Ф. М. Достоевский. Избранные сочинения в двух томах. Том 2

Знаковые классические произведения - "Идиот" несомненно принадлежит к их числу - интересно читать по двум причинам. Первая - собственно сам роман, вторая - многочисленные впечатления прочитавших.
И как же не дополнить эти впечатления своим?

Я считаю, что понять ФедорМихалыча и его творенье через 150 с лишним лет полностью так, как он его задумывал задача трудно решаема. Хоть и бытует мнение о том, что классика актуальна всегда, и "вот уже ...лет прошло, а все так же животрепещуще ", но нет, далеко не также.
Половина ситуаций в "Идиоте" совершенно невозможна в контексте 20-21 века, и даже самые главные почитатели, я уверена, видят в них совсем не то, что изначально задумывалось.

Впрочем, две основные мысли - реинкарнация Христа и особый путь России - вечно неизбывные темы. Первая - уже более 2 000 лет, вторая - лет 200, после победы 1812 года. И если первая - хоть и не новаторская, но удивительно свежая и интересная в этом исполнении, то вторая кажется мне здесь очень неловкой.

Достоевский писал роман, находясь за границей, что сыграло свою роль - тема русской исключительности в "Идиоте" как-то очень выпячивается, да и заканчивается роман на этой ноте.
Но так уж повелось, что начиная с 19 века и по сей день российские деятели разной величины и талантов пытаются встать на табуретку и возвестить насколько мы распрекрасней их (запада то бишь) и великолепней в чем-то . Не просто хороши, а именно лучше-первее-духовнее и душу нашу только мы сами понять и можем. Ну да -ну да, видимо доля наша такая - только собственную душу и понимать и вариться-вариться в собственном душевном котле - благо территория и количество народу позволяет. Забавно, что при этом ораторы не видят очевидного противоречия - в положении постоянного сравнения нет самодостаточности, а значит и доказать этим сравнением можно только обратное. Как Ипполит Терентьев с его опусом. Кстати, Ипполит - самый неприятный персонаж для меня, и самый несчастный, да.

В остальном "Идиот" почти прекрасен. Почти - потому что ФедорМихалыч все же немножко графоман и множко морализатор. А я не большой любитель романов, про которые можно сказать "чему нас учит эта книга". Я, конечно, понимаю, где еще писателю-философу 19 века рассказать о своих взглядах на жизнь (не в газетной колонке же) но предпочитаю более тонкие, не такие категоричные высказывания.

Герои - отличные, включая князя Мышкина - человека доброго, честного, прекраснодушного настолько, что порой он выглядит почти бесчеловечно. Жалость заменяет любовь, честность отменяет такт и иногда милосердие, а само милосердие порой настолько широко и беспричинно, что теряет ценность. Мышкин - очень-очень классный персонаж - сложный, интересный, амбивалентный.
Надо сказать, в отличие от своего прообраза, князь губит себя сам. Нет гонителей, хулителей, а влюбленных и почитателей вокруг много. У Мышкина и врагов то нет, кроме него самого. Сам взял крест, сам взвалил, сам понес, сам сломался. Классный образ.

А вот с Ганечкой (да и с Варей за компанию) автор обошелся, на мой взгляд, неаккуратно. То он совершает поступки, то вдруг становится обывателем, а в конце вообще не удостаивается развернутой истории. Думаю это потому, что Ганя больше всех персонажей похож на реального человека, а с таким образом работать тяжело. И самый простой вариант - назвать его обычным, заурядным, подбавить чуть неуместной подлости и бросить на растерзание душного Ипполита и незрелой Аглае.
Не уверена, что Достоевский - знаток более ли менее здоровых человеческих душ, но в создании сильных образов, он талантище, конечно.

Про место Мышкина среди людей и вообще в России писать не буду - это тема на поверхности, обсуждена ни раз. Как и история с Рогожиным и Настасьей Филипповной. Тут христианские мотивы: свет-тьма, грех, преступление границ этических/духовных, искупление - вечные темы в творчестве Достоевского.

Лучше отмечу другое. Например, заметила, насколько Достоевский похож на Диккенса. Его тоже тянет на сентиментальщину (вспомните историю деревенской девушки Мари), любит покопаться в грязище, поглумиться над обывателем и посчитать денежки. Но в отличие от английского коллеги, больше напирает на христианский аспект, душевные болезни и трагедию. И там где у Диккенса помрет несчастная сиротка, у Достоевского зарежут или придушат пару-тройку героев.

Еще одна тема проходит по всему роману - скоропостижная смерть. Будь то казнь, страшная болезнь - что-то неизбежное, несвоевременное и поэтому несправедливое. Судя по всему, вопрос примирения с близкой кончиной очень интересовал ФедорМихалыча в момент написания книги. Из-за этого интереса нам и приходится мучиться с Ипполитом и его тоскливой историей.

И если тема смерти, некоторая истеричность и болезненность героев удручали, то вот мещанский водевиль в исполнении Достоевского мне очень нравился. Все эти диалоги в гостиной у Епанчиных, ухаживания, визиты друг к другу в гости, Елизавета Прокофьевна и ее милое семейство - очень симпатичны и живительны. Если бы не эти моменты, то уже на середине истории можно было от тоски повеситься за гаражами.

В общем, не все мрачно, а порой даже весело. Ну и образы классные, да

Очередная трагедия маленького человека сходит со страниц Достоевского. Как и Раскольников, князь Мышкин, человек, находящийся на грани. Но в случае князя, он не падший и не заблудший, он сам готов спасать таких людей, хотя и не имеет ничего за своей душой.
Взращенный далеко заграницей, князь не знает тех тонкостей светского общества, но и той грязи, которую оно прячет, именно это мешает ему в жизни - хорошие манеры и благородство.
Мышкин типичная жертва, готовая на все ради других, ради своей любви. Он не думает, что люди готовы жертвовать собой только ради денег. Больших денег.
Зная Достоевского, мы уже понимаем, что жизнь героя не будет счастливой. Его будут использовать в своих целях, унижать, топтать, хотя никто не достоин такого обращения, особенно человек с чистыми намерениями и открытой душой. Но в этом есть и его слабость. А со слабыми у автора разговор короткий...

Кн. Мышкин, безусловно, философ: о присвоении ему данного почётного звания ходатайствует не только он самолично, продвигая экзистенциальную (впрочем, не оригинальную) философему «Огромная жизнь может быть и в тюрьме», но и беспримерные, не всякому под силу, подъятые труды: противостоя оппонентам вроде Гани Иволгина, Настасьи Филипповны, Парфёна Рогожина, Лизаветы Прокофьевны, Лебедева и др., он выступает убедительным адептом этики Спинозы, носителем спинозианского праксиса, одним из немногочисленных (вспоминается ещё Златоуст из романа Г.Гессе) актюаторов идеи аффектации и аффектирования на пути к свободе и счастью.

«Свою собственную судьбу он слишком дёшево ценил», — говорит Достоевский о кн. Мышкине (ч. IV, гл. X). Чем, однако, для субъекта Спинозы является подобная недооценка (или девальвация значимости?) собственной судьбы: преимуществом или следствием? Очевидно, и первым, и вторым, поскольку открытость для аффектации, готовность, подчас в ущерб себе, к трагической психоделии (Гегель называл понимание переживаемого «несчастным сознанием»), наряду с испытываемым счастьем (по Пушкину, несчастье – хорошая школа, но счастье — лучший университет) способны двигать человеком, толкать его волю к власти, упорствовать в бытии — распространять себя в мире, увеличивать «силу существовать» (Ницше и Спиноза в данной мысли некоторым образом сходятся). Способность аффектировать окружающих и подвергать себя аффектации становится, таким образом, неоспоримым, хотя и часто карающим неудачей опыта, преимуществом перед субъектами Гоббса, закрывающими свои лица и социальные организмы паранджой и хиджабом. Следствие подобного опыта – открытие и познание мира и собственного Я, их медленное, но верное преодоление в процессе достижения подлинной (и познанной, куда же без этого тезиса) свободы.

Чем сложнее система, в том числе социальная, чем выше её порядок, тем меньше её устойчивость: удержать химерическое (порой до сюра) мировоззрение, собственную синкретическую философию в состоянии гомеостаза оппонентам кн. Мышкина проблематично: в непредсказуемо развивающихся событиях, вынужденный, безальтернативный аффект для них – вывернуть на изнанку свои чувства, признаться в содеянном, исповедаться в немыслимом грехе, чтобы, действуя таким образом, завоевать у кн. Мышкина единственно искомую привилегию – подлинно человеческую коммуникацию. Результат их действий – не что иное, как выпрямление силовых линий того пространства, в котором они разместили своё существование – собственную абсурдистскую экзистенцию. Напротив, проживание жизни у кн. Мышкина - неизменное, не предающее собственного Я: он всегда однозначен, он со всеми прост до «идиотизма», в его присутствии происходит выздоровление больного социального тела (в многочисленных диалогах романа возникает ощущение, что кн. Мышкин знал 6 правил Г.Жеглова). В итоге, идиоты – это вышеозначенные оппоненты, каковыми они оказываются перед тем, как Мышкин впадает в новое беспамятство давней эпилепсии. По всей видимости, Достоевский и Сократ обладали сходными прозрениями: Сократ, например, прочил в судьи только простаков: как собаки нюхом, они, по его мнению, обладают бесценной способностью выявлять хитросплетения и обман.

Гоббсовская цивилизация vs мышкианская цивилизация. Первую образуют атомарные индивиды, субъекты Гоббса, отгораживающиеся друг от друга и мира общественным договором, делегирующие государству полномочия оберегать их от аффектаций и пытающиеся соблюдать перед носом контрагентов правило Бакунина-Спенсера; они выдумывают всевозможные контракты, моральные правила и нормы взаимодействия, словом, законодательно регулируют личное аффектирование и непредвиденные аффектации со стороны субъектов броуновского движения. Мышкианская (насколько возможна таковая? или атомарность современных индивидов радикализирована настолько, что появление феномена, даже отдалённо напоминающего «идиотизм» кн. Мышкина, видится дельта-функцией Дирака?) цивилизация, или цивилизация открытости, искренности и доверия, проявляется в фоновом режиме как сумма вспыхивающей по временам у атомарных субъектов детской наивности; она не угасает ни на минуту по сей день, однако же, не доминирует под спудом гоббсовской атомизации. В связи с этим у меня возникают
– философско-политологический вопрос: сингулярность России (не принимая во внимание «русскую идею», проповеданную кн. Мышкиным) в виду её открытости и, как следствие, восприимчивости доморощенных и заносимых разными ветрами идеологических, сектантских и пр. витий многовещанных;
– литературный вопрос: увлекательность мышкианской утопии в противовес казарменного строя Т.Мора, города-детсада Т.Кампанеллы и псевдо-научной фантасмагории С. де Бержерака.

«Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом жалеть всю жизнь» (Р.Фрост). Однажды поставленный диагноз и прогноз состояния гоббсовской цивилизации продолжает удручать: не каждый индивид способен преодолеть слишком человеческое, не каждый решается быть, не каждый жаждет родиться потомком Мышкина, облачённым в его княжеские порфиры.

Последнее время замечаю за собой, что в корне несогласен с героями русской классики. В последний раз это было с «Дамой с собачкой» Чехова, теперь — «Кроткая» Достоевского. Сложно воспринимать действия героев времён золотого века с порога сегодняшних реалий: многое кажется глупым, странным и не стоящим того, что происходит на страницах этих книг.

В случае с Достоевским подкупает его психофизика, его философия и его мысли, его рассуждения, его попытки осмыслить, его поступки и действия, размышления о вариантах, и о возможных последствиях. Если отбросить именно сюжет «Кроткой», а точнее финал и итог этого рассказа, то здесь я растворился во «внутренних монологах», которых по обыкновению к крупной форме сочинений Достоевского, в этом рассказе мало.

За сюжетом рассказа — сочинение-размышление — попытки в лице героев задаться и ответить на вопросы, которые в некоторые момент своей жизни должен задавать каждый человек сам себе.

Как со многим сегодня эти два предложения схожи, как на многое похоже. Да и само по себе бывает так, что вдруг ты встречаешь «барьер», непреодолимый. И не понимаешь «что не так», «где совершил ошибку». Этот мимолётный фрагмент из рассказа Достоевского словно тот самый монок, который даёт тебе понять из-за чего всё. Так бывает, да. Бывают ошибки, бывают неверные действия, да и всё, что происходит вокруг тебя — это результат твоих действий, твоих мысли и тебя самого.

В литературном материале Достоевского хорошо копаться, размышлять и проводить параллели с внутренним миром. Есть эта «пища для размышления» и здесь. «Кроткая» — современна. Повествование — про каждого из нас. Достоевский — вечен.

Вот я и познакомился с Достоевским. В зрелом возрасте, потому что мои отношения со школой, в старших классах были тяжёлые и все авторы, которые входили в школьную программу, попадали в "чёрный список". Читать то, что высокопарно превозносят престарелые, неудовлетворённые, крашенные, сумасшедшие женщины (а это 80% пед. состава любой школы) - мне очень долго совсем не хотелось.
"Идиот" - это не специальный выбор, это рандом, генератор случайных чисел. Прочитав треть, я думал, что лишь принципально дочитаю -это-. Вот этот бред с абзацами на несколько страниц и километровыми мозголомными предложениями. Многие пишут, что 1 часть хороша, а 2 и 3 нет. Я же после первой части чувствовал, что совершаю подвиг, вдумываясь вот в это всё, с мыслями "что, ?;**, вообще происходит и кто все эти люди?"
А потом, напротив, картинка всё-таки начала складываться, к персонажам привык и вторая половина книги далась легко. Даже немного жаль было, что она кончается.
Аккуратно не вдаваясь в авторские религиозные, философские и психологические болота, сюжет сводится к тому, что очередная "роковая женщина" довыделывалась, захватив с собой двух мужиков. Одного отправила на каторгу, другого в сумасшедший дом, а сама отделалась полегче, просто умерев.
Князь перестал быть симпатичным ровно в тот момент, когда он перестал быть симпатичным большинству персонажей романа. Когда стало ясно, что у него терминальная стадия "Настасьи Филипповны головного мозга", которая уже не лечится.
Многие пишут, что персонажи тут все - идиоты и всё это как-то неправдоподобно и т.п. Хочется спросить - "Люди, вы в какой России живёте, покажите мне это замечательное место?" Я уж точно живу 35 лет в России Достоевского, где один безумец на другом и третий погоняет и всё это иначе чем паноптикумом сложно назвать. Видишь - приличные люди, копнёшь поглубже - лютый треш, всё, всё, закрывайте свой чёртов шкаф, уважаемый.
Многим не нравится Ипполит и его сраная исповедь. Мне он тоже не нравится, но я скорее забуду, как звали главных героев, чем то, как гадкое насекомое, дёргая конечностями, в пасти собаки испускало свой поганый яд.
Многосерийный фильм 2003 - очень хорош, все на месте, всё по тексту. Корнелюк выдал нормальную тему. Но очень не понравилось изменение эпилога. Там должен быть Домогаров, его письма и намёки врача на безнадёжность пациента, а не Чурикова, со своим "выздоравливай и опять к нам" и обнадёживающей улыбкой Миронова.
А больше всех мне понравился Рогожин. Он ещё долго терпел.

Сегодня великий день. Сегодня я закончил «Идиот» Фёдора Достоевского!

«Не так страшен Достоевский, как те, кто его читал» 

…И с этой фразой невозможно не согласиться, однако стоит рассмотреть "чтение его произведений" с разных сторон. Восхвалять себя мне не присуще, но порой люди воспринимают правду и объективность за бахвальство. Тем не менее я должен заявить раз и навсегда, что не читаю просто чтобы читать, а знающие меня близко люди под дулом пистолета смело подтвердят, что я никогда ничего никому не доказываю. 

К чему я это всё? 

Есть три вида чтения:

1. Читаю, потому что надо

2. Читаю, чтобы делать фото в инстаграм

3. Читаю, потому что хочу понять!

Все три типа чтения имеют право на существование, но я не политкорректный и несмотря на весь ажиотаж вокруг бессмысленной «Толерантности» говорю, что "не стоит мучить Ж, если не можешь С". Пассивное чтение ничего не даёт, а одурачивание людей своей мнимой начитанностью ни принесёт никаких привилегий иль индульгенций. Люди всё же не дураки. 

Короче говоря, за этот столп русской классики я брался с чёткой целью — понять ценность Достоевского и любовь к его, если можно это так назвать, творчеству. 

Читал я вдумчиво и размеренно и предвкушал, что закончив, напишу полный и исключительный анализ… 

Но мне нечего вам сказать друзья. Это творение не объяснить, не пересказать, не описать. Каждый воспримет его по-своему, по-своему же и сделает выводы, а по тому оно зовётся классикой и каждый может это прочесть, каждый, кто хочет расширить масштаб своего мышления, каждый, кто хочет подумать о важных мелочах, о каких никогда не думал. 

Вот и всё! Читайте!

Но! Люди психически стабильные запасаются терпением и устойчивостью для того, чтобы понять логику непонятной нелогичности. И те, у кого получилось, ходят по лезвию. Стоит оступиться и ты тоже сумасброд. 

И опираясь на первый вид чтения, а именно на «Пассивное чтение», потому что надо, смело и дерзко кричу: —Вы просто потеряли время

Если вам в школе не понравилось "Преступление и наказание", вы обязательно должны вернуться к классике в зрелом возрасте.

- Ой, не знаю, не знаю...

Знаете, почему дети не любят устриц? Потому что это невкусно. А потом мы вырастаем и начинаем короткий спор с собой:

- Их надо есть сырыми - это же круто!

• Но ведь, на вид и вкус это всё те же холодненькие сопли, мне не нравится.
• Ну как же, это настоящий суперфуд с минералами и витаминами!
• Сопли!
• Добавьте лимона, это шедевр!
• Кислые сопли скользят по горлу!
• С шабли - это просто сказка!
• А теперь я запиваю сопли вином...
• Но как же? Всем же нравится, это же деликатес!
• Но может мне всё-таки чего-нибудь более приземлённого? Картошечки с маслом?
• Это так низко.
• Ладно.... Будем давиться и делать вид, что очень любим устриц.

  Так и с Достоевским. И на утверждение, что отвращение, которое вызывает он во мне, - это те чувства, которые я и должен был почувствовать. Я предлагаю заменить устриц на дерьмо, но тогда немного сложнее будет писать восторженные отзывы.