сладко пахнущей кирпичной пыли и запаха горячих тротуаров, сбрызнутых водой. Легкие влажные облака липнут к земле, но редко приносят дождь. Поверх - брызги пыльно-красного, пыльно-зеленого, лилового с мелом; сильно разбавленный малиновый - вода озера. Летом воздух лакирован влагой моря. Город залит камедью.
А позже, осенью, сухой дрожащий воздух, шероховатый от статического электричества, разбегается под легкой одеждой язычками пламени по коже. Плоть оживает, пробует запоры тюрьмы на прочность. Пьяная шлюха бредет по улице ночью, роняя обрывки песни, как лепестки.

В великом молчании здешних зимних вечеров есть только одни часы: море. Его неясный ритм выстраивает фугу, и я нанизываю на нее слова. Гулкие кадансы морской воды, она зализывает собственные раны, облизывает губы Дельты, кипит на опустевших пляжах - пустынных, навсегда пустынных под крыльями чаек: белые росчерки на сером, тучи жуют их заживо. Если здесь появляется парус, то умирает прежде, чем мыс успеет его заслонить. Обломок кораблекрушения, вымытый к подножию острова, безмолвная шелуха, окатанная непогодой, прилипшая к голубому небу воды... исчез!

Небо в ту ночь по-летнему полыхало зарницами; не успел еще отплясать фейерверк, как захрустела где-то над пустыней, на востоке, черствая корочка грома, струпом разрастаясь в мелодичной ночной тишине. Брызнул легкий дождь, молодой и свежий, и в одно мгновенье темнота заполнилась бегущими фигурами людей - назад, под укрытие освещенных изнутри домов; поднятые выше колен платья и в голосах - прохладный перезвон радости. Фонари снимали отпечатки с обнаженных тел под мокрою насквозь одеждой - мы же, не сговариваясь, нырнули в беседку за сладко пахнущей живой изгородью и легли на резную, из камня скамью в форме лебедя. Болтали и смеялись люди, пробегавшие мимо беседки дальше, к свету; мы покачивались в мягкой колыбели темноты, чувствуя, как покалывают наши лица ласковые иголочки дождя. Люди в смокингах подожгли запалы последних, ненужных уже зарядов, и сквозь ее волосы я увидел, как карабкаются в небо запоздалые бледные кометы.
Я попробовал на вкус, с разноцветной круговертью радости перед глазами, теплый отчаянный рывок ее языка, ее рук поверх моих. Сколь несоразмерно было счастье - мы даже не говорили, мы просто глядели друг на друга в темноте глазами, полными непролитых слез.

С каждым новым предложением рассказчик создаёт сотни новых одушевлённых персонажей. Всё, о чём он ни скажет, приобретает краски, становится выпуклым, просится из страницы наружу, чтобы в полной мере в реальности воплотиться в авторский замысел.

В первый раз за последние 4 года я пожалела о том, что у меня такая простенькая читалка (Sony PRS-505), в которой нельзя делать пометки. Хочется снова и снова возвращаться к некоторым пассажам, перечитывать, закрывать глаза и смаковать.

Впереди ещё 3 книги "Квартета". Очень надеюсь, что написаны они в таком же стиле.

Я даже не знаю, как мне оценивать книгу в которой, для меня! всё мимо.

- самое главное, в чем мы не сошлись - это стиль автора. Эти сильнейшие французские вайбы, с привкусом Кудзее...ммм...ваще не вкусно. Да еще в восточно-южных декорациях.... ( Даррелл ты ж англичанин, ты должен был стать мне другом, а не вот это все)

- сюжет. И хоть тема неверности, часто бывает в сфере моих интересов, то как Лоренс ее преподнес мне максимально неприятно. Типа изменили, изменяем, но ничего менять не будем в жизни, пусть другие меняют за нас.

- то как автор все чувства подбил под слово "любовь". Это как раз французский вариант. Всё - похоть, страсть, влюбленность, интерес, одиночество, ревность, потрахушки-по-пьяной-лавочке и прочее - всё это любовь. Кто бы знал! Терпеть не могу когда тупизм персов, автор оправдывает "Ну вот они так влюблены", хотя по факту они просто хотят и рыбку съесть (переспать) и жопку не уколоть (не потерять комфорт семейный).

- персонажи. Я так и не поняла в чем Жюстин фамме фоталь, что по ней сох весь город. Да и главные герой совершенно никакущий. Иногда, местами проникалась я второстепенными персонажами, но автор будто это чувствовал и сразу втягивал их во что-то мерзотное. Так что к финалу было жаль примерно никого.

Ну и хватит пожалуй моего бубнежа. Это совершенно точно вкусовщина. Уверена кто-то находит в книге божественно интересные пассажи и мысли на подумать. Мне же было читать так тяжело, что под вопросом стоят три остальные части истории. Хотя вроде как они (судя по оценкам) лучше и интереснее, но автор то остался тот же. Короче не знаю... может спустя полгодика вернусь, а может поберегу нервы.

Не ожидала, что слог Лоренса Даррелла так меня придавит, и одновременно подарит чувство полета. Ощущение при чтении — меня, как робота из Звездных Войн C-3PO после долгого скитания по пустыне, опустили в чан с оливковым маслом, все шестеренки сразу закрутились-завертелись, как положено, я попала в нужную книгу в нужное время)
Квартет, а в частности, первая книга Жюстин, очень странная штука.
У нас есть древний Город, основанный еще Александром Македонским. Город со своим характером, с особенным укладом, влияющий на людей, меняющий их.
30-е годы прошлого столетия, уже чувствуется приближение войны. Рассказ ведется от лица мужчины. Он нам поведает о себе, своих женщинах, друзьях и приятелях. От безысходности наш герой преподает в местной школе, но делает свою работу из рук вон плохо и предчувствует, что в конце года контракт на новый с ним не продлят. Подрабатывает случайными лекциями по литературе и искусству, побирается по друзьям, мечтает стать писателем. Вот только еще чуть подождать и появится муза, и он как напишет что-то великое, как все ахнут. Чем-то он мне напомнил Бредли Пирсона у Мёрдок. Муза, действительно появляется, да не одна, а с мужем. Книгу писать по-прежнему лень.
Все остальное действие вертится вокруг отношений между людьми, городом и своим внутренним миром.
Ясно, что наш герой любит приврать и приукрасить, он эгоист и рохля, но под видом простака таится довольно подленькая душонка. Обманет и подставит ближнего своего, расскажет предвзятое мнение о каждом окружающем горожанине. Себя же пусть иногда и принимается критиковать, но только лишь для того, чтобы потом выставить в более выгодном свете.
Его дама сердца замужем, меняет любовников, да и мужей тоже, склонна к истерикам, эгоистична, с несколькими психотравмами в прошлом, вообщем, очень занятная особа.
Вторая дама сердца (и обеих наш пострел искренне любит, каждую по-своему, или пытается нас в этом убедить) тоже безустанно наполняет свою головушку тараканами.
Да, есть еще и обманутый муж. И друзья, которые про все в курсе и всегда поддержат, что мужа, что любовников.
Так и тянет вспомнить чудесный фильм Покровские ворота и с придыханием произнести - Высокие, высокие отношения!)
В сюжете нет ничего особенного, обычный многоугольник на первый взгляд, в котором все не договаривают, притворяются, пытаются изобразить из себя эдакое, мол, не такие мы, как все. Но Даррелл — настоящий мастер слова. Если уж попадаешь в его Александрию, то не прочитав весь квартет от корки до корки, не выберешься. Объяснить сложно. Надо читать.