Полное собрание сочинений. Том 3. Повести и рассказы. 1880-1882 гг.

Насколько терпкий, богатый и изысканный вкус у зрелого Чехова, настолько же искристый, забористый и лукавый привкус у молодого Антоши Чехонте. Это молодое вино урожая 1882 года, несмотря на неумолимо бегущее время, до сих пор продолжает оставаться молодым, и в том его уникальная ценность.

Однако, хоть автор и молод, но он очень наблюдателен. В биографиях Чехова можно прочитать, что в детстве юный Антоша не особо блистал на ниве ученичества, даже на второй год дважды умудрялся остаться, и выпускные отметки у него оставляли желать лучшего, но я готов поспорить, что, может быть, он упустил какие-то конкретные знания по конкретным предметам, но он научился главному - Антон Чехов научился учиться. И продолжал учиться всю жизнь, демонстрируя феноменальную наблюдательность, и умение точно и правильно анализировать полученный в процессе наблюдения материал. Именно это качество помогло ему стать самым верным диагностом человеческих характеров и самым тонким психологом русской литературы.

Вот и в рассказе "Пропащее дело" перед нами предстает очень тонкая психологическая зарисовка. У рассказа есть подзаголовок "Водевильное происшествие". Можно сказать, что Антон Павлович здесь слегка неточен, ведь "водевиль" - комедийная пьеса с любовной интригой, обязательно со счастливым финалом, но ведь он и не утверждает, что это "водевиль", он пишет - "водевильное происшествие". Тут есть разница, имеется в виду, что представленный случай вполне смешон, чтобы стать зачином для водевиля.

Кстати, может быть, у этого комичного происшествия еще будет счастливая развязка, ведь финал открыт. Но хватит о форме, давайте поговорим и о содержании, в котором как раз и проявляется авторская наблюдательность и знание психологии.

Перед нами молодой человек, страстно желающий жениться на хорошенькой Вареньке, и главным её достоинством, помимо красоты и влюбленности в главного героя, является 30 000 приданого.Все идет хорошо, сделано предложение, девушка отвечает согласием, всё, можно расслабиться - 30 000 в кармане, но тут... Остапа понесло.

Конечно, главный герой ничего не слышал о реверсивной психологии, не знаю, существовал ли тогда этот термин, но почти молодожен решил воспользоваться этим приемом. Суть реверсивной психологии - игра от противного, чтобы добиться нужного результата, акцент делается не на положительных аспектах ситуации, а на отрицательных. Таким хитрым способом иногда удается добиться большего нежели иными маневрами.

Но здесь очень важно тонко чувствовать реакцию партнера, чтобы не передавить, или не "пересолить", как это сделал герой другого рассказа Чехова - землемер Смирнов. Главный герой "Пропащего дела" хотел покрасоваться перед невестой, представив себя натурой невероятно благородной, он просто уговаривает её отказаться от данного слова, живописуя какая трудная и бедная жизнь ждёт её с ним. Он безумно убедителен, он сам чувствует свою силу, ну чем не бенефис.

А у невесты проявились два качества, которые могли бы сделать из неё идеальную жену, она оказалась доверчивой и честной. Что еще нужно счастливому жениху? Только не такому придурку, как герой рассказа, потому что Варенька ему поверила, продемонстрировав доверчивость, и тут же проявила честность, признавшись, что такую жизнь, как он ей описывает она не выдержит и сломается, поэтому, извините, но я, такая ничтожная, вас, такого идеального, просто недостойна.

Вот так верный психологический прием сработал против себя, а все потому, что позыв был ложным. Если бы позыв был усилить уважение и обожание со стороны Вареньки, доморощенный психолог знал бы где остановиться, но в качестве позыва включилось тщеславие. В результате оно оказалось удовлетворено ценой потери невесты и приданого.

Шикарнейшая шаржевая зарисовка, написано так живо и образно, что картинка сама встает перед глазами, хотя описываются-то реалии 140-летней давности. Но в нашем Отечестве всё так медленно и неохотно меняется, что даже нынешним читателям не сложно представить то, что пишет Чехов, а уж, таким, как я, заставшим сельскую медицину российской глубинки 70-х годов прошлого века, сделать это еще проще.

Да что там 70-е, в 89-м я, в качестве молодого учителя, приехал по распределению в деревенскую школу, так в том селе был свой "фелшер" Петрович (отчество изменено), который, не мудрствуя лукаво, потчевал местных бабок простейшими средствами, и что удивительно - помогало - и доверием он пользовался большим, чем врач сельского медпункта (село было большое и врач полагался), правда, тот квасил по-черному.

Так что, когда я читал этот рассказ, а читал я его в составе 1-го тома собрания сочинений, а том этот я взял из фондов местной сельской библиотеки, так вот, когда я его читал, я в образе Глеба Глебыча очень даже успешно представлял местного Петровича. Кстати, сей Петрович был не единственным чеховским персонажем в той моей сельской эпопее, в школе тоже было полно чеховских героев, а больше героинь. Я как-нибудь, в рецензиях, надеюсь - они состоятся, на соответствующие рассказы Антона Павловича, обязательно вспомню самые яркие типажи.

Вот типичный диалог Петровича с одной из пациенток - реальный, коему я был свидетелем, приходил к "фелшару" за камфорным маслом, которым лечил отит.
Петрович: Чаго табе треба, Ганна? (Чего тебе, Анна?)
Бабка: Ой, лихо мене. (Плохо мне)
Петрович: Шо?
Бабка: Кавзанулась с ганок, сяредину забила - клюшня болить (Поскользнулась на ступеньках, ударилась поясницей, бедро болит)
Петрович: На табе анальгину, иди! Получшает! (перевод не требуется).

Если вы читали этот рассказ Чехова, то согласитесь, что данная сценка родственна тем, в которых участвовали Глеб Глебыч и Кузьма Егоров, хотя между ними почти сто лет. Ну да, на смену всеисцеляющим касторке, нашатырю и соде пришли анальгин и аспирин, но должен же вековой прогресс хоть в чем-то проявляться. Хотя, к соде в начале 2000-х народ еще вернется, но это уже совсем другая история.

И по поводу формата. Я упорно именую "Сельских эскулапов" рассказом, хотя, по сути это - очерк - яркая бытовая зарисовка. И, если раньше я считал, что это вот так само придумывалось у Антона Павловича и в этакой форме выражалось, то, после ознакомления с творчеством первого литературного наставника будущего классика - Николая Лейкина - я понимаю, что это его фирменный - лейкинский стиль. Чехонте, конечно же, пытался подражать мэтру - Лейкин в тот момент представал перед ним именно в этом качестве, но талант - великая мощь - ученик в силе передачи характеров и атмосферы описываемого эпизода на голову превзошел маститого учителя. Кто сомневается, может поискать рассказы Лейкина, на Либрусеке они точно есть, сам их оттуда скачивал, правда, с ятями, и сравнить их с чеховскими ранними опытами.

Так вот не про Чехова, а именно про Лейкина придется сказать: "Тех же щей, да пожиже влей!"

Чехов подобными рассказами оставил слепки жизни российской глубинки конца позапрошлого века. Только на очень старых фотографиях можно увидеть нечто подобное, где застыли в нелепых позах в первых фотоателье самые обычные люди того времени. Но это статичные картинки, а у Антона Павловича показана очень живая и яркая жизнь ярмарки в небольшом недогородке, но уже и недеревне.

«Маленький, еле видимый городишко. Называется городом, но на город столько же похож, сколько плохая деревня на город».

Очень часто в произведениях Чехова можно увидеть, что же представлял собой обывательский досуг того времени, где не было практически ничего из современных средств развлечения — ни телевидения, ни кино, даже радио ещё не было изобретено. Не то что про интернет, про обычные телефоны ещё было ничего не известно. Пожалуй, этот рассказ Антона Павловича наиболее полно отражает возможности проведения досуга в провинции.

Самое яркое событие в жизни этого крошечного городка, который даже человек на костылях может весь обойти за пятнадцать минут, происходит на глазах у автора. Это ярмарка. Здесь есть все доступные развлечения того времени!

Во-первых, это, конечно, торговля. Продают, торгуются, покупают все и вся. Вот в церковной ограде бабы продают семена - «Мужиков мало, но баб... баб!! Всё наполнено бабами. Все они в красных платьях и черных плисовых кофтах. Их так много, и стоят они так тесно, что по головам их может смело проскакать на пожар "сбор всех частей». Для мужиков отдельная торговая группировка — лошади и коровы. «Главные воротилы по лошадиной части, разумеется, цыгане. Божатся, клянутся и желают себе всяких напастей во все лопатки».

Женский пол «кружится вокруг красного товара и балаганов с пряниками». Сладости привлекают женщин и детишек, но вид у этого товара явно залежалый - «Неумолимое время наложило печать на эти пряники. Они покрыты сладкой ржавчиной и плесенью. Покупайте эти пряники, но держите их, пожалуйста, подальше ото рта, не то быть беде! То же можно сказать и о сушеных грушах, о карамели. Несчастные баранки покрыты рогожей, покрыты также и пылью. Бабам всё нипочем. Брюхо не зеркало». Куда смотрел Роспотребнадзор того времени?!..

Как великолепно Антон Павлович описывает детишек на ярмарке! Их очень много. В основном ребят привлекают сладости и игрушки. У большинства нет средств на приобретение вожделенного товара, поэтому они часами глядят, не налюбуются на простейшие игрушки. «Мухи не могут облепить так меда, как мальчишки облепили балаган с игрушками. Денег у них - ни-ни... Они стоят и только пожирают глазами лошадок, солдатиков и оловянные пистолетики. Видит око, да зуб неймет».

Даже своё детство вспомнил, когда мог тоже часами простаивать, наблюдая за недоступной даже в воображении роскошной железной дорогой в московском Детском Мире.

«Купите вы какому-нибудь Федюшке, Пётре, Васютке пистолетик или льва с коровьей мордой и черными полосами на спине - и вы наполните его сердце безграничнейшею радостью».

Отдельная тема — это дети и мороженое. Уверен, да и Чехов об этом пишет, что мороженое было весьма низкого качества. Но при отсутствии самого понятия о качественном продукте, уже самое название - «мороженое» вызывает дикое желание у ребят его хотя бы попробовать. Но это удаётся только редким везунчикам...

«Детей вы увидите около мороженщиков, которые продают "сахарное" и очень плохое мороженое. У кого есть копейка, тот ест из зеленой рюмочки, ест долго, с чувством, толком, расстановкою, боясь не уловить минуты блаженства, чавкая, облизываясь, облизывая пальцы. Один ест, а десятка два не имущих копейки стоят "руки по швам" и с завистью заглядывают в рот счастливчика. А тот ест - и ломается...
Нет ничего хуже, томительнее и мучительнее, как ходить в отцовском картузе по ярмарке, видеть и слышать, осязать и обонять и в то же время не иметь за душой ни копейки».

Вот такое сумасшедшее ярмарочное время сейчас в городке. Самое яркое событие года. «Пьяных - увы! - почему-то мало. В воздухе стоит непрерывный гам, писк, визг, скрип, блеянье, мычанье. Шум такой, как будто строится вторая вавилонская башня».

Но это были впечатления вокруг «хлеба», а что же со зрелищами? Чем же развлекают толпу? Пожалуйста, балаганы с артистами. Театров два. Но не смотрите на громкие названия... Это скорее, смесь цирков шапито и артелей бродячих актёров.

«Не странствующие артисты перед вами, а голодные двуногие волки. Голодуха загнала их к музе, а не что-либо другое... Есть страшно хочется! Голодные, оборванные, истаскавшиеся, с болезненными, тощими физиономиями, они корчатся на террасе, стараются скорчить идиотскую рожу, чтобы зазвать в свой балаган лишнего зубоскала, получить лишний гривенник...» Прямо скажем, душераздирающее зрелище... Но за отсутствием с чем сравнивать, народ принимает всё это за «театр» - «...А публика почтенная глазеет и заливается. Ей простительно, впрочем: лучшего не видала, да и позубоскалить хочется. К плохим пряникам, свободному времени, легкому "подшофе" недостает только смеха. Дайте толчок, и произойдет смех».

Каждый из театров даёт каждые пятнадцать минут представления.
«Странствующий артист перестал быть артистом. Ныне он шарлатанит». Автор отдельно описывает особое вечернее представление, являющееся кульминацией творческих усилий. Самое блистательное прощальное выступление даётся накануне отъезда. И мне вспоминается Буба Касторский из «Неуловимых мстителей»(1966, режиссёр Эдмонд Кеосаян) -
«Последняя гастроль артиста -солиста
Императорского театра драмы и комедии!!

...Бабуся!! Спешите видеть!!!
Последняя гастроль!Я ведь тут проездом....
Сегодня, вечерней лошадью я уезжаю в свой любимый город
Одессу!!! Город каштанов и куплетистов...»

Одна афиша — это «произведение искусства». Автор приводит её почти полностью. Можно читать с эстрады, успех обеспечен. «С дозволением начальства на N...ской площади там будет большое Приставление имнастическое и акрабатическое Приставление Трубой Артистов Подуправление Н. Г. Б. состоящи из имнастических и акрабатических Искуст Куплетов таблиц и понтомин в двух оделениях...» Далее идёт описание номеров «мирового уровня»!..

Само представление тоже вызовет немало восторгов и положительных эмоций. Присутствует вся местная элита — от станового с семьёй до доктора и учителя. «Публика ломит, балаган полнехонек. Внутренность балагана самая нероскошная. Вместо занавеси, служащей в то же время и кулисой, ситцевая тряпочка в квадратный сажень. Вместо люстры четыре свечи. Артисты благосклонно исполняют должность артистов, и капельдинеров, и полицейских. На все руки мастера».

Особый восторг — это четыре музыканта - «Один пилит на скрипке, другой на гармонии, третий на виолончели (с 3 контрабасовыми струнами), четвертый на бубнах». Впрочем, вы же не оплатили билеты на представление, так что читайте о нём у Антона Павловича!

Фраза - «Шуты и дети говорят иногда правду", но надо полагать, и шутом нужно быть по призванию, чтобы не всегда говорить чепуху, а иногда и правду...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 574

Для фельдшеров то утро выдалось непростым: Иван Яковлич, главный доктор и их начальник, уехал на охоту, а значит отвечать за всё теперь будут они; весть, надо признать, нерадостная, столько указаний, дел, ответственности... Пока Кузьма Егоров заливался цикорным кофе, его коллега Глеб Глебыч почти что лежал на столе, занимался бумажной работой и сердился, перья, понимаешь, отвратительные, а чернила-то, ради всего святого, как такой пакостью вообще писать можно! Как-то нужно, что поделаешь... И вот настала та самая страшная минута – кофе закончился, и пришлось им всё же взяться за работу: любитель цикория, надев клеёнчатый фартук, взялся за терапевтическую часть, ругатель чернил же отправился в аптеку, ибо был ответственен за фармацевтическую; рабочий день в земской больнице начался.

Пришло в тот день человек тридцать. У кого палец был завязан, у кого голова, у кого горло, у одного и вовсе сердце болело, но у отважных медицинских работников на всё был один ответ: сода. «„Дать чего-нибудь” на языке Глеба Глебыча значит „дать соды”». Про спирт тоже не забывали: «Вы мне спиртику какого-нибудь дайте, чтоб к сердцу не подкатывало», – и правда, чем же ещё больное сердце лечить. И прям-таки заворожило меня то, как один пациент спросил у фельдшера, мол, а можно ли ему жениться? Это было... внезапно. «— Нет, не советую! — Чувствительно вам благодарен», – надо думать, такой учёный муж во всех делах разбирается, даже в сердечных (что там про спирт...). Всех осмотрели, всех вылечили. Ну, как вылечили... «Кузьма Егоров скромно опускает глазки и храбро прописывает Natrii hydrocarbonas, т.е. Соду».

Антон Чехов знал о чём писал, уж сколько он таких врачевателей повидал, страстных любителей соды и спирта, и, надо думать, таких глебов и сейчас хватает, куда ж они денутся-то, такие везде есть. И можно было бы окунуться в не такое уж прекрасное далёко, но что-то не хочется, горько об этом не то что писать, а даже просто вспоминать, хотя столько лет прошло. Опять же, хороших врачей тоже хватало. Чего уж там, блестящих врачей. Но о них ли будешь вспоминать, когда перед глазами стоит образ дорогого человека, загубленного такими вот “специалистами”? Вот и с этим рассказом так вышло. Читаешь – смешно, вдумываешься – не очень, а уж когда вспоминаешь... Сода, понимаешь. И спиртом залить для закрепления эффекта. А может, для верности ещё и подорожником прикрыть? Тем самым, что исцеляет вообще всё. Исцеляет же?..

Цитата:

Впечатление: Рассказик достала из закромов, к Чехову отношусь достаточно спокойно, но зачастую его рассказы вызывают саркастическую улыбку.
Чему хотел нас научить автор в этом рассказе? Может о том, что не стоит верить всему, что тебе говорят и обещают, или не то золото (специалист), что блестит. Неоднозначно.

О чем книга: Рассказ о семействе, где один ребенок ипохондрик, а второй алкоголик. И все уповают на волю врача в лечении недугов.

Читать\не читать: читать в общем потоке

Экранизация: фильм 1970 года

На то они и философы, чтобы из слов самые разные конструкции составлять. А мы, читатели, будем в это вникать, а затем удивляться, восхищаться, как поразительно точно подмечено! Вот и Чехов написал восемь разных определений жизни, и кажется, как это ему удаётся столь тонко видеть неожиданные сравнения и совпадения. На то он и Чехов…

«Жизнь нашу можно уподобить лежанию в бане на верхней полочке. Жарко, душно и туманно. Веник делает свое дело, банный лист липнет, и глазам больно от мыла. Отовсюду слышны возгласы: поддай пару! Тебе мылят голову и перебирают все твои косточки. Хорошо!»

Какой удивительный образный ряд! И не поспоришь… Какое неожиданное определение смысла и течения нашей жизни?! Действительно, «Хорошо!»

И другие определения тоже указывают на подобие жизни тем или иным явлениям. И только одно противопоставление – «Жизнь нашу нельзя уподобить письму, которое не опасно читать вслух, но можно уподобить письму, боящемуся не дойти по адресу».

Смешным показалось сравнение нашей жизни с порванным сапогом – «…вечно каши просит, но никто ему оной не дает».

Фраза – «Жизнь нашу можно уподобить безумцу, ведущему самого себя в квартал и пишущему на себя кляузу».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 545

«Был восхитительный вечер. Я нарядился, причесался, надушился и дон Жуаном покатил к ней», – ну а что, судьбу свою только так решать и надо, тем паче Варвара Петровна была умна и прелестна, но это не главное, приданое в тридцать тысяч, вот что волновало женихавшегося, как бы он ни вопил о любви и прочей чепухе. «Я трепетал, ныл и чувствовал, что моё сердце воспалено и близко к разрыву», – но переживал он зря, девица явно была очарована кавалером, так что, выслушав довольно скверные признания, тут же дала согласие. Это был миг триумфа; схватив почти-невесту за руки («Она молодец! Пока я возился с её руками...», – аж вслух рассмеялась, ох уж этот Антоша Чехонте, мастер словца), он, удивляясь тому, какие, оказывается, у девушки чудесные волосы (тридцать тысяч и не такое способны преобразить), возликовал, и всё бы закончилось звоном колоколов, если бы почти-жених не решил вдруг распустить свой павлиний хвост. «Я молчал, но теперь... слуга покорный! Я не в состоянии молчать!».

«Я честен! Я труженик! Я... я горд!», – разорялся он, восхищаясь своим фразёрством. Вы, говорит, девушка, привыкшая каждый день надевать новое платье, так вот знайте, этому в браке не бывать, ну а приданое, а что приданое, он его не возьмёт. «Я... я горд своею бедностью!», – голосил он, а сам при этом вовсю мечтал о том, на что те тридцать тысяч потратит и как хорошо жить будет. Реакция Вареньки его радовала, смотрела она серьёзно и явно была под впечатлением, он же тем временем поражался своим речам, чепуха же в чистом виде, но ничего, для такой барышни сойдёт. «Подумайте же, пока не поздно!», – вопил он, ну она и подумала, и, пролив слезу... согласилась с ним. Бекасы, понимаешь. Извозчики, платья, пирожки. Надо отдать ей должное, она была честна что с ним, что с собой. А он? Потеряв дар речи (наконец-то!) и с недоумением смотря ей вслед (эта немая сцена...), он осознал свою ошибку, да вот слишком поздно. Ну, что тут сказать... А хвост-то вон каким куцым оказался. «Ужасно плакать хочется! Зареви я, так, кажется, легче бы стало...».

«Ужасно люблю! Я вас так люблю, как... Одним словом, соберите все на этом свете существующие романы, вычитайте все находящиеся в них объяснения в любви, клятвы, жертвы и... вы получите то, что... теперь в моей груди того...», – вот лучше бы и дальше молчал, это что за речи такие... Презабавный рассказ, любил Чехов на эту тему поострить, ну и мимоходом как обычно любовное хорошенько высмеял да по воспеванию природного прошёлся: «Погода была чудесная, но не до погоды мне было. Я не слушал даже певшего над нашими головами соловья, несмотря на то, что соловья обязательно слушать на всяком мало-мальски порядочном rendez-vous», – а вот слушал бы, и кто знает, может всё более порядочно вышло... хотя нет, не вышло бы. В итоге балабол получил то, что заслужил, и у этого водевильного происшествия и впрямь вышел своеобразный счастливый финал, для несостоявшейся невесты так точно. «Пропало дело – и как глупо пропало!».

Интересно, что, хотя это рассказ не о дачной жизни, но у Чехова даже здесь все приметы этой уютного, неспешного загородного существования. Такое впечатление, что дачные истории наиболее часто описываются Антоном Павловичем, поэтому все рассказы о дачниках укладываются в привычную схему – кто-то приезжает из города на природу, здесь течёт размеренная сельская жизнь, поглощающая тревоги и нервные переживания городской суеты.

Студент Гвоздиков выдержал экзамен, вернулся на дачу, где он проживал у дамочки, обучая арифметике её сына. Дальше мы узнаём о герое рассказа в нескольких фразах Чехова достаточно, чтобы понять, перед нами мелкий врунишка, готовый в любой момент солгать. На вопрос хозяйки об отметке за экзамен он отвечает – «пять, а только три с плюсом, но... но почему же не соврать, если можно? Экзаменующиеся так же охотно врут, как и охотники».

Ещё Гвоздиков получил письмо от девушки Сони с её согласием прийти на свидание с ним. Да, у молодого человека определённо состояние эйфории от ожидания вечернего рандеву. Только вот дождаться вечера он решает в обществе шести бутылок пива. Для юного организма более, чем достаточная доза, чтобы напиться в «зюзю». Что, собственно, и происходит. Антон Павлович подробно и со знанием предмета описывает переход состояния студента по мере потребления бутылок пива. Три стакана – «стало так тепло, светло, хорошо». После второй бутылки – «стало темновато. Но зато как весело стало! Хорошо жить на этом свете после второй бутылки!» Здесь умный человек остановился бы, но, видимо, Гвоздиков не относится к их числу. Увы…

Для людей, понимающих действие спиртного на тело и сознание, всё происходящее далее хорошо понятно и известно. И Чехов широкими мазками обозначает изменение настроения пьющего субъекта. Грустно, когда молодой человек напивается. Как результат, очнулся он только в десятом часу, хотя свидание было назначено на восемь. Выйдя прогуляться, чтобы освежиться, Гвоздиков встречает Соню, которая не сразу, но понимает, что парень пьян. Её радость от прекрасного вечера мгновенно улетучивается , и девушка делает абсолютно правильный выбор – никогда не общаться с пьяницами! Их выбор – это алкоголь, а достойная и умная Соня найдёт себе более подходящую кандидатуру для прогулок под луной.

Фраза – "Как жаль, что у меня часов нет! - думал он. - Будь у меня часы, я мог бы высчитать, сколько осталось до вечера. Время, как назло, протянется чертовски медленно".

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 453

Что же читали в конце позапрошлого века? На что был максимальный спрос на книжном рынке? Думаю, что как и сегодня – любовные романы, лихие приключенческие боевики, детективы с суперсыщиками типа Ната Пинкертона. Может быть, поэтому Чехов пишет этот рассказ – пародию на все перечисленные выше жанры сразу. Получился круто замешанный детективно-приключенческий любовный роман в трёх частях.

Есть главный герой – любовник, его возлюбленная Маргарита, несколько друзей и масса злодейских злодеев. Пересказывать сюжет нельзя. Только повосхищаюсь поразительными чеховскими находками, словно бриллианты расцвечивающими действие.

«Была полночь. Природа капризничала, как старая дева. Месяц зарылся в черные тучи и не глядел на землю. Осенний дождь с остервенением стучал в окна... Гнулись дубы и ломались сосны. Ветер стонал, как озлобленный, и рвал всё и вся...»

«На его лице рядом со следами когда-то бывшей красоты светились мужество, страдания и нежелание покориться судьбе».

«- О, нет! - застонал инженер. - Он должен умереть! Недостоин он Маргариты, которая - увы! - любит его! Умереть!! Крови!!!»

«Когда я закрыл глаза, в мое купе вошли две темные фигуры... То были двое мужчин с длинными черными бородами. Оба были вооружены с головы до ног. Из их карманов выглядывали револьверы, ножи и банки с ядами. На спинах покоились прекрасные винтовки. Из-за фалд пальто выглядывали топоры, привешенные к поясам. В руках обоих было по длинной казацкой пике. Я задрожал».

«Однако, чёрт возьми, ужасно разит моими духами!.. Зашёл я недавно к Брокару, спрашиваю у него хороших духов, и он чёрт знает чего мне дал... Понюхайте-ка - какая гадость!
И я поднес к носу Узембло и его спутника, в котором я скоро узнал Свентицкого, флакон. Оба понюхали. Во флаконе был хлороформ. Мои враги задремали. Я дал им еще раз понюхать, и они оба крепко уснули».

«Я покажу тебе! Это ты подговорил мою жертву не приходить ко мне! Пропали деньги, которые заплатил я за синильную кислоту!»

«Она, моя Маргарита, прекрасная, чудная, дивная, прелестнейшая, как тысяча испанок, была царицей этого бала. Она освещала в тот вечер всю вселенную своей красотой и бриллиантами, которые всплошную покрывали ее упруго-гибкое тело...»

Сколько экспрессии в каждой из этих фраз! Сколько страсти! Как говорил замечательный Игорь Ильинский в кинофильме «Волга-Волга» (1938) – «До смешного доходит. Просто хочется рвать и метать!"

Как и в любом дешёвом детективе – боевике герой выходит победителем, но, чтобы подтолкнуть читателей к приобретению продолжения серии, надо подвесить интригу в конце – «Но враги мои не дремали. Близ станции "Чернь" они вытащили из насыпи трубу. Дождь и болото размыли насыпь, и мой поезд полетел в бездну...» Как правило, следующая книжка начинается с объяснения чудесного спасения ГГ, и сумасшедшее действие с погонями, стрельбой, ядами и красотками продолжается до бесконечности…

Фраза – «Дождевые капли и ветер производили на моем окне музыку. Я глядел в окно и думал о ней... Сладкие мечты о счастье наполняли мою душу. О, я был счастлив! Я был любим, и я был победителем!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 508

О чём, о чём, а о медицине такой писатель, как Антон Павлович Чехов мог писать с полным профессиональным правом. Поэтому его рассказ о сельской медицине так точен, насыщен деталями, и кажется списанным с натуры.

Единственный земский доктор уехал со становым на охоту, поэтому приём в больнице ведут два фельдшера – Кузьма Егоров и Глеб Глебыч. Им сегодня предстоит принять тридцать больных. Видно, что процедура приёма отработана годами. Сначала регистрация пациентов для медицинской статистики, затем врачебный (фельдшерский) осмотр и завершается всё выдачей лекарств в аптеке тут же при больнице. Со всем этим справляются два человека, обязанности у них чётко разграничены. Один ведёт приём, Кузьма Егоров. Другой, Глеб Глебыч, работает в аптеке.

Конечно, можно посмеяться над кропотливой работой сельских фельдшеров. Опрос больного, а затем постановка диагноза представляются весьма далёкими от медицины. Скорее, это какое-то шаманское угадывание. А может быть, интуитивное предвидение заболевания конкретного человека.

Старушка жалуется на боли в животе. Егоров тут же выдаёт – «Так... А ну-ка потяни себя за нижнюю веку! Хорошо, довольно. У тебя малокровие...» Завидный диагност тут же выписывает капли раствора железа, но, так как в аптеке они закончились, бабка получает соду.

Пациент Стукотей страдает от того, что всё у него болит, но больше всего сердце, ещё в жар его бросает. Кузьма ответственно его осматривает, «нагинает его и давит ему кулаком под ложечку», чем вызывает приступ боли у страдальца – «Ой... ой... ввв... Больно!» Понимаю, что любой читающий сразу заикнётся про кардиограмму… Но какая ЭКГ в позапрошлом веке?!... Приходится звать Глеб Глебыча из аптеки. «Начинается консилиум». В результате Глеб Глебыч предполагает, что у больного – «катар желудка». Да-а.а… Доктор Живаго бы позавидовал такой блестящей диагностике…

Забавно, что в аптеке практически от всех болезней выдают соду, такое беспроигрышное средство. Помню, мне отец рассказывал, как он в юности в послевоенные годы подрабатывал в сельской ветеринарной клинике на подхвате у ветеринара. Так у него тоже с тех далёких лет осталось одно верное средство для лечения, как животных, так и людей. Это – стрептоцид. Он им готов был лечить любую болезнь – от небольших ран на теле до воспаления горла. Самое верное средство, по его мнению. Так и у чеховских «сельских эскулапов» получается, что соду можно применять от всех болезней… Действительно! Хуже – то, точно, не будет…

Фраза – «И вот о чем я хотел вас, собственно говоря, спросить... А к тому, как я животом слаб, и по этой самой причине, с вашего позволения, каждый месяц кровь себе пущаю и травку пью, то можно ли мне в законный брак вступить?
Кузьма Егоров некоторое время думает и говорит:

• Нет, не советую!»

  Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 458