To the Lighthouse

Я скажу честно. У меня нет никакого желания строить из себя интеллектуалку вопреки собственным чувствам. Допускаю, что я деградировала умственно за последние месяцы, разучилась читать сложную литературу (и вообще во всем виноват коронавирус, если что, это он сжег остаток моих мозгов). Допускаю так же, что всегда была необразованным быдлом, гены у меня плохие, оттого я не могу влиться в строй прекрасных людей, которыми любима подобная проза. Но таков факт, и он неоспорим, – мне эта книга решительно не нравится. Она не моя. Быть может, я ошиблась с выбором, и с Вулф нужно было знакомиться иначе (но KillWish неумолим). Но отныне я еще больше боюсь г-жу Вирджинию с ее фирменными приемами. Она озлобленно сожрала мой разум и ничего не дала взамен, увы.

Мои настроения за чтением сменялись приблизительно так:

1) Хм, какой интересный стиль, мне нравится!
2) О, тут даже есть сюжет, неужели? Это любопытно!
3) Эм, а что все такое монотонное-то? Разве т.н. «поток сознания» обязан быть скучным?
4) Кто, черт возьми, все эти люди?
5) Зачем я, спрашивается, это читаю?
6) И финалочка: кончится это хоть чем-то или нет??????

«На маяк», при всей своей необычности, так и осталась для меня книгой одного приема. Мне интересен «поток сознания», но не в такой концентрации, плюс никто не отменял эмоциональной вовлеченности. «На маяк» написана в единственной стилистике, и, если поначалу стиль увлекает и впечатляет, то уже через 40 стр. лично у меня он начал вязнуть в зубах, мне захотелось разнообразия, свежего воздуха, ибо книга стала невообразимо душной, словно знакомый, который в ответ на вопрос «Как у тебя дела?» на час затянул жалобу на скучную жену, непослушных детей, отвратительного начальника, идиотов на дороге и т.д. Через полчаса чтения я поймала себя на мысли, что слежу за движением языка, но совершенно не вникаю в написанное, так как оно (сюжет, герои) меня не волнует. У персонажей время от времени что-то происходит, они даже иногда говорят. Но для меня они – картонки, функции, заслоненные авторским приемом, в них нет жизни и самостоятельности, они полностью марионетки писателя.

Возможно, сумевшие привыкнуть к стилю Вулф и заглянувшие глубже нашли тонну невероятных смыслов в «Маяке». О чем эта книга? О мимолетности жизни? О том, как мельчайшие детали меняют картину этой жизни? Или нечто иное? Честно признаюсь: к смыслам книги я так же равнодушна, как ко всему остальному. Не отрицаю талант писательницы; возможно, и у нее есть книга, которая может мне понравиться. Но эта принесла мне лишь негатив, и я счастлива, что избавилась от нее. Dixi.

История вся искрится, вся в движении, в полете, и бьется свежей, пропитанными цветными бликами фонтанной водой. Пышная пена, и капли, и пучочки света во все стороны. Я всегда обращаю внимание на слог - и тут он прекрасен, прекрасен.

Устричная раковина с перламутром внутри, с жемжучиной - лимонной там или рассветно-розовой. Это такая редкость - найти перл, да ещё такой крупный, идеально круглый - без щербинок и слоенных полос. Дочитав последнюю строчку, я отпустила взгляд куда-то в воздух, застыла - и просто несколько минут сжимала книгу в пальцах до побеления, до десяти лунок на мягкой обложке - точно следы по песку.

Это было так чудесно, так красиво, так важно для меня в данный кусочек времени.

Эта книга - о жизни. О ее смысле. О тысячах способах ее прожить. О наших маяках, полных соли и водорослей, к которым мы вечно стремимся. Кто-то - в мыслях, постоянно повторяя одну и ту же пару слов: "Завтра отправлюсь на маяк" - "Погода что-то не та - и волны, и слишком хмурые, продавившие небо тучи. Что поделаешь - обстоятельства". Кто-то - все-таки подняв парус, и устремившись вперед. Правда, это еще не означает, что человек доберется до цели. Никому не дано узнать, какая волна его утопит, утащит на дно подобно сирене.

Ах, а какие живые здесь персонажи! Такие разные, сложные. Полные противоречий и двойственности, и чувств, и несчастий - и счастливого тоже. Носят маски, и видят их - на других, на себе; и разоблачены сами в этом чудесном маскараде, но все равно кроются за ними, не снимают - нечто фальшивое. Нечто искреннее. Нечто человеческое.

Еще в книге так много взглядов на одно и тоже, они перекрывают друг друга, всплескивают и преломляют воздух, меняя очертания предметов. Каждый герой переставляет что-то другим углом, другой стенкой, стороной - и ты удивляешься, что вещи могут выглядеть так. А ведь действительно - могут! И почему не замечал этого раньше?  Чудесные метаморфозы, волшебные метаморфозы.

Эта книга - символ текущего лета; стебель с клевером или ромашкой, которым проложили что-то в сердце, и теперь он сушится там, отдает свои соки, прогибает бумажное волной, чтобы навсегда оставить свой крохотный, но такой важный след.

Есть книги которые читаешь и понимаешь , а есть такие как например " На маяк" - всё , понимаешь , но устаешь от прочтения.  Что называется добро пожаловать в мир  сложных книг.

Эта книга написана в стиле модерн и это был довольно странный опыт для меня, но достаточный интересный чтобы продолжить знакомство. Странный в плане того, что  нет привычной конструкции текста , текст сложный , многослоенный .

А ещё самое сложное было ,что  словно поместили тебя в голову главной героини и заставили каждую мысль сканировать и записывать так как есть , без утайки. Тот самый поток сознания вкупе с модернистской наклонностью. Уф ...

Но знаете , друзья, как бы не было тяжело читать эту книгу , она по своему прекрасна и самобытна . Главная задача не упустить то ,что хотела сказать Вирджиния Вулф  , там  через всю многослойность  ...Такая жизненная истина ,что и правда тяжело становится.

Читаешь , думаешь , пытаешься хоть как-то разложить всё по традиционным полочкам  , а они  всё время рушатся - потому что это просто невозможно . Другой мир , другое восприятие окружающего пространства  и это всё цепляет , удерживает , но и оставляет тебя обезвоженным .

Классика для меня  всегда будет иметь смысл и значение , когда знаешь в какой момент она тебе пригодится . Мир в котором живут герои " На маяк" простой , но сложный многоликий.

Бывает промелькнет мысль ,что семья рано или поздно выполнит желание Джеймса , но нет - то у отца творческий кризис назрел , то матушка вечно с гостями  , то этот Чарльз надоедает со своими назиданиями . Так и идёт жизнь без мечты.

Грустная история , но безумно интересная если все таки правильно  подготовиться к прочтению. Я же ныряла в омут без спец. подготовки , но не разочарована , просто  не была готова  к слоям текста . Неплохая книга в целом , но не для всех.

Спасибо большое что прочитали мой отзыв ❤️

Первое знакомство с творчеством видной представительницы европейского модернизма (и литературного «отряда самоубийц») Вирджинии Вулф, для которого я метко выбрал один из самых известных её романов «На маяк», оказалось интересным и удачным, а отношение к книге в ходе чтения изменилось со скептически-сдержанного до однозначно благоприятного. Хотя объяснить, как и почему, будет непросто.

Будучи классическим произведением литературы «потока сознания», автобиографическая новелла «На маяк» строится не на внешних событиях, а на воспроизведении внутренней реакции на них героев. В их сознании, как в повседневных наших думах, причудливо переплетаются самые разные суждения и мысленные зарубки. Рассуждения об искусстве — и тут же навязчивое: «во сколько нам встанет ремонт крыши?»; переживания за детей — и подспудное беспокойство: лишь бы ужин не пригорел.

Подобное переплетение сумбурных, на первый взгляд, переживаний и сбивчивых воспоминаний персонажей в единое повествовательное полотно не только несколькими точными штрихами оттеняет их психологию, но и лучше любых пространных описаний обрисовывает сюжетную канву произведения, — на мой взгляд, внешне напоминающую фабулу «Замка» Кафки: во что бы то ни стало попасть на таинственный маяк, такой близкий и недоступный.

История с желанием шестилетнего Джеймса совершить экспедицию на загадочный маяк напомнила мне «Великого Гэтсби» Фицджеральда, написанного в те же годы: в обоих романах осуществление заветной мечты оборачивается разочарованием и крахом. Так бывает, когда, гонясь за мечтой, не понимаешь, что она давно уже осталась в прошлом, утратив всё своё очарование. Вот Джеймс наконец-то на маяке, но уже не те ни он сам, потерявший мать и повзрослевший, ни маяк, обшарпанный и мрачный, ни послевоенный мир вокруг. И всё же здесь, посреди океана разъединённости и одиночества, после долгого и трудного пути, уцелевшие члены этой некогда большой семьи могут прийти к пониманию и прощению.

Я же, за пару дней проглотив книгу, которую собирался читать долго и неспешно, с любопытством предвкушаю продолжение интересного знакомства в обозримом будущем.

"СТРАННАЯ,СТРАННАЯ ЖЕНЩИНА".

У меня в руках книга "На маяк"этой странной,странной женщины Вирджинии Вулф.
Голова идёт кругом.Я не знаю,я правда не знаю,что написать.Какие слова способны выразить,ВЫРАЗИТЬ-вот чёрт!Что за... Какие слова подобрать?
Может быть просто переписать с обложки -"Она создала неповторимый стиль письма,способный передать тончайшие оттенки и обертоны психологических состояний и чувств".
Но это не то!Всё не то!
Вычеркнуть,вычеркнуть немедленно,сейчас же-все эти чёртовы"обертоны","тончайшие"-всю эту филологическую чушь.Это не идёт Вирджинии.Она-ВИРДЖИНИЯ!
Я нервничаю.
У меня ничего не выходит.
Стоп!
На обложке её фотография.
Да,всё же она очень странная!
На что она смотрит?
Пристальный взгляд.
Тёмные волосы небрежно собраны в пучок на затылке.Прямой нос.Тяжёлый подбородок.
На что она смотрит?
"На маяк" она написала в двадцать седьмом году.Ей было сорок пять.На фотографии лет тридцать,не больше.
Что я могу написать? Не знаю,не знаю,не знаю!
Читаю с обложки:-"Её имя ставят в один ряд с именами Джеймса Джойса,Томаса Стерна Элиота,Олдаса Хаксли,Дэвида Герберта Лоуренса".
Заачеем?!
Ряд и место-это в кинотеатре!!!
Джойс-это Джойс,и никакого ряда для него не существует!
Элиот-точка,без запятых и рядов,Хаксли-точка.Лоуренс! О,его божественные "Сыновья и любовники"!!!
Построить в ряд и выдать каждому по штампу,тупому изношенному штампу.
Держи,Джойс.Держи,Элиот.Где Хаксли?Куда делся Хаксли?Здесь должен стоять Хаксли!
К чёрту!К чёрту!
Ничего не могу написать!
Но я очень люблю её!Эту странную,странную женщину ВИРДЖИНИЮ ВУЛФ.

Кое-кто пишет в отзывах, что книга, мол, знатное снотворное. Я не знаю. Я не знаю, как тут вообще можно засыпать, когда буквально от каждого предложения натурально корежит. Перевод уровня: иди в первый класс, деточка, и не выходи оттудова. Никогда не выходи. Не травмируй общественность.
Я, грешным делом, подумала, что это новодел. Но нет! Оказывается, в сссрах бывали мастера, которые не дружили с элементарной расстановкой слов в русских предложениях (то, что увлекались норагальщиной - неудивительно). И вот эти заслуженные, со всякими там регалиями, товарищи, брались и похабили тексты вулф. Которые сами по себе непростые, тем более, что эта книга уже из серии ее знаменитого потока сознания.
Пошла и глянула, что еще переводила "мастерица" худ. перевода, и ужаснулась масштабу кладбища изуродованных книг. Нда.
То есть ни стиля, ни слога, слова сложены так, что я не то, что не клевала носом. Я переделывала в уме практически каждое предложение, приводя фразы в удобоваривамый вид, чтобы не терялся, емое, элементарный смысл. А ведь у вулф богатый, сочный, роскошный язык. В общем, все, что напереводила у нее "мастерица", теперь для меня закрыто, пока кто-нибудь не возьмется и не исправит убийство этих книг.

Фух, выговорилась. Но легче мне не стало! Ха. Нда.

Ну, теперь о книге. Занудство, наверное. Но это мой сорт занудства, так что ежели бы не некие мастера перевода...

И снова вулф вынесла меня напрочь, когда так это, походя, как бы невзначай, взяла да и пришибла одного из центральных персов. Причем, я делала ставку на смерть, но на смерть совсем другого. А потом меня осенило, что тут и не могло быть иначе. Здесь же выведен прообраз ее собственной семейной истории.
Мать, которая и в пятьдесят лет - идеал красоты и женственности, повезло им не жить в наше антицеллюлитное и безморщинистое время. И отец - законченный эгоист, перед которым все должны расстилаться. И очень разные дети в количестве аж восьми штук. Семейство рэмзи.
И какой-то там всяческий народ всех сортов, что крутится рядом с семейством в летнем домике возле моря. Но вот художница лили - старая дева. Почему-то я увидела в ней саму вулф. Ее отношение к этой матери дружественного семейства, к творчеству, вообще к жизни.

И что я вдруг поняла. Вулф ведь была уже своего рода потомком, наследницей самых первых английских писательниц, поднявших вопросы женской независимости; тех, что являлись предтечами суфражисток. Но в ней совершенно нет их агрессивности. Нет их желания загнать мужчин в угол, подавить, стать хозяйкой положения, принизить каким-либо образом (искалечить, как в "джейн эйр"; лишить денег, как в "севере и юге").
А у нее ничего подобного совершенно нет. У нее женщина так или иначе склоняется, подчиняется мужскому самодурству, даже признает и не обижается, что она - дурочка в его глазах. Но. Но это такой тихий, солевой бунт по ганди. Такое пассивное, но необычайно сильное сопротивление. Когда в один момент женщина разворачивается и уходит. Далеко не всегда физически, а любым способом - в свои мысли, в свои мечты, в свой мир, а мужчина болтается где-то сбоку-припеку и недоумевает: и где же она? Ушла и нет ее. Потому что мир не вертится вокруг него.

Ну, и по концовке. Одна из самых сильных сцен, когда папаша рэмзи молча, но оглушительно громко, буквально требует, чтобы художница пожалела, прониклась, выполнила свой женский долг и расстелилась перед ним, позволив по-вампирски выжрать ее жизненную энергию, подкормиться, подзарядиться от нее (это не чувства и не секс).
Но она... не имея сил оказать активное сопротивление, просто стоит, смотрит на мольберт, кисти, краски, окружающий пейзаж и упорно ждет, когда кто-нибудь выйдет из дома, и не дает сожрать себя. Потому что у нее есть дело, которое для нее важно и интересно. Она должна дописать свою картину, даже не ради признания и успеха. Просто чувствует, что должна, ей нужно это. И нечего тут делать всяким рэмзи. Она не батарейка для мужчин.

Вечно (то ли у нее характер такой, то ли женская природа такая)
прежде чем текучесть жизни застынет сосредоточенностью работы,
на минуты какие-то она себя ощущает голой, как душа нерожденная,
как с телом расставшаяся душа, беззащитно дрожащая на юру,
под ветрами сомнений.
В.Вулф

Удивительно, как Вулф умеет заставить читателя проникнуть в головы абсолютно других людей и думать так, как они. Тем более невероятно, как всесторонне она умеет заставить читателя понять сущность/личность/характер того или иного персонажа. В романе описывается три дня из жизни семьи Рэмзи, и в эти три дня читатель познает самою суть Миссис Рэмзи.

Тут - миссис Рэмзи.

Ее аура проникнута романтикой, запахом моря и какой-то дымкой. Это все внутри. Снаружи - невероятно красивая для своих пятидесяти лет, властная (некоторые утверждают, что абсолютная тиранша) женщина, мать восьми детей, жена ученого-писателя-философа-самовлюбленного кретина. Она познает мир через саму себя. Она рассуждает о смысле жизни, читая сыну сказку о рыбаке и рыбке. Она жаждет попасть на маяк.

Лили Бриско

Она любит миссис Рэмзи и всю ее семью. Любит все, что с ней связано. Она познает миссис Рэмзи стоя в саду и рисуя картины. Она познает смысл жизни через миссис Рэмзи.

Если бы я познакомилась с Вирджинией Вулф... мы бы друг друга поняли.
Но она далеко от меня - за гранитной плитой книжного переплета. Каждый сам за себя, и некому задать вопрос.
Она нанизывает реальность, как стеклянные бусинки на детское ожерелье. Воздушно-манящая, неприступно холодная, болезненно красивая.

Увидев друг друга, мы бы вынесли две не пересекающихся линии. Допустим, шел бы дождь.
Я вижу женщину с печатью отчаянной грусти на лице, с острым, уверенным профилем. Идет дождь. Вот и все, что мне под силу сказать.
Она бы увидела мерцание мириад капель, превращенных по прихоти ветра в маленькие, игрушечные торнадо, которые никому не навредят, а впрочем, это как посмотреть. И молодую женщину, у глаз которой каскадами льется вода, рисует вихри, смешные маленькие вихри, но та женщина их почему-то не замечает. Возможно, она думает о грозе. А возможно, ей сейчас припоминается давно упрятанное в мешок ненужного во взрослой жизни воспоминание о том, как будучи девочкой, она промокла насквозь июльским ливнем. И что-то блеснет в ее лице, когда она пройдет мимо.

В Вирджинии - громадная сила, которую она сама в себе не может объяснить, как не сможет и всякий читатель. Мне стоило больших трудов пропускать через себя ее всестороннесть, обычные слова в ее устах превращались в загадки сфинксов, в расплывчатые силуэты на картинах Моне. Мы по разные стороны баррикад: она созидает, а я, блеклая тень, так же точно пытаюсь анализировать.
Это попытка анализировать воздух. Но нет, она не пуста, вовсе не в этом смысле.
Ею дышишь, настолько она целостна.
От нее перенимаешь почти невыносимую для плеч тяжесть - чувстововать все, не фильтруя. Честно скажу вам, в мои грани восприятия не укладывается, как можно жить, позволяя всем мыслимым микро и макрокосмам вливаться в недра сознания.

На той стороне она опять мучительно отбрасывает перо. Я, здесь, сейчас, в попытках сделать ее понятной для себя - тоже перо отбрасываю. (Фигурально, конечно. Могу отбросить клавиатуру, что будет эффектно, но непрактично.)
Если бы не леса условностей, если бы не моря десятков лет меж нами. Уверена, она была примечательным собеседником, но увы, на ее паутинных монологах лежит печать безмолвия.

У меня столько вопросов к ней... но мы никогда не встретимся. Поэтому я складываю оружие и остаюсь как есть: вопрошающая, покоренная, смотрящая на профиль писательницы, за которой мне не угнаться.

***
Луч срезал с крыши солнце, поблескивал утомленный дождь. Почему-то Петербург. Тротуары проплывают людьми. И вдруг - она.
Вот что будет сниться мне, когда я захочу узнать ответы на свои вопросы.

Какая же уютная и в тоже время трудная для восприятия книга. В ней почти нет диалогов, и вся она наполнена мыслями главных персонажей. Мы видим тут и отчаяние, и первую влюбленность, и материнские чувства и дружбу, которая гаснет как свеча.

Мне нравилось рисовать в своем воображении каждую сцену из книги. Особенно мне понравилась, что весь сюжет книги связан с морем и его волнами, теплым песком и прохладным ветром.

Я увидела в этой книге то, о чем я думаю каждый день, и я поняла, что не одна такая. Я не хочу описывать здесь самое свое сокровенное, но мне очень близка Лили, я почти также думаю и ощущаю мир как она.

Море, как же ты прекрасно.

Мне понравилось много моментов из книги, что происходит со мной не часто. Особенно когда миссис Рэмзи надела красивое платье на ужин и стала со своими дочерями подбирать себе украшения. И как они сидели все в столовой, кушали суп, а потом вкусное жаркое и как они разговаривали, это очень уютно и по-домашнему.

Очень хорошая книга и написана по-особенному. Первые 10 страниц было тяжело привыкать к такому повествованию, где почти нет диалогов.

Мысли, их очень много в этой книге. И конечно это мысли Вулф и ее бесконечные семейно-философские темы, которые она затрагивает почти на каждой странице.

И всё-таки «На маяк» - слишком женский роман…

Несмотря на очевидные (и блестящие!) литературные достоинства – особенно в части стилистики: stream of consciousness в исполнении Вирджинии Вулф бесподобен и самобытен, это не джойсовский непосредственный поток мыслей, а лирическое перефразирование (она думала, она говорила себе, он понял…), - и оригинальную художественно-философскую идею роману не хватает лёгкости, законченности, словно автор никак не мог с ним расстаться, и… уверенности. Нет здесь той решительной последней черты, как на картине Лили Бриско, чтобы читатель мог сказать «вот как ей всё это явилось».

Не секрет, что для Вирджинии Вулф этот роман был попыткой самоанализа, способом найти ответы на многие мучающие вопросы, связанные с родителями и детством – «правда, рассказанная о себе, способствует самопознанию», - и можно найти много общего между сюжетом романа и биографией писательницы. Но нам говорят: деспотичный отец (прототип мистера Рэмзи) и жертвенная мать (миссис Рэмзи, образ невероятный, почти фантастический); постойте, если кто и выглядит в романе деспотичным, так это именно миссис Рэмзи… Так был ли самоанализ успешным? Не оказался ли он направлен только на субъективные переживания, исключая оценку внешних, объективных обстоятельств и условий?

В книге прекрасно переданы муки творчества – «головокружение перед чистым листом бумаги» - через размышления самокритичной и требовательной к себе, но одновременно и самоуверенной Лили Бриско. Беда только в том, что лейтмотивом романа становится несколько раз повторяемая мысль «женщины не владеют кистью, женщины не владеют пером» - вот она, исключительно женская позиция! Почему однажды высказанные слова не самым уважаемым и авторитетным (в контексте романа) представителем мужского пола так беспокоят героиню? Как писала Симона де Бовуар «привилегия, которой мужчина обладает с самого детства, заключается в том, что его предназначение в качестве человеческого существа не вступает в противоречие с его судьбой как представителя мужского пола». Наверное, это многое объясняет, учитывая положение с женским вопросом в то время и личную судьбу Вулф. Но здесь, мне кажется, кроется основная проблема: автор, как и близкая ей героиня Лили Бриско, слишком много думает о том, что она - женщина… Словно её «женский пол» её же смущает и стесняет и заставляет сомневаться в себе, она будто всё время укоряет себя «Я так думаю (делаю, вижу и т.д.), потому что я женщина», забывая, что она в первую очередь Человек…