Посторонний. Чума. Падение. Миф о Сизифе. Пьесы. Из `Записных книжек`

Альбер Камю в своем творческом пути, подобно Данте в "Комедии", переходящему от ада к чистилищу и раю, стремился пройти три ступени: отрицание, бунт и любовь. "Да, у меня был определенный план", - скажет он, - "первым делом я хотел выразить отрицание. В трех формах. Роман: "Посторонний". Драма: "Калигула" и "Недоразумение". Идеология: "Миф о сизифе". Я бы не смог об этом писать, если бы сам не пережил периода отрицания: я не обладаю особой творческой фантазией. Если угодно, это было что-то вроде методологического сомнения Декарта. Но я знал, что отрицанием жить невозможно, и писал об этом в предисловии к "Мифу о Сизифе", и тогда уже я задумывал позитивный этап своего пути. Вновь в трех формах... Я намечаю и третью ступень, сосредоточенную вокруг темы любви.." В русской классике тоже известен пример художника, стремившегося создать три уровня мироотображения, если можно, но с "чистилищем" потерпел неудачу, к "раю" даже не преступил. И хотя бунтующий период Камю вполне удался, завершить начатое любовью он тоже не успел, умерев через 3 года после этих слов в автокатастрофе. Несчастный случай.

Такая четкая продуманность рубежей его творчества говорит о том, как осознанно, жестко и предельно рационально строил автор свой путь. Не видя другого высшего смысла бытия человека, кроме как в нем самом, в "Постороннем" Камю как будто делает вывод своих теорий и господствующего тогда общественного кризиса. "Закат Европы" все еще ожидался, небеса опустели, нормы выдуманы не нами и должны быть разрушены. Герой совсем один, и мама чужая, и бог умер, и собаки нет.
Мерсо - выразитель идеи. В каждой истории главное - герои, герои и еще раз герои. Так вот Мерсо не является психологическим героем, мы ничего не знаем о его прошлом, не знаем, приобретена или врожденна его отрешенность, ни мотивов, ни объяснений. Оголенное сознание в традициях абсурдизма. Причем лишенное внутренних борений, духовной эволюции, хоть каких-то изменений на протяжении повести. Автор его не обвиняет, не обличает, не оправдывает, даже не особо сочувствует, он говорит через него свое Слово. Философия, которую автор развивает и которую завершает в Мерсо, выражена в фразе, неоднократно повторяемой героем: мне все равно. Человек вне морали, по ту сторону, другой. Исключительно трезвый - по Камю - осознающий абсурдность глухонемого мира - ad absurdum c латыни "от глухого" - мира, неспособного сказать ему, что-либо, чтобы достучаться до него, мира, неспособного его понять.

Мерсо выглядит аутентичным человеком, с нашей точки зрения, даже тугодумом. Он тоже не вполне понимает суть всего вокруг него и с ним происходящего, не понимает, чего от него хотят люди, не понимает, что можно притворяться и зачем это делать. Насколько я знаю, Камю для заглавия романа рассматривал варианты "обыкновенный" и "счастливый". Даже итоговое "L'Étranger" переводят как чужой, посторонний, незнакомец, которые имеют отнюдь не идентичные оттенки. Каждый эпитет предоставляет свой подход к рассмотрению персонажа. Насколько Мерсо обыкновенен? Пожалуй, как живой герой совсем не распространен, зато как идея, как характерная черта может претендовать на роль героя своего времени. Или, как определил его сам автор, "единственного Иисуса, которого мы заслуживаем". Он, как Иисус, актуален, как Иисус, чужд, как Иисус, абсолютно свободен.
Однако самому Камю такая свобода была противна, не имеет она никакой привлекательности и для меня. Возможно, если вы мечтаете о свободе абсолютного покоя и отрешенности, независимости и безучастности, равнодушной и материалистичной, мсье Мерсо может стать для вас воплощением счастливого человека.

Бывает так, что на протяжении всей жизни не слышишь ничего о какой-то книге, но случайно (или нет) услышав раз, натыкаешься на нее постоянно. А потом удивляешься, как вообще такое было возможно, ведь упоминания о ней повсююююду! Да, с "L'Étranger" был именно такой случай. Примерно в то же время мне довелось узнать о Норе Галь - известнейшем переводчике, чья слава, как оказалось, выходит далеко за рамки круга профессиональных лингвистов, распространившись среди читательских масс. Конечно, я читала переведенные ею произведения, но никогда не проявляла интерес к именам. Этот интерес появляется с ростом читательского опыта, когда мы сталкиваемся со всякого рода расхождениями. Уже зная, что Гальперина является автором самого распространенного перевода "Постороннего", я не особо докапываясь, читала роман в электронном формате, уверенная, что читаю именно ее версию. Много позже я узнала, что читала перевод Немчиновой. В читательских кругах любят отмечать фразы, которыми начинаются книги, то что было мною услышано (и закреплялось за Норой Галь) не соответствовало, как мне показалось, тому, что читала я. Минуточку-минуточку, смартфон с электронными книжками всегда под рукой, проверочка, , не то. Я прошлась по переводу, который, вопреки своей уверенности, не читала. И решила, что мне пожалуй повезло, с точки зрения художественного восприятия, перевод Немчиновой оказался деликатнее что ли... Нулевой градус письма у Н.Г. более "нулевой", а у Н.Н. более "градусный". Кажется, будто первая делала свою работу с большим вниманием к автору, тогда как вторая - к читателю. Мне сложно сказать, какой подход более верен, возможно, я сделаю это, когда мой читательский опыт будет еще больше. Возможно, мне стоит, не ограничиваясь фрагментами, прочитать полностью перевод Галь, когда я решу перечитать повесть, я, наверняка, так и сделаю, только в этом будет большая доля бессмысленности, т.к. мне все равно не вспомнить своих ощущений от первого раза. К тому же, они не были особо глубоки или ярки. Я просто прочитала произведение и обдумала его, если я и отмечала, какие-то тонкости языка, то только его скупую абсурдистскую реалистичность, что я ценю, когда это не доведено до невнятности. У Камю (или у Немчиновой) в самый раз. Им «всегда высказывается меньше, чем подразумевается».(Барт) Повествование, начинаясь с описания локации, переходит к трезвым и индифферентным коротким фразам внутреннего голоса гг, сводящимся к простой констатации фактов. Как раз скупость, сведенная к минимуму рефлексия и отсутствие эмоциональной окраски рассказа способствует тому, что Мерсо как будто и не вовлечен в убийство, хотя оно ни много ни мало совершено его рукой. Но у Мерсо "виновато солнце". Мы, читатели, понимаем, что имеет в виду герой, но для присяжных это звучит абсурдно. Солнечный луч - орудие судьбы - случайный соучастник убийства. Случайно начавшая преследовать книга, случайная ошибка с переводом, случайное убийство.... Случай - единственный фатум в этом абсурдном мире.

Продолжая наращивать объемы своей рецензии (да я на Достоевского так много не пишу!), коснусь... да, его, Достоевского (хотя это чревато, что количество символов в моем тексте будет стремиться к бесконечности). Проскочу мимо Кириллова с его à la "если бога нет - я сам бог" при висящем на стене образе Христа, из которого, по моим наблюдениям вышли, кажется, все французские и немецкие экзистенциалисты (я сейчас о Кириллове, а не о Христе). Вскользь упомяну Раскольникова, с его теоретическим преднамеренным убийством и бесконечно чувствительной душой и болючей совестью, так разительно противоположного сами знаете кому. Остановлюсь на Иване Карамазове, высказавшему мысль "Кто не желает смерти отца?", так перекликающейся с "Все здоровые люди желали смерти тем, кого они любили". Вспомню суды, походившие местами на фарс, на которых больше, чем в фактическом убийстве, подсудимых обвиняли в том, что убивший отца и не плачущий на похоронах матери, способны на все, разрушают моральные устои, вообще разлагающе действуют на общество. И закончу. Я старалась. аплодирую своей выдержке: уложилась в абзац
Именно во время суда у меня впервые возникла яркая эмоция. Негодование. Мой рационализм не мог примириться с тем, что героя судят не за убийство, которое он совершил, а... за то, кем он является. После суда, покуда осужденный сидел и думал о своей участи в камере, возникло сострадание.
В конечном итоге каждый читатель, наверное, определяет для себя, виновен ли Мерсо, заслуживает ли снисхождения, заслуживает ли смертной казни. Виновен. Заслуживает. Не заслуживает.
Насколько ценен вердикт освобождения от казни от человека, который в принципе против смертных казней, непонятно. Зато из юридической практики мы заем, что признанный заслуживающим снисхождения виновный не подвергается высшей мере наказания. Но и не освобождается от него.
Я всегда считала, что правосудие нужно не для того, чтобы наказывать, а для того, чтобы ограждать от опасности других людей. Только сейчас, дописывая свою рецензию, я задалась вопросом, опасен ли Мерсо и поняла, что опасен, и не столько из-за того, что он совершил, сколько из-за того, кем он является.

Произведения Альбера Камю пронизаны философией, близкой к экзистенциализму. Рассмотрим повесть «Посторонний». Главный герой сразу вызывает антипатию. Отправил мать в приют, в последний год её жизни редко навещал. Поражает равнодушие Альбера Форе, которое проявляется и в момент, когда он узнаёт о смерти матери, и тогда, когда приезжает в приют.

Он даже не захотел взглянуть на мать. Это можно понять, если бы герой хотел, чтобы мать запечатлелась в памяти живой. Однако у него не наблюдается особых переживаний. Альбер Форе обращает внимание на несущественные детали, вроде красных вялых ушей одного из жителей приюта, у него какое-то недоумение проскальзывает по поводу стариков, пришедших проститься с телом его матери.

Незаметно, чтобы Форе испытывал горе. Никакие воспоминания о родном человеке не приходят ему в голову. Он только чувствует усталость от недосыпания, от жары, когда провожает в последний путь родную мать.

На другой день встречает в море во время купания давнюю знакомую - Мари, плавает, загорает рядом с ней. Потом они идут к нему на квартиру, где занимаются сексом. Удивляет какая-то моральная тупость Альбера. Он даже не помнит, сколько лет матери!

На вопрос девушки, любит ли он её, отвечает, что слова значения не имеют. Но, кажется, нет. Хочет ли он жениться на ней? Ему всё равно, это тоже значения не имеет. Начальник предлагает ему повышение, возможность жить в Париже. Но Альбера это не прельщает, ему и в Алжире неплохо. Он общается с соседом Рамоном, сутенёром, из-за которого потом совершит преступление. По этому поводу он испытывает лишь досаду.

Кажется, что интерес к жизни у Альбера появляется только, когда он попадает в тюрьму. Переживания, глубокие чувства и размышления приходят к нему в заключении и во время суда. Как будто вся повесть создана для того, чтобы отразить отношения героя к жизни во время допроса его следователем и в беседе со священником. Атеистический вариант экзистенциализма проявляется в отрицании Альбером Форе Бога. Следователь приходит в негодование. В финале вспышку ярости испытывает уже сам Форе после увещеваний священника.

Главный герой не понимал мир, жизнь для него была пронизана абсурдом, потому он и повторял фразу: «Это не имеет значения». Но вот он дождался решения суда. Перед ним возникает пограничная ситуация, позволяющая осмыслить себя, своё существование.

Его на самом деле осудили не за то, что он убил араба, а за то, что он не плакал на похоронах своей матери. Как ловко повёл себя прокурор, какую шикарную речь произнёс! И добился своего. А всё потому, что человек, который сам с собой честен, называет вещи своими именами (не любит, не скорбит, не стремится к карьерному росту) - сродни изгою. Так уж устроено общество - ему нужно, чтобы человек всё время чего-то хотел, кроме пожрать и секса.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы совершенно честно сказать своей женщине, что не любишь её, и быть готовым выйти замуж за неё только потому, что ей так хочется, и не более того.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы отнестись к смерти своей матери просто как к очередному эпизоду своей жизни, и этот эпизод буднично прожить.

Нужно быть действительно Посторонним, чтобы вообще любое событие в принципе воспринимать равнодушно. В том числе и убийство. И последующий за этим судебный процесс. И грядущую смертную казнь.

Суд, в котором главное обвинение - равнодушие к смерти матери, - не главная мысль романа. Человек, который относится ко всему равнодушно, обречён на одиночество.

Но может быть, именно это ему нужно было для счастья?

****
Камю - это тот писатель, к которому надо подходить подготовленным.

Мне кажется, я только что сморозил глупость. Ну как можно быть подготовленным к чтению писателя, которого раньше не читал? Может, читать подражателей? Глупо. Читать сначала критику? Так ведь не поймёшь о чём разговор.

Любопытный момент - я перечитал собственный лайвлибовский список прочитанной литературы, и нашёл "Постороннего" 6 лет назад. Но вот парадокс - я совершенно не вспомнил этот роман. У меня такое бывает - книга, которая "не зашла", со временем начисто стирается из памяти.

Сюжете.

Ну здесь не будет сполером если я напишу, что автор нас погружается город в периуд чумы. Здесь мы видем мысли и страдание людей которые должны жить в болезни и страхе на протяжении всей эпидемии.
Настроение книги мелонхоличное, но  всегда  есть  надежда, что все же этой беде когда-нибудь придёт конец.

Язык

Комю  порозил меня своими описанием персонажей. Кто бы не был перед нами, они перестают как целостные и осязаемые люди. Это касается как и описания внешнего вида так и описания характера.   Комю владеет необычайно богатым и красивым авторским языком. Количество цитат и описаний зашкаливает.

Хорошая книга подходящия под  описания не скучая классика.

Двоякое впечатление у меня осталось от данной повести (романа?). Здесь под кажущимся нарочито простым, незамысловатым слогом повествования и фактически разговорным стилем, скрывается потрясающая по глубине, история несчастного человека.

С одной стороны, это совсем не новый приём в литературе: рассказывать от первого лица, какие-то обычные, бытовые вещи, лишённые чувств и чувствительности. Но для меня лично, это первое произведение из разряда экзистенциальной литературы. И оно стало небольшим "взрывом мозга", среди прочитанных мной в последнее время весьма предсказуемых книг.

Но всё же, положа руку на сердце, я не могу сказать, что это гениальное, для меня лично, произведение, но кто я такая, чтобы судить? С точки зрения проблематики, я понимаю, что Камю затрагивает здесь извечные социально-нравственные проблемы одиночества человека и обесценивания души. И как же печально, что за прошедшие более чем полвека с момента написания, почти ничего и не изменилось. Я и сейчас узнаю в мыслях Мерсо множество своих знакомых и в его образе жизни, обыденные жизни окружающих людей.

Так и получается, что книга ни о чём и об очень многом. Понравилась ли мне? Определённо да, но вот чем именно она цепляет, сказать затрудняюсь. Самое важное для меня, это психологичность, наверное, и вот это чувство "вживания" в голову главного героя, читаешь и кажется, будто живёшь его жизнью, смотришь его глазами, и все время думаешь: "черт побери, ну почему ты ничего не чувствуешь? Почему тебе все равно?!".

Не буду вдаваться в пересказ и спойлерить, но я так и осталась в неведении, почему и когда Мерсо стал таким, каким мы его видим в "Постороннем". На протяжении книги, мы наблюдаем небольшой период его жизни, где он предстает перед нами уже сложившейся личностью. Автор не объясняет, детская психологическая травма ли это, последствия плохого образа жизни или болезнь, просто мы видим обычного, глубоко несчастного человека и прослеживаем его грустную судьбу до её, весьма непредсказуемого, немного абсурдного завершения.

И вроде бы вопросов по прочтению книги остается много к автору, но где-то в глубине сознания понимаешь, что не важные они, не имеют особого значения. Просто люди бывают разными, бывают счастливыми и несчастными, иногда воля случая может закинуть их из одной группы в другую, но чаще, происходит наоборот. Что бы не происходило, все мысли вернутся на круги своя, потому что чувства и ощущения, они в голове, и как воспринимать жизнь, всегда зависит от личности.

Книга понравилась. Поначалу было не очень интересно, но с середины книги стало ясно, что первая часть - это контекст, без которого невозможно было бы понять всю абсурдность ситуации.
Автор очень искусно, фраза за фразой, выдает факты и мысли людей, которые полностью перекручены, и подведены под единую цель - обвинить подсудимого.
Очень часто и в жизни можно встретить подобные ситуации, когда ты понимаешь, что все не так, на самом деле все было по другому.
Книга заставляет задуматься, и это очень важно. В то же время, содержит в себе интересные размышления на тему жизни и смерти, которые немного смягчают концовку.
Тем не менее, oставляет за собой послевкусие несправедливости (в отношении не столько главного героя и решения судей, сколько в отношении к самой ситуации, к передергиванию фактов).

P.S.: поступки главного героя не очень симпатичны. Но еще больше несимпатично общество, которое его окружает. Но как говорят «C'est la vie...». Или ты будешь поступать как ожидается ("как все"), или ...

Несмотря на множество неутешительных и неоднозначных рецензий и отзывов на эту пьесу Камю, я все же решился за нее взяться, потому что Калигула — один из самых загадочных и парадоксальных правителей Древнего мира, который своими выходками поражал и поражает до сих пор даже самые смелые умы.
И куда же я попал, когда начал читать эту пьесу ...

"Калигула" — пьеса о единственном свободном человеке в Римской империи, где равенство, безумие, честность и магия искусства сходятся в одном месте, где смелость переплетается с невидимой прямотой, которой иногда не хватает и сейчас.
Это не сказка и не мир безумца. Нет!
Это мир людей, которые не знают чего хотят, и поможет им только горе.
И нет в этом мире никакой любви, как и нет никакой ревности. И как следствие, появляется мир, где нет веры в богов, но каждый все равно решает для себя сам.
Это мир, где нет судей, но где каждый виновен.
В историю, Калигула, в историю! ©