Мистические фрагменты

Знакомство с творчеством Жерара де Нерваля навеяло мне воспоминания о романе "Голем" авторства Майрника, который я не так давно прочла. Оба писателя заинтересованы в мистической стороне различных верований, тяготеют к феномену масонства и всего, что с этим связано: тайным обществам, инициациям, иерархической структуре таковых обществ, их символизму. Только в отличие от Майринка, которого интересует в первую очередь еврейский мистицизм, каббала, Нерваль ближе, пожалуй, к гностикам и к арабской эстетике. Обширность рассматриваемых им мистических тем слегка напомнила мне рассказы Эверса, для произведений которого также нередко свойственно, например, просто описание некоего обряда инициации. И если в обоих случаях мистическая тематика такого рода мне совершенно не близка, то в случае с Эверсом чтение оказалось более интересным просто за счёт того, что в его рассказах всё-таки чаще всего присутствует внятный сюжет и довольно непредсказуемая концовка. У Нерваля - чем дальше, тем сильнее это выражено - ни определённого сюжета, ни тем более какого-то логичного и продуманного финала нет. В его произведениях упор делается на описании, внимании к мелочам и внутренних переживаниях действующего лица. Мне кажется, что на это даже указывает сама структура книги: в ней нет никакой определённости, это действительно именно фрагменты (как отмечает и автор предисловия), объединённые условно мистической тематикой. Читать выдержки из целостных произведений или сборников я в принципе не люблю.
Итак, первая часть включает в себя избранные произведения из книги "Путешествие на восток". Здесь представлены заметки о Египте, арабских странах, Израиле. В некоторых мы находим путевые размышления самого автора, некоторые написаны в виде фантазий по мотивам Библии, Корана или каких-то местных легенд, и всё это приправлено то гностическими, то масонскими реминисценциями. Пожалуй, наиболее достойное произведение здесь - это "История халифа Хакима", имеющая какой-никакой сюжет и даже достаточно интересный финал. На мой же вкус, все повести всё равно выглядят слишком неорганично, поскольку в них перемешаны слишком разные и порой противоречивые мотивы. Здесь автор попытался рассмотреть классические - библейские, например - сюжеты сквозь призму своего интереса к тайным обществам. Результат получился довольно специфический.
Затем идут несколько биографий из сборника "Иллюминаты". Про персонажей этих биографий (Жак Казот и Калиостро) я раньше практически ничего не слышала. И хоть с точки зрения их принадлежности к оккультным движениям они мне не интересны, тем не менее чтение оказалось довольно увлекательным. Как биограф Нерваль неплохо, хорошим публицистическим языком изложил жизнеописания выбранных исторических лиц. С ненавязчивым юмором и уклоном в ту сферу, которая представляется ему наиболее примечательной в их биографиях.
В книге также приведено некоторое количество статей и заметок автора на разные темы: об искусстве, науке, общественной жизни и т.д. Заметки мне совершенно не понравились и не запомнились. Вероятно, потому, что выбранные темы абсолютно ничем не заинтересовали.
Наилучшая часть сборника, пожалуй, это произведения из книги "Дочери огня". Эти произведения напоминают что-то вроде сентиментальных рассказов-воспоминаний о юности, путешествиях и преимущественно о женщинах, сыгравших определённую роль в жизни автора и оставивших глубокие впечатления. Эти рассказы получились действительно словно окутанными некой мистической дымкой: в них нет определённого сюжета, последовательности действий, границы между грёзами и явью. Кажется, что их героини - это то ли видения, то ли воспоминания, блуждающего по лабиринтам своего прошлого Нерваля. Очень необычная атмосфера получилась у этих рассказов. А выбранные места действия - пасторальные пейзажи, ночные блуждания в незнакомом городе - только подчёркивают это ощущение. Конечно, заключительная (в данном разделе) повесть "Аврелия" уже не создаёт такого впечатления. В ней Нерваль описывает свои безумные видения и мысли (как известно, писатель страдал от психического расстройства), которые впрочем изложены удивительно ясно и последовательно. По ним, кстати, можно проследить, как совершенно случайные события могут интерпретироваться нездоровым разумом в непредсказуемом ключе. В данном случае Нерваль их интерпретирует с религиозно-мистической точки зрения: как предопределённые им высшими силами обряды инициации. Метавшийся между оккультными течениями и католичеством, Нерваль, например, срывает венок со статуи Богородицы, когда в очередной раз пытается приобщиться к традиционному христианству, что становится весьма символическим жестом: так, принёсшие обеты монахини наоборот подносят цветы и венки Деве Марии в знак своего призвания, Нерваль же, внезапным порывом сорвав венок, напротив символически порывает с такой возможностью.
"Мистические фрагменты" заканчиваются подборкой стихотворений автора, полных различных культурных отсылок. Мне они показались практически набором слов, смысл в них еле-еле прослеживается. Комментарии также адекватной расшифровки не дают, лишь объясняют значение некоторых используемых слов и выражений.
В смысле ознакомления, так сказать - для общего развития, прочесть "Мистические фрагменты" было любопытно. Подобный формат изложения, в виде сборника избранных произведений (хоть обычно мне такое и не подходит) в данном случае стал наилучшим вариантом. Конкретно Нерваль, как писатель-мистик, мне не особенно понравился, наверное, ввиду специфики своей манеры изложения (что в свою очередь явно связано с ментальным состоянием автора) и круга интересов. Другие писатели-мистики, упомянутые мною здесь, как-то больше пришлись по душе.

Жерар де Нерваль ( Жерар Лабрюни ) - французский писатель-романтик, родился в 1808-м году в Париже. В свое время был в тесной дружбе со многими французскими романтиками, а в 1827-м году стал членом богемного кружка "Рetit Сenacle" под руководством Гюго. Почти, в это же время де Нерваль заканчивает работу над переводом "Фауста". Этот труд открывает перед писателем двери в эстетическую составляющую романтизма и играет немалую роль в создании его собственных стихов.
Знакомство с творчеством де Нерваля оказалось для меня неожиданно приятным. Его слог благоухает, парит и кружится, сладко ложится на слух и томно обволакивает душу. Слова - гармоничный порядок черных букв, потрясающе передающих эмоции автора, его чувства и душевное состояние.
Это рассказ о безответной любви к женщине. Бегство, самообман, случайные знакомства, мимолетные связи и все равно невозможность забыть, забыться... Это признание в любви, это сильнейшие терзания и боль. Любовь, настолько безнадежная, что хочется умереть...

Это слова из стихов Нерваля, как нельзя лучше передают тонкость его души и предрасположенность глубоко чувствовать трагедию безответной любви, и именно в Смерти видеть единственный выход.
Де Нерваль прожил короткую жизнь. Он лечился в больнице для душевнобольных и покончил жизнь самоубийством. Он любил Природу, видел деятельный дух даже в самом крохотном цветке, призывал к созерцанию, к попытке проникнуться голосом всего существующего и жить в согласии и уважении со всем, что есть.

Великолепно! Нет слов!

Рассказ «Сильвия» Жерара де Нерваля более всего похож на тонкую полупрозрачную вуаль. Читая рассказ, создаётся впечатление, что вы любуетесь солнечным летним вечером сквозь опущенные ресницы.

«Сильвия» не располагает ни конкретными временными указателями, ни стройной логикой в событийном ряду. Единственные часы, упоминающиеся в тексте, и то не идут.

«Сильвия» - это рассказ-сон или рассказ-воспоминание. Его лучше всего читать за раз, в один присест, чтобы не нарушать уютную дремоту повествования.

Разбирать по косточкам или вдаваться в немногочисленные детали сюжета рассказа Нерваля совсем не хочется ( например, обозначать, что эффект полусна достигается автором посредством употребления глаголов несовершенного вида), но неправильным было бы умолчать, что «Сильвия» - одно из любимейших произведений Умберто Эко, он много внимания уделяет ему в своих чудесных лекциях «Шесть прогулок в литературном лесу».
Рассказ «Сильвия» - изысканное меланхоличное чтение.


*Vue du lac d'Ermenonville, Jean-Joseph-Xavier Bidauld

Сначала мне не нравилось совсем. Вот представьте:  начинаешь читать сказку по мотивам библейской истории о царице Савской, которая посетила царя Соломона, естественно, ожидаешь восточного колорита, а вместо этого царица, женщина эмансипированная и со строптивым характером, выдает такое:

«Материализм» и «предрассудки вашей религии»! И царь Соломон в каком-то там лохматом году до нашей эры выслушивает это от царицы Йемена, а автор утверждает, что он почерпнул эту историю в кофейне в Стамбуле в 19 веке. Или вот еще царь Соломон,  взирающий на процедуру отливки «медного моря» для своего храма, делает мастеру замечание: «Мастер, ... не теряйте драгоценного времени; вернитесь к вашей работе: я не хочу, чтобы, пока вы будете здесь, произошел какой-нибудь несчастный случай, в котором мы невольно окажемся повинны». Так мог бы сказать инженер по технике безопасности, но не царь Иудейский. «Все подмастерья – братья» и «все цеха имеют равные права» из уст чернорабочих оставляю без комментариев.

И вот когда, испытывая крайнее неудовлетворение от подобных словесных казусов, я продолжаю рассеянно следить за действием и совершенно неуместно размышлять, могли ли быть на мастере «гетры из тигровой кожи» (такая я зануда), происходит нечто неожиданное. Действие покидает Иудею и переносится в сферы подземные, и начинается уже металлургическая сказка – «духи огня», «хозяева металла», «сыны Каина», древний Адам ждет своего пробуждения («поднимите мне веки»). Тысячелетиями ведется борьба между «глиняными людьми» Адонаи и «огненным народом», несущим творческую искру, и наш мастер (строитель храма)  к этому причастен. В общем, гримуаром вас по тигелю, если начитаться алхимической литературы и отлакировать гашишем в Стамбуле, то такое развитие событий кажется уже вполне естественным.

С этого момента все идет очень живенько, сказка начинает расцветать, хотя совсем не так, как предполагалось. Тут и алхимия полов оказывается задействованной, «сыны огня» желают продолжиться при помощи царицы, интриги царя Соломона и работников (абсурдное, конечно, сочетание) придают остроту сюжету. В итоге, мне даже понравилось, так как я вполне благосклонна к мистической литературе, но тому, кто с пиететом относится к Библии, лучше не читать. Царь Соломон у Жерара де Нерваля – персонаж весьма неприятный, к тому же, он сбился с пути и плохо кончил.

Очень красивая книга для тех, кто любит и умеет читать!

"История.." попала ко мне в руки благодаря моей учительнице истории и права, которая всегда говорила нам: "Да если вы, тупицы, думаете, что знаете мои предметы, то я - Царица Савская!". Конечно же, мне стало интересно, что это за барышня. Так я познакомилась с этой чудесной книгой.

Самое интересное, что я заметила по прочтении, так это то, что самый главный герой в названии не упомянут) Пусть это будет интригой и загадкой тем, кто книгу не читал;)
История о любви и ненависти, верности и предательстве, богатстве и бедности, долге и желании. Сюжет дарит нам нет, не любовный треугольник, а целую пирамиду - объемную, многогранную, разноцветную.
Читатель сможет окунуться в красочный мир Востока, его неповторимый вкус и колорит; познакомиться с царем Соломоном (Сулейманом), и узнать, что до Ромео и Джульетты была история получше и поглубже...

Настоятельно рекомендую романтикам, любителям приключений и древних загадок!

...Наверное, именно так можно определить главное настроение этого сочинения. В этой сакральной фразе содержится все то, на чем зиждется юный дух романтизма, и действительно, главный герой Сильвии, словно всем известный Странник над морем туманна - стоит над облаками, в которых укутаны его тонкие, как паутина воспоминания.

Воспоминания и ощущения - вот главный лейтмотив произведения. Не какие-то там ощущения, а именно те ощущения, которые возникают, когда мозг воспален, придавшись воспоминаниям. Жерар де Нерваль пишет очень красиво. Это стает сразу заметно по его емким и исчерпывающим фразам. Они одновременно ни про что, и обо всем. Ровно и как сам сюжет: где он и в чем он состоит? Это не важно, здесь не про сюжет, а про туман и облака, прозрачность и ощущения. Здесь про движение: в прошлое, в позапрошлое и вчерашнее, а потом про возвращение в настоящее, которое являлось таковым в прошлом, но в каком, во вчерашним или в позапрошлом?

Я узнал об этом сочинение из увлекательных гарвардских лекциях Умберто Эко Умберто Эко - Шесть прогулок в литературных лесах (сборник) . Он знатно промассировал эту книгу вдоль и поперек, читая и перечитывая ее на протяжении всей сознательной жизни. Для него - это одна из самых гениальных книг, в значительной степени из-за ее алгоритма, если хотите. Он разобрал каждую страницу, каждое предложение, расчленил каждое слово, предоставив их филологическому и философскому микроскопу. Я не предлагаю проводить столь скрупулёзное чтение, но, скорее, скромно призываю к расслабленному и в то же время вдумчивому чтению, прежде чем закрыть книгу, оставив ее недочитанной, и, с другой стороны, не бросаться сразу к объяснениям самого Эко; попробуйте сперва сами разгадать эту тонкую вуаль, которой покрыто время и пространство у Нерваля, и, возможно, по прочтении:

Книга вполне дает представление о творчестве Жерара де Нерваля – писателя, поэта, профессионального журналиста и литературного критика с его интересом к масонству, тайным учениям, древним религиям, преданиям, мифам и отражает его мировосприятие и мироощущение, окрашенное мистическим чувством, присущим ему всегда и особо обостренным вследствие болезни.

Хочу остановиться не на «Сильвии», о которой была давно наслышана и горела желанием прочитать (к слову, оказавшейся очень сентиментальной), не на поэтической (интересной) стороне творчества автора, а на повести «Аврелия», зацепившей меня своей атмосферой.

Реальность и мистика, вхождения в иной мир, встречи с умершими родственниками, - все это в записях самого автора, сделанных то ли в моменты просветления разума, то ли в состоянии бреда психически больного человека, а скорее и первое и второе.
Есть в бессвязности «Аврелии», в хаотичности ее фрагментов, в блуждании героя между действительностью, сном и видениями, в попытках высказаться самому безумию о безумии, есть во всем этом какое-то колдовство и чары.

Книга оставляет несколько смазанное впечатление, несмотря на цельность сюжета и доведенность его до логической развязки.

Одна из интересных особенностей повести - существование в ней трёх миров. Мира сегодняшнего времени, мира воспоминаний и мира искусства. Все три реальности сходятся в мыслях рассказчика. Идеал прошлого, тесная связь с ним текущих событий и вплетенная в них нить восхищения театром, архитектурой, прекрасными вещами.

Удивительно насыщенные описания природы, интерьеров и архитектуры. Причем, они органично друг друга дополняют и беззастенчиво вплетаются в эмоциональное состояние главного героя. Прием в некотором смысле кажется очевидным и даже грубоватым, но он полностью вписывается в атмосферу. Каждый предмет, каждое дерево одновременно и персонаж, и декорация для переживаний рассказчика. Эмоциональный мир рассказчика оживляет окружающую действительность - водопад стенает, холмы сумрачны, стебли барвинка скромны. Что ж:

.

На протяжении чтения повести меня постоянно преследовала мысль о сходстве с упомянутыми в тексте "Страданиями юного Вертера". Сходство не очевидное, но существует общность настроения. Однако у рассказчика мир переживаний кажется настолько ярким и наполненным искусством, что избавляться от страданий объективной реальности ему просто нет нужды.

Значимым для понимания кажется момент переправы на остров в воспоминаниях рассказчика.

(глава носит то же название). Мотив постоянного соответствия реального мира миру искусства, пожалуй, вполне объясняет и повышенную восприимчивость рассказчика, и нарочитость некоторых сцен - чересчур пасторальных, чересчур театральных, чересчур трагичных. Но при этом чувственных, значительных и отзывающихся в читателе. И не сводятся ли все влюбленности рассказчика к любви единственной - любви к искусству?

Так начинается повесть «Аврелия»: она закрывает прозаическую часть сборника и своим вступлением легко может подвести под ней черту. Вот они, тексты Нерваля в миниатюре: пространство, наполненное образами смерти, ввергающее в оцепенение; оно мало-помалу освещается, и из тени...
Летопись одной одержимости, зафиксированная в повестях, статьях и заметках, отрывочных впечатлениях, зарисовках с размытыми границами, без четкого начала и конца. Как сон.

Сон — это вторая жизнь, пишет Нерваль, и населяет своими двойниками пространство текста, проживает вторую жизнь на исписанных страницах. Это только фрагменты, мистические фрагменты: оборванные на полуслове, недосказанные, незавершенные; вырванные из некоего так и не созданного — так и не собранного — целого.

Регрессия, восстание, блуждание — такую формулу нервалевских текстов предлагает вступительная статья. Желание вернуться в материнское лоно, чтобы не только обрести взгляд младенца, но и воссоединиться с молодым миром, миром прежних богов, миром до грехопадения. Жажда во что бы то ни стало отыскать ответ на предельный вопрос. Жизнь во власти причудливых видений, лишенных простого, разумного и логичного обоснования; поиски ответа в царстве неясных, мглистых форм.

Если сложить истории, собранные под этой обложкой, в единую картину, получится одно большое, цельное произведение.
«Хроники безумия Жерара де Нерваля, записанные им самим».