Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Защита Лужина. Подвиг. Соглядатай. Рассказы

Странный, притягательный, как всё творчество Набокова для меня, роман. Сюжета, кажется, почти нет - совсем небольшая история, о том, что одному человеку вечно приходится от чего-то защищаться, а через его защиту даже жена не смогла пробиться. С поворотами тоже все обстоит достаточно скудно - конец романа достаточно предсказуем с самого начала.
Но красота и притяжение в деталях - контрастные квадраты постепенно затягивают, со страниц сыпятся все новые аналогии и все мысли, вся реальность уже только пешки в игре.
"Защита" повторяет то, за что я лично не всегда хорошо воспринимаю Набокова - отсутствие героев. Да, есть главные действующие лица, но они не достаточно объëмны и детальны, словно грубо сработанная шахматная фигура. И им совершенно не получается сочувствовать, хотя есть даже за что (редкий, судя по прочитанному мной, для Набокова случай).
Можно воспринимать "Защиту", как хорошую задачку, находить всё новые отсылки, перечитывать.

Знакомство с автором я начала, как и многие другие, с книги "Лолита". Прочитав её в юном возрасте, у меня не возникало и мысли прочесть другие произведения Набокова, но!

Спустя несколько лет, моё противоречивое впечатление от истории Гумберта сошло на нет и я решила дать этому автору ещё один шанс.

Выбор пал именно на книгу "Защита Лужина" не спроста. Во-первых, это достаточно короткое произведение, во-вторых, о нём частенько говорят и рекомендуют к прочтению.

Печальная история Лужина начинается ещё со школьной скамьи. Дети в открытую испытывают к нему неприязнь, а родители разводят руками, хотя и стараются создать видимость благополучной семьи.
В итоге, мальчик находит утешение и смысл жизни в холодных шахматах, которые в конечном счёте сыграют с ним решающую партию.

Но не думайте, что повествование только о губительной страсти к игре!
В книге имеет место и любовная линия, достаточно трагичная и показательная, которой невозможно не уделить внимания. В ней я разглядела реальность наших дней.

Единственное, что мне не совсем понравилось - концовка. Автор завершает историю главного героя, но оставляет не тронутыми других персонажей, что вызывает сомнительное удовольствие.

Закрыв книгу, я не ощутила лёгкости от прочитанной книги. Остался чуть непрятный осадок в виде подвешанного состояния.

Но! Однозначно советую к прочтению, особенно, если вы хотите начать знакомство с автором. Прекрасное произведение, чтобы прочувствовать стиль Набокова и не разочароваться.

После просмотра „Ход королевы” появилась желание увидеть, как передали динамику шахматной партии и мысль гроссмейстера в книге, как автор взбудоражил бы воображение читателя. Ведь передать напряженную игру на экране сложно, а ещё сложнее в книге. 

Но я приснился читать не „Ход королевы” Уолтера Тевиса, а „Зашита Лужина” Владимира Набокова. Книга о одаренном шахматиста и его жизненном пути от начала пути игры в шахматы до самой смерти героя. Я нашёл, что искал, Набоков, не описывая ходов игроков, смог передать напряженность парти и движение мысли соперников в знаковой партии с Турати. Но в остальном книга была туманной, приходилось перечитывать предложения, чтобы понять ход мысли автора. Набоков скачет, как кузнечик от одного события в жизни Лужина к другому, из-за чего не успеваешь уследить за его резкими переходами, а иногда и просто резко принимается к описанию непримечательной вещицы.

Моя личная оценка: 3,5 гроссмейстера из 5

Роман В.В. Набокова "Подвиг", написанный им в берлинский период в 1930-1932 годах, очень автобиографичен. Интересно читать о любимом писателе, находя сведения из его жизни: детство, юность, взросление, становление, мысли, именно в его произведениях художественных, когда эти сведения предоставляются в пользование героям романов.
"Подвиг" - это та книга, которую читаешь, вдохнув на первой странице, а выдохну на последней (конечно, это моё личное мнение). Как писал критик Г. Адамович: "некоторые его страницы доставляют почти физическое удовольствие, всё в них крепко спаяно и удачно сцеплено...".
В который раз я просто цепенела от способности Набокова так писать! Каждое слово подобрано так точно, с таким мастерством. И тем не менее, критики ставили этот труд не очень высоко, да и сам Владимир Владимирович, как это часто бывало, через время видел в своем произведении просто писанину, за которой ничего не стоит.
Роман о молодом эмигранте Мартыне Эдельвейсе, душевное состояние которого очень хорошо характеризуют строки романа: "Лет десять тому назад, в одной из своих пророческих грез (а у всякого человека с большим воображением бывают грезы пророческие, - такова математика грез), петербургский отрок Мартын снился себе самому изгнанником, и подступали слезы, когда, на воображаемом дебаркадере, освещенном причудливо тускло, он невзначай знакомился - с кем?.. - с земляком, сидящим на сундуке, в ночь озноба и запозданий, и какие были дивные разговоры! Для роли этих земляков он попросту брал русских, замеченных им во время заграничной поездки, - семью в Биаррице, с гувернанткой, гувернером, бритым лакеем и рыжей таксой, замечательную белокурую даму в берлинском Кайзергофе, или в коридоре норд-экспресса старого господина в черной мурмолке, которого отец шепотом назвал "писатель Боборыкин", - и, выбрав им подходящие костюмы и реплики, посылал их для встреч с собой в отдаленнейшие места света". В детстве, во время жизни в России, над кроватью маленького Мартына висела картина с изображением леса и тропинки, ведущей в неизвестность, " и не было ли это началом того счастливого и мучительного путешествия, которым обернулась вся его жизнь".
Мать Мартына была англоманкой, которая первыми его книгами выбрала английские - Киплинг, Майн Рид, британский эпос о рыцарях круглого стола, "всё шло Мартыну впрок - и хрустящее английское печенье, и приключения Артуровых рыцарей". Мартын растет любознательным ребенком, постоянно проверяющим себя на прочность, ему ужасно не хочется слыть трусом. Вот этот поиск себя и пронесет на протяжении всего повествования главный герой. Революционные события согнали с места его с матерью, весной 1919 года они покинули Крым - началось путешествие: Турция, Греция, Франция, Швейцария, далее без матери - Англия, Германия, снова Франция, Прибалтика и путь оборвался...
"Путешествие", - вполголоса произнес Мартын и долго повторял это слово, пока из него не выжал всякий смысл, и тогда он отложил длинную, пушистую словесную шкурку, и глядь, - через минуту слово было опять живое. "Звезда. Туман, Бархат, бар-хат", - отчетливо произносил он и все удивлялся, как непрочно смысл держится в слове. И в какую даль этот человек забрался, какие уже перевидал страны, и что он делает тут, ночью, в горах, - и отчего все в мире так странно, так волнительно. "Волнительно", - повторил громко Мартын и остался словом доволен. Опять покатилась звезда. Он уставился глазами в небо, как некогда, когда в коляске, темной лесной дорогой, возвращались восвояси из имения соседа, и совсем маленький, размаянный, готовый вот-вот уснуть, Мартын откидывал голову, смотрел на небесную реку, между древесных клубьев, по которой тихо плыл. Он подумал: где еще в жизни будет так - как тогда, как сейчас - смотреть на ночное небо, - на какой пристани, на какой станции, на каких площадях? Чувство богатого одиночества, которое он часто испытывал среди толпы, блаженное чувство, когда себе говоришь: вот, никто из этих людей, занятых своим делом, не знает, кто я, откуда, о чем сейчас думаю, - это чувство было необходимо для полного счастья, и Мартын, с замиранием, с восторгом себе представлял, как - совершенно один, в чужом городе, в Лондоне, скажем, - будет бродить ночью по неизвестным улицам".
Мартын проходил обучение в Кембридже, он долго думал, чем бы привлечь своё внимание. "Поступая в университет, Мартын долго не мог избрать себе науку. Их было так много, и все - занимательные. Он медлил на их окраинах, всюду находя тот же волшебный источник живой воды. Его волновал какой-нибудь повисший над альпийской бездною мост, одушевленная сталь, божественная точность расчета. Он понимал того впечатлительного археолога, который, расчистив ход к еще неизвестным гробам и сокровищам, постучался в дверь, прежде, чем войти, и, войдя, упал в обморок. Прекрасны свет и тишина лабораторий: как хороший ныряльщик скользит сквозь воду с открытыми глазами, так, не напрягая век, глядит физиолог на дно микроскопа, и медленно начинают багроветь его шея и лоб, - и он говорит, оторвавшись от трубки: "Все найдено". Человеческая мысль, летающая на трапециях звездной вселенной, с протянутой под ней математикой, похожа была на акробата, работающего с сеткой, но вдруг замечающего, что сетки в сущности нет, - и Мартын завидовал тем, кто доходит до этого головокружения и новой выкладкой превозмогает страх. Предсказать элемент или создать теорию, открыть горный хребет или назвать нового зверя, - все было равно заманчиво. В науке исторической Мартыну нравилось то, что он мог ясно вообразить, и потому он любил Карлейля. Плохо запоминая даты и пренебрегая обобщениями, он жадно выискивал живое, человеческое, принадлежащее к разряду тех изумительных подробностей, которыми грядущие поколения, пожалуй, пресытятся, глядя на старые, моросящие фильмы наших времен. Он живо себе представлял дрожащий белый день, простоту черной гильотины, и неуклюжую возню на помосте, где палачи тискают голоплечего толстяка, меж тем, как в толпе добродушный гражданин поднимает под локотки любопытную, но низкорослую гражданку. Наконец, были науки, довольно смутные: правовые, государственные, экономические туманы; они устрашали его тем, что искра, которую он во всем любил, была в них слишком далеко запрятана. Не зная, на что решиться, что выбрать, Мартын постепенно отстранил все то, что могло бы слишком ревниво его завлечь. Оставалась еще словесность. Были и в ней для Мартына намеки на блаженство; как пронзала пустая беседа о погоде и спорте между Горацием и Меценатом или грусть старого Лира, произносящего жеманные имена дочерних левреток, лающих на него! Так же, как в Новом Завете Мартын любил набрести на "зеленую траву", на "кубовый хитон", он в литературе искал не общего смысла, а неожиданных, озаренных прогалин, где можно было вытянуться до хруста в суставах и упоенно замереть. Читал он чрезвычайно много, но больше перечитывал, а в литературных разговорах бывали с ним несчастные случаи: он раз спутал, например, Плутарха с Петраркой и раз назвал Кальдерона шотландским поэтом. Расшевелить его удавалось не всякому писателю. Он оставался холоден, когда, по дядиному совету, читал Ламартина, или когда сам дядя декламировал со всхлипом "Озеро", качая головой и удрученно приговаривая "Commе c'еst bеau!". Перспектива изучать многословные, водянистые произведения и влияние их на другие многословные, водянистые произведения была мало прельстительна. Так бы он, пожалуй, ничего не выбрал, если б все время что-то не шептало ему, что выбор его несвободен, что есть одно, чем он заниматься обязан. В великолепную швейцарскую осень он впервые почувствовал, что в конце концов он изгнанник, обречен жить вне родного дома. Это слово "изгнанник" было сладчайшим звуком: Мартын посмотрел на черную еловую ночь, ощутил на своих щеках байронову бледность и увидел себя в плаще. Этот плащ он надел в Кембридже, даром, что был он легонький, из прозрачноватой на свет материи, со многими сборками, и с крылатыми полурукавами, которые закидывались за плечи. Блаженство духовного одиночества и дорожные волнения получили новую значительность. Мартын словно подобрал ключ ко всем тем смутным, диким и нежным чувствам, которые осаждали его".
Тема России присутствует в романе, свои мысли, возможно, Набоков вложил в уста профессора, изучающего эту страну - Арчибальду Муну: "Говорили, единственное, что он в мире любит, это - Россия. Многие не понимали, почему он там не остался. На вопросы такого рода Мун неизменно отвечал: "Справьтесь у Робертсона" (это был востоковед) "почему он не остался в Вавилоне". Возражали вполне резонно, что Вавилона уже нет. Мун кивал, тихо и хитро улыбаясь. Он усматривал в октябрьском перевороте некий отчетливый конец. Охотно допуская, что со временем образуется в советском союзе, пройдя через первобытные фазы, известная культура, он вместе с тем утверждал, что Россия завершена и неповторима, - что ее можно взять, как прекрасную амфору, и поставить под стекло. Печной горшок, который там теперь обжигался, ничего общего с нею не имел. Гражданская война представлялась ему нелепой: одни бьются за призрак прошлого, другие за призрак будущего, - меж тем, как Россию потихоньку украл Арчибальд Мун и запер у себя в кабинете. Ему нравилась ее завершенность. Она была расцвечена синевою вод и прозрачным пурпуром пушкинских стихов".
Тема смерти тоже здесь присутствует: смерть отца Мартына, которому к тому времени было 15 лет, смерть сражающихся с большевиками, смерть пытающихся покинуть Россию политических деятелей... Очень интересный эпизод, который даёт пищу для раздумий - в чём же действительная ценность человека? Умер Иоголевич, партийный работник-эмигрант, его сотоварищи устроили шествие, а наш главный герой рассуждал другим образом. "Мартыну было больше всего жаль своеобразия покойного, действительно незаменимого, - его жестов, бороды, лепных морщин, неожиданной застенчивой улыбки, и пиджачной пуговицы, висевшей на нитке, и манеры всем языком лизнуть марку, прежде, чем ее налепить на конверт да хлопнуть по ней кулаком. Это было в каком-то смысле ценнее его общественных заслуг, для которых был такой удобный шаблончик, - и со странным перескоком мысли Мартын поклялся себе, что никогда сам не будет состоять ни в одной партии, не будет присутствовать ни на одном заседании, никогда не будет тем персонажем, которому предоставляется слово, или который закрывает прения и чувствует при этом все восторги гражданственности".
Есть в романе и любовная линия, но не счастливая.
Существуе мнение, что роман обрывается странным образом, остался не завершенным, что автору было не понятно, что делать с главным героем, который на протяжении своей жизни вынашивал план экспедиции, который способен выйти из поезда на неизвестной станции только потому, что его манили огни вдалеке, огни, которые он видел, как ему думается, ещё во время своего детского путешествия, и которые в итоге оказались не теми. Вот вам и поиск и стремление к призрачной цели. Мне думается, что Мартын, предприняв экспедицию в Россию, стремясь попасть туда не легальным путем, а непременно перейти границу тайно, доказывает невозможность вернуть то, что потерял - места своего детства. Разделение жизни на до и после - это извечная тема Набокова, тема двойственности.
Наша жизнь - экспресс, который никогда не привезёт нас в детство...

Аннотация ввела меня в заблуждение по поводу этой книги. Я думала, что сейчас начнётся фантастика: потусторонний дух будет следить за своими знакомыми. Всё не так. Несмотря на уверенность повествователя, что он мёртв, у читателя остаётся понимание, что он живой. Кроме того в аннотации уделено внимание тому, что в конце будет неожиданный поворот, кто же довёл героя до самоубийства. Во-первых, как по мне, он сам себя довёл и накрутил. Во-вторых, я была наполнена ожиданиями этой развязки и после описания спиритических сеансов начала думать, что сейчас вылезет из под кровати Ленин и окажется тем самым агрессивным ревнивцев. В реальности всё оказалось чуть более прозаично и реалистично.
Интересная идея? Безусловно. И очень горько было за героя повествователя, когда в самом конце он задумывается, на сколько громко ему нужно кричать, что у него всё хорошо, потому что когда всё хорошо, кричать об этом и доказывать окружающим не требуется.

Завораживает слог Набокова, как вихрь засасывающий в пучину, очень увлекательный и необычный сам по себе. А ещё у него получилось создать очень красочный образ, сразу Лужин в момент прочтения представляется в голове . Это произведение особенно интересно тем, что главный герой воспринимает жизнь как шахматную партию, что интересно с психологической точки зрения. Особенно впечатляет как различно мировосприятие самого Лужина и его жены, столь далекой от шахмат. В общем, вещь получилась во всех отношениях интересная.

Насколько сильно я люблю "Лолиту" , настолько мне не понравилась "Защита Лужина". Книга о странном человеке, его детстве, браке, становлении знаменитым шахматистом. Закрытый, убогий, скучный, помешанный человек, вызывающий отвращение.

Шахматы как смысл жизни? Почему бы нет. Женится не понятно зачем? Ну, ладно. А зачем все эти люди? И почему они такие мне ненужные.

Книга с претензией на философию. Главный герой выстраивает защиту как на шахматной доске, так и между собой и тем подобием жизни, которую ведет.

Разумом я понимаю, что связать творчество, игру и бессмертие - интересная идея, но как же меня бесил Лужин. Так и хотелось сказать "иди уже убей себя, сожги, прыгни под поезд, ты не нужен этому миру, как и мир тебе". Целая книга тягомотины, лишенной смысла жизни, помешания не понятно на чем и с чего. Девушка, боготворящая недочеловека и выходящая за него замуж. А не свихнулась ли ты часом, роднуля?

Книгу спасает лишь шикарный, как всегда, слог автора.

Конец просто бомба!Ну никак не ожидала такого конца.И на мой взгляд,он отличался своей динамичностью,по сравнению со всей книгой.К слову о книге.
Она как-то медленно шла у меня,кажется,могу сделать вывод, что Набоков не мой автор.Но и крест на нем не хочется ставить,моя любимая русская классика ведь, да и к тому же это один из первых его романов.

А вообще,если быть уж прям честным, я не поняла главной задумки автора.Точнее сказать поняла,но с какой целью он написал эту книгу,никак не могу понять.

Ну вот был гений в шахматах.Не умел жить,да и вообще не знал глагола жить.Появилась женщина,которая влюбилась в него,а он и этого понять не смог.И тут крах.Шах и мат у главного героя,но как хорошо,что у него уже есть верная жена,которая готова вытащить его.Ну и бомбический конец(не хочется его спойлерить,потому то она на 100% непредсказуемый).

P.s.Веселая история,связанная с этой книгой.
Мы ехали на ЧГК(Что?Где?Когда?).И я решила взять с собой в дорогу книгу(эту собственно).

И по стечению некоторых обстоятельств, нам нужно было найти что-то твердое,чтобы записывать ответы.Я как благородная девица дала своего Набокова.
И вот первый вопрос.Мы знали ответ.СЫР.Участник начал писать ответ,но КОНЕЧНО ЖЕ! наша ручка не писала.Он принялся расписывать ручку(очень старательно)...

А мораль сей басни такова,что теперь у меня Набоков и Лужин с сыром)))