Собрание сочинений в 5 томах. Том 2. Собачье сердце

Всем, кто считает, будто при большевиках уже в самом начале их правления существовала какая-то чудовищная цензура, следует ознакомиться с повестью Булгакова "Роковые яйца", чье антисоветское содержание настолько очевидно, что его именно ради этого рекомендуют изучать в школах при нынешней политической конъюнктурой. Да и если бы антисоветчины тут не было, оно бы никому и на хрен не впилось.
Не знаю, что было раньше "яйцо" или "сердце" (то есть эта повесть или "Собачье сердце"), но у меня сложилось ощущение, что оба эти произведения - черновик одного и того же романчика про некоего интеллигента, которого прессуют "проклятые совки".
Судите сами - здесь у нас тоже есть профэссор, который придумал очень сомнительное и практически бесполезное изобретение. Так же, как и Преображенский, Персиков не читает советских газет, ненавидит советскую власть и считает всех окружающих конченым быдлом. Так же, как и Преображенский, он страдает от жилищного вопроса.

Складывается ощущение, что Булгакова именно это и волнует. Постоянно в каждом произведении, вплоть даже до "Ивана Васильевича", идет это нытье про национализированную жилплощадь. Причем страдают от этого сплошь ученые-изобретатели.
Бесполезное изобретение конкретно профессора Персикова сводится к тому, что он создал луч, заставляющий живые особи как-то бешено развиваться, мутировать и увеличиваться в размерах.
Его изобретением решила воспользоваться советская власть в лице какого-то деятеля по фамилии Рокк. С помощью луча он решил увеличить в размере кур. Ну, видимо, чтобы мяса было больше.
Однако у меня тот же возник вопрос. Вот если какое-то живое существо станет больше в размерах - оно же будет требовать и пищи больше? Разве нет? Тогда какой смысл в том, чтобы делать кур больше?
Однако ситуация ухудшается, поскольку из-за путаницы луч подверг мутации гораздо более опасных для жизни человека существ - змей и рептилий.
Ну, а дальше эти гигантские чудовища начинают жрать людей, приводя страну к катастрофе. Откуда они появились в таком количестве - я не понял. Какая-то змея убила жену Рокка, тот вызвал ГПУшников. Те прибыли на место и подверглись нападению ящериц - и почему-то не смогли в них ни разу попасть.
Армия оказывается бессильной справиться с полчищами злобных тварей. И это довольно странно. Даже если змея вырастет до 30 метров, очередь из автомата все же прикончит ее. Штыком можно убить гигантского петуха. И так далее, и тому подобное.
Итого к концу повести автор бросает советской власти в выдуманном произведении следующие обвинения:

• тупость и халатность сотрудников на местах;
• бесполезность армии;
• общий хаос повсюду
• безнравственность и распущенность населения, проституция на улицах, пьянь и бомжи повсюду
• неграмотность, необразованность населения.
• агрессивность, ярость, тупость обычного простого советского человека, которые сделали виновным профессора и убили его.

Повесть М.А. Булгакова «Дьяволиада» организована по канонам немого кинематографа начала ХХ века. Возможно, автор экспериментировал с тем, чтобы данное произведение могло произвести психологическое воздействие, сопоставимое по силе с таковым после просмотра фильма. Быстрая смена динамичных сцен в тексте, небрежные переходы от одного действия к другому воспринимаются схоже со скачущим мерцающим черно-белым изображением фильмов того времени, где движение людей неестественно ускорено. Переходы от плана к плану и от кадра к кадру старых кинокартин кажутся негармоничными, неправильными, резкими – как и дискретная смена сцен в «Дьяволиаде».

Киноязык того времени относительно прост, примитивна и игра актеров - в повести это нашло отражение в грубой, буффонадной манере поведения персонажей.

Главного героя автор представляет наскоро: нам уже знаком типаж маленького человека, изображенного в произведениях Гоголя и Чехова. Булгаков продолжает традицию, трансформируя архетип в соответствии со своей эпохой – главному герою, Короткову, предстоит борьба с бюрократической стихией.

Коротков со своим глупым непониманием происходящего абсурда, со своей мельтешащей пластикой, «взмахиваниями курицей», произносящий слово «спички» «угасающим голосом» (катахреза), становится жертвой бюрократического хаоса. Он сходит с ума – у него происходит раздвоение личности. Автор неясно прорисовывает эту линию повествования. Нам известно только то, что некто Колобков очень похож на Короткова внешне (на фонетическом уровне в том числе) и в конце произведения у зеркального отражения Короткова как будто бы появляется независимость – Коротков выбегает из лифта, а отражение остается. В конце произведения Коротков внутренне признает свою двойственность, говоря о себе во множественном числе: «… нам теперь уже всё равно», «…атакуем…».

Не только у Короткова есть двойник. Почти у каждый персонаж представлен в произведении с отражением. Имеют деформированные отблески и предметы (бильярдный шар во сне первой главы и финальная сцена обороны бильярдными шарами перед самоубийством в последней; ролики, на которых Кальсонер перемешается сначала только в воображении Короткова, а потом они действительно материализуются к концу произведения). В названиях глав также заметна симметрия: «Орган и кот» в центре, окаймлены «Первой ночью» и «Второй ночью», на периферии «Лысый появился» и «Страшный Дыркин» оба с буквами «ы» в сильной позиции, также некоторые фонетические отзвуки (в форме аллитерации) можно заметить в парах «парфорсное» и «параграф», «производства» и «бездна». Композиционная зеркальность усиливает эффект бесовщины и мистики в «Дьяволиаде». Помимо зеркального мотива, в структуре произведения можно заметить двоемирие. Литературный герой, созданный и описанный классиками, попадает в новую беспокойную кинематографическую обстановку – и мы видим, как он не уживается, диссонирует в ней. Нам известно, как недолюбливал Булгаков суетливый мир с бюрократией, где начальник

мероприятия безграмотен и пишет свою фамилию с маленькой буквы и где на двери Коротков видит ужасное слово «Начканцуправделснаб». Автору ближе тот мир, который находится за второй дверью с надписью «Дортуаръ пепиньерокъ» (с дореволюционной «ъ» в конце слов).

Кинематографичный вектор задают звуки «Дьяволиады». Голоса, попадающиеся в произведении - писк, хруст, кукареканье и тембры, сравнимые со звуком падения медного таза - легко представить реализованными в той беспокойной взбалмошной музыке, которой раньше сопровождалось комедийное немое кино. Угрожающее действует нарастающий с каждой главой шум печатных машинок: в пятой главе «…дробный непрерывный грохот и звоночки…», в девятой главе «…стена перед глазами Короткова распалась, и тридцать машин на столах, звякнув звоночками, заиграли фокстрот». Следующий эпизод имеет цирковой, театральный, кинематографичный характер: «…тридцать машин на столах, звякнув звоночками, заиграли фокстрот. Колыша бедрами, сладострастно поводя плечами, взбрасывая кремовыми ногами белую пену, парадом-алле двинулись тридцать женщин и пошли вокруг столов». Присутствие этой сцены в повести добавляет в произведение оттенок карнавальной эстетики.

Булгаков обращался к операторской технике. В произведении можно увидеть описания, сделанные при использовании субъективной камеры. В последней главе в эпизоде с самоубийством Короткова автор несколько раз меняет ракурсы: «Солнечная бездна поманила Короткова…он подпрыгнул и взлетел вверх… неясно он видел, как серое с черными дырами, как от взрыва, взлетело мимо него вверх. Затем очень ясно увидел, что серое упало вниз, а сам он поднялся вверх к узкой щели переулка, которая оказалась над ним».

Автор с насмешкой напрямую указывает нам на свою задумку воспользоваться кинематографической техникой при написании повести. В главе «Машинная жуть» чиновник, объясняет Короткову появление секретаря из-под стола словами: «Естественно, вылез…не лежать же ему весь день. Пора. Время. Хронометраж» (разоблачение приёма и парцелляция).

Структура произведения, рисующая двумерную плоскость, звуковое оформление, дискретное соединение сцен, сатирический гротеск делают повесть похожей на фарс, кинематографическую ленту с отдельными кадрами. Переходная эпоха начала века изображена Булгаковым замутнённой, кишащей абсурдом, состоящей из сумбура и фантасмагорического быта.

Автобиографичное произведение о «романе» Булгакова с театром. Писатель намучался с постановкой своих пьес во МХАТе и по окончании сотрудничества начал писать роман, описывающий все мытарства автора, с присущим ему сарказмом и юмором. Думаю, книга стала в какой-то степени отдушиной от произошедших событий.
Яркая сатира на деятельность МХАТа в период дирекции Станиславского и Немировича-Данченко. Булгаков рассказывает, как пытался опубликовать новый роман, о создании пьесы по нему и о внезапной возможности поставить ее на сцене. Особенно ярко переданы бесконечные споры и упорное противостояние с худруком театра по внесению правок в пьесу, что для автора всегда является бесконечным ужасом.
Отрывок из письма Булгакова Я. Л. Леонтьеву (замдир Большого театра) от 5 октября 1936 весьма показателен:

Очень веселое произведение, но, к сожалению, незаконченное. Желательно читать с пояснениями, разъясняющими кто скрывается за личинами литературных героев.

В школе мы проходили данное произведение, но из-за близости ЕГЭ рассмотрели лишь основные сцены, которые можно было бы использовать как аргументы для сочинения, на этом знакомство с «Собачьим сердцем» закончилось.
И вот спустя какой-то промежуток времени я решила, что всё же пора ознакомиться со всем произведением. И нисколько не пожалела!
Произведение отличное и читать его было одно удовольствие. Стиль автора сразу угадывается, и я вновь понимаю, за что люблю Булгакова. Диалоги прекрасные, как и смысловая составляющая книги.
И хотя опыт профессора Преображенского был неудачным, сам этот эксперимент и его конечный продукт – Шариков Полиграф Полиграфович не может не поражать. Вот что будет, когда первичный материал (если гипофиз можно вообще так назвать) бывает «не первой свежести»! Получите не просто непредсказуемый, но и не управляемый результат… ох, и намучились же экспериментаторы со своим экспериментом. Мне было крайне забавно читать записи, которые вёл профессор вначале. Это чем-то напоминало дневник ребёнка, который ведут молодые мамы для своих детей. Но если в таких дневниках обычно описывается лишь действия, которые совершает ребёнок или события, которые с ним случаются, то в своих записях профессор конкретно выражает и то, что сам думает о своём подопытном и вот его комментарии меня часто смешили :D
Теперь прочитав первоисточник, я загорелась идеей посмотреть экранизацию, уверена, она мне понравится не меньше!
Очень советую прочитать!

Вот люблю я Булгакова. Его стиль, его язык, иронические замечания, перетекающие в сарказм. И это произведение не стало исключением. Оно 100% "Булгаковское".

Мир театра. Необычный, чарующий, но в то же время немного пугающий. Интриги, зависть, попытки помешать таланту раскрыться. Работа по принципу "Если не достанется нам, то не достанется никому". Всё это было очень близко Булгакову, чьи драматургические произведения долгое время не ставились и даже не печатались.

Мне было интересно читать этот роман. Мне было очень жаль главного героя. Я злилась из-за лицемерности того мира, в который ему довелось попасть. Но он ведь сам этого хотел? Или нет?

Но я чувствую, что я очень много недопоняла. Знаю, что почти все герои имели реальных прототипов. Но я не очень знакомы с людьми театрального мира того времени. Так что я всё равно никого не узнала. К сожалению. Очень много в этой книге подтекста, но не весь её смысл дошёл до меня. Но читать было действительно очень интересно.

Ироническая, реалистическая, фантастическая и жестокая повесть. Над некоторыми местами я смеялась до слез, а через десяток страниц волосы становились дыбом от ужаса. И я удивляюсь, как в то время разрешили напечатать эту повесть, явно ее выпустили в печать не читая. Это прекрасный образчик того, что у власти стоят малообразованные люди, которые дорвались до этой самой власти, и давай творить что в голову взбредет.
А история реально получилась жуткая, в наше время, да с современными технологиями, такое вполне может быть. Бррррр, не приведи Господь, я ж так боюсь всех этих ползучик шипящих.

Когда знаешь, чего именно ожидаешь от произведения, делать выводы проще - хотя бы есть возможность ориентироваться на то, оправдались ожидания или нет. Я даже не могу обобщить, понравилось мне это произведение или нет, оценка выставлена практически наугад, потому что роман был сродни обрушившемуся прямо на голову ведру с ледяной водой, только "вода" здесь - поток сознания. Полубред, к концу которого уже забываешь предупреждение автора, вынесенное в предисловие, и вопрос, а не было ли это всего лишь выдумкой, рождается сам собой. Слишком уж лихорадочное состояние было у истинного создателя текста, такое точно невозможно принять за ничуть не приукрашенную истину.

Многоплановость романа позволяет каждому найти что-то свое. Беглый обзор других рецензий показал, что для многих он - о быте театра, какая-то часть даже юмор нашла (у меня - честно! - глаза на лоб полезли, показалось, что померещилось, но нет), а я могу внятно подытожить, лишь обозначив его как роман, поднимающий традиционную тему для русской литературы - тему "маленького человека". Пускай все произошедшее - лишь плод больной фантазии Максудова, можно ведь почти с уверенностью утверждать, что его жизнь, при определенной доле везения (пропуск романа в печать, в итоге все-таки допущенная на сцену пьеса - это ведь тоже удачные совпадения) сложилась бы по приблизительно такому же сценарию. Желание вырваться из своего скудного мирка (или хотя бы иллюзия желания) у того было, была даже возможность, пусть и крохотная. Но рыбешка он слишком мелкая, чтобы выжить в океане.

Какая же все-таки горькая ирония в том, что поток размышлений Максудова обрываются на о том, что иллюзия необходима зрителю, наблюдающему за действием на сцене, когда сам он так и не смог отделить фантазии и собственные желания от реальности. Горькая настолько, что сродни оплеухе от кого-то, на первый взгляд безобидного. Тяжелый роман, горькая пилюля, но необходимая. Не всегда же радоваться своим фантазиями, иногда надо и подумать о реальности, которая редко соответствует нашим мечтам. В них мысленно ставишь себя в один ряд с Софоклом и Де Вегой, но вот в жизни, к сожалению, бросаешься с Цепного моста.

Читать Булгакова и грустно, и смешно. 
Грустно от того, что то, что автор высмеивает в своих произведениях радовать не может. Грустно потому, что из-за многих проблем поднятых в его творчестве, количество его работ не столь велико как лично мне хотелось бы, что-то до нас просто не дошло, что-то осталось незаконченным. 
Тем не менее, смеялась я в голос. Тонкая, острая сатира Булгакова не может оставить меня равнодушной. 
Не будучи подробно знакомой с театральным миром и прототипами героев, мне не составило труда провести основные параллели между реальной биографией автора и судьбой главного героя романа. 
Обратная сторона театра напомнила немного нынешние реалии журналистики (не по личному опыту, всё по книгам сужу). 
Произведение не оконченно, да еще и обрывается совсем внезапно, так сказать на самом интересном месте, но от этого, пожалуй, становится даже интереснее, еще больше кажется окутанным таинственностью и таким характерным для Булгакова мистицизмом. 

И почему я не прочитала эту замечательную книгу раньше? По 2-м причинам. Во-первых, после неудачного знакомства с "Белой гвардией", которую я мучила целый месяц (мой читательский рекорд на тот момент), было как-то боязно браться вновь за этого автора. А во-вторых, в 9-м классе у меня не сложились отношения с нашей новой учительницей по литературе, и поэтому все "обязаловки" по школьной программе 9-11 класса прошли мимо меня.
А книга-то чудесная) все как я люблю: немного фантастики, немного науки, побольше хорошего юмора и счастливый конец. Мне было безумно жалко собаку. И вроде профессор как человек хороший, но спасти и выходить Шарика просто ради того чтобы сделать из него подопытную свинку - для меня это дико. А ведь Преображенский даже не рассчитывал, что по окончании операции собака выживет. А после эксперимента Шарик превратился в это невежественное, грубое, ограниченное существо (человеком его язык не поворачивается назвать). Но я рада, что все закончилось хорошо)
Еще один долгостой из классики побежден)