Полное собрание сочинений. Том 22. Повести и рассказы. 1897-1903 гг.

Еще один Чеховский взгляд на отношения мужчины и женщины. Тематика рассказа совпадает с названием.Тема любви такая же вечная,как и само чувство ее породившее.
В помещичьем доме,за обедом, зашел разговор о тайнах возникновения любви. О том,что невозможно найти об"яснения этому феномену. Каждый случай необ'ясним и индивидуален.
Начинается "рассказ в рассказе".
Павел Константинович Алехин поведал своим гостям историю,случившуюся в его жизни. На заседании уездного суда, рассказчик познакомился с Дмитрием Лугановичем и был приглашен в его дом. Алехин очарован супругой хозяина, Анной Алексеевной. Привлекательная 22- х летняя женщина произвела на героя неизгладимое впечатление. У него вспыхивает нежное чувство к жене приятеля. В мыслях ,Алехин спрашивает,
почему он не встретил эту женщину раньше, и она досталась не ему.
Он мечтает соединить свою судьбу с Анной Алексеевной. Но, холодный рассудок подсказывает герою ,что кроме своего чувства ему больше нечего предложить женщине. И ее судьба может не стать более счастливой,чем в существующем союзе. Мужчина не в силах отказаться от общения с дамой, завладевшей его сердцем. Он становится лучшим другом семьи Лугановичей. И понимает, что его чувство небезответно.
Но никаких шагов для сближения не предпринимает. Между героями повисает недосказанность. Это состояние нервирует женщину,она становится раздражительной и придирчивой. Ей приходится лечить расстроенные нервы.
Муж героини получает новое назначение. Прощаясь в вагоне Павел Константинович впервые признается в своем чувстве.....
Основная авторская мысль - любовь ,за которой герои не смогли последовать и остались в рамках общественной морали. Любовь - ценность ,неподвластная рассудку.
Произведение мне показалось довольно противоречивым.Чувством любви были покорены и Алексей и Анна. Но перенести эмоцию в семейные отношения не решились.
Для меня, доводы героя, о невозможности полного совместного счастья,прозвучали очень убедительно. Разрушение семьи, под влиянием нового увлечения,не гарантия вечного блаженства.

Вещь из школьной программы.
Сто раз читанная.
И тоже (как и «Человек в футляре») осмеивающая то, что осмеивать, по-моему, не надо.
Рассказчику, от лица которого ведётся повествование, не нравится, что его брат (главный герой этого рассказа) счастлив. И по-моему, это мысли самого Чехова.
Человек всю жизнь стремился к конкретной цели, достиг её и теперь НЕ разочарован, а СЧАСТЛИВ. То есть, оказалось, что в цели он НЕ ошибся, поставил её ПРАВИЛЬНО, и добившись её, ощутил радость.
Ведь это как раз то, чего хочет каждый! Верно?
Но ЧЕХОВУ это НЕ нравится.
И рассказчику не нравится.
Ну, не нравится ему крыжовник, который является для его брата символом счастья! Крыжовник теперь созрел, брат ест его и угощает им (кстати, угощает искренне, с радостью) приехавшего родственника.
Брат - СЧАСТЛИВ.
А рассказчику это не нравится!
Ему хочется, чтобы брат его был недоволен, чтобы боролся против каких-то несправедливостей, возмущался мироустройством и т.д. Ему не нравится в его брате ВСЁ – как он выглядит, как одет, что делает, что говорит. Даже то, что брат теперь высказывает собственное мнение, которое раньше высказать боялся, - даже ЭТО не нравится рассказчику (или всё же самому Чехову?)
А, собственно, ПОЧЕМУ не нравится?
Ведь брат не принуждает его быть счастливым ЕГО счастьем, не навязывает ему свой взгляд на мир. Почему же его РАЗДРАЖАЕТ счастье брата?
Почему рассказчик (Чехов?) хочет навязать другим не просто своё мировоззрение, а ещё и своё недовольство миром? Почему он хочет видеть людей несчастными?
О, да! Несчастье – это же так БЛАГОРОДНО, ВОЗВЫШЕННО!
А счастье – это же так прозаично, так ПЛОХО.
Даже если человек положил за своё счастье ВСЁ, даже если оно досталось ему страшным ТРУДОМ, ценой многих лишений, - ВСЁ РАВНО рассказчика это раздражает.
И раздражает его не только счастье его брата – иначе можно было бы всё свалить на неприязнь к конкретному человеку. Но, нет, - его раздражает то, что большинство людей СЧАСТЛИВЫ.
Ведь именно из ЭТОГО рассказа взята знаменитая цитата о том, что нужно, чтобы за дверью всякого счастливого человека стоял кто-то с молоточком и постоянно стуком напоминал, что есть несчастные, и что он сам тоже когда-нибудь станет несчастным.
Чехов здесь как старая юродивая бабка!
Пугает всех счастливых тем, что счастье проходит.
И это называется «прогрессивный писатель»?:)
А по-моему, это старые, как мир, озлобленность и зависть!

Все творчество Чехова у меня делится на хорошее и замечательное.)
Короткий и очень глубокий рассказ, на этот раз без тени иронии, так свойственной Антону Павловичу.

Деревенька, домик, садик , где всем заправляет бабушка Марфа Михайловна. Мама Нина Ивановна после смерти отца живет у свекрови в приживалках. Наденька, девица 23-х лет от роду, книжки читает и давно уже мечтает замуж выйти. И жених сыскался ей, но не королевич Елисей, а поповский сынок Андрей Андреич. Простоват и немного глуповат, пышненькое тело, розовые щечки, на скрипке играет, нигде не работает, а живет за счет отца Андрея, соборного протоирея. Вот вроде все должно сложиться у жениха с невестой. Не хорошо, не плохо, как у всех, как и полагается.

Только не чувствуется в этой деревенской картинке некой тишины, спокойствия и устроенности. Маменька с бриллиантами на каждом пальце, то в гипноз, то в философию бросается, нервно рыдая, что никто ее не понимает. Бабуля, глава семейства, которой принадлежат торговые ряды и дом с колоннами не может в хозяйстве порядок навести, кругом грязь, тараканы и клопы. Наденька накануне свадьбы не спит по ночам.

А тут еще Саша, вечный студент, приехавший погостить из Москвы воду баламутит, как в общем-то и полагается студенту того времени ( хотя почему только тому?) . Мол, нельзя жить по-старому.

И решается Наденька перевернуть свою жизнь. Меняет деревню, отчий дом, бабье царство, жениха нелюбимого на свободу, на нечто новое и неизведанное.

Придет через какое-то время осознание того, что не все так радужно, как представлялось, но и возврата к прошлому уже нет, да и не надо, только вперед!

Рассказ о том, что не надо бояться изменений, заканчивается довольно оптимистично.

Самый тяжелый рассказ Чехова, из уже прочитанных мною. Абсолютно беспросветный, трагический и страшный своей реалистичностью. Юмора здесь нет по определению.
Безнаказанное убийство вызывает оторопь, тем более, что убит младенец. Убийца не наказан, справедливость не восторжествовала.
Мать ребёнка, Липа, пережившая страшное горе, абсолютно бесправное, забитое существо.
Дед погибшего ребёнка, казавшийся сильным и предприимчивым, столкнулся с ударом судьбы – старшего сына за фальшивые деньги осуждают на каторгу. Он оказался сбит этим горем, раздавлен, его разум не выдержал, уже не смог оказать сопротивления наглому злу.
А вот и убийца – Аксинья, жена младшего сына. У неё «были серые наивные глаза, которые редко мигали, и на лице постоянно играла наивная улыбка. И в этих немигающих глазах, и в маленькой голове на длинной шее, и в ее стройности было что-то змеиное; зеленая, с желтой грудью, с улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего гадюка, вытянувшись и подняв голову».
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 062

То, что Чехов 15 лет вынашивал идею рассказа, говорит о необыкновенной важности для Антона Павловича данного произведения.
Иван Бунин писал, что рассказ был «написан изумительно. Только тот, кто занимается сам литературой и сам испытал эти адские мучения, может постигнуть всю красоту этого произведения». И сам Бунин, и Толстой, и Куприн считали этот рассказ одним из лучших произведений Чехова.
Мне остаётся только присоединиться к классикам и восхищаться мелодией рассказа.
Архиерей Пётр заболевает. Сам он ощущает болезнь, но продолжает вести службы, потому что «в церкви он, особенно когда сам участвовал в служении, чувствовал себя деятельным, бодрым, счастливым». А между тем болезнь очень серьёзная, смертельная- брюшной тиф, только узнаем мы об этом в самом конце произведения.
Так как архиерей из потомственной семьи служителей церкви, быть священником ему на роду было написано. «Отец его был дьякон, дед - священник, прадед - дьякон, и весь род его, быть может, со времен принятия на Руси христианства, принадлежал к духовенству, и любовь его к церковным службам, духовенству, к звону колоколов была у него врожденной, глубокой, неискоренимой».
Смущало же архиерея то, что «в его присутствии робели все, даже старики протоиереи, все "бухали" ему в ноги… За все время, пока он здесь, ни один человек не поговорил с ним искренно, попросту, по-человечески; даже старуха мать, казалось, была уже не та, совсем не та!»
«Хоть бы один человек, с которым можно было бы поговорить, отвести душу!»
Не смотря на болезнь , он жил надеждами на лучшее - «уносился мыслями в далекое прошлое, в детство и юность, когда также пели про жениха и про чертог, и теперь это прошлое представлялось живым, прекрасным, радостным, каким, вероятно, никогда и не было. И, быть может, на том свете, в той жизни мы будем вспоминать о далеком прошлом, о нашей здешней жизни с таким же чувством. Кто знает!»
Несоответствие представления о себе, как о человеке и священнослужителе, и подобострастием окружающих его людей, вызывало в нём протест –« Какой я архиерей? - продолжал тихо преосвященный. - Мне бы быть деревенским священником, дьячком... или просто монахом... Меня давит все это... давит...»
Функция, которую исполняет человек, и стремление к свободе, обретение себя подлинного – противоречия, которые не дают почувствовать себя счастливым, вычёркивают происходящее с ним из целесообразности прожитой жизни.
После смерти Петра через месяц назначили нового архиерея. А про предыдущего помнила только его мать, но «ей в самом деле не все верили».
Фраза- «Белые стены, белые кресты на могилах, белые березы и черные тени и далекая луна на небе, стоявшая как раз над монастырем, казалось теперь жили своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку».
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 014

1.Кто Вы, Анна Сергеевна фон Дидериц?

Лиза Калитина предпочла долг чувству.
Анна поступила иначе.
Между поступками двух прекрасных женщин прошло… ну, лет 30-35 (возьмем за точку отсчета годы публикаций «Дворянского гнезда» и «Дамы с собачкой»).
Ну и что с того? И дамы «из тургеневских дворян» поступали иначе, нежели Лиза.
И дамы «из чеховских» ездили себе на юга. Без умыслов.
«…должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в такой обстановке, когда за ней ходят, и на нее смотрят, и говорят с ней только с одною тайною целью, о которой она не может не догадываться».

«Анна Сергеевна была трогательна, от нее веяло чистотой порядочной, наивной, мало жившей женщины; одинокая свеча, горевшая на столе, едва освещала ее лицо, но было видно, что у нее нехорошо на душе».

«Я не знаю, что он делает там, как служит, а знаю только, что он лакей. Мне, когда я вышла за него, было двадцать лет, меня томило любопытство, мне хотелось чего-нибудь получше; ведь есть же, — говорила я себе, — другая жизнь. Хотелось пожить! Пожить и пожить… Любопытство меня жгло… вы этого не понимаете, но, клянусь богом, я уже не могла владеть собой, со мной что-то делалось, меня нельзя было удержать, я сказала мужу, что больна, и поехала сюда… И здесь всё ходила, как в угаре, как безумная… и вот я стала пошлой, дрянной женщиной, которую всякий может презирать».

Так в чём мораль? А она, несомненно, есть. И самая человеческая из человеческих. Мораль – в той самой индивидуальной судьбе, где всегда – всё с нуля, где всегда – твой собственный выбор, где всегда – твои вершины и твои падения – исключительно твои. В этом и есть «самое человеческое, слишком человеческое». В этом – неизбывный, неиссякаемый источник постоянно переживаемой драмы собственной судьбы. Твоей собственной, единственной судьбы. Потому как за могилой нет ни любви, ни размышления, - ведь так написано в одной книжке?
Но с Анной Сергеевной мы не прощаемся.

2. Кто Вы, Дмитрий Дмитрич Гуров?
«В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним».

Дмитрий Дмитрич Гуров, филолог (ну а кем же ещё мог быть сердцевед? Разве что доктором), но служивший по банковскому делу. Имевший два дома в Москве, устоявшуюся и, видимо, состоявшуюся жизнь, имел ещё богатый и разнообразный опыт в «женском вопросе».

«Что он Гекубе, что ему измены?»
Живший и познавший так много, что к своим «почти сорока» имел не то, что представление – классификацию особ женского пола, которых, почему-то называл «Низшей расой». То есть завоевывал, получал, как победитель, всё, а потом – презирал. Наверное, за доступность? Или как там происходит: «что нам дано, то не влечет»? Но, очень убедительно говорит автор рассказа, без низшей расы не мог прожить и двух дней.

«Опыт многократный, в самом деле горький опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжелых на подъем, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и все казалось так просто и забавно».

Так раб или хозяин? И тот, и другой, разумеется. Того, что сейчас называют сексом. В чеховские – страстью, влечением, чувством. Но чем для него, Гурова, был секс? Какую функцию (напомню читателю о многофункциональности этого чувства) он выполнял? А давайте чуток вернемся назад и прочтем выведенную Гуровым классификацию особ женского рода, «низшую расу», без которой жить самого классификатора была совершенно невозможной более двух дней.

«Быть чувства мелкого рабом…»?
«От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, – как, например, его жена, – которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую».

3. «Вот и встретились два одиночества…»

Но сначала встретился нам наш старый знакомый, знакомый ещё по «Палате № 6» - забор!
«Гуров не спеша пошел на Старо-Гончарную, отыскал дом. Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями. «От такого забора убежишь», — думал Гуров, поглядывая то на окна, то на забор.

Он ходил и всё больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор».

Задаваться вопросом: символом какого разделения служит этот самый забор? – столь же бессмысленно, как и вопрошать: от чего или к чему бежит Гуров в город С.? Потому что одновременно и «от чего?» и «к чему?». А забор… а что забор – серый, бесконечный и равнодушный. Да к тому же поставленный с целью, заранее известной, а, значит, скучной и равнодушной.

Равнодушной, кстати, как и то море под Ореандой, что шумело до них, и будет шуметь после них (равнодушное в своей вековой мощи море мы уже встречали в потрясающем рассказе о желаемой супругой смерти мужа, ушедшего на морскую рыбалку в рождественскую ночь). Равнодушие большой жизни перед судьбами маленьких людей – мужчин и женщин, живых, трепетных, ранимых, не имеющих больше попыток «заново прожить». А потому…

А потому и едет Гуров, как и многие-многие после него, в города С., М., К., и ещё, и ещё, и ещё.

Так же, как Анны Сергеевны, едут один раз в месяц или в два – в Москву, в гостиницу, в номера, к своим любимым.

И, как маленькие люди перед стихиями мира, прижимаются друг к другу, согреваясь теплом другого, в надежде обрести, наконец, и любовь, и жизнь, и судьбу.

Есть мнение, что рассказ был написан Чеховым под впечатлением его поездки в Ялту, а также встречи с последней любовью писателя — Ольгой Книппер.

Если посмотреть с одной стороны, то я не вижу ничего ужасного в отношениях этих двоих влюбленных, конечно если бы они жили в наше время, то могли просто напросто расстаться со своими семьями и сойтись с чистой совестью, но, к сожалению, они жили в другое время когда подобное было дикостью, когда двум влюбленным приходилось прятаться что бы быть вместе.
Ну а с другой – я чуток призираю и не понимаю такие отношения, как можно, влюбится в мужчину, который годиться тебе в отцы, или в женщину годящийся тебе в дочери?!
Думаю мне все ж таки немного рановато читать этот рассказ, так как испытываю противоположные чувства, а может это и вполне нормально.

Такой простой, обыкновенный маленький рассказик о любви. О том, как два человека нашло друг друга.

Ну вот собственно говоря в этом и проблема. Любовь они нашли, вот только оба имеют семью.
Пожалуй рассказ чересчур маленький, потому что концовка совсем отсутствует. Не знаю мне кажется должен был быть в этом какой-то логический конец, философский смысл. Нужно ли изменять мужу/жене, если ты полюбил/а кого-то? Что делать в ситуации, когда человек, которого ты любишь — твой любовник? Бросать семью и жить счастливо, не заботясь ни о чем? Или же оставить свою любовь быть верным и несчастным? Что делать-то? Ни на один вопрос Антон Павлович нам не ответил. Он очень осмотрительно затронул тему любви и измены, не выказывая своего отношения к этому напрямую. Он как бы позволяет нам самим выбрать как мы хотим, чтобы закончился рассказ.
Я пока еще нахожусь в школьном возрасте и прочитала "Даму с собачкой" по программе, поэтому сама еще не могу ответить на эти вопросы. Я не знаю осуждать ли мне главных героев или радоваться за то, что они нашли любовь. Возможно когда-нибудь я выражу свое мнение но не сейчас.

Такой минорный рассказ о молодом враче, который приезжает в город С, город скучных и примитивных людей, единственная творческая и интеллектуальная семья в котором - семья Туркиных. Герою нашему нравится проводить у них свое время свободное, несложно предположить что и влюбляется он в Екатерину (Котика), дочку Туркиных. Далее события развиваются, дабы не было спойлеров промолчу, в финале же мы видим, что герой наш уже не Дмитрий Ионыч Старцев, а просто Ионыч, он стал таким же ка ки все в городе, скатился до их уровня, если не ниже.

Котик жила в придуманном мире, где она великая пианистка, ее ждет не менее великое будущее. Проучившись 4 года в Москве она поняла, что таких как она много. она стала более реалистично на вещи смотреть и даже любовь Старцева захотела принять(мне кажется, она никогда и не любила его и все это совсем не любовь), совсем расстроилась видать малышка. Ладно Котик, но сам Старцев...

Почему многие ему сочувствуют и жалеют его, мол, да среда его погубила. О чем вообще все? Он же сразу такой и был, девушка ему отказала он переживал целых три дня(мужииик), какая же тут любовь, а еще до того как она ему отказала он уже думал, что ей приданое дадут и он бросит свою работу. Не было у него никаких идеалов, тех самых порывов блогородных, которые как бы погубила среда. Закономерно, что превратился Дмитрий Ионыч просто в Ионыча. окружение, образ жизни сыграли немаловажную роль, но в герое сразу были задатки стать тем, кем он стал, еще какие задатки....

Странно, очень странно…Человек положил всю жизнь, пытаясь достичь своей мечты. Мечта – усадебка да непременно с крыжовником. И думать ни о чем другом не мог: копил, недоедал, женился на некрасивой, но богатой вдове, держал ее впроголодь, а после того как она скончалась, ни мало не виня себя купил имение и заветный крыжовник. Он абсолютно счастлив, постаревший, обрюзгший человек довольный самим собой и своей судьбой. А вот окружающие недовольны. Презирают. И сам Антон Павлович его счастья и накопительски-обывательного образа жизни не разделяет. Утверждает, что человек счастливым быть не должен, смысла в счастье нет никакого, а кроется он в том, чтобы делать добро. А как же это добро делать, когда сам несчастлив? Странно, очень странно…