Александрийский квартет. Жюстин

Я постепенно привыкаю к мысли о том, что каждый сексуальный акт следует рассматривать как процесс, в который вовлечены четыре человека. Нам будет о чем поговорить в этой связи.
З. Фрейд. «Письма»

Навeрноe каждый хотел бы написать книгу. Содержание может варьироваться от записок обывателя, фанфика на любимую книгу, до доморощенной философии или боевой фантастики. Знаeтe, вскрыть душeвныe раны, выпустить на волю тараканов, поделиться бесценным опытом. Мнe жe хотeлось бы написать что-то в духе Лоренса Даррелла. Eго язык восхититeлeн. Он избeгаeт слов, слишком провонявших литературой, скучных очевидных штампов, образов, использовавшихся писателями столeтиями. Канва eго повeствования рваная, она пузырится, мeстами плотная, местами рыхлая, с вылезающими наружу нитями. В eго романe нeт чeткого сюжeта, в том видe, в котором вы привыкли eго видeть. Много рeфлeксии и погружeния в чувства. Главный гeрой копаeтся в окружающих, как учeный прeпарируeт новый, нeизвeданный досeлe вид. Создаeтся впeчатлeниe, что пытаясь понять других, он пытаeтся разобраться в сeбe, но это такой напрасный труд…

Роман как будто находится внe врeмeни, лишь мимолeтныe упоминания надвигающeйся войны приблизитeльно дают понять, что это за вeк. В цeлом жe, Александрия живeт по своим собствeнным законам, которыe сущeствуют нeизмeнными ужe нe одно столeтиe. Я могу понять, почему главного гeроя так плeнил этот город, эта страна. Всe так нe похожe на Eвропу, с ee ханжeством, нормами и моралью. Алeксандрийцы живут, нe зная рамок. Жeнщины свободны и принадлeжат только сeбe.

Жюстин — интeрeсный пeрсонаж. Навeрняка какой-нибудь психоаналитик рассказал бы о том, как она, пeрeжив насилиe, потeряла какую-то часть сeбя, отвeчающую за любовь. Она бросалась из одних объятий в другиe, в надeждe почувствовать хоть что-нибудь, почувствовать жизнь, но так и нe смогла вeрнуть сeбe эту утрачeнную часть. Я нe психоаналитик, но я способна понять Жюстин. Какой-нибудь ханжа воскликнeт «шлюха!», а я подумаю о том, как была она нeсчастна. Как дарила она то, что от нee трeбовали мужчины, но нe чувствовала ничeго. Как тщeтно пыталась она освоиться в этом мирe и как сбeжала из нeго в уeдинeниe, в полнeйшee отрицаниe сeбя в пользу других.

Присутствиe Жюстин как будто бы вдохновляло людeй быть лучшeй вeрсиeй сeбя, потому нeудивитeльно, как опустeли жизни оставлeнных eю.
Ох, Жюстин. Даррeлл пишeт о любви с нeвeроятной красотой. Дажe самыe личныe и чувствeнныe описания лишeны пошлости и обыдeнности, но при этом полны искрeнности.
«Жюстин» — пeрвая книга в Алeксандрийском квартeтe, судя по названиям, дальшe нас ждут тe жe мeста, тe жe гeрои. Но я сдeлаю пeрeрыв, проза Даррeлла обладаeт такой большой силой и интeнсивностью, что поглощать ee скопом, одну книгу за другой, просто нeвозможно.

"Пульсирует стрекот цикад в кронах могучих платанов, летнее Средиземное море лежит предо мной и чарует магически синим." Ну вот что ещё добавить?
Это завораживающая историю любви четверых, розово-персикового оттенка, в газовых облаках. Как такового, сюжета практически нет - главный герой просто постепенно рассказывает, как познакомился со всеми, совершено не скупясь на описания полутонов быта и окружающего мира. Цвета Греции, если вы хоть раз видели их в своей жизни, так и встают перед глазами.
Может быть, язык Даррела покажется вам закрученным и надуманным, но он безупречен.
И наградит сполна, если ему отдаться.
Пока цельной картины я не вижу, поэтому тороплюсь читать дальше.

До конца года далеко, но это точно мое книжное открытие года! А начинала для галочки. И даже не собиралась читать все четыре романа — думала только в первый заглянуть. Хотелось посмотреть, что представляет из себя старший братец любимого писателя-натуралиста Джеральда Даррелла.

В памяти застрял маменькин сынок, балбес с гитарой и бочонком вина, щелкающий на пишущей машинке — персонаж книги «Моя семья и другие звери». Сейчас понятно, что младший братишка просто создавал в своем романе яркий, запоминающийся комический образ.

Реальный Лоренс Даррелл, скорее всего, этому образу соответствовал, поскольку жизнь вел богемную, но вместе с тем это оказался настоящий Мастер с большой буквы. Снимаю шляпу. Зря Нобелевку не дали, на которую он был номинирован в 1961 году.

Его «Александрийский квартет» — великолепная литературная игра, невероятно красивая. Давно не получала такого удовольствия от самого построения книг, от структуры в целом и каждой части в отдельности, от системы символов, от множества просвечивающих смыслов, которые то разбегаются, дробятся, то собираются каждый раз в новую картинку.

И в то же время первый роман тетралогии, «Жюстин», сначала абсолютно мне не понравился.

Сюжет незамысловатый: любовный четырехугольник, египетская Александрия 1930-х годов, восточно-базарная экзотика, европейская диаспора, в основном состоящая из дипломатов, молодой и бедный учитель-англичанин мечется между двумя возлюбленными — нищей же танцовщицей и загадочной роковой (а ля Настасья Филипповна) женщиной, женой банкира. На фоне маячит ревнивый банкир.

Ну очень модернистский
Проза насыщенная и напыщенная, декаданс в квадрате, не роман — стихотворение в прозе длиной в роман, чего, казалось бы, невозможно выдержать. «Друг мой, Аркадий Николаевич, не говори красиво». А он всё говорит и говорит. Литературный орнамент всё вьется и никак не кончается. Это прилипчиво, хочется начать писать отзыв таким же вычурным языком.

Когда я вижу нечто подобное, то пытаюсь понять, к чему такое расточительство — меня пытаются ввести в особое состояние или отводят глаза от чего-то действительно важного? зачем наводят морок? Но вся прелесть в том, что ни за что не догадаться — зачем.

О технике чтения
Эту тетралогию надо читать подряд, роман за романом, и тогда она будет медленно раскрываться, как цветок, разворачивая всё новые смыслы и отменяя предыдущие. И догадки читателя в том числе. Как хороший детектив. Детективная линия, кстати, там тоже есть, как и гора трупов.

С этим «квартетом» надо изловчиться поймать волну и просто плыть по роману, выбрав созерцательную технику чтения — не сопереживать персонажам, не одаривать никого своим сочувствием, не примеривать их роли на себя. Не суетиться. Просто внимательно следить за событиями.

Многослойные смыслы
Роман «Жюстин» — это особняк в стиле модерн, избыточно красивый и изысканный, и надо приготовиться ходить из комнаты в комнату, и любоваться затейливыми линиями и убранством. Не забывая, что всё здесь не то, чем кажется — растительные завитки и узоры не живые растения, люди тоже не живые, это всего лишь маски, всё это — декорации, театр. В особенности не стоит судить персонажей с бытовой точки зрения — любовных манипуляций и супружеских измен.

Александрия — древний двухтысячелетний город, перекресток эпох, исторических событий, рас, религий и гностических ересей. И Даррелл сконструировал свой роман из гностического сюжета — в судьбе роковой Жюстин отражен миф о Софии, без которого эта линия теряет свою глубину и становится просто историей пресыщенной нимфоманки, выдумавшей себе невроз, чтобы казаться интересной, а не трагедией женщины, взыскующей абсолютного духа и света.

Ключи
Очень старые и/или очень сложные книги (навскидку: Библия, «Божественная комедия», «Дон Кихот») нуждаются в комментариях или в надежном проводнике, иначе можно потратить время на чтение, но снять лишь поверхностный смысловой слой, и в голове останутся только какие-нибудь детали сюжета. Любая сложная структура требует ключа.

В случае с «Александрийским квартетом» таким проводником со связкой ключей выступает переводчик, написавший прекрасные комментарии — целую книгу в нескольких частях, как и сама тетралогия. И читать ее можно частями, параллельно с романами или сразу после них. Пусть это не наводит ужас — комментарии не делают читательскую задачу более громоздкой, а наоборот, облегчают ее.

Про Александрию
«Жюстин» считается гимном Александрии, но если попытаться войти в картинку, которую рисует Даррелл, то она оказывается переполненной грязью и уродством и буквально тебя выбрасывает. Брезгливости не вызывают разве что морские пейзажи.

Восточная экзотика меня не очаровала, хотя бы потому, что только что были друг за другом прочитаны арабские сказки «Тысячи и одной ночи», индийские «Дети полуночи» Салмана Рушди, «Стамбул» Орхана Памука, ну и «Неаполитанский квартет» Элены Ферранте, где тоже много солнца и грязи. Настоящая прививка от египетской экзотики.

Так что великий Город, хоть он и с большой буквы, прямо как у Булгакова, для меня действующим лицом не стал и не вышел из рамок декорации — пусть нарисованной не маляром, а великим художником, но всего лишь декорации с ограниченными служебными функциями. А навязываемая мистическая сущность Александрии напомнила эгрегоры городов в «Розе мира». Все-таки декаданс интернационален.

В общем, захотелось там заглянуть разве что на собрание тайного гностического общества Бальтазара — послушать, чем пытались спастись и утешиться тогдашние умники.

О «Жюстин» честно:
Первый роман понравился мне, повторюсь, меньше всех последующих, но он абсолютно необходим, к нему надо отнестись, как к увертюре в опере — и просто ждать, когда наконец запоют. И не бросать, читать дальше. Следующий роман «Бальтазар» — вот там-то всё и начнется по-настоящему, опрокинется, завертится.

Выдираю из книги суть, как мякиш пальцами из буханки.

Книга - наркотик, книга - зависимость. С самого начала сюжет напоминает философский поток сознания, перескакивающий с одной мысли на другую, но слог настолько прекрасен, что оторваться невозможно. Мысли путаются, как в паутине. Как будто в попытке выбраться из неё, дергаешь за одну нить, потом за другую, и с каждой льются капельки дождя, совершенно разные, особенные. Витиеватый слог, изобилующий метафорами притягивает и опьяняет. Пытаясь выбраться из паутины, только сильнее запутываешься и уже нет надежды очиститься от неё. Как говорится, надо расслабиться и получать удовольствие. Что я и сделала, закрыв глаза на то, что первую половину романа толком не поняла. Зато написано красиво.

Сюжет раскручивается медлительно, постепенно, как спираль, только со многими ответвлениями. И когда начинаешь просто наслаждаться метафорами, сравнениями, будто льющимися со страниц текста, всё постепенно встаёт на свои места. Роман обрастает подробностями, хотя так до конца и не высказанными... Остаётся надежда на следующие три части.

Александрия- это город. Совсем не простой. Город, который дышит и живёт своей жизнью. Этот город также можно назвать героем произведения, которые в романе получились замечательно. Разные, живые, а не картонные марионетки. Он изменяет ей. хотя любит. Она изменяет ему, чтобы не разлюбить. Странная игра в чувства. Странная жизнь. Странные отношения. И сложно рассказать что-то большее о сюжете, т.к. это будет спойлером.

Просто восхитительная книга о человеческих взаимоотношениях, о культивировании своей несчастности, попытках понять себя и окружающий мир. Здесь чувства героев составляют отдельные реальности, которые существуют параллельно с реальной жизнью и часто перекрывают ее. Великое множество историй в жизни начинается с простой предпосылки: «Как все эгоисты, я совершенно не способен жить один...»

Довольно-таки неоднозначной является фигура рассказчика (тем более что текст написан от его лица, по волнам его избирательной художественной памяти). Меня всегда настораживают такие мужчины, которые до мельчайших элментов препарируют свои мысли и поступки, а также поведение других людей. Конечно, он писатель, причем с явно неудовлетворенным эго. Подобное я встречала разве что в дневниках Джона Фаулза (и лучше бы я их не читала). Так вот в основе книги лежит четырехугольник, который (будем уж говорить откровенно) выгоден всем, потому и существует. Рассказчик влюбляется в Жюстин, жену очень влиятельного человека, Нессима. Очевидно, что у него при этом уже кто-то есть. Однако движущая сила романа описана предельно просто: «Трудно противостоять желаниям сердца: если оно чего-то очень захочет, то купит все равно и заплатит душой». Так что же это за желания сердца?

Книга сконцентрирована на попытках понять Жюстин (которые неизменно проваливаются). Она производит впечатление александрийской Настасьи Филипповны, сотканной из противоречий, всячески культивирующей в себе собственную надломность и неспособность к счастью. Я каждый раз поражаюсь, неужели мужчины действительно способны терять голову из-за таких стервозных натур с комплексом жертвы? Или же для них такие женщны как игрушки, которые непременно хочется разобрать, посмотреть, как внутри все устроено, найти поломку и затем починить? Как бы то ни было, в книге все выглядит именно так. Однако сложно сказать, действительно ли им хочется прийти к пониманию поступков женщины, от которой они не могут оторваться, или же это просто их попытка упростить и упорядочить свою жизнь (ровное течение которой она периодически нарушает)?

По сути сложно понять то, что скрыто. И оценивая человека по последствиями, сложно увидеть его глубину. В книге нитью проходит мысль, что каждый человек видит лишь одну грань другого, на самом же деле их очень много. И для каждого человек такой, каким он его видит (или хочет видеть). Так кого же мы в конечном счете любим? Реального человека или же тот образ, который придумали? Этот принцип относительности лежит в основе самой концепции квартета. Чем больше читаешь книгу, тем больше понимаешь, что в каждой женщине есть что-то от Жюстин, в какой-то степени ее образ концентрирован, даже архетипичен. Самое большее, на что способны мужчины в романе, это с помощью саморефлексии описать Жюстин, создать из слов некий ее аналог, который можно хоть как-то упорядочить и понять. Может ли этого быть достаточно?

Как отмечал сам Даррелл, его задача заключалась в том, чтобы показать современную любовь, что бы это ни значило. Можно сказать, что любовь в книге представляет собой не столько физическую или даже эмоциональную привязанность, сколько интеллектуальное притяжение, постижение некой философской сути. Отсюда, увы, можно сделать вывод, что этот процесс бесконечен, неравномерен и доставляет героям больше мук, чем положительных эмоций. В книге есть попытки разобраться, ради чего люди остаются друг с другам, даже если прекрасно знают, что это навредит другим (и им самим тоже). Здесь нет счастливых персонажей, каждый в чем-то надломлен. Зачем же они столько думают, все анализируют, во всем ищут какой-то отклик для себя? В тексте есть на это намек:

Книга очень атмосферна. Действие происходит в Александрии, где люди не очень-то горят желанием жить, но все равно едут туда и там остаются. Такой вот парадокс. Душный город больше мешает людям жить, чем помогает. Он словно охватывает их и заключает в клетку. Настоящее сокровище книги – ее язык. Здесь множество нестандартных и красивых метафор, синтаксических нагромождений, описаний города. Я бы даже сказала, проза Лоренса Даррелла графична, почти осязаема. Одна из тех книг, где множество слоев, скрытых ключиков и тем для размышления. Но это лишь одна сторона истории, которая по-разному отражена в следующих частях Александрийского квартета.

Лоренс Даррелл
«Александрийский квартет: Жюстин»

И о чём я думал, когда решил познакомиться с этой книгой? Совсем не ожидал, что она будет написана в таком ключе, в каком её представил Лоренс Даррелл. Хотя чего я ждал от британского писателя, рождённого в Индии, переехавшего в юном возрасте в Британию и начавшего писать в стиле латиноамериканского магического реализма (мне так показалось; возможно, ошибочно, но восприятие моё сказало так) — а закончил и вовсе во Франции — эту книгу на Кипре, предварительно пожив в Греции и Египте? Про Александрию! Чувствуете разброс, разносторонность и многогранность, да? Не знаю, какая связь. Может, её и нет. Хотя не думаю. Слишком многое впитала в себя «Жюстина». С первых страниц мне стало ясно: не в те степи/дебри/болота/пески зашёл, бедолага. Я люто пожалел, что ввязался в этот бесконечно-неиссякаемый поток слов и предложений, смысл которых постоянно от меня ускользал. Если бы не игра, то не стал бы дочитывать сейчас. Плюс настроение не то для данного вида словоблудия. Максимально не моя литература. История болезненной любви Жюстины и её многочисленных любовников. Хотя главное повествование ведётся от лица одного человека. В виде дневниковых записок представлен сей роман. Опять (это я про себя любимого). Какая-то напасть для меня в последние месяцы. Он рассказывает о себе, о своей любви к Мелиссе — первой своей влюблённости александрийской (Жюстина была второй), о других людях, которые встречаются ему на протяжении жизни в Александрии. Нессим, Бальтазар, ещё какой-то горбатый персонаж с трудновыговариваемым именем, ещё один писатель, который крутил шашни с Жюстин до нашего повествователя, слуги, покровители, завистники. Чёрт ногу сломит. Помню только, кто кем был в общих чертах — ни характеров, ни внешности моё воображение не утруждало себя нарисовать в моей же голове. А слог!? О, эта патока, которая сводит зубы. О, эти нескончаемые кружева. О, эти бесконечные узорчики и рюшечки. Я не смог. Вернее прочитать-то смог, но никак не вникнуть. И уж тем более проникнуться. Сам город представлен во всех ипостасях с одновременным сосуществованием нищеты и роскоши, жары и зноя, распутства и Культов. Описание его усиленно прорывалось наружу, но не прорвалось. Общей картины города у меня не получилось представить. Дух — да. Но не более. На этом остановлюсь. Мне тяжело читать книги, в которых начатая в одном абзаце мысль — любовная сцена, например — или описание прошедших событий из жизни персонажей через пару-тройку уже забыта, и мы начинаем читать о древнем походе македонян на Александрию. Такое вольное течение, полёта мысли автора воспринимается мною с трудом. Порою даже способно вызвать отторжение. Сюжет до сих не укладывается в голове, даже если он есть. В этой книге он вроде имеется. А вроде и нет. Эта книга словно пазл, фрагменты которого надо собрать, чтобы картина написанного получилась более-менее цельной. Только не знаю, так ли это? Сложится ли она? Впереди-то ещё три части. И я сомневаюсь, буду ли продолжать эту тетралогию. Если честно, то я не знаю, что писать и как анализировать данную книгу. После прочтения внутри меня ничего не осталось. Кроме раздражения от слога и стиля автора. Это не в вину ему, ни в коем случае. Поэтому итоговой оценкой выступает четвёрка. Я — не аудитория подобного стиля написания романов. Замысел я оценил, но не принял. Страдания любовные, вожделение сексуальное, измены, поиск себя чуть ли не каждым персонажем (и важно, мужчина это или женщина), рассуждения на эзотерические и философские темы. У каждого персонажа свои проблемы и кажется, что они состоят исключительно из одних недостатков. Все они больны душевно, внутренние миры их расколоты — безденежьем, безответной любовью, насилием, физическим уродством… А болезненная привязанность друг к другу персонажей сводила с ума. Автор сплёл всё, что только можно в этом романе. Винегрет. Не переношу его.

Дано:

A любит B. Ну не то что бы любит. Нравится тело, нравится невысокая требовательность В к А. В и А не равны. А - образованный, тонко чувствующий и много видящий. В - я на улице росла, меня курица снесла. Плюс - В благодарна А за гуманизм.

А любит С. Ну не то что бы любит. Цепляет ум, независимость С ко всем другим индивидуумам. А не может постичь С. Это досадно. При том, что С вроде бы тоже "я на улице росла, меня курица снесла"

С любит А. Ну не то что бы любит. Видит родственную душу. Говорит, мы с тобой одной крови, ты и я. Мы рождены мучить тех, кто нас по-настоящему любит (будто такие есть). Рыбак рыбака. А что нам терять? Понимание ведь, часто ли встречается?

С любит D. Ну не то что бы любит. Это ее бензин. Куда без бензина уедешь? Тем более, улучшенного, для продвинутых водителей, ценящих скорость и берегущих тело. Как не любить D? Он все понимает. И он богат. Он никогда ничего не требует от тех кого любит. И не ждет. Просто наслаждается моментом существования и взаимодействия с теми, кого любит. Мечта. Хоть и чудак.

D любит С. Ну не то что бы любит. Многому учится. D понимает, что не в деньгах счастье. А в мудрости. А кто еще, как не С, познавшее плохое и хорошее может преподать ему урок и не обмануть и не поглумиться?

D любит В. Ну не то что бы любит. Хочет защитить и познать таки силу собственного статуса. В связи с этим вырасти. Вообще и в собственных глазах. Или просто вернуться к классической схеме "мужчина и женщина" Почему бы и нет?

Е любит В. Ну не то что бы любит. Хочет почувствовать собственные социальные преимущества пользуясь материальной незащищенностью В. Тем больше хочет, чем не хочет она. Она ведь любит А.

Есть еще F и G и пр. Но у меня на них нет сил уже. В конце концов, мне за это не платят - разбираться в анатомии чувств посторонних.

Тем более, что им всем на гормоны капнули некий усилитель вкуса под названием Александрия. Который уже испробовали Антоний и Клеопатра, где вечно жарко, полно тараканов, запах испражнений и повсюду сексуальная эксплуатация и педофилия...

А что требуется доказать? Ничего. Жизнь жестока, неопрятна и похотлива. Хоть и с элементами везения, эрудиции, и чувства прекрасного.

Одному из нас крупно не повезло. Либо мне с книгой, либо книге со мной. Но скорее всего дело не в «не повезло» по каким-то принципиальным расхождениям во вкусах, а не повезло чисто позиционно. Потому что «Жюстин» попала в мои жадные ручонки сразу после Паустовского. И после простой, открытой, чистой и прозрачной русской литературной речи Паустовского Лоренс Даррелл как-то не пошёл, как-то всё в его книге показалось и чрезмерным, и нарочитым, и хитровыдуманным, и переконструированным, и всякие прочие превосходные степени, отвечающие за переизбыток, за излишество, за искусственную выделку. Что называется, хороша шубка, да не греет!

Хотя на холодном глазу книга хороша! Очень привлекательна ситуация, в которой оказываются герои книги — и Жюстин, и наш ГГ, автор книги, и супруг Жюстин Мессим, и подружка ГГ Мелисса, и многие другие более второстепенные люди и персонажи, герои и любовники. Ситуация и привлекательна, и всегда злободневна, да собственно и привлекательна злободневностью. Потому что «любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь». Нагрянет и наворочает дел… и тел тоже наворочает и перетормошит.

Вообще роман очень близок к тому, чтобы можно было его назвать поэмой — посвящением Любимой Женщине. Потому что многие строки и главы книги просто поэтичны и возвышенны, романтичны и порой даже выспренни, как бывают выспренни в своих речах и выражениях чувств искренне и истово влюблённые люди.

Вторым главным героем книги является Александрия, Город, место на взгляд автора совершенно особое и особенное. И эти александрийские строки и главы порой не менее интересны, чем строки и главы о любовных томлениях и переживаниях героев книги. Город у автора получился и в самом деле требующим написания с прописной буквы, т.е. именно Город — и сочности, и колорита, и городских александрийских шумов и криков, и отношений и нравов, и всего прочего арабско-африканского здесь предостаточно.

Перечитал написанное и подумал — ну и какого рожна тебе надо, коли и персонажи, и ситуации, и внешний антураж тебе и понравились и пришлись по нраву? Наверное всё дело всё-таки в той литературной форме, в которую облечена, воплощена книга. А вернее в контрасте...

Он брат Джеральда Даррелла, и эта подробность, нейтральная в контексте содержания книги, может многое сказать о плотности ассоциативного поля, которое ее окружает. Здесь ничто не существует в отрыве от бывшего прежде. Александрия Кавафиса (которого никто не читал в оригинале, но все говорят о нем с видом знатоков); "Александрийские песни" Кузмина (его, спасибо лекциям Быкова, знаем лучше и любим по-настоящему); первая ассоциация с "Жюстиной" де Сада (не сподвиглась, мне "Жюльетты" хватило), подкрепляется эпиграфами из затейника маркиза ко всем четырем частям "Александрийского квартета". Хотя читателям с особенно тонкой нервной организацией не стоит беспокоиться, извращенных излишеств на страницах наиболее успешного романного цикла Лоренса Даррелла не будет.

А что будет? Много любви, утоленных и неутоленных страстей (несколько достоевского толка), восточная экзотика, политические интриги, изрядное количество тайн и загадок. Впрочем, их разрешение радикально не изменит впечатления о характере и сути отношений персонажей. Но это я несколько забегаю вперед, имея на сегодняшний день прочитанными три из четырех книг "Квартета", а нужно по порядку.

Итак, первая книга, модернистский любовный роман. Каждая из частей тетралогии написана в русле определенной литературной традиции, открывающей "Жюстине" досталась неблагодарная роль говорить о любви рафинированным языком модерна. Сложность переплетения амурных преференций героев исчерпывающе опишет кушнерово: Друг милый, я люблю тебя, а ты его, а он другую, а та, платочек теребя, меня, а я и в ус не дую!

На самом деле, Америки нам здесь не откроют, сюжет сводится к тому, что молодой англичанин Дарли, неизвестно зачем приехавший в начале тридцатых годов в Египет, заводит интрижку с кабареточной танцовщицей Мелиссой. Девушка страстно влюбляется в своего небогатого друга, отказываясь от более выгодной роли содержанки. Однако спустя небольшое время, герой становится объектом внимания блистательной Жюстин, светской дамы, жены могущественного и богатого Нессима. В ситуации выбора всякий отдаст Lamborghini предпочтение перед "Ладой", Дарли не стал исключением. Впрочем, от влюбююленной девушки он тоже не в силах отказаться. Заканчивает тем, что теряет обеих. Предсказуемо.

Все происходит на фоне искусно выписанной атмосферы восточного города, где жарко, воздух напоен пряностями, а лоск и роскошь элиты соседствуют с грязными простынями, на которых совокупляется с возлюбленными герой. Жюстин, Femme Fatal, личность полулегендарная, окруженная таким количеством слухов и домыслов, какого с лихвой хватило бы на целый дортуар пепиньерок, компенсирует (или дополняет?) неясность происхождения историей первого замужества и бесследного исчезновения дочери, рожденной еще до первого брака (на дворе первая треть прошлого века, мусульманский Египет, на минуточку).

Первый муж, француз, оказался литератором (они там все пописывают от скуки) и описал ее в романе, практически выставив на всеобщее обозрение самые интимные вещи. Александрия - такая большая деревня, где все все обо всем знают. Но серия ударов по репутации не мешает Жюстин сиять во славе. В общем, девушка-легенда. Почему скепсис? Н-ну, потому что тщательность, с какой выписаны образ героини и мильон терзаний, доставляемый ею прочим персонажам, не делает ее живой.

Объясняю, я вовсе не имею в виду клишированной характеристики "картонная". Нет-нет, это не к Дарреллу. Его прекрасная еврейка скорее производит впечатление филигранно сделанной имитации живого человека, куклы-автомата из сказок Гофмана, драгоценной подделки. Полагаю, это в русле авторского замысла. Другие женские образы хороши необычайно. Его Мелисса, Клеа, Лейла, Лайза живые, теплые, дышащие, в то время, как утрированная витальность Жюстин в какой-то момент обращается своей противоположностью - изощренной безжизненностью биоробота. Такой отчасти вариант "Заводной" Бачигалупи. (кто понимает).

Эта книга невероятно чувственна. Она захлестывает тебя абсолютной чувственностью зноя, растекающегося по улицам египетской Александрии, тяжелым дыханием любовников, которые понимают, что "такие мгновения счету не подлежат, не поддаются материи слова; они живут в перенасыщенном растворе памяти, подобно удивительным существам, единственным в своем роде, поднятым сетью со дна неведомого нам океана". Нет никакой разницы, о чем говорит автор - то ли действительно о физической стороне любви, то ли о попытках понять ее философскую суть, то ли об утренней росе на деревьях - все это опутывает тебя невообразимым эротизмом слога.

Мы повернулись навстречу друг другу и сомкнулись как две половинки двери, за которой стояло прошлое, и закрыли его на ключ, и я ощутил, как быстрые счастливые поцелуи стали сочинять наши очертания во тьме, словно слой за слоем краски.

Вы только не подумайте, что это любовный роман. Да, на поверхности лежит банальный многогранный адюльтер, но это лишь крошечная часть айсберга. "Жюстин" - это рассказ о том, как люди создают Город и как Город создает людей, ибо "что есть человек, как не функция от духа места"? Это книга, где сюжет отходит на десятый план, а в авангарде стоят чувства, страсти, мучения и горести человеческого сердца.

«Кто, черт возьми, придумал человеческое сердце? Скажите мне, а потом покажите место, где его повесили!»

Этой книгой невозможно насытиться. Только лишь прошептать "еще"... Благо дело, это лишь первая часть "Александрийского квартета", но даже если бы "Жюстин" была самостоятельным произведением, такой роман, как этот, можно перечитывать бесконечно.

«Я мечтаю о книге, достаточно сильной, чтобы вместить черты ее личности, — непохожей на книги, к каким мы привыкли. Примера для: на первой странице — выжимка сюжета в нескольких строках. Таким образом мы могли бы разделаться с повествовательной интонацией. А следом — драма, свободная от груза формы. Я дам моей книге волю мечтать и видеть сны»

P.S. Знала бы, куда в рецензию можно засунуть еще цитат сорок, засунула бы.
P.P.S. Книга прочитана в рамках клуба "Борцы с долгостроем"

10 / 10