Посторонний. Чума. Падение. Миф о Сизифе. Пьесы. Из `Записных книжек`

Всё произведение главный герой мне казался каким-то инфантильным и везде, как говорится, ни к месту. Он, вроде, был и со всеми, но при этом везде был сам по себе. Посторонний, безэмоциональный и безучастный даже в своей жизни:
- девушка признается в своих чувствах и хочет замуж? Скажу, что не люблю, но жениться можно, раз ей хочется;
- умерла мама? Ну случается. Очередной эпизод жизни, просто прожитый день, зато +1 выходной в копилку!;
- сосед избивает свою любовницу? С кем не бывает? Хочет написать ей письмо с угрозами? Ну окей;
- убил человека? Погода такая, так случайно вышло. Не верю, что за такое может грозить смертная казнь, ничего ведь колоссального не произошло...

Всё это равнодушие главного героя заставляет задуматься о своей жизни и поступках. Жизнь идет, но не следует сильно драматизировать происходящие событие, но и оставаться безучастным, равнодушным к людям и миру, что тебя окружает, тоже не стоит. Жизнь идёт и нужно наслаждаться её моментами, проживать дни, а не просто быть.

Философия экзистенциализма (бытия человека) формировалась постепенно. Начало этому направлению было заложено еще в XIX веке. А вот бурное развитие в обществе и литературе эта концепция получила в середине XX века. Ее первыми проводниками в мир читателей стали писатели Жан Поль Сартр и Альбер Камю.
Что же такое экзистенциализм?
Человек обладает разумом и сознанием, поэтому с точки зрения экзистенциализма несет ответ за свое существование (бытие).
Бытие человека предполагает свободу, а свобода может трактоваться как свобода выбора, которую нельзя отнять у человека. Каждый раз, делая что-то или не делая, мы совершаем этот выбор, осознанно или нет. Не осознавая самой ценности этого выбора, человек становится на проторенную тропу и начинает жить «как все». Или жить «не как все», разрушая и себя, и мир вокруг. И то, и другое не заканчивается обычно ничем хорошим. Поэтому в экзистенциализме очень важна ответственность и за себя, и за весь мир как единое целое. Все в нашем мире взаимосвязано. Мы не можем жить в отрыве или изоляции.
Также важными в экзистенциализме являются понятия смерти и страха. Наше существование временно, а значит конечно. То есть бытие всегда оканчивается смертью. Страх с точки зрения экзистенциализма положителен, он необходим человеку, чтобы встряхнуть его, чтобы отключить его от бездумного проживания жизни, безответственного и животного. В страхе может сгореть все неважное и непостоянное. Собственно, вся система преступления и наказания стоит на страхе лишиться жизни или свободы. Этот страх может сдерживать некоторых людей от того, чтобы совершить что-то из ряда вон выходящее. Но по моему скромному мнению, на страхе «далеко не уедешь». Важно, чтобы человек обладал мощным духовным «кором», панцирем, через который не пробьется зло, пороки и разрушительные страсти. Не страх должен сдерживать, а внутренний духовный базис.
Но вернемся к нашей повести.
Альбер Камю родился в колониальном Алжире. За свою относительно недолгую жизнь (он погиб в автокатастрофе в 46 лет) он успел получить Нобелевскую премию по литературе и оставил в наследие много трудов, среди которых эссе, очерки, повести и романы.
Повесть «Посторонний» очень часто стоит в списках лучших книг, рекомендованных к прочтению. Она была завершена в 1940 году, и в 1942 году впервые вышла в свет. Сюжет очень линейный, простой, стиль изложения лаконичный. Нет ни сложных диалогов, ни каких-то философских отступлений. Молодой служащий Мерсо – и есть тот самый посторонний.
Мы читаем произведение от первого лица, так или иначе ставя себя на место персонажа. И это тоже интересный ход Камю.
Его герой – посторонний и чужой и себе, и миру вокруг. Получив известие о смерти матери, которая умерла в доме призрения, он абсолютно холоден, неэмоционален, на похоронах он ведет себя «не как все» – пьет кофе у ее закрытого гроба, равнодушно, ровно, без каких-либо внешних чувств. Его напрягает только палящее средиземноморское солнце, жарящее нещадно. Мерсо живет не притворяясь, ему чужды условности. Если ему не горестно, то зачем делать вид, что ты в трауре, рассуждает он. Уже на следующий день Мерсо идет со своей любовницей в кино, как будто похорон матери как ни бывало. Такое первое знакомство с героем дает нам почву для размышлений. Впоследствии Мерсо оказывается втянут в сомнительную историю и убивает человека (местного араба) «просто так», без какой-либо цели и мотива. Просто потому, что «проклятое солнце» нещадно пекло, а тот араб вынул нож (не буду здесь раскрывать всех тонкостей сюжета о том, что это был за араб, и почем у Мерсо оказался в кармане револьвер. Прочтите повесть, она небольшая, но точно стоит вашего читательского внимания). И Мерсо, просто почувствовав опасность, стреляет, в том числе несколько раз уже в мертвое тело. Перед нами уже вырисовывается его психологический портрет.

Камю все выводит на абсурде и некотором гротеске, но тем не менее это дает понять основную проблематику повести: мир не принимает человека, который абсолютно равнодушен к нему. Мир выкидывает человека, который «не такой, как все». Тут хотелось бы разделить оттенки того, что называется «быть не как все». Можно действовать и жить не как стадо, опираться на какие-то духовные столпы, стремиться к самосовершенствованию, улучшению мира. Ты несешь свет, улучшая себя, ты улучшаешь мир вокруг себя. То есть ты «не как все», но ты и неравнодушный. А можно быть как герой повести. Его жизнь – как прямая линия на электрокардиографе. Она почти не подрагивает. Его почти ничего не трогает, пожалуй лишь удовлетворение своих инстинктов. По сути, это жизнь животного.
После суда и приговора к смертной казни (в том числе за то, что он пил кофе на похоронах собственной матери), в камеру к Мерсо приходит священник, увещевающий его покаяться и открыться Богу. И тут мы видим единственный раз, как герой бунтует, впадает в ярость, выходит из себя. Он предпочитает умереть за свою правду, нежели менять свое отношение к жизни.
Мне хочется привести ниже большую цитату из финала повести: «Тут, не знаю почему, во мне что-то прорвалось. Я стал орать во все горло и выругал его и сказал – нечего за меня молиться. Я схватил его за воротник сутаны. От гнева и радости меня била дрожь, и я излил на него все, что скопилось в душе, до самого дна. Он с виду такой уверенный и ни в чем не сомневается? Так вот, вся его уверенность не стоит единого женского волоска. Напрасно он уверен, что жив, ведь он живет как мертвец. Вот и я с виду нищий и обездоленный. Но я уверен в себе и во всем, куда уверенней, чем он, я уверен, что жив и что скоро умру. Да, кроме этой уверенности, у меня ничего нет. Но по крайней мере этой истины у меня никто не отнимет. Как и меня у нее не отнять. Я прав и теперь и прежде, всегда был прав. Я жил вот так, а мог бы жить по-другому. Делал то и не делал этого. Поступил так, а не эдак. Ну и что? Как бы там ни было, а выходит – я всегда ждал вот этой минуты, этого рассвета, тут-то и подтвердится моя правота. Все – все равно, все не имеет значения, и я прекрасно знаю почему. И он тоже знает. На протяжении всей моей нелепой жизни, через еще не наступившие годы, из глубины будущего неслось мне навстречу сумрачное дуновение и равняло все на своем пути, и от этого все, что мне сулили и навязывали, становилось столь же призрачным, как те годы, что я прожил на самом деле. Что мне смерть других людей, любовь матери, что мне его Бог, другие пути, которые можно бы предпочесть в жизни, другие судьбы, которые можно избрать, – ведь мне предназначена одна-единственная судьба, мне и еще миллиардам избранных, всем, кто, как и он, называют себя моими братьями. Понятно ли ему, понятно ли наконец? Все люди на свете – избранные. Других не существует. Рано или поздно всех осудят и приговорят. И его тоже. Не все ли равно, если обвиненного в убийстве казнят за то, что он не плакал на похоронах матери?»

Глазами Мерсо мы наблюдаем и сцены в суде. Автор дает нам понять, что в жизни все играют какие-то роли и роли эти зачастую лживы и лицемерны. Люди не мыслят себя без этих ролевых установок. А Мерсо – единственный, кто живет честно. Он не оправдывается и не раскаивается, он до конца остается настоящим. Весь процесс суда для него скучный, он видит, как каждый пытается контролировать себя и свою жизнь. Общество ждет раскаяния, обычного в таких случаях, но этого не происходит. Шаблон и стереотип ломается… Как жить? Без чувств как Мерсо (хотя в конце мы видим, что в последнем монологе его эмоции пробуждаются), или притворяясь, как «все остальные»? Может ли человек жить без лукавства и без навязанных ролей?
На мой взгляд, главная проблема Мерсо – это отсутствие любви. Отсутствие любви не только к миру, но и к самому себе. Ибо не научившись любить себя (я сейчас не про эгоизм, конечно же), человек не может полюбить мир и других людей, он просто не знает, как это сделать и какое состояние при этом может быть. Без любви человек почти не отличается от животного, живущего инстинктами. Если человек умеет искренне любить, он защищен от многих вещей. Ему и в голову не придет причинять кому-то зло, насилие, грубить, хамить, впадать в агрессию.
Повесть ставит больше вопросов, чем ответов. И побуждает прочитать другие произведения Камю и Сартра.
Наше глубинное Я, наше сознание – это главное наше богатство. Именно туда записываются все наши установки и правила. Современный мир во многом автоматичен и действительно подчинен ролевым играм. И очень немногие могут реально «видеть» эту лицемерную игру. Они ищут смыслы не там.
Жизнь – это действительно выбор. Каждую секунду, каждый миг. И бытие, и сознание взаимосвязаны. Отвечая за себя, мы несем ответ и за мир вокруг нас.
Жизненные цели и задачи человека могут меняться в зависимости от эпохи, в которую он живет. Мне вспоминается цитата Виктора Франкла из его сильнейшей книге о смысле человеческой жизни: «можно отнять у человека все, кроме последнего – человеческой свободы, свободы отнестись к обстоятельствам так, или иначе». Франкл выжил в нечеловеческих условиях концлагеря, выжил, потому что даже там обрел смысл бытия. Он жил воспоминаниями о любимых людях, жил надеждой на встречу, еще не зная, что она никогда больше не состоится…
Безусловно, у человека XIX, XX и XXI века совершенно разные культурные и духовные ориентиры. У нас разные темпы жизни, разный объем и качество информации, которой мы апеллируем. Но если в нас не будет Любви, как главного двигателя Жизни, мы погибнем и на физическом, и на ментальном, и на духовном плане.

~Julietta Vizer
16/03/2025

Мой брат буквально прожужжал мне все уши про эту книгу, поэтому решился почитать.
Сюжета особо нет, так что вводить в курс дела не придётся. Тут большее значение играют мысли, которые автор закладывает.
Поделюсь лично своим мнением:
По действиям Мерсо (центрального персонажа) можно предположить, что он социопат (я не спец в психотерапии, так что не надо закидывать меня тряпками в случае ошибки). В чём суть социопатии? — Если кратко, то человек не может испытывать эмпатии и смотрит на людей лишь как на способ достижения своих целей. Это если дико обобщать таких людей. Учитывая это, можно понять, почему он не плакал на похоронах матери и не испытывал сострадания к арабу. После всего этого можно понять, что такого человека надо хотя бы обследовать, понять реальные причины убийства, и только потом, учитывая всё это, объявлять приговор. Но разве это кого-то волнует? Разве кто-то хочет докопаться до истины? — Нет, ведь все хотят просто вынести приговор и не видеть уже это чудище, которому, к слову, даже высказаться особо не дали. Вот и выходит, что либо ты встраиваешься в общество, либо «посторонний».
На самом деле мыслей касательно произведения куда больше, но лучше сами прочитайте (всего где-то 120 страниц), ведь всегда лучше иметь своё мнение, а не доверяться какому-то случайному автору рецензии в интернете.

В первой части книги описан душевно-недоразвитый бесчувственный парень. В какой-то момент в кармане у этого молчаливого «тормоза» случайно оказывается пистолет, он его достаёт и убивает человека. При этом ни гнева до убийства, ни сожаления после - вообще никаких эмоций.
Героя приговаривают к отрубанию головы (це Європа). Читать про односложные мысли и действия этого лунатика довольно тягостно.

Вторая короткая часть содержит рассуждения героя о смерти, Боге, о свободе воли.
Вероятно, именно за философские теоретизирования роман включен французской газетой «Монд» в список ста лучших книг XX века. ))

Лично я расцениваю такой приём, как фиаско автора. Альбер Камю не смог свой книгой донести до читателей то, что хотел сказать и поэтому начал теоретизировать прямым текстом.
Более того, свои философствования он вложил в уста героя, который на протяжении всего действия показан, как бездумный полуавтомат не способный рассуждать даже в самых пограничных ситуациях.

Во Франции не было Достоевского, поэтому их нобелевскому лауреату такое шулерство простительно.

А. Камю-писатель, философ, экзистенциалист. Это многое объясняет в выборе поднятых в его произведении тем: свободе выбора, смысле жизни, места человека в обществе. Главный герой - господин Меро не имеет даже своего имени. Лично у меня с первых страниц он не вызывает ни симпатии, ни сочувствия. Чего стоит только его отношение к матери и её смерти. Он просто плывёт по течению, спит, ест, ходит на работу, идёт туда, куда его зовут, делает то, о чем просят. И как финал его никчёмной жизни убивает человека, так как жаркая погода... Автор не знакомит нас с его чувствами, мыслями при этом, позволившими бы читателю хоть как-то объяснить его поведение. Никакого брошенного им вызова судьям, обществу я в его поступках не увидела. И итог его жизни поэтому очевиден, и так ему и надо...

риё (буду главного героем называть риё, несмотря на перевод н. жарковой rieux как 'риэ'..) - доктор, очередное действующее и врачующее лицо в мировой литературе - кафкианский уставший врач, чеховский интеллигент, пастернаковский поэт и забулдыга, булгаковский неуч-наркоман. на удивление, большую связь риё имеет с последним. булгаковский 'морфий' - одно из самых оптимистичных произведений русской литературы, подобно роману 'чума', провозглашающему победу над абсурдом мира: пусть сизифов труд напрасен потому, что камень снова скатится вниз и его снова нужно будет поднимать, но в этом-то упорстве и проявляется апофеоз силы воли и жизнелюбия человека. но победой ли над обстоятельствами? пусть риё и трудится, не покладая рук, пытаясь, подобно одному воину в поле, выстоять против полчища крыс, но получится ли у него это? бесплодность усилий понимает как риё, так и его окружение:

но риё все же гуманист, хотя в продолжении борьбы с чумой на первый план выходит сам процесс противостояния с жизнью, чем спасение людей. бороться до последнего вздоха - вот девиз риё:

сказал он умирающему товарищу. с той же уверенностью мы можем сказать это о риё.

как сизиф, так и риё обречен вечно таскать камень. он упадет. и риё снова будет поднимать его. замкнутый круг. подъем и падение. прямо как в экономических циклах. пусть финал романа, по замечанию критика л. андреева, вершина, победа над чумой, но чувствуется, что это лишь передышка перед очередным испытанием. и повторится все, как встарь

несколько слов о переводе. mais je suis étranger à cette ville, настойчиво для жарковой повторяет рамбер, подчеркивая сходство с героем повести 'посторонний', который в оригинале звучит как... 'l'étranger'! куда привычнее для русскоязычного уха было бы перевести это слово как 'посторонний', а не 'чужой', чтобы читатель сразу нащупал эту нить, связывающую героев камю и подчеркивающих их отчужденность от остальных. правда, рамбера общество не осудило, а отнеслось с понимаем к его желанию покинуть город, ведь, в конце концов, он здесь приезжий, чужак. который со временем кардинально изменит взгляды и начнет вместе с риё, потому что чума поглощает всех, заставляя их поступать не так, как они поступили бы раньше.

Первая книга, которую я дочитал «по диагонали», потому что терпения хватило только на половину.

Скучно, после того, как все крысы передохли и жителям города стало понятно, с чем они столкнулись, дальше в сюжете уже ничего не происходит.

Плоские, невыразительные герои. Ни один из них не вызывает симпатии, и даже как-то охарактеризовать их после прочтения книги не получается.

Совершенно поражает, как люди, изолированные в пораженном чумой городе, вовсе не переживают из-за происходящего, не боятся смерти, а думают в основном о том, как бы слинять оттуда, чтобы встретиться с родными и близкими (ещё и потенциально заразив их при этом).

И даже если считать, что чума – это лишь метафора (определение жанра произведения как «притча» вроде как это подразумевает), для меня это ничего не меняет. Скучнейший текст, я так и не понял, что же хотел сказать им автор и какие идеи донести до читателя.

Тоже абсолютно неожиданное для меня совпадение — этот «томик», приобретенный, скорее всего, по дороге с работы в «Читай-городе» на Красном тоже пролежал кучу лет, пока не потребовался для выполнения рабочего задания. Но. При всей неоднозначности моего отношения к творчеству Камю «Падение» мне понравилось, причем куда больше «Постороннего» или «Чумы» в свое время.

Первое, что бросилось в глаза: книга сегодня нисколько не потеряла актуальности и многие цитаты, которые я для себя отметил, в нынешней России вполне уместны (особенно в свете моего общения с людьми в FB), но их я приведу чуть позже.

Само повествование представлено как монолог-исповедь некоего «Жана Батиста Кламанса» (рассказчик сразу оговаривается, что имя выдумано) перед очередным случайным знакомцем из портового кабака в Амстердаме, при этом предполагается, что он рассказывает о себе не за одну встречу, а за несколько, как бы заманивая собеседника в свои сети, рассказывая о себе, мешая правду с ложью, начиная от парения до падения, с тем, , «исповедовавшись», вынести приговор своему собеседнику — вернее, заставить того вынести себе приговор. И хотя Кламанс заявляет, что он каждый раз находит себе новую «жертву», мне кажется, что все его «разговоры» ведутся только с самим собой.

При этом герой книги (слово «главный» здесь явно излишне) определенно отрицательный персонаж. Боюсь представить, какими ярлыками его обвешивают современные читательницы, хотя вроде бы ничего уголовного он не совершает. Но я не буду распространяться, а лучше приведу несколько цитат.

…склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о его привычке мыть ноги.

…Почему мы всегда более справедливы и более великодушны к умершим? Причина очень проста. Мы не связаны обязательствами по отношению к ним. Они не стесняют нашей свободы, мы можем не спешить восторгаться ими и

воздавать им хвалу между коктейлем и свиданием с хорошенькой любовницей — словом, в свободное время. …

…Каждому человеку рабы нужны как воздух. Ведь приказывать так же необходимо, как дышать. Вы согласны со мной? Даже самому обездоленному случается приказывать. У человека, стоящего на последней ступени социальной иерархии, имеется супружеская или родительская власть. А если он холост, то может приказывать своей собаке.

… Раз мы не можем обойтись без рабов, не лучше ли называть их свободными людьми? Во-первых, из принципа, а во-вторых, чтобы не ожесточать рабов. Должны же мы их как-то компенсировать, верно? Тогда они всегда будут улыбаться и у нас будет спокойно на душе. …

…каждый интеллигент (вы же это хорошо знаете) мечтает быть гангстером и властвовать над обществом единственно путем насилия. …

… Мы все — исключительные случаи. Все мы хотим апеллировать по тому или иному поводу. Каждый требует, чтобы его признали невиновным во что бы то ни стало, даже если для этого надо обвинить весь род людской и небо. Вы очень мало обрадуете человека, расхвалив его за те великие усилия, благодаря которым он стал интеллигентным или великодушным. Но зато как он засияет, если вы будете восхищаться его природным великодушием. И наоборот, если вы скажете преступнику, что его преступление не зависит ни от его натуры, ни от его характера, а от несчастных обстоятельств его жизни, он вам будет бесконечно благодарен. …

…заставлял себя посещать те кафе, где собирались наши известные гуманисты. Ввиду моей доброй славы меня они, разумеется, встречали хорошо. И там я как будто нечаянно произносил запретные у них слова. «Слава богу!» — говорил я или же просто восклицал: «Боже мой!» А вы знаете, каковы наши ресторанные атеисты, эти робкие богомольцы. Услышав такие ужасные, такие неподобающие слова, они бывали потрясены, молча переглядывались, потом начиналось шумное смятение: одни убегали из кафе, другие поднимали негодующую трескотню, ничего не желая слушать, и каждый корчился, как черт, которого окропили святой водой.

… Каждый человек свидетельствует о преступлении всех других — вот моя вера и моя надежда. …

… Не ждите Страшного суда. Он происходит каждый день. …