Приют грез. Станция на горизонте. Земля обетованная

Ремарка я начала любить с более поздних его произведений, таких, где печаль и трагизм поданы под самым обычным соусом, и весь романтизм кажется совершенно подлинным. Поэтому внезапная смена привычных меланхолических кобальтово-стальных оттенков на яркий розовый оказалась непривычной.
Мне всегда самыми интересными кажутся первые произведения человека - будь он писатель или музыкант. В своем первенце он изливает свою душу, весь молодой неистасканный талант и энергию, не слишком заботясь и в то же время изливая слишком много идей; не думая о чужом мнении. Он еще не в курсе, что к его творению обязательно подмешают свои доводы критики, и его блюдо внезапно загорчит и будет объявлено не годным к употреблению.
Здесь мы видим Ремарка практически голым, не пытающимся защититься, да и не имеющего еще ценного жизненного опыта. Но люди не всегда благодарят за оказанное доверие - наивность порой карается наиболее сурово.
"Приют грез" - это же целое собрание основных идей Ремарка, которые потом обрастут мясом, но, по сути, останутся прежними. И удивительно при всей восторженности находить столь зрелые размышления, столь взрослые и неоднозначные взгляды на отношения, особенно на измену и любовь. Многие ли из нас в его возрасте имели столь развитые и порой совсем нетривиальные суждения.
Персонажи большей частью подкачали. Даже пушкинская Ларина (Татьяна, разумеется), кажется более правдоподобной, чем эта Элизабет, которая бесконечно напоминала мне высмеянных Джейн Остин сентиментальных барышень.
Самым неприятным, как ни странно, оказалось отслеживание одной из главных любовных линий - этого художника к своей покойной Лу. Любовь после смерти - да, понятно, жесть как трогательно и романтично, но зачем же так все опошлять?
Цветы лживы. Поэтому описание "приюта грез", утопающего в розах у портрета умершей возлюбленной (даже писать такое кажется пошло!) - напоминает замшелый театр. Хочется выйти оттуда и крикнуть: "Воздуха мне, воздуха!" И почему-то - напинать этой дурочке Паульхен.
Но повторюсь - все же многие идеи бесценны. Ненавязчиво и правдиво подавать их Ремарк с превосходством научится в более поздних произведениях. Что ни говорите - я люблю его - и сгорающим рвущимся вперед юнцом, и многоопытным проржавевшим мироедом. Но всегда настоящим. Подлинным. Это же все он. Мой Ремарк. Мой безнадежный романтик...

Я знала другого Ремарка — полного горечи, мощь творческого почерка которого восхищает, произведения которого пронзают сердце насквозь, читать которого больно — почти физически.

Я знала позднего Ремарка, писавшего об ужасах, бессмысленности войны и трагизме послевоенного времени так, как только и можно писать об этом.

Но тем отраднее было обнаружить, что ранее Ремарк был другим — молодым и ярким. Но уже здесь утверждаются основные черты его стиля.

Есть очень осторожные автомобилисты: едут на медленной скорости, соблюдая правила, следую предупреждениям, знакам. Есть лихачи, предпочитающие не сдавать на виражах. У каждого сердца своя средняя скорость и свой тормозной путь. У каждого из нас свой ритм. Я люблю время от времени разгонять свою жизнь до скорости, когда дни и недели пролетают как миг. Я набираю скорость и боюсь только одного: смогу ли вовремя затормозить. Но ни за что не откажусь от этого чувства.

Дорога (не только как гоночная трасса, но в большей степени как жизненный путь) — один из основных лейтмотивов книги. Второй — молодость. Здесь всё кричит о молодости.

О ритме жизни иногда размышляет Кай, главный герой книги. Он потерян, и среди множества дорог ищет, выбирает свою:

Дорога для него — прибежище, потому что

В путешествие он отправляется в поисках себя, гармонии и любви.

Трудно сказать, что эта книга - несомненная удача автора, да и сам Ремарк относился к своему раннему творчеству скептически. Но его ценители найдут в этой книге свою особую прелесть.

Еще одно раннее произведение автора и я понимаю, что это совсем не то, чего я ждала. Мне нужно было Ремарка начинать читать с менее значимых произведений и тогда бы результат был другой. Я же начала с ним знакомство с именитых произведений и вот он плачевный результат - ранние произведения мне не нравятся.
Перед нами гонщик, который не может определиться с женщинами. До этого "Гэм" меняла мужиков, ища того единственного, а сейчас наоборот. Похоже автор пробивал почву на тему любви, представляя ее в таком виде.
У меня не произошло сопереживания героям, а это ключевой момент во время чтения.
В какой то момент я поймала себя на мысли, а не об одном ли гонщике автор пишет. Ведь в "Жизнь взаймы" тоже речь идет о гонщике. Я так надеялась, что читаю часть жизни гонщика, до трагедии в более известном произведении. У меня появился интерес, ровно до того момента, пока не сравнила имена героев.
Очередное произведение любимого автора мимо.

Ранний Ремарк мне не понравился. И никакой это ни роман «о молодых людях, которые в экстремальных развлечениях на лучших курортах Старого Света ищут потерянный вкус к жизни». По-моему, в Уголовном кодексе РФ необходима отдельная статья для людей, пишущих аннотации.

Кай молод. Сражался ли он на полях Первой мировой войны повествование умалчивает. Он богат. И это позволяет ему путешествовать с собакой по Европе. Волею судьбы Кай становится участником автомобильных гонок. И терзают его отнюдь не мысли о победе, а о том, с кем из трёх дам закрутить роман.

На самом деле книга бесит только до середины, потом начинает усыплять. Может, она подойдёт для подростков: гонки, красивые девушки/крутые мальчики, мужское соперничество, примитивная философия, пафосные диалоги. Я из такого уже выросла.

Удивительно, что всего через два года в свет выйдет одна из моих любимых книг Ремарка – «На Западном фронте без перемен»…

Ну а так, дайте денег, и я тоже буду искать вкус к жизни! Я его потеряла! Честно!

Поздний Ремарк, ранний Ремарк... Можно сравнивать, а можно и - нет. Читать его произведения, где главным героем выступает война, порой нелегко, но мы же помним, что все они были написаны по горячим следам, где еще не остыла зола фабрик смерти, когда жестокость была вынужденной, где коса точила камень, а споры об истинном и ложном ведутся до сих пор.

Но пока это все впереди. Хотя автор, к счастью, об этом не знает. И значит, можно радоваться жизни и задаваться философскими вопросами. Задумываться о смысле жизни или о смысле жизни именно твоей. Быть недовольным ею и тут же прожигать ее, получая удовольствие от азарта. На автогонках, за столом "баккары" в казино или флиртуя с умными и такими же азартными женщинами. Попутно воздвигая собственные препоны и увеличивая сложность маневров. Пока игра и риск понукают его жизнью в отсутствие более реальных ощущений, так будет, пока этого хватает. Чтоб чувствовать себя живым.

Задавать вопросами о смысле жизни можно в любое время. И в наше, кстати, тоже. Времена не выбирают, в них живут и умирают. А еще пытаются получить ответы на вопросы или собственной жизнью подвести к ответам. При этом жить и получать удовольствие от нее. Знаю, звучит это как-то слабо и неуверенно. А много ли вопросов, в ответах на которые вы уверенны? Вот так и жизнь. Мы делаем шаги и каждый раз думаем, все сейчас взорвется. И опять не взрывается. И опять. А потом - взрыв... а нет, это был фейерверк. И мы можем пройти, так и не дождавшись взрыва, который сметет нас напрочь, а можем и задеть ту тонкую ниточку, которая спустит взрыватель. Потому и кажется, что идет человек по жизни легко, все к его удовольствию, только вот не видно, как, ставя ногу туда, где нетронутая целина, он каждый раз готов к чертям взорваться.

Недавно мы тут с коллегой Seterwind обсуждали романы Ремарка. Оказалось, что они делятся на так называемые "мальчиковые" и "девочковые" - соответственно, которые могли бы понравиться юношам или девушкам. Этот роман можно смело причислить к первой группе. Здесь есть то, что может действительно понравиться мужскому полу - гонки, соперничество, казино, путешествия, словесные игры. Все поступки главных героев романа можно выразить вот в этих строках:

Так, мне кажется, и пытался ранний Ремарк приблизиться к нам, будущим читателям! Критики считают, что в этом романе писатель "нащупывал" свои будущие коронные темы, раскрытые в его лучших книгах. Что ж, возможно... Мне, идущему с автором в ногу, начав читать его произведения с ранних, будет достаточно легко ответить на этот вопрос в конце моего путешествия вместе с книгами писателя.

Я с удивлением обнаружил, что данное произведение не издавалось при его жизни и было опубликовано как "постум". Интересно почему? Может быть, читатели моей рецензии смогут мне пролить свет на этот факт. Неужели и в правду он сам стеснялся этого написанного произведения? Предполагаю это возможным.

Думаю, эта роман написан действительно для немцев. Ведь практически любой немец разбирается в автомобилях и знает толк в круговых гонках. Я к таким людям не отношусь, потому, возможно эта книга меня и не очень впечатлила. Я абсолютно не люблю скорость и азарт, я никогда не водил автомобиль. Я никогда не участвовал в гонках, не играл в казино. Ну и в женщин я влюблялся совсем не так, как главный герой Кай.

Нет, я категорически не согласен. Наверное, в этом причина моей не очень высокой оценки и не судите меня строго.

А может и мне стоит разогнать ненужные размышления о потерянном поколении двадцатых годов и не пойти почитать, например, Оскара Уайльда или Артура Конан Дойля, а, может, еще кого?

Внимание! Если вы ждете описания сюжетной линии, авторского стиля, характеров персонажей и т.д и т.п., то вам не сюда. Это эмоциональная, пристрастная, пространная и просто странная «рецензия», которая больше скажет тем, кто книгу уже прочитал, нежели с ней еще незнакомым.
А в общем, всем ремаркианцам посвящается…

Другие, другие авторы, я люблю вас, правда, многих люблю! Я уверяю вас в своей читательской полигамности. Но Ремарк – это особая, больная любовь. Та, что преследует тебя и неизбежно настигает в новой книге. И когда кажется, что ты теперь спасен (ведь ты уже не на Западном фронте и больше не слышишь свиста пролетающих мимо пуль и гранат, не видишь кусков разрываемой плоти, отражающихся в глазах друзей и врагов, не считаешь уходящие в вечность секунды), все начинается сначала. Прибежища не было и нет. Скрываться больше невозможно, и вот он уже здесь. И на Земле обетованной… выследил, проник под кожу, пополз по венам, всосался в кровь. И в этот миг тебя накрыло, понесло, протащило по всем кругам Страха и лишь тогда опустошило.

А как иначе, если получаешь немалую дозу очень концентрированного сгустка эмоций. Такого, как лимонад собственного приготовления, где сахар хотя и присутствует, но лимон его практически полностью нейтрализует. Это терпко, это неприятно, это оскомина на зубах – чувствовать живую, но неизживаемую боль с тошнотворным привкусом горечи, стылую тоску, заброшенность и чуждость, а самое страшное, мучительные и непостоянные, то пробивающиеся сквозь тягучее марево отчаяния, то вновь поглощаемые им проблески надежды.

Как вы думаете, какой цвет у надежды? Если пофантазировать и представить, что цвет у нее есть, то какой? Цвет кристально-чистого, ясно-голубого неба морозным январским утром? Или цвет предгрозового летнего неба: дымчато-серого, пугающего и будоражащего одновременно? Обещающего долгожданную влагу уже давно испещренной трещинами, изнемогающей от засушья земле. Так разве у надежды, как у неба, не множество оттенков? А наше нутро, не превращается ли и оно порой в такую иссушенную, коркой покрытую местность? Но надежда… Вот уже и первые капли ее, готовой пролиться благодатным дождем. Хотя это еще неизвестно, благодатным ли. Ответы могут быть разными. Бывает, что «надежда доканывает человека вернее всякого несчастья». И все же, Надежда – это очень важный спутник в судьбе каждого, а эмигранта – в особенности. Потому что иногда это единственное, что остается. Остается после того, как полностью отказался от себя, от корней, от своего имени и своей личности, променяв их на фальшивые паспорта, подпольные документы и бесконечное бегство. Как это показательно, что Людвиг Зоммер даже наедине с собой не ведает покоя и открыть настоящего имени, данного ему при рождении, так и не решается.

А может, это имя – Ремарк? Поместил ли Ремарк себя в этого героя? Знаете, когда спрашиваю себя об этом, то невольно отдаю дань своей школьной скамье, когда выискивать авторскую позицию в тексте было непреложным правилом. Но как ни пыталась, найти ее так и не смогла. Мне думается, что Ремарк – либо ни в одном из своих героев, либо в каждом из них сразу. Все они его голосом доносят до нас и обязательные в любом его романе «афоризмы житейской мудрости», и «ланский катехизис», что так часто с благодарностью поминается здесь то одним, то другим как пособие по выживанию на множественных этапах «страстного пути». Потому-то выделить и наградить лаврами «главного» одного из героев, вещающего от имени автора, у меня не выходит. Главного – по смыслу, а не просто по праву рассказчика.

Я вижу перед собой воплощенный во всех персонажах собирательный образ эмигрантской Жизни. Жизни без Дома, который еще и не Здесь, но уже и не Там. И если верно говорится, что дом там, где твое сердце, это не всегда утешает. Потому что их сердце украли, их крепость порушили, их святыню осквернили (причем для многих - собственные же соплеменники). И что теперь делать с этой изломанной родиной? Простить – нельзя. Забыть – невозможно. Остается только бег по кругу. Они вечные стайеры жизни, эти эмигранты. Ведь дистанции их не видно конца…

И как обычно, P.S. Признаться честно, раньше у меня не раз возникало желание побрюзжать, словно бабки на завалинке, похулить наше время, нашу действительность. А уж посокрушаться над собственными проблемами… Но когда читаешь такие книги, приходится отринуть все частности. Ты только ужасаешься прошлому, радуешься настоящему и надеешься на будущее. Иное, лучшее будущее, чем оно было у тех несчастных, покареженных душ, по ком прошлась и потопталась война.

Когда все внове, и с небывалой интенсивностью, снова впервые ложка в руке, все даровано, открыто, завоевано заново - дыхание, свет, первый шаг, и ты не мертв, не окоченел, не угодил в концлагерь - нет, ты жив, свободен! Ежесекундно!
Противовес: свинец воспоминаний.

Не свободен. Но и не мертв. С первых же строк было трудно поверить, что это те же находчивые, ускользающие из железных лап гестапо эмигранты, встреченные в "Возлюби ближнего своего", или выжившие несгибаемые бывшие узники лагерей из "Искры жизни". Эти люди кажутся совсем другими. Куда делать выдержка, смелость, неистребимая жизнестойкость? Впрочем, они и сами знают, куда: как только инстинкт самосохранения перестает работать на полную мощность, человек сразу ослабевает. Впадает в депрессию. Устраивает истерики. Совершает самоубийство. Ужасно представить, через что прошли эти герои. И тут-то наконец они начнут жить по-новому!.. Нет, не начнут. Если там, в Европе, они выживали, то тут - влачат существование.

Главный герой тоже из таких. Как только угроза жизни отпала, навалилось другое: воспоминания, ночные кошмары, одержимость местью, и наконец, просто унижение - эмигранты всегда будут в Америке людьми второго сорта! И он не верит, что на родине их примут и реабилитируют. Людвиг пытается еще найти забвение в любви, но сознает, что и это сиюминутно. Здесь у них все не настоящее. Второсортные люди на второсортной работе, со второсортными чувствами.

Контраст их нынешнего положения с прошлым, в довоенной Германии, не дает им покоя. Какие-то единицы сумели выкарабкаться из этого болота - Танненбаум, Камп, Лахман продолжают жить, сумев выскрести из памяти все, что тянется из прошлого. Кто-то даже меняет имена и фамилии. Но большинство прозябает в нищете и монотонности. Главное, что никакой надежды у них теперь уж точно нет. Война скоро закончится, но для эмигрантов это уже ничего не изменит.

Суховатый, горький юмор повествования не изменяет его беспросветность, а наоборот подчеркивает. Казалось бы, ну если уж люди выжили в аду и вырвались из него, так живите дальше, начните все сначала! Невозможно. Исковерканные жизни уже не могут зацвести пышным цветом, они могут только медленно засыхать.

Впервые читаю этого писателя. И приятно оказалось начать с такой вот красивой, простой, спокойной и уютной книги. Хоть ничего особенного и не происходило по сюжету, но вот эта повседневность не вызывала уныния и желания бросить, что даже удивительно, обычно книги подобного рода уже изначально навевают на меня тоску, и до середины не добираюсь... Но тут сложилось иначе.

Понравилось как описаны отношения Фрица и Эрнста, как бы отца и сына, но... не хватило глубины, можно было бы и большее отразить, и подробнее. Любовный треугольник Ланна/ Эрнст/Элизабет вот меньше понравился. Весьма любопытны рассуждения автора о женском курении, кому оно идëт, а кому нет, и да, с таким видением полностью согласна. Понравилось, что затронута тематика творчества - музыка, картины и их написание. Опять же, про художественное творчество даже вот побольше бы хотелось, пожалуй. Сама страна, где происходит действие - тоже пришлось по душе, и как автор показывает любовь к Германии. Так что начало неплохое получилось, в дальнейшем обязательно хочу попробовать почитать и некоторые другие романы этого писателя.