Полное собрание сочинений. Том 22. Повести и рассказы. 1897-1903 гг.

Эта повесть Чехова не так известна широкому читателю, как некоторые другие его произведения, например, тот же "Дом с мезонином", "Попрыгунья" или "Дама с собачкой". А между тем, она достойна гораздо большего внимания, чем ей в большинстве случаев отводится. "Три года" - уникальное произведение, оно второе по объему среди художественного наследия Чехова после "Драмы на охоте". Известно, что автор задумывал его как роман, но его неистребимое стремление к лаконизму, вынудило его отказаться от добавочных сюжетных линий, сосредоточится на главном, и снова явить читателю повесть, роман опять не случился. Но это не помешало Чехову уже в который раз коротко сказать о многом.

Уникальность повести еще и в том, что в ней Чехов исследует значение в жизни человека времени. Об этом подсказывает само название - "Три года". И большая для Чехова, но небольшая по общим меркам, повесть превращается в бесконечно тягучее повествование, читатель успевает прожить с главными героями все три года, в которые умещаются её события. Дыхание времени чувствуется на каждой странице, каждый эпизод имеет временную привязку: "вечером", "в первом часу", "на другой день", и т.д. Появляется ощущение, что само время предстает не просто вместилищем событий, но и одним из героев повести.

И все же - главный герой - наследник богатого купеческого рода Алексей Фёдорович Лаптев. Любой читатель, коротко знакомый с биографией автора, найдет сходство между ним и его героем. Роднит их не только общее купеческое происхождение, но отдельные черты биографии, особенно, касающиеся детства, да и можно сказать, что Лаптев - это самое полное художественное воплощение чеховской фразы о выдавливании из себя раба по капле, этим всю жизнь, с разной долей успеха, занимается главный герой. Это именно из уст Лаптева прозвучит одна из самых цитируемых чеховских фраз: "Без труда не может быть чистой и радостной жизни".

По сути, перед читателем проходит сложный внутренний мир героя, его духовные метания на протяжении тех самых трёх лет, это показано так мощно и убедительно, что после прочтения повести складывается ощущение, что она была написана от первого лица, хотя это не так.

Главный внутренний конфликт, который не дает Лаптеву жить спокойно, "как все", заключается в том, что для него духовная составляющая жизни намного больше, чем материальная. А жизнь его складывается так, что как раз в материальном отношении он полностью обеспечен, а вот в духовном плане он ощущает постоянный голод. Он хочет постичь основное: в чем смысл жизни, в чем предназначение человека, он жаждет большой и настоящей любви, справедливо полагая, что в ней и есть спасение и ответы на мучающие его вопросы.

Однако, это только часть его проблем, вторая заключается в том, что Лаптев - откровенно слабый человек, не очень умеющий строить личные отношения, не обладающий достаточной силой воли. Он осознает это, осознает собственную неполноценность и нерешительность, поэтому всё, что он пытается делать, кажется ему мелким и незначительным.

А, между тем, "не выдавленный раб" постоянно прорывается наружу и дает о себе знать, хоть в сцене, когда Лаптев делает предложение Юлии Сергеевне, заявляя, что за её согласие стать его женой: "Отдал бы все, нет цены, нет жертвы, на какую бы я не пошел", хоть в эпизоде с покупкой картины на выставке. Эта неизжитая пошлость чувствовалась Юлией Белавиной изначально, она и не позволила молодой женщине увлечься московским миллионером, полюбившим её. А он тоже чувствовал её отношение к себе, что делало его еще более зажатым, неловким и заурядным.

Юлия все же принимает его предложение, она чистая и честная девушка, тонко чувствующая, но провинциальный быт, эгоистичный и эксцентричный отец, настолько надоели, что она отдает руку Лаптеву в надежде на новые впечатления, которые сулит ей столичная жизнь, Юлия, как и Лаптев, ставит духовную составляющую жизни выше материальной. Но Алексей подозревает, что Юлии нужны его деньги, но и взять свое предложение обратно он не может, начинается длительный период совместного мучения двух хороших в принципе людей.

Лаптев осознает, что Юлия его не любит, что она старается быть хорошей женой, но у неё ничего не получается. Её надежда на то, что вместо любви родится спасительная привычка, и обязанность заменит счастье, не оправдывается. Вопрос, который она поставила перед собой накануне свадьбы: "Разве без любви нельзя в семейной жизни?" находит сначала отрицательный ответ.

За три года герои пройдут через череду потерь и искушений, их брак будет не раз подвергнут серьезным ударам, кризис приобретет характер перманентного. Потерь, особенно в жизни Лаптева, будет очень много: смерть сестры, сумасшествие брата, слепота отца, потеря ребенка, и его миллионы не помогли ему избежать ни одной из этих трагедий. Юлия тоже прошла через сложнейший период, та же потеря дочери, окончательный разлад с отцом, утрата иллюзий. Ей понадобилось три года, чтобы переменить отношение к жизни и обрести доселе неизвестное ей чувство к мужу, наполненное уважением, доверительностью и признательностью, которое она принимает за любовь.

Но тонкую натуру Лаптева не так просто обмануть, он понимает, что родившаяся любовь супруги продиктована необходимостью в нем, обусловленной сложившимися жизненными обстоятельствами. Это более глубокое чувство, чем увлеченность, основанная на страсти и преклонении, но он сам оказывается не способен на такую глубину, ему нечем ответить супруге, он воспринимает происходящее как некую искусственность, и отвечает холодностью. Опять счастье проходит мимо людей, его вполне заслуживающих, проходит мимо по причине их несовершенства, несозвучности. Впереди героев ждет долгая совместная жизнь, но читателю совершенно ясно, что это будет скучное, однообразное, и, возможно, бесполезное существование, время снова будет тянуться для них несоизмеримо медленно.

А вот для друга Лаптева Ярцева время идет совершенно иначе, оно для него летит, мелькает, и жизнь кажется ему короткой, потому что он не может везде поспеть и поучаствовать. Но у него тоже не остается времени на решение вопросов личной жизни, поэтому они образуются случайно и спонтанно. Символично, что он, откровенно не равнодушный к жене друга, в конце концов начинает сожительствовать с бывшей любовницей того же друга. При всей разновекторности друзей их многое объединяет, в первую очередь неустроенность внутреннего мира, невозможность ощутить счастье.

У повести еще много других аспектов, недаром она задумывалась как роман. Но хотелось бы коснуться еще одного, связанного с братом главного героя - Фёдором. Это альтер эго Алексея, Фёдор тоже имеет идеалистические устремления, но он, в отличие от брата, даже не делает попытки вырваться из рабского состояния души, он настолько к нему привычен, что даже не может помыслить о "выдавливании раба", и этот внутренний раб его в конце концов и губит, подсказывая выход из внутреннего конфликта в виде сумасшествия. Может оно и к лучшему, ведь в Фёдоре было и благородное начало и подлое, недаром, после возвращения в Москву, Алексей почувствовал в нем салтыковского Иудушку, который и подтолкнул брата к казуистской статье "Русская душа", в которой он призывал отечественную интеллигенцию к намеренному обману народа во имя спасения человечества.

В свое время литературный критик Дмитрий Овсянико-Куликовский провозгласил, что суть чеховской повести - изображение зла и греха в процессе становления новой крестьянской буржуазии. Безусловно такой мотив в произведении присутствует, но я бы не сказал, что он доминирующий. Эта повесть не столько о социальном векторе развития крестьянства, сколько о духовных процессах, творящихся в душах людей, о том, как они видят и понимают правду и справедливость.

Вот такой парадокс получается, повесть о грехе и зле, но окончательных злодеев в ней нет. Каждый из участников изображенного действа не осознает своей несправедливости и неправедности, даже Аксинья ведет себя в рамках понимаемой ей по своему справедливости. Беда этих людей в лютом невежестве, подчиненности инстинктам, душевной нищете, а следовательно - в крайней примитивности их внутреннего мира. Высокие человеческие чувства здесь не то что не ценятся, они не находят здесь применения, результаты их проявления оказываются столь же трагичны, как и результаты выражения "мелких" душ.

Самый лучший пример - жена главы семейства Варвара, которая из лучших побуждений посоветовала мужу записать Бутекино на новорожденного сына Анисима и Липы, в результате это благое начинание привело к гибели младенца. Добро и зло перемешиваются друг с другом, нет никаких четких ориентиров, такое впечатление, что всё, что творится в Уклееве, происходит в каком-то тумане и мраке.

Тут самое время вспомнить название повести - "В овраге", это своего рода прообраз преисподней, в котором "не переводилась лихорадка и была топкая грязь даже летом... Здесь всегда пахло фабричными отбросами и уксусной кислотой... " Эта грязь и отбросы - они везде, в том числе и в душах живущих здесь людей, они все разные, но они плоть от плоти своего родного "оврага".

Глава семейства Цыбукиных - Григорий - делец и обманщик, но готовый на любые уступки и даже жертвы ради семьи, недалекий и безропотный Степан, склонный с пусканию пыли в глаза и авантюризму Анисим, расположенная к праведности Варвара, богобоязненная Липа, наконец, знающая свою выгоду красавица Аксинья - все они жертвы своего оврага. Хотя, насчет жертв я, наверное, не совсем прав, Аксинья не выглядит жертвой, духовных терзаний она не имеет, нет той душевной глубины, при которой они возможны, и в результате именно она прибирает в свои руки все материальные ценности семейства Цыбукиных. Тут можно обратить внимание на её имя, ведь Аксинья (Ксения) означает гостью или чужеземку. Да, вот она - представительница того самого нового капиталистического мира - Молоха, нищая духом, коей уготовано наследовать. Далее напрашивается - Царство небесное, но нет, ей суждено наследовать овраг вместе с его мутью, мраком и туманом.

И с полным отсутствием справедливости, ведь Аксинья ни перед кем и никак не ответила за жесточайшее убийство младенца, обваренного ею кипятком. Более того, все, в том числе и благонравная Варвара, осудили в смерти ребенка несчастную Липу, дескать не уберегла. Деградирующая мораль жителей оврага изменяет даже факты ближайшего прошлого, закрывая им глаза на неприкрытое преступление. Торжествует фраза, произнесенная Анисимом несколько раз в разговоре с Варварой: "Кто к чему приставлен" - каждый получает то, к чему приставлен.

И все же, несмотря на мрачность описанного оврага, повесть не оставляет ощущение беспросветности. Максим Горький рассмотрел в ней "ноту бодрости и любви к жизни". Носителем этой ноты становится обретшая духовную силу после встречи со "святыми из Фирсановки" Липа, она уходит из Уклеева, покидая пространство оврага-преисподней, устремляясь к "небу", она становится выразителем идеи любви и прощения, которое на последних строчках повести из её рук в виде пирога с кашей принимает опустившийся Цыбукин.

Вот, казалось бы, про этот рассказ Чехова нам всё известно со школьной скамьи, мы подробнейшим образом проходили его в школе, наши замечательные учительницы литературы обстоятельно нам объясняли "футлярность" Беликова, живущего в душной атмосфере имперской России, концентрировали нас на его "крылатом" высказывании "как бы чего не вышло", показывали ограниченность и трусость главного героя, подчиненность правилам и циркулярам, ставили его в ряд классических "маленьких людей" русской литературы.

Всё это так, в образе Беликова мы имеем очень ярко выраженного социопата с весьма высоким уровнем тревожности. Защиту от окружающего мира он находит в четкой разложенности по полочкам всех жизненных факторов, с которыми он сталкивается. Здесь и содержание в футлярах всех вещей, которыми он пользуется, и его поведение в коллективе, и странное молчаливое посещение коллег. Страх перед непредсказуемостью жизни выражается в том самом "как бы чего не вышло".

И в его жизни действительно ничего не выходит, его "циркулярность" полностью лишает его какого-либо творческого потенциала, за всем, что он делает стоит гнетущая пустота, даже предмет, который он преподает в гимназии - это мёртвый язык, который больше не развивается, следовательно, тоже может быть помещен в футляр.

Но что же стало причиной такой жизненной позиции Беликова, страшно уязвимой,и в то же время крайне агрессивной, ведь он претендует на роль морального авторитета своего городка, и многие просто боятся с ним связываться. Я долго думал, что же могло стать причиной для формирования такой жизненной позиции, и вот к какому выводу пришел.

Вернусь чуть-чуть к началу, Беликов - выраженный социопат, он находится к постоянной оппозиции к обществу, он всё время пытается от него защититься. Практически, почти каждый человек сталкивается периодически с необходимостью защищаться от агрессии социума, но почему у Беликова такая ущербная защита, которая превращает его в карикатурного персонажа?

И тогда я вспомнил, что психологи считают физиологической защитной функцией - юмор, и всё встало на свои места. Беликов - человек фатально лишенный чувства юмора. Известно, что это чувство начинает формироваться еще в детстве, если возникают проблемы с формированием здорового чувства юмора, то появляется личность с прямолинейным характером, с неимоверно серьезным отношением к различным формальностям, с проблемами в социальной адаптации.

Весь этот букет сполна присутствует в образе Беликова. Та тревожность, которая его угнетает, выражающаяся в постоянном росте напряжения, рождает состояние стресса. Отсутствие возможности посмотреть на проблемы с юмором способствует еще большему нагнетанию стресса, поскольку невозможна разрядка. А, если нет чувства юмора, то нет такой его производной, как ирония, и спасительная в качестве разрядки самоирония.

О самоиронии в случае с Беликовым вообще не может быть речи, ведь она предполагает возможность посмеяться над самим собой, а у людей, лишенных чувства юмора, самый страшный кошмар - быть смешным, это ранит их больнее всего. В их мире безапелляционной серьезности - смех тоже дело серьезное, и смех ими рассматривается только как агрессия социума, от которой нужно защищаться, люди смеются не потому, что им смешно, а потому что таким образом они пытаются унизить и оскорбить объект смеха. Часть правоты в таком подходе есть, смех может быть злым и презрительным, и часто таким и бывает, и особенно больно, когда высмеивать начинает близкий человек, которому доверял больше других. Но это я уже немного отвлекся, затронув совсем другую тему - потребность некоторых товарищей кого-то высмеивать, в любом случае, у Беликова такой потребности не было, но была потрясающая беззащитность ,потому что напрочь отсутствовала та самая ирония, которой он был лишен.

Безобидная по сути своей карикатура его подкосила, а смех Варвары, когда Коваленко спустил его с лестницы, Беликова просто добил, он так серьезно воспринял тот факт, что, женщина, которую он рассматривал в роли своей жены, зло и цинично его высмеивает, как ему показалось, что пережить такого позора просто не смог. Правда, если бы Варвара дала ему шанс, пришла к больному и объяснилась, возможно, она бы его спасла, но зачем ей было это нужно, она же его не любила.

И то, что в гробу-футляре он лежал "кротким и приятным", производя положительное впечатление на присутствующих, можно объяснить тем, что здесь - на похоронах - нет места для смеха и шуток, здесь все предельно серьезно, так что Буркин прав - Беликов достиг своего идеала...

Я думаю все в курсе, что Антон Павлович по совместительству с писательством был еще и врачом, и хотя писатель в конце концов победил, интерес к врачебной деятельности не оставлял Чехова до последних лет жизни. И часто героями его рассказов и пьес выступают врачи. У Антона Павловича нет абсолютно отрицательных или положительных героев, но все же врачи, если они появляются на страницах его произведений, чаще вызывают симпатию чем антипатию.

В самом деле, вспомните докторов: Дымова из "Попрыгуньи", Кирилова из "Врагов", Астрова из "Дяди Вани". Даже Рагин из "Палаты №6" и Старцев из "Ионыча", несмотря на явную слабость характеров и окончательное жизненное поражение, все же, вызывают читательское сочувствие. А ведь был еще профессор медицины Николай Степанович из "Скучной истории". У меня есть предположение, что в каждом чеховском враче есть что-то от него самого, в каждом образе он подвергает тщательному рассмотрению какую-либо черту своего собственного характера.

В "Случае из практики" мы встречаемся с еще одним представителем медицинского сословия - молодым ординатором Королёвым. Это честный и способный человек, в чем-то наивный и верящий в лучшее, сталкивающийся с неожиданной для него стороной жизни, которая оказывает на него ошеломляющее впечатление.

Рассказ очень... есть такое слово - атмосферный, так вот в этой атмосфере превалируют тусклые и блеклые тона, унылость и уныние, тоска и безысходность. Представляют интерес воспоминания доктора Орлова, с которым Чехов общался во время жизни в Ялте: «чтобы справиться с дождём и плохой погодой [Чехов] сел и написал целый рассказ». Если это так, то просто поразительно, как Антон Павлович умел воплощать свое настроение в своих произведениях. Правда, в конце рассказа показывается лучик солнца, и это правильно, ведь Чехов никогда не был убежденным пессимистом.

В небольшом по объему рассказе я уловил темы трёх других произведений русской литературы. Тема женщин-наследниц, которым достается крупное производство обыгрывалась Чеховым в другом его рассказе "Бабье царство", на который я уже писал рецензию, в которой "забыл" провести параллели между обоими произведениями. Тема завода-монстра, «диавола с багровыми глазами», представителя бездушного капитализма перекликается во многом с купринским "Молохом", написанным всего двумя годами раньше. Тема острого восприятия окружающей несправедливости, ощущение собственной вины за это, желание самонаказания, выливающееся в непонятную болезнь, роднит Лизу Ляликову с её тургеневской тёзкой - Лизой Калитиной из "Дворянского гнезда".

Чеховская Лиза, как я уже написал, остро переживает свое положение нахлебницы, наблюдая всё, что творится на фабрике, ощущает нависающую угрозу, исходящую от монстра с жёлтыми глазами, представляющегося ей средоточием загадочной и злой силы. Это чувство заставляет её страдать,и приводит к странной и непонятной болезни. Молодой доктор довольно быстро понимает невралгический характер её недомогания, и это заставляет его задуматься об образе и смысле жизни своей пациентки.

И здесь на первый план выходит "молоховская" тема. Фабрика предстает некой субстанцией, создающей материальные ценности, и уничтожающей духовные. Это делает глубоко несчастными всех, кто с ней соприкасается, несчастны рабочие и их семьи, потому что, создавая материальное, сами они живут в ужасающих условиях, несчастна Лиза, ощущающая свою ответственность за эту несправедливость, несчастлива Лизина мама, переживающая за здоровье дочери. Королев приходит к парадоксальному выводу, что единственный человек здесь, чувствующий себя счастливым, это - гувернантка, потому что для ней плотская пища много важнее духовной, а недостатка в первой она не испытывает, и оттого вполне счастлива, вот и выходит, что огромная машина, перемалывающая судьбы сотен людей, работает во благо одной недалекой дармоедки.

Королев, ощущая удушливость местной атмосферы, не в состоянии ночью уснуть, выходит прогуляться. Ночная фабрика производит на него еще более угнетающее впечатление. У него складывается восприятие, что фабрикой управляет сам дьявол, который обманывает всех, кто оказывается в его сфере влияния, и рабочих фабрики, и её владельцев. А тут еще окрик: "Стой! Кто идет?", и Королеву естественно приходит мысль: "как в тюрьме".

И все же, несмотря, на такие угнетающие впечатление, в финальной беседе с Лизой Королев находит силы выступить в качестве психотерапевта, заверив девушку, что её "болезнь" парадоксальным образом является признаком душевного здоровья:

А еще Королев обрисовал Лизе возможное счастливое будущее, закончив словами:

Как тут не вспомнить некрасовские строки:

«Казалось, что они уже до такой степени пропитались неправдой, что даже кожа на лице у них была какая-то особенная, мошенническая».

Повесть «В овраге» стала финальным аккордом серии произведений Чехова о русской деревне, в которой отражены самые безотрадные впечатления писателя от его жизни в подмосковном Мелихове в течение 6 с лишним лет. Автором здесь описаны соседние с Мелиховым фабричные сёла – Угрюмово и Крюково. Антон Павлович говорил, что, несмотря на обобщающий смысл повести, некоторые герои существуют и в реальности, где они ещё хуже. Ведь Чехов, разрушая народнические иллюзии, изображает беспросветную и страшную жизнь крестьян, лишая их всё же не только романтической идеализации, но и сексуальной распущенности. Хоть автор и признавал, что пьянство и разврат в деревне порой начинаются с детских лет, но писать об этом он считал нехудожественным.

Овраг, в котором лежало село Уклеево, обретает в повести символическое значение. Он сравнивается писателем то с ямой, то с бездонной пропастью.

В центре повествования - зажиточное семейство Цыбукиных: старик Григорий, его вторая жена Варвара, взрослые сыновья от первого брака Анисим и Степан, невестки Липа и Аксинья. Наиболее ярко выглядят женские образы. Эти красивые, видные жёны, спустившиеся в овраг по очереди, но приблизительно в одно время, оказались совсем разными. Первой появилась Аксинья, сразу проявив деловую хватку и ощутив себя хозяйкой в доме. Через год глава семейства женился на приятной и ласковой Варваре. Старший Цыбукин любил свою семью больше всего на свете. А деревенских мужиков он ненавидел и держал их в страхе. При этом, однако, старик Григорий не запрещал жене подавать нищим, странникам, богомолкам, мужикам, уволенным с работы за пьянство. Но всё же благотворительность Варвары выглядит какой-то поверхностной и показной, в ней чувствуется фальшь. Главное для этой женщины - чтобы не осудили люди, то есть мнение других, а суда собственной совести она не опасается. Поэтому под тайным покровом, похоже, можно всё.

Кульминационным моментом повести стало умышленное убийство (из-за наследства) Аксиньей невинного новорожденного младенца Липы, оказавшейся в овраге последней. Совсем ещё юная Липа всегда боялась Аксинью и заранее чувствовала угрозу, исходящую от этой змееподобной женщины с немигающими и наивными глазами. Безответная девушка говорила матери: «И зачем ты отдала меня меня сюда, маменька!». Видимо, поэтому молодая мать, потеряв сына, даже не рассказала никому, как всё произошло, а свидетелей не было. И родственники упрекали потом Липу в том, что она не уберегла ребёнка. То есть они могли думать, что это она сама во время стирки случайно ошпарила малыша кипятком. Или же им просто удобно было так считать, ведь уточняющих вопросов никто и на задавал.

Встреченные ночью молодой матерью, несущей из больницы домой своего умершего младенца, добрые и сочувствующие странники, которых девушка приняла за святых, отнеслись к ней «с состраданием и нежностью» и попытались утешить мудрыми, искренними словами:

«Жизнь долгая - будет ещё и хорошего, и дурного, всего будет».

Простодушная Липа не прижилась в порочном овраге, где всё пропитано неправдой и злом. В отличие от неё, Варвара укрепила своё положение и стала там своей. Но её благотворительность почему-то была избирательной и не распространялась, например, на старшего сына Анисима (мужа Липы). После его ареста сила отца заметно пошла на убыль, уже и люди меньше его боялись. Варвара же в ожидании судебного приговора «только дрожала вся, и это не от страха, а от сильного любопытства». Анисим попал на каторгу за подделку и сбыт фальшивых денег и через какое-то время прислал оттуда слёзную мольбу о помощи, но для него не нашлось у благодетельницы ни жалости, ни сострадания. О больном каторжнике предпочли забыть, поддержать его не захотели. А сам старик Григорий к тому моменту тронулся умом от беды, случившейся с любимым сыном, и тоже оказался никому не нужным. И бразды правления всем большим хозяйством взяла в свои руки предприимчивая Аксинья, предварительно выгнав (с молчаливого согласия остальных членов семьи, в том числе и добродетельной и благочестивой Варвары) из дома Липу, не затаившую, однако, на неё после всего ни капли злобы. В самом конце повести, встретив на дороге полубезумного, несчастного и голодного старика Цыбукина, изгнанная из дома невестка подала ему кусок пирога с кашей. С полными слёз глазами и дрожащими губами он взял и стал есть...

Важными основами художественного мира позднего Чехова стали «правда и красота», которые, будучи неразрывно связанными друг с другом, «всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле» («Студент»). Писатель пытается сквозь правду быта разглядеть истину бытия, под наносным слоем пошлости он стремится отыскать зёрна подлинной красоты и добра. Ведь окружающая пошлая действительность - это только видимая поверхность жизни. И этот грязный налёт – нечто постороннее и чуждое людям, но в то же время властное и покоряющее их. Снимая же мутные верхние слои, Чехов ищет кристально чистый источник, в котором скрывается внутреннее ядро непреходящих человеческих ценностей. И главная задача позднего Чехова, сосредоточившего свои усилия на постижении реальной самости в повседневности, – поиск даже в самой неприглядной жизни людей элементов добра, истины, красоты и любви.

Зёрна нравственности дают всходы, попадая лишь в подготовленную почву, вспаханную этическими законами жизни. Однако, в душе человека, образно говоря, в худшем случае можно обнаружить залежные земли, но не целинные, потому что тысячелетия культуры, работы человеческой мысли и сердца отразились на каждом из нас. И среди океана невежества и нужды Чехов пытается уловить хоть какой-то луч света, пусть даже мгновенно осветивший тьму и тут же исчезнувший. В овраге зло и неправда торжествуют по всем фронтам, но «как ни велико зло, всё же ночь тиха и прекрасна, и всё же в Божьем мире правда есть и будет, такая же тихая и прекрасная, и всё на земле только и ждет, чтобы слиться с правдой, как лунный свет сливается с ночью…».

В моей жизни случилось два постижения Чехова, первое длилось почти всю жизнь, и имело формат случайного и неорганизованного знакомства с его произведениями, в результате которого я перечитал большинство его творений, но не без пропусков. Сейчас же, уже второй год, длится неспешное систематическое чтение полного собрания сочинений, недавно перешел уже к 11 тому.

И вот, если читать Чехова в "организованном порядке", то начинает складываться ощущение, что читаешь одну - большую, многоплановую, но логически структурированную книгу. Прослеживается изменение личности автора во времени, наблюдаешь транзит тем, одни уходят, другие появляются, на третьи меняется точка зрения.

К концу 90-х годов в творчестве Чехова наметился акцент на рассмотрение вопросов личной ответственности человека за несовершенство уклада общественной жизни. Практически все рассказы, составляющие 9-10 тома ПСС, так или иначе касаются этой темы под разными углами. Скажу о самых ярких примерах. Атрофия и перерождение нравственной ответственности даются в "Крыжовнике" и "Человеке в футляре", нравственная деградация представлена в "Ионыче". Пробуждение и проявление нравственной осознанности раскрывается в "Учителе словесности", "Невесте", "Случае из практики", в какой-то мере в "Даме с собачкой". Рассказ "По делам службы" один из самых показательных в этом ряду.

Саму сюжетную коллизию о самоубийце-неврастенике Чехов вынашивал уже давно. Еще в 1888 году, полемизируя с Григоровичем, он перечислял причины, которые, как ему кажется, могут подтолкнуть к самоубийству русского человека: «…необъятная равнина, суровый климат, серый, суровый народ со своей тяжелой, холодной историей, татарщина, чиновничество, бедность, невежество, сырость столиц, славянская апатия и проч.».

Всем этим элементам нашлось место в обсуждаемом рассказе, но главный акцент был смещен с самого самоубийства на осознание ответственности за него совершенно непричастного к трагедии человека. Таким человеком предстает судебный следователь Лыжин, приезжающий в деревню Сырню по делу самоубийства страхового агента Лесницкого.

Здесь, в грязной земской избе, рядом с трупом самоубийцы, Лыжин переживает что-то вроде катарсиса. Он, конечно, слышал о той безысходности и мрачности провинциальной жизни, удаленной от сверкающих проспектов столиц и крупных городов, представлял, что люди живут несколько иными запросами и интересами, но по настоящему смог это осознать, только столкнувшись с реальностью нос к носу.

Картину усиливает грязь и неопрятность земской избы, унылость самой деревни, разыгрывающаяся метель, усиливающая чувство оторванности и обреченности. А самым ярким штрихом, дополняющим картину, выступает беседа с сотским, или, как он сам себя называет, "цоцким" - крестьянином Лошадиным, сама фамилия которого символизирует характер его жизни - лошадиную долю, наполненную тяжелым трудом.

Слушая рассуждения Лошадина, Лыжин проникается беспросветностью жизни, наполненной постоянными обязательствами, когда каждый день представляет собой безрадостную рутину. Возникает какая-то странная, доселе непонятная ему гармония взаимосвязанности человеческих страданий, в которую гармонично вписывается и неудачник страховой агент Лесницкий. Более того, в понимании Лошадина то, что случилось с Лесницким, абсолютно логично, это ему расплата за грехи предков, обобравших своих же крестьян.

В рассказе у Лыжина есть альтер эго - доктор Старченко, человек очерствевший, принимающий жизнь как она есть, не утруждающий себя мыслями о справедливости и ответственности. В момент, когда Лыжин начинает проникаться новым пониманием жизни, Старченко вырывает его из земской избы и увозит в соседнее имение к фон Тауницам.

Несмотря на свою впечатлительную душу, Лыжин все же слабый человек, в гостях у Тауницов он забывается, веселится, как будто пару часов назад не переживал глубокого внутреннего потрясения. И этот штрих определяет Чехова как тончайшего психолога, понимающего, что от мысли до поступка в большинстве случаев лежит непреодолимая пропасть.

Но возмездие настигает Лыжина в качестве сна, в котором два страдальца - Лошадин и покойный Лесницкий бредут по глубокому снегу и поют унылую песню:

И, как в своей время семинарист Великопольский переживал откровение, осознавая, что всё в истории взаимосвязано, так и Лыжин приходит к осознанию, что в жизни нет каких-то отдельных "кусков", все действия и события теснейшим образом связаны, и сытость и благоденствие одних окупается унижением и лишениями других. И это осознание ложится тяжким бременем на душу молодого следователя, он проникается мыслью, что его стремление к яркой и беспечной жизни в столице возможно только в случае, если эти измученные люди возьмут на себя всё самое тёмное и тяжелое, если будут случаться новые самоубийства, продиктованные безнадежностью и безысходностью.

И, кажется, Лыжину никуда не уйти от своей стучащей молотом совести, ведь он не в состоянии что-то изменить в своей жизни, он будет мучиться, страдать, но продолжать пользоваться результатами чужих стараний и трудов. Это подчеркивается в последней сцене, когда Лыжин и Старченко пропускают целый день, боясь возвращаться в Сырню в метель, а в холодной земской избе их ждёт труп страхового агента и понятые. И тогда всё тот же Лошадин приходит пешком в усадьбу Тауница, чтобы "благодетели явили божью милость" и поспешили к исполнению своих служебных обязательств.

«В этой жизни, даже в самой пустынной глуши, ничто не случайно, всё полно одной общей мысли, всё имеет одну душу, одну цель, и, чтобы понимать это, мало думать, мало рассуждать, надо еще, вероятно, иметь дар проникновения в жизнь, дар, который даётся, очевидно, не всем».

Делами службы в рассказе занимаются молодой следователь Лыжин и уездный врач Старченко, а также - деревенский сотский Лошадин, называющий себя «цоцкай». Этот интереснейший старик, убеждённый в том, что на свете неправдой не проживёшь, неоднократно сравнивается с «колдуном в опере».

Героев свело вместе расследование самоубийства страхового агента Лесницкого, произошедшего при странных обстоятельствах. При исполнении служебных обязанностей они проявляют разные реакции в зависимости от характера, темперамента и других индивидуальных особенностей личности: Старченко морально негодует из-за своего нарушенного комфорта, Лошадин примиряется с любыми обстоятельствами, а Лыжин склонен рассматривать одну и ту же ситуацию с разных точек зрения, пытаясь докопаться до истины. Именно молодой следователь и является типичным чеховским персонажем, занимающимся поисками правды и смысла жизни. Сначала он, мечтая о карьерном успехе и популярности в высшем обществе, мысленно стремится туда, где нас нет (например, в Москву, подобно трём сёстрам из одноимённой пьесы Чехова), как будто географическое перемещение в пространстве способно решить внутренние проблемы. Лыжин ошибочно «полагал, что если окружающая жизнь здесь, в глуши, ему непонятна и если он не видит её, то это значит, что её здесь нет вовсе».

Однако, встреча думающего следователя с другими мировоззренческими установками приводит его к переосмыслению своего отношения к жизни. После разговоров с обездоленным Лошадиным, смирение и покорность которого не знают границ, Лыжина начинают преследовать ночные кошмары. В снах этих отражается взгляд на мир сотского, безропотно идущего по самым разным (порой - бессмысленным) поручениям: «Мы идём, мы идём, мы идём... Мы не знаем покоя, не знаем радостей... Мы несём на себе всю тяжесть этой жизни, и своей, и вашей...».

И следователь вдруг осознаёт всю узость однозначного и однобокого взгляда на человеческое существование, не учитывающего все индивидуальные случаи и важнейшие мелочи. Он приходит к мнению, что жизни всех людей - это «части одного организма, чудесного и разумного, для того, кто и свою жизнь считает частью этого общего и понимает это». Эта давняя затаённая мысль только теперь обрела в его сознании ясные очертания. То, что раньше казалось Лыжину отрывочным и случайным, превратилось в его восприятии в часть единого целого. «И он чувствовал, что это самоубийство и мужицкое горе лежат и на его совести». И уже возникают у следователя сомнения в правильности его прежних ориентиров и мечтаний о светлой, шумной жизни среди счастливых и довольных людей. Финал открыт. Процесс поиска молодым человеком ответов на вечные вопросы будет продолжаться и дальше...

«Никто не знает настоящей правды» («Дуэль») и «виноваты все мы» (из письма Суворину) - устойчивые представления и излюбленные темы позднего Чехова. И у каждого из героев рассказа своя правда и свой взгляд на мир. Если доктор смотрит на всё с точки зрения собственного комфорта, а сотский с наивной улыбкой склоняется перед каждым встречным, то следователь не удовлетворён жизнью, стремится проникнуть в неё глубже, чтобы больше понять и изменить к лучшему. Не без косвенного участия сотского Лошадина, похожего на «колдуна в опере», молодой Лыжин успешно развивает присущий ему «дар проникновения в жизнь».

Некоторые считают, что любовь живёт три года. Но это, наверное, касается тех случаев, когда речь идёт о любви взаимной. А сколько же живёт любовь неразделённая? И может ли зонтик защитить и спасти от непогоды в доме?

В чеховском художественном мире человеческие чувства находят своё отражение не только в живой природе, но и в неодушевлённых предметах. В повести «Три года» вещью, связанной поочерёдно с внутренним миром каждого из супругов, становится женский зонтик. Подобно эстафетной палочке, он переходит из одних рук в другие, неся в себе запах счастья и любовь. Повторяющийся предметный образ способствует превращению зонтика в символ.

Духовное и материальное, возвышенное и обыденное существуют у Чехова в неразрывном единстве. А число 3 не только присутствует в названии повести, но и соответствует количеству её главных героев: Алексей, Юлия и... зонтик.

Повесть начинается и заканчивается безответным признанием в любви. Действующие лица всё те же, но они меняются местами. Неизменно ещё и другое: в руках признающегося (сначала - мужских, потом - женских) обязательно находится один и тот же чудесный зонтик, обретающий символическое значение.

Первый жадный поцелуй Алексея Лаптева, адресованный Юлии, достаётся забытому ею у сестры героя шёлковому зонтику. Раскрыв его ночью над собой, Лаптев ощутил запах счастья. Сидя под зонтиком и не выпуская его из рук, Алексей делится с другом в письме важнейшей новостью: он любит...

«Он взял зонтик и, сильно волнуясь, полетел на крыльях любви». Сердце влюблённого сжалось от радости, когда он понёс зонтик ничего не подозревающей о его чувствах владелице.

«Она протянула руку, чтобы взять зонтик, но он прижал его к груди и проговорил страстно, неудержимо, отдаваясь опять сладкому восторгу, какой он испытал вчера ночью, сидя под зонтиком:
— Прошу вас, подарите мне его. Я сохраню на память о вас... о нашем знакомстве. Он такой чудесный!
— Возьмите, — сказала она и покраснела. — Но чудесного ничего в нем нет.
Он смотрел на нее с упоением, молча и не зная, что сказать».

И вдруг, неожиданно для самого себя, Лаптев опять прижал к груди зонтик и сделал Юлии предложение руки и сердца. Девушка же сначала испугалась, удивилась и отказала... «И в душе Алексея внезапно погас свет». Но вскоре, решив, что семейная жизнь возможна и без любви, Юлия соглашается на брак с этим странным миллионером.

Привезя жену в свой московский дом, Лаптев положил зонтик в комод из красного дерева с бронзой, в котором хранились разные ненужные вещи. И началась у молодожёнов семейная жизнь: без зонтика в руках, а также без любви с женской стороны и с угасающей от обиды любовью мужчины. «Зачем это произошло?». Неудачный брак сделал супругов друзьями по несчастью.

Противоречивый характер как человеческой природы в целом, так и самой обманчивой формы любви - любви эротической - осложняет семейную жизнь. Хоть супружеских измен не было, но и счастьем там тоже не пахло. Отношения супругов приобрели отчуждённый характер и стали похожими на убежище от скуки жизни и одиночества, а также на сотрудничество в составе команды роботов, холодно исполняющих предварительные договорённости в строгом соответствии с должностной инструкцией.

Любовь постепенно ушла из сердца Лаптева. В ранних записях Чехова к повести «Три года» герою кажется, что "у него на душе шёл снег и всё уже увяло". Вот бы и раскрыть над его заснеженной душой спрятанный зонтик, который как раз и предназначен для защиты от осадков, солнечных лучей и других неожиданностей, падающих с неба.

Со временем Лаптев сообщает жене, что он был счастлив лишь раз в жизни, когда сидел ночью под её зонтиком, испытывая блаженное состояние. Алексей достал из комода зонтик и подал Юлии. И с тех пор она с этой знаковой вещью не расставалась.

В финале повести Юлия, держа в руках старый знакомый зонтик, впервые признаётся мужу в любви, на что он не сказал ни слова.

Будут ли эти двое вместе под одним зонтом? Лёгкий мотив ожидания счастья и перемен к лучшему звучит в конце повести: «Поживём - увидим!».
Финал открыт... Но вся надежда на зонтик! )

Свой последний рассказ «Невеста» Чехов писал параллельно с финальной пьесой «Вишнёвый сад», почти все персонажи которой (кроме Лопахина) застыли в каком-то невротическом постоянстве и закостенелой неизменности. И в этих двух произведениях (прозаическом и драматическом) можно даже увидеть пару перекликающихся героев-мечтателей: Петя Трофимов («Вишнёвый сад») и Саша («Невеста»). Петя – вечный студент, а Саша – бывший вечный студент, который учился («с грехом пополам») в Училище живописи 15 лет.

В заколдованном круге, из которого очень сложно вырваться, неожиданно обнаруживают себя многие чеховские герои. Но зачастую это происходит неосознанно или в достаточно зрелом возрасте, когда изменить что-либо уже не представляется возможным. Героиня же рассказа Надя Шумина ощутила своё пребывание в порочном круге в 23 года, будучи невестой. О замужестве девушка страстно мечтала в течение 7 лет, «а между тем радости не было, ночи спала она плохо, веселье пропало…». «И почему-то казалось, что так теперь будет всю жизнь, без перемены, без конца!». У Нади вдруг открылись глаза, и она увидела всё в новом свете. Невеста поняла, что глуповатого жениха своего она совсем не любит. Надя стала видеть «во всём одну только пошлость, глупую, наивную, невыносимую пошлость… И каждую минуту она готова была убежать, зарыдать, броситься в окно». Оказались разрушенными иллюзорные представления героини о других людях. А это открывшееся восприятие окружающего мира и себя в нём не позволило ей оставаться прежней, толкая к новой, широкой и просторной жизни, полной тайн. И Надя со свойственной юности безжалостностью покинула родной дом, уехав учиться. Осуждать её за это очень сложно, на мой взгляд. Ведь любой человек должен помнить о своём долге не только перед другими, но и перед самим собой. И если бы Надя не уехала, то потом она всю жизнь жалела бы об упущенных возможностях. А так она сделала для себя всё, что было в её силах.

Советскими литературными критиками был притянут за уши уход Нади якобы в революцию. Но ни в одном из сохранившихся черновых вариантов «Невесты» слов о том, что героиня уходит в революцию, не было. Более того, Чехов, наоборот, последовательно устранял конкретность и усиливал недоговорённость и многозначность в обозначении будущего Нади.

Героине удалось разорвать заколдованный замкнутый круг, изменить предначертанный семейный сценарий и не повторить несчастную судьбу своей матери, когда-то признавшейся: «Дайте же мне свободу! Я ещё молода, я жить хочу, а вы из меня старуху сделали!». Ведь этой женщине тоже страстно хотелось жить, но «она не любила своего покойного мужа и теперь ничего не имела, жила в полной зависимости от своей свекрови». Жизнь дочери точно будет другой, но будет ли она счастливой? Ответа нет, финал оставлен открытым: Надя, «живая, весёлая, покинула город – как полагала, навсегда». Эти слова «как полагала» были добавлены автором в самый последний момент. И с их помощью Чеховым вновь соблюдено контрастное равновесие (как, например, и в предпоследнем рассказе «Архиерей») между оптимистичными и пессимистичными ожиданиями, радужными мечтами и возможной жёсткостью реальности.

«Никто не хочет любить в нас обыкновенных людей» (А.П.Чехов – А.С Суворину, 1888г).

«Архиерей» - один из поздних рассказов Чехова, написанный в 1902 году. Антону Павловичу тогда было 42 года, примерно столько же и его герою. К теме человека и его имени Чехов уже обращался и раньше (например, в «Скучной истории»). Важное место ей отведено и в «Архиерее».

В рассказе проиллюстрирован конфликт между личностью, индивидуальностью человека и его социальной ролью, которая оказывается преградой для взаимопонимания и искреннего общения с окружающими. Высокий сан становится для героя своеобразным футляром-оболочкой, мешающим другим людям (и даже родной матери!) разглядеть в нём живую и страдающую от одиночества душу. И не было ни одного человека, с кем можно было бы отвести её. После 8 лет, проведенных за границей, архиерея сердили неразвитость и глупость русских просителей, пустота и мелкость их просьб. Преосвященный Пётр мысленно возвращается в счастливое и наивное детство, тоскуя по нежности и чуткости матери, когда он бывал нездоров. Теперь же она в разговоре с сыном заметно стесняется, придавая лицу и голосу робкое выражение, а «всё прошлое ушло куда-то далеко, в туман, как будто снилось…».

В позднем творчестве Чехов позволяет своим героям уходить от запутанного и ставшего ненавистным образа жизни. В «Архиерее» тоже звучит этот мотив ухода от привычного положения вещей, оказавшегося невыносимым, к чему-то манящему и освобождающему. Причём речь идёт не только о пространственном перемещении, но и о психологическом раскрепощении.

Подобно профессору Николаю Степановичу, ясно осознавшему, что у него «нет чего-то главного, чего-то очень важного» («Скучная история»), архиерею тоже «всё ещё казалось, что нет у него чего-то самого важного» («Архиерей»). Хотя «он веровал, но всё же не всё было ясно, чего-то ещё недоставало». Оба чеховских героя (и глубоко верующий архиерей, и выдающийся учёный, не ищущий успокоения в вере) оказались в фаустовской ситуации. И каждый из них, попав в свой заколдованный круг, испытывал неудовлетворённость и бессилие перед действительностью, томление духа и психологическую отчуждённость от собственного громкого имени, придавившего в них живого обыкновенного человека.

«Я хочу, чтобы наши жены, дети, друзья , ученики любили в нас не имя, не фирму и не ярлык, а обыкновенных людей» (А.П.Чехов «Скучная история»).

Преосвященный Пётр лишь перед смертью ощутил желанное освобождение от груза своего высокого звания: «представлялось ему, что он, уже простой, обыкновенный человек, идет по полю быстро, весело, постукивая палочкой, а над ним широкое небо, залитое солнцем, и он свободен теперь, как птица, может идти, куда угодно!». Какое же поле здесь имеет в виду писатель? Сразу мне вспоминается широко известная чеховская запись (парафраз на разговор в «Фаусте» о вере в Бога): «Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его; и потому обыкновенно не знает ничего или очень мало» (А.П.Чехов). Так как «истинный мудрец» - это и есть Фауст, то в «Архиерее», как и в «Скучной истории», мы слышим отголоски трагедии Гёте.

После предсмертного внутреннего освобождения архиерея исчезает всё поверхностное и наносное, в том числе и отчуждение между сыном и матерью, которая наконец-то назвала его Павлушей (а не «ваше преосвященство»), установив тонкий баланс между церковным (Пётр) и мирским (Павел) именами героя. Как и в другом пасхальном рассказе «Студент», в «Архиерее» прослеживается неразрывная связь прошлого с настоящим. Преосвященный умирает, а на другой день – Пасха, «одним словом, было весело, всё благополучно, точно так же, как было в прошлом году, как будет, по всей вероятности, и в будущем». Но яркая картина светлого праздника, как это ни странно, не остаётся заключительным аккордом пасхального произведения, а плавно переходит в повествование о краткой жизни архиерея в памяти людей. Видимо, таким образом Чехов осложняет финал, добиваясь эффекта контрастного равновесия между воскресением и забвением, оптимизмом и пессимизмом.

«Нет подходящих соответствий И нет достаточных имён» (Гёте «Фауст») для чёткого и безошибочного ориентирования человека (религиозного или не очень) в этом мире…