Ф. М. Достоевский. Избранные сочинения в двух томах. Том 2

Как сложно писать отзывы о книгах, ставших любимыми… Как сложно писать отзывы о книгах Достоевского, которые разрывают душу в клочья, заставляют болеть неведомой болезнью, дрожать мелкой дрожью…

Что больше всего люблю у Достоевского – так это его персонажей. Насколько они настоящие, живые, не поделенные на плохих и хороших. И к каждому чувствуешь какую-то жалость из-за их недостатков, пороков, обуреваемых их страстей. Видимо, потому что сам Достоевский своих героев любит – вернее, сочувствует им из-за того, что они наделены душой, которая мечется, страдает, болит.

И конечно, среди этого столпотворения грешников у Достоевского непременно появится олицетворение Веры, а с нею и человеколюбия, всепрощения. Образ святого, каким в романе «Идиот» является князь Мышкин. Будто образ самого Христа, сошедшего на землю… И хотя это всего лишь третий прочитанный мною роман Достоевского, я понимаю, что это центральная тема его творчества. Ведь была же до Мышкина «святая» Соня Мармеладова, а после – очень во многом схожий с ним Алеша из «Братьев Карамазовых». Просматривается сквозь образ князя Мышкина и сам Федор Михайлович: главный герой-эпилептик, история с нереализованной смертной казнью, мысли приговоренного на смерть, размышления о христианстве…

Рогожин – полная противоположность Льва Николаевича, олицетворение всего телесного, материального, страстного, порочного. Символично, что они становятся «братьями», обменявшись крестами, и что вместе проводят ту последнюю жуткую ночь в доме Рогожина…

Очень интересны женские образы романа – в частности, Аглая Ивановна и Настасья Филипповна. Якобы противопоставляющиеся, а на самом деле – очень схожие натуры. Но одна – выросшая в благополучной генеральской семье, любимая дочь, невинная девушка с незапятнанной репутацией. Вторая же – бывшая содержанка, распутница и грешница, объект для злословий. Одинаковые темпераменты и мятежные души – но данные девушкам, находящимся в совершенно разных жизненных ситуациях.

В «Идиоте» еще десятки других персонажей, которые – все без исключения – врезаются в память, и о которых можно много говорить и спорить. Ни одного героя нет лишнего у Достоевского, ни одной мысли, ни одного слова. Погружаешься в этот омут и еще долго после прочтения не можешь (не хочешь?) из него выбираться.

Я влюбилась в Идиота. Причем не столько в Мышкина, и совсем даже не в князя, но именно в его Идиота. Как я понимаю несчастную Аглаю Ивановну: потому что если тебе только и дано, что понимать, а не быть Идиотом самому, нельзя в таких людей не влюбиться. Счастье у нас с ней тоже одно на двоих - таких людей заметить, понять, какие они Идиоты.
Мне с Идиотами везет. Сама я, уже сказала, не Идиотка - совсем нет, наоборот даже. Но женская любовь - это почти всегда сопереживание, и я всей душой с теми, кто все-все понимают, а сделать так, чтобы поняли другие - не могут. Влюбляюсь я в тех, что умницы в своих мыслях и мудрецы в морали, но глупцы в том, как надо делать человеку. Посоветовать хочется таким людям не думать, что те, кого они жалеют, могут смотреть на свою жизнь их глазами. Потому что не могут, потому что подлецы, а может просто больше люди, чем Идиоты. Но советовать Идиотам нельзя - кого потом любить будем? Нельзя их к жизни возвращать, пусть уж лучше их как воздушных змеев те, что по подлее, держат. А может у них счастье? Может есть силы пройти мимо и простить?

Не считаю вправе себя и кого бы то ни было писать рецензию на ключевой труд Гения и Тринадцатого Апостола.

Скажу лишь пару вещей об авторе.

Достоевский, пожалуй, лучший из психологов.
Так точно, целостно и истинно о людях не писал никто и никогда, либо я их не знаю. Помнится, сам Ницше говорил, что Достоевский - единственный из психологов, у кого ему есть чему поучиться.
У самого автора жизнь была очень драматичной и тяжелой, будто у великомученика, что свойственно историям жизни истинных психологов.

Освободите полностью 2-3 дня вашей жизни. Отбросьте все дела, отключите все средства связи. Возьмите Идиота и сядьте в кресло у камина. Медленно и вдумчиво прочитайте книгу. Впитайте, переварите, и пусть пройдет время.

А теперь честно вспомните всю вашу жизнь и представьте, как бы Федор Михайлович описал вас в своем романе. Стыдно?

Браво и спасибо, что я могу читать Вас, Федор Михайлович.

О классике принято писать много, тщательно анализируя образы, сильные повороты сюжета и прочее, прочее в том же роде. Писать такого рода отзывы как-то отбили желание еще в школе, потому я склоняюсь к тому, чтобы описать, какие чувства вызывает у меня книга.

А книга чудесная. Я вообще очень люблю Достоевского. Наверное, я была одной из не многих в классе, кто действительно с удовольствием прочел «Преступление и наказание» в рамках школьной программы.

У Достоевского такой красивый слог. Не понимаю, почему говорят, что его трудно читать. Повествование такое «плотное», что нет места для того, чтобы устать от чтения или соскучиться.

А чего стоит финал! Я, конечно же, ждала чего-то в этом роде. Невозможно было, чтобы закончилось как-то иначе. Но форма повергла в какой-то неописуемый восторг и ужас. Так сильно, так напряженно, так неизбежно и так безнадежно...

Рецензии как-то после Достоевского как-то уныло читать - ну как можно своим собственным языком передать Достоевского?!) Несопоставимо)

Книгу я читала уже после того, как посмотрела замечательный сериал Бортко, поэтому мне было легче ее воспринимать, я думаю) Это моя первая попытка подкрастся к Достоевскому.
И мне понравилось, особенно "отступления" на тему религии и в принципе мысли Мышкина.

Она воспринимается мной больше как подход к каждому персонажу и человеческим душам, нежели как какой-то сюжет (Если о сюжете говорить, то мне ужасно интересно было читать первую часть, про Н.Ф., Рогожина и Мышкина, а тягомотина про Аксинью и князя мне скучна, и мне никогда она не нравилась как персонаж. Как и Чахоточный))
А князь Мышкин невозможно прекрасен.

И да, Достоевский классно пишет )
И так грустно от этих слов в конце, как будто финальный аккорд какой, ощущение щемящей тоски и потерянного рая:

Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия... помяните мое слово, сами увидите! -- заключила она чуть не гневно, расставаясь с Евгением Павловичем.

О Рогожине:

... и уж так бы ты свои деньги полюбил, что и не два миллиона, а, пожалуй бы, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер, потому у тебя во всем страсть, все ты до страсти доводишь.

О детях:

Ребенку можно всё говорить, — всё; меня всегда поражала мысль, как плохо знают большие детей, отцы и матери даже своих детей. От детей ничего не надо утаивать под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они всё понимают. Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет. О боже! когда на вас глядит эта хорошенькая птичка, доверчиво и счастливо, вам ведь стыдно ее обмануть!

Я потому их птичками зову, что лучше птички нет ничего на свете.

Достоевский так все отделяет круто, а в моей голове одновременно ворошится столько всяких эмоций, всяких кусков рефлексии, все это мешается-мешается-мешается так, что становится отвратительно и хочется проблеваться от того, что в тебе столько всего намешано.
У меня в принципе часто возникает ассоциация - тошнит плохими эмоциями, будто оно в животе где-то и можно это как-то через рот выкашлять, вытащить)

Но никак невозможно на это вынырнуть и взглянуть адекватно: вот тут у меня тщеславие, которое прячется под отвращением к себе, а вот тут обида, смешанная с тайным знанием, что тот прав.
Да всё внутри: и обида, и тщеславие, и жалость к себе, и презрение к себе, и гордость и тайная надежда эгоизма, и отвращение к этому эгоизму, и все прочее - и нихера не понять.
Остается только вынырнуть сразу из всего, сказать, что ты всёёёё гонишь о себе, и о плохом, и о хорошем. Нет ничего.
И от этого, почему-то легче.
Может потому что в душе веришь все-таки что нет именно плохого? xDDD Мухаха, вот, снова оно!)

Есть люди, о которых трудно сказать что-нибудь такое, что представило бы их разом и целиком, в их самом типическом и характерном виде; это те люди, которых обыкновенно называют людьми "обыкновенными", "большинством" и которые, действительно, составляют огромное большинство всякого общества. Писатели в своих романах и повестях большею частию стараются брать типы общества и представлять их образно и художественно, -- типы, чрезвычайно редко встречающиеся в действительности целиком и которые тем не менее почти действительнее самой действительности. Подколесин в своем типическом виде, может быть, даже и преувеличение, но отнюдь не небывальщина. Какое множество умных людей, узнав от Гоголя про Подколесина, тотчас же стали находить, что десятки и сотни их добрых знакомых и друзей ужасно похожи на Подколесина. Они и до Гоголя знали, что эти друзья их такие, как Подколесин, но только не знали еще, что они именно так называются. В действительности женихи ужасно редко прыгают из окошек пред своими свадьбами, потому что это, не говоря уже о прочем, даже и неудобно; тем не менее сколько женихов, даже людей достойных и умных, пред венцом сами себя в глубине совести готовы были признать Подколесиными. Не все тоже мужья кричат на каждом шагу: "Tu l'as voulu, George Dandin!". (Ты этого хотел, Жорж Данден!) Но, боже, сколько миллионов и биллионов раз повторялся мужьями целого света этот сердечный крик после их медового месяца, а, кто знает, может быть, и на другой же день после свадьбы.

Итак, не вдаваясь в более серьезные объяснения, мы скажем только, что в действительности типичность лиц как бы разбавляется водой и все эти Жорж Дандены и Подколесины существуют действительно, снуют и бегают пред нами ежедневно, но как бы несколько в разжиженном состоянии. Оговорившись, наконец, в том, для полноты истины, что и весь Жорж Данден целиком, как его создал Мольер, тоже может встретиться в действительности, хотя и редко, мы тем закончим наше рассуждение, которое начинает становиться похожим на журнальную критику. Тем не менее все-таки пред нами остается вопрос: что делать романисту с людьми ординарными, совершенно "обыкновенными", и как выставить их перед читателем, чтобы сделать их сколько-нибудь интересными? Совершенно миновать их в рассказе никак нельзя, потому что ординарные люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских событий; миновав их, стало быть, нарушим правдоподобие. Наполнять романы одними типами или даже просто, для интереса, людьми странными и небывалыми было бы неправдоподобно, да, пожалуй, и неинтересно. По-нашему, писателю надо стараться отыскивать интересные и поучительные оттенки даже и между ординарностями. Когда же, например, самая сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней и неизменной ординарности, или, что еще лучше, когда, несмотря на все чрезвычайные усилия этих лиц выйти во что бы то ни стало из колеи обыкновенности и рутины, они все-таки кончают тем, что остаются неизменно и вечно одною только рутиной, тогда такие лица получают даже некоторую своего рода и типичность, -- как ординарность, которая ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать оригинальною и самостоятельною, не имея ни малейших средств к самостоятельности.
К этому-то разряду "обыкновенных", или "ординарных", людей принадлежат и некоторые лица нашего рассказа, доселе (сознаюсь в том) мало разъясненные читателю. Таковы именно Варвара Ардалионовна Птицына, супруг ее, господин Птицын, Гаврила Ардалионович, ее брат.

В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, неглупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно "как и все". Богатство есть, но не Ротшильдово; фамилия честная, но ничем никогда себя не ознаменовавшая; наружность приличная, но очень мало выражающая; образование порядочное, но не знаешь, на что его употребить; ум есть, но без своих идей; сердце есть, но без великодушия, и т. д., и т. д. во всех отношениях.

Таких людей на свете чрезвычайное множество и даже гораздо более, чем кажется; они разделяются, как и все люди, на два главные разряда: одни ограниченные, другие "гораздо поумнее". Первые счастливее. Ограниченному "обыкновенному" человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний. Стоило некоторым из наших барышень остричь себе волосы, надеть синие очки и наименоваться нигилистками, чтобы тотчас же убедиться, что, надев очки, они немедленно стали иметь свои собственные "убеждения". Стоило иному только капельку почувствовать в сердце своем что-нибудь из какого-нибудь общечеловеческого и доброго ощущения, чтобы немедленно убедиться, что уж никто так не чувствует, как он, что он передовой в общем развитии. Стоило иному на слово принять какую-нибудь мысль или прочитать страничку чего-нибудь без начала и конца, чтобы тотчас поверить, что это "свои собственные мысли" и в его собственном мозгу зародились.

А правда это мило, что Достоевский написал кхм своеобразный кроссовер Пушкину в Идиоте?

Прочла книгу под впечатлением 10-серийной постановки 2003 года В. Бортко. И могу сказать, что это тот самый случай, когда экранизация ни капельки не испортила книгу. Актеры на своих местах, играют роли точно по книге главы читают :) 26-летний князь Мышкин прибывает в Петербург из Швейцарии, где лечился от падучей на деньги богатого мецената Павлищева. Меценат скоропостижно скончался и не оставил завещание о дальнейшей судьбе своего подопечного. Последнему из рода Мышкиных, князю Льву Николаевичу, приходится самостоятельно устраивать свою жизнь. В поезде он знакомится с Парфеном Семеныем Рогожиным и узнает новости петербургского света, впервые слышит имя Настасья Филипповны ради которой Рогожин залез в долги, чтобы добиться ее расположения. Прибыв в Петербург князь знакомится с семьей Епанчиных, с тремя дочерьми (Александрой, Аделаидой, Аглаей) и по неволе с семьей Гаврилы Ардалионовича Иволгина. В этот же вечер в квартире Иволгиных приключается встреча князя с женщиной о которой все вокруг говорят, тайком, двусмысленно, но говорят. И эта роковая женщина Настасья Филипповна на своем дне рождения заметила, что в князе Мышкине она Человека с большой буквы впервые увидела!
В князе присутствует простодушие, открытость, добродушие, невинность "и вдруг в то же время насквозь человека пронзает, как стрела, такою глубочайшею психологией наблюдения". Он замечаете то, чего другие никогда не заметят. И как же мало людей которые смогли эти черты в князе рассмотреть! "Здесь (в петербургском свете) ужасно мало честных людей, так даже некого совсем уважать." Большинство авантюристов только нажиться на чужом горе могут, особенно узнав, что князю большое наследство осталось. Но даже такие люди, как князь Мышкин, способны по-настоящему любить и страдать, переживать и сопереживать. Примет ли его общество? Поймут ли его истинные мотивы Рогожин и Настасья Филипповна? А самое главное, сможет ли такой человек жить в интригах?

Здесь ни одного нет, который бы стоил таких слов! Здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего! Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех! Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили... Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех? Зачем вы всё в себе исковеркали, зачем в вас гордости нет?

• Инна, спой что нибудь такое.... депрессивно - суицидальное ... с надеждой!