Воскресение. Рассказы

Необычайно откровенная история разворачивается на страницах романа "Воскресение". И я ловлю себя на мысли, что, быть может, эта книга была даже очень смела для своего времени. Центральное повествование вертится вокруг несчастной Катюши (проститутки, осужденной на каторгу за убийство) и Нехлюдова (аристократа, который в свое время стал причиной порочной судьбы Катюши Масловой). Я отнюдь не знаю, скольким читателям пришлась по душе эта книга из-за острой темы, которую охота посмаковать.

Но большинству (как и мне) эта книга бесспорно дорога за то, как многогранно и поразительно реалистично описывает Толстой жизнь общества той эпохи: от крестьянского мужика до аристократического света. Толстой каждый раз истерзывает душу читателя, когда пишет о жизни крестьянок, оставляющих своих новорожденных детей на гибель ради того, чтобы выжить самим; когда он показывает испытания заключенных, вынужденных брать с собой в камеру малолетних детей, живущих в нечеловеческих условиях; когда он рисует картину жителей деревни с умирающими от голода детьми; когда, в конце концов, Толстой берет нас с собой на этапирование заключенных на каторгу, где по пути от палящего солнца гибнут люди, а женщины вынуждены рожать прямо во время этапа; но и этого мало, автор разрывает душу, описывая, какому ужасу подвергаются заключенные и их дети на каторге.

Нет, этот роман далеко не только в искуплении центрального персонажа за его грехи перед простолюдинкой. Это книга о том, как раскрываются глаза на бедственное социальное положение низов России в 19 веке, о народном страдании, о его горе, о несправедливости по отношению к простому человеку, о негуманности. Толстой призывает своих современников наконец раскрыть глаза на то, что происходит за пределами высшего света и умоляет этот самый высший свет понять, что деревенские мужик и баба точно такие же, как они (князья и графы).

С этого и начинается долгий и трудный путь главного героя. Сперва князь заражается идеей спасения человеческой души несчастной Катюши Масловой будто для развлечения, но в процессе начинает всерьёз задаваться важными и вечными вопросами. В книге представлено много деталей судебного процесса, устройства острогов, порядка встреч. В целом она будет интересна людям, имеющим отношение не только к судебной, но и к исполнительной системе.

В этом романе Толстой поднимает множество вопросов, касающихся классового и социального неравенства; справедливости суда; вопрос права собственности на землю; ответственность за свои поступки; сватовство и кумовство государственных систем.

Для меня самым интересным было общение в кругу ссыльных. То, каким сложным путём, через какие жёстокие обстоятельства главная героиня воскресла из падшей женщины. Князь всю книгу воскресал путём помощи. Он делал что-то невероятное для Масловой, её сокамерников, жертвовал всем нуждающимся, попавшим на его путь, отказывался от материальных благ и собственности, от положения в обществе, от невесты, сулившей ему жизнь, которую принято считать хорошей партией.

У двух главных героев оказались совсем разные и достаточно интересные пути к воскрешению. Это последний роман в творчестве Толстого, и он хотел, чтобы читатель после неё обратился к Евангелию.

Во всех этих душевных терзаниях и рассуждениях и проходит книга, что мне очень понравилось. Поэтому прочитала я её на одном дыхании, в отличие от «Войны и мира», в которой мне не хватило мыслей, и этот скучный пересказ пришлось оставить до лучших времён, которые конечно же никогда не настанут.

Зачастую мне интересна предыстория создания романа: как пришла идея, как отреагировали читатели и критика, какие проблемы возникли у автора, сколько лет понадобилось на реализацию. Всегда счастлив, когда в руки попадается книжечка, над которой писателю пришлось хорошенько попотеть. Воскресение — тот случай.

Всё-таки не зря Толстой писал этот роман с продолжительными перерывами десять лет. Ему пришлось исписать восемь тысяч листов (не обман ли ради классов?), чтобы получились окончательные четыреста. И это заметно, всем бы такую скрупулёзность и усидчивость. В романе практически (об этом позже) ничего лишнего. Субъективно, конечно. Однако, в подсознании запустилась фоновая игра-процесс, где я пытался отыскать хоть один избыточный абзац, чтобы сказать (скромно, мы люди простые): «Ну и где ты был десять лет, автор? Вот же странный пассаж!». Но ничего не отыскал. Уникальный случай. К слову, в любом произведении Достоевского найдётся вода, от абзаца до целых глав (привет «Братьям Карамазовым»), которые, порой, хочется пропустить от недопонимания, зачем эта информация (привет Стивену Кингу).

Проблематика «Воскресения» фундаментальна и обширна. Охватывает множество вечных и всё ещё неразрешённых тем, что делает произведение актуальным на века. Несправедливость и халатность судебной системы, неравенство классов, революция, развращающая глупость военной службы, показушная и фальшивая религиозность в виде церковной атрибутики и ритуалов, грехопадение и потакание страстям, безответственность и легкомыслие по отношению к людям, ну и классическое «иметь или быть?» — вот, что волнует автора, заставляет его не молчать, попытаться найти выход. Кто-то, возможно, будет говорить об избитости поднятых вопросов, мол читали уже и не раз, но это всё от капризности. Пока человек не разрешил этих вопросов, об этом можно и нужно говорить Всегда. И в отличие от (закрашено цензурой), автор показывает путь избавления от внутреннего гноя не через гиперболизацию общечеловеческих пороков, не через вычурность картинки, или, упаси господь, цинизм и иронию, а через простые истины — быть человеком, верить в бога (и не надо снова про затасканность и банальность).

Обязательно скажу о самом главном плюсе: максимальный реализм и достоверность в поведении героев. Как же Толстой тонко передал сомнения главного героя после, казалось бы, уже выбранного и решительно намеченного плана действий. Когда случился переворот души Нехлюдова я начал просить автора не уходить в супергероику, не показывать типичного сильного русского человека, который нерушимо придерживается своих принципов до конца (привет Горький, Грин, Куприн, Достоевский). Пронесло. Наш герой всю книгу сомневался в истинности и искренности его решения, даже срывался пару раз, пусть и ненадолго, но уходил к прошлой, праздной жизни. До пикселя переданы мельчайшие колебания в процессе перевоспитания человеческой души. В случае с Масловой я вообще в восторге: какая сложная внутренняя борьба и судьба представлена этой девушке, насколько непростая химия происходит между Нехлюдовым и Масловой, поразительно. Как вы поняли, я был обескуражен :)

Теперь о самом главном минусе. Помните, я говорил про ничего лишнего? Лишнее, всё-таки, нашлось. Под самый конец произведения. И это лишнее перечислено в проблематике. Речь о политике. Я говорю об этом как о минусе, потому что это что-то проходящее, мимолётное, требующее, особенно в будущем, знания контекста. Вся эта социалистическая агитация уже сейчас читается скучно и инородно. Чешутся руки вырезать эту грубо выпирающую опухоль (противное сравнение), которая только пачкает гранёный шедевр. Благо, этого совсем немного, ради хрустально чистой и прозрачной прозы можно и перетерпеть.

Продолжение задумывалось, но не писалось. Может это и к лучшему, мог ли Толстой сказать больше и лучше? Отчётливо видно, куда мог пойти сюжет второй книги, как примерно бы развивались герои, но получилось ли бы копнуть глубже, найти иной, достойный целой второй книги выход – вопрос. У романа открытый финал. И мне он нравится.

Потрясающая книга.

Маленькая недорецензия. Этот роман я, честно признаюсь, не осилила, дочитала кое-как до половины и бросила, бросила — и мне нисколечки не стыдно! Зачем жевать кактус, даже если это очень-очень экзотический кактус из знаменитых оранжерей Ясной поляны? Да, история человека, когда-то по глупости совратившего бедную девушку, тем самым толкнув ее на кривую дорожку, и теперь страстно желающего все исправить, — достойна описания и не лишена интереса. Да, в начале про суд, про присяжных, про обстановку и саму процедуру — весьма познавательно. Да, система исполнения наказаний (как и многое другое) как в РИ, так и еще черт знает где, — не идеальна и, возможно, требует исправления. Но страницы книги если и годны для критики, то не для такой же! Толстой нападает буквально на все, причем критика, нападение — это не один из элементов романа, не средство, а самая что ни на есть цель, то единственное, ради чего это вещь была написана. А впрочем, нет. Лев Николаевич не только наскакивает на все, аки боевой петушок, он еще смеет поучать глупенького читателя! Это не роман — это инструкция, некое пособие для имперских аристократов и землевладельцев. Простите, многоумный старец и мудрый учитель, у меня нет земли, я не могу ни отказаться от нее, ни продать, ни поделить, ни сдать в аренду. У меня нет ни имений, ни ренты, ни крестьян. Оброк, барщина и недоимки — для меня пустой звук. И я не буду читать учение Генри Джорджа, упоминайся оно хоть на каждой странице.

Сюжетная линия с Катей Масловой, вероятно, существующая лишь для того, чтобы эти «декреты о земле» облечь в форму романа, — более-менее сильная и острая вначале, чем дальше в лес, тем более слабеет и, если честно, мне совсем по барабану, чем она завершится. Нехлюдов ее бросит? добьется снятия обвинения? поедет за ней в Сибирь? Плевать, все едино.

Сейчас пойдут совсем уж придирки, поэтому сразу скажу, что хоть сама я так не могу и не смогу, но и хавать подобное (и от кого!) тоже не очень приятно. Погнали!

Для начала надо отметить, что Толстой на всем протяжении первой половины романа (да и дальше, скорее всего) нелепейшим образом повторяется, говорит об одном и том же по несколько раз — и то ли от старости, то ли от безудержного желания «научить», получше, понадежнее вдолбить свои истины в голову случайному читателю.

Ну, а теперь — стилистика (или как там это у вас называется?).

Я, очевидно, вполне уверена, что так писать не стоит:

«...секциях, и подсекциях, о которых она была, очевидно, вполне уверена, что все знали, а о которых Нехлюдов никогда не слыхивал.»

Тут же, сразу же, следующее предложение:

«Она рассказывала ему, очевидно вполне уверенная, что...»

А вот лица с лицами:

«Такие же лица были и у запыленных с черными лицами ломовых извозчиков, трясущихся на своих дрогах.»

Потом разваливающийся, разрушающийся и опять разрушающийся (дом) в одной маааленькой главе.

Ну и самая забористая дурь:

«...и он почувствовал себя теперь таким, каким он был не только тогда, но и во все лучшие минуты своей жизни. Он не только вспомнил, но почувствовал себя таким, каким он был тогда, когда он четырнадцатилетним мальчиком...»

И почти тут же: мало того, что опять

«...почувствовал себя таким, каким он был,

так еще и:

когда они с Николенькой Иртеневым(!) решали, что будут всегда поддерживать друг друга...»

Ок, пусть у Николеньки и выпал из фамилии мягкий знак, но что это? Флешбек из «Детства. Отрочества. Юности»? Пасхалка от Льва Николаича для его верных поклонников и (по)читателей? Неожиданная встреча двух альтер-эго писателя?

И это не все. Далее оказывается, что Николенька Иртенев — умер!! Щито?

Ну и напоследок — таинственная и леденящая душу история о склянке с ядом.

«...по списку вещественных доказательств недостает склянки.»

Окей, склянки нет.

«...вещественные доказательства, состоящие из огромных размеров, очевидно надевавшегося на толстейший указательный палец, кольца с розеткой из брильянтов и фильтра, в котором был исследован яд.»

Склянки все еще нет.

«...поочередно посмотрели на кольцо, склянку и фильтр.»

Опа-на, а вот и склянка, сурприиз!

Уф, это было ужасно.

"Проснуться от жизни". Мысль жаркого Востока, мысль буддистская - перенесенная на заснеженную русскую землю, становится особо экзотической. Эта повесть Толстого переполнена метафорами и колдовством, нарисована "белым по белому" - дерзость, достойная Казимира.

Два центральных образа: грузный, увешанный обязательствами и алчными думами, словно цепями кандальника, купец Василий (даже две его шубы - признак богатства - мешают ему двигаться и в снежной пустыне лишь давят, а не греют); и бесконечно уставший, простодушный, чистый и щедрый сердечным теплом Никита; нет ему различия, кого жалеть и увещевать: лошадь ли, хозяина, сына или дворняжку. Все живое ему понятно и близко, заботу свою он недорого ценит, богатство души его не иссякнет.

Кружит, метёт метелица; ворожит лютая госпожа Зима. Под волчий вой и ветряные стоны заносит вешки высокими сугробами. Заводит неосторожного путника то в овраг, то в поле. Смертельный холод и торжество стихии - лучший холст для красок борьбы, озарения, пробуждения.

В снежной круговерти все равны и всё - не то, чем кажется. Недаром принимает Василий Андреич куст чернобыльника (библейский символ, конечно же) за вожделенную рощу. И вселяет ужас в него эта свирепо бьющаяся звезда полынь, и сброшенный лошадью, остаётся он наедине со своими страхами и тщетными думами. Это - переломный момент.

Нельзя сказать, что Василий Андреич совершает какой-то особый акт самопожертвования - кажется, согревая Никиту, он и не думал, что сам при этом может умереть. Но то, что побуждаемый сентиментальным порывом (даже слезы умиления выступили на глазах, каково!) и увлеченный захватившей его идеей - он все же наощупь, в темноте своих заблуждений, ступает на путь истинный - это восхитительная толстовская ирония. Жертва жизнью - величайший подвиг, на который он не способен, но которую совершает невзначай.

Отдельно хочу упомянуть чудесный образ лошади, которая даже в слепящей тьме знает верную дорогу; которая умеет шутить и понимать движения души - это мощный образ жизненной силы, незатейливой и невопрошающей, любопытной и настойчивой, но к которой все относятся снисходительно и в своей гордыне и вечной рефлексии не замечают ее сверхъестественной проницательности. Дважды возвращала она ездоков в деревню, к теплу и свету. Фонарь провожающих задуло ветром - дурной знак - и раздраженное провидение махнуло рукой на настырных подопечных.

Никита неграмотен и груб, но вера его сильна и искренна ("Батюшка, Отец небесный!" - проговорил он, и сознание того, что он не один, а кто-то слышит его и не оставит, успокоило его). Эта сыновняя любовь - его свет и тепло в темной ночи и в лютую стужу.

А окружённый людьми, дворовыми, подельниками, родственниками купец Василий - оказывается совершенно один, стоит им исчезнуть из поля зрения. И лики на иконах для него лишь малевания; а свечи во славу святым - лишь источник прибыли. Никита нужен ему, как воздух в этом свистящем одиночестве, а он Никите совсем ни к чему.

А в конце лишь равнодушный белый снег укроет тихим одеялом живых и мертвых. И в этом белом безмолвии можно услышать что-то важное. Если умеешь слушать.

"Почему не читаешь нашу классику? Это принципиальная позиция, или просто не дошли руки?" - спросили меня тут недавно. И я задумалась, а ведь действительно, почему? И ответ пришёл сразу- школьная программа! Да, она напрочь отбила желание (лично у меня) читать наших русских классиков. "Война и мир", "Преступление и наказание" в 16 лет? Это довольно сложные произведения для ещё несозревшего подросткового ума. И естественно, после того как заставляют, идёт обратная реакция - читать нашу классику больше не хочется. Чего я впринципе и придерживалась последние 15 лет.
⠀
Но мне тут посоветовали почитать Льва Толстого и его "Воскресение" и я решила дать классике ещё один шанс. Но увы...
⠀
Скучающий светский человек незадолго до женитьбы попадает в присяжные и вдруг узнает в одной из подсудимых некогда соблазненную им девушку. История князя Нехлюдова и его мучительной переоценки жизненных ценностей.
⠀
Буду честной - я очень устала от этой книги. Это долгое и нудное повествование, которое вызвало у меня...непонимание. Какое-то всё...из крайности в крайность...ну вот "Не верю". Хотя тема, затронутая автором актуальна во все времена, этого я отрицать даже и не буду.
⠀
Неравенство классов, несовершенная судебная система и бюрократизм - всё это было всегда и вряд ли когда-нибудь изменится. Но некоторые выводы, которые делал главный герой, скажем так, немного сомнительны.
⠀
1) Всё осуждённые на самом деле не виновны и не могут быть виновны впринципе, а представители судебной системы чуть ли не воплощение ада на земле.
2) Философско-религиозные рассуждения о том, как нужно жить, чтобы быть счастливым, вообще поставили меня в тупик - всех прощать, подставлять другую щеку, когда ударят по одной, помогать, любить и служить своим врагам. Всё это настолько нереалистично, что даже как-то неудобно читать такой финал.
⠀
"Воскресение" - последний роман Толстого, хотя это даже и не роман в классическом понимании, а скорее философские рассуждения на фоне несовершенства мира.
⠀
Да простят меня любители русской классики, но моё очередное знакомство с ней оказалось полным разочарованием.