Ваша оценкаВ четвертый том собрания сочинений Владимира Маканина вошли повести, написанные в 90-х годах XX века. Они раскрывают новые грани художественного мышления писателя: от сюрреалистического гротеска ("Сюр в Пролетарском районе") и кафкианского
Жанры
Рейтинг LiveLib
0
0 оценок
Ваша оценкаХотят прочитать 1
Рецензии
Аноним8 мая 2025 г.Лаз. Владимир Маканин
Читать далееЦитата:
Смерть всегда некстати. (Хотя, по сути, в жизни человека нет ничего более естественного. Всего лишь конец жизни.)Впечатление:
Еще одна книга, точнее повестью но тут есть сомнения в жанре, которая попала мне в жанре антиутопий несомненный плюс книги- ее объем, а значит и история ограниченная во времени.
Когда заканчиваешь чтение последних страниц книги, то остаётся ощущение, будто ты только что разгадывал сложный ребус, но так и не нашёл к нему ключа. Эта повесть — типичный пример "интеллектуальной прозы", где форма важнее содержания, а намёки и символы явно преобладают над внятным повествованием.
Главный герой — безымянный "обыватель" (в отличие от других персонажей книги), который попадает в странный подземный лабиринт, где обитают такие же потерянные люди. Этот "лаз" становится метафорой, но чего именно, до сих пор сложно ответить, но можно поразмышлять, например какой-то социальной катастрофы.
Автор и для читателя оставляет этот вопрос открытым, но проблема в том, что сам по себе сюжет настолько абстрактен, что не вызывает ни эмоций, ни желания разбираться в аллегориях.
Плюсами повести/ антиутопии является наличие — несколько сильных метафор, но они тонут в общем потоке текста, которого не так кстати много, но все равно стирает ту мысль, которую ищешь у автора. Плюс сама главная тема истории- смерть одного из «близких знакомых», протянутая на от и до.
Эта книга не разочаровала — она просто оставила ощущение незавершённого эксперимента. Возможно, в этом и был замысел автора, но мне такой подход не близок. И остался вопрос, что же символизирует этот «лаз»?
Читать/ не читать: читать в общем потоке
74359
Аноним30 апреля 2013 г.Читать далее«Ну, начнем судилище?» – бросил он, улыбаясь, с красивым и, пожалуй, породистым оскалом.
Судилище... Союз развалился в 1992, Букера за эту повесть «Стол, покрытый сукном и с графином посередине» Маканин получил в 1993, и это говорит о том, как мгновенно он отреагировал на то, что УЖЕ МОЖНО. Название странное, но оно символическое. Стол с графином как символ вечного СПРОСА.
Обычный человек, стареющий – жена, дочка, сердце. Обычный быт («Есть каша овсяная. Да, опять. Да, кашу лучше с утра, но молоко старое, надо было использовать»). Читаю несколько страниц и понимаю: мать честная, так это же Кафка. НАШ Кафка. Похоже не стилем, не атмосферой, а сутью. Судилище... Процесс... «Соберется комиссия: просто поговорить и выяснить. Вот именно... выяснить, хороший ли ты человек». Это и есть СПРОС.
Стол заседаний, графин, СОЦИАЛЬНО ЯРОСТНЫЙ, ТОТ, КТО С ВОПРОСАМИ, СЕКРЕТАРСТВУЮЩИЙ. Это Маканин выделяет слова, не я, и этими выделениями люди, сидящие за столом, превращаются во что-то вневременное. Казалось бы, что проще: вот же он, уходящий совок – собрание (Профсоюзное? Партийное? Общественное?) – казенная лексика, привычный спрос. «Как человек своего времени, я уже не переменюсь. И, как большинство из нас, так и останусь с образом Судилища внутри себя – с образом страшным и по-своему грандиозным, способным вмешаться во все закоулки твоего бытия и твоего духа». Казалось бы... Но что-то есть в этих словах, выходящее за пределы совка.
Ночь. Человек сидит, пьет валерианку, волнуется, ведь завтра идти, там ждут. «До сознания (вдруг) доходит, что жизнь как жизнь и что таких вызовов на завтрашний разговор было сто, двести, если не больше». Да, полно, вызывают его куда-то ли нет? А какая собственно разница, ведь Суд все равно состоится...
«Человеку, впрочем, так или иначе суждено пережить Суд. И каждому дается либо грандиозный микельанджеловский Суд и спрос за грехи в конце жизни, либо – сотня-две маленьких судилищ в течение жизни, за столом, покрытым сукном, возле графина с водой».
Стол связан с подвалом. В подвале молодой палач. «Огромный мужик, животное, любящее, как он сам говорит, потешиться – из тех, кому все равно, что перед ним в эту минуту: овечий зад, женский зад, мужской зад, лишь бы жертва взвизгивала, вскрикивала от боли (нет, не от униженности – такого чувства он не понимает, не знает его; именно от боли, чтоб криком кричал – это ему понятно)». И снова возврат к совку, к подвалам и времени белых халатов.
«ПАРТИЕЦ
– Друзья. Человек не может раскрыться, не захотев этого сам... А искренность его нужна не только нам, но и ему самому».
Время белых халатов – шестидесятые и семидесятые, когда подвалы ушли в прошлое, но их место заняли психбольницы. Не любишь порядки – иди полечись. «Инакомыслящий превращался в тихое животное, отчасти в ребенка; ел, пил и спрашивал о фильмах, которые изредка им показывали: «Это про войну?» – как спрашивают малоразвитые дети». Я не знаю точно, был ли у Маканина брат, залеченный в психбольнице, но, наверное, был, потому что его образ появляется не только в этом произведении автора.
И все же подвал. Хоть он встает и абсолютно реальным, с окровавленной кафельной плиткой на полу (легко убирать), но это лишь часть огромного вечного подвала.
«Ты можешь и не знать о времени подвалов или о времени белых халатов, но в том-то и дело, что и не зная – ты знаешь. (Метафизическое давление коллективного ума как раз и питается обязательностью нашего раскрытия.)»
Подвал – это тот же стол. Он же и Суд, и спрос. «Возможно, связь расспросов и чувства вины в природе спрашиваемого человека. И чем решительнее был отменен, дискредитирован, оплеван и превращен в ничто суд небесный, тем сильнее проявляется и повсюду набирает себе силу суд земной». Да, в этом все дело. Тибетцы верят в то, что после смерти человек встретит то, что он не смог изжить, он будет говорить с тем, с кем не договорил, бояться того, чего боялся при жизни и видеть лишь то, что способен увидеть. Поэтому, когда приходит время отвечать на вопросы, древнему египтянину является бог Анубис с шакальей головой, тибетцу – многорукий и синелицый местный дух, а человеку из совка – стол, покрытый сукном с графином посередине и спрос. И даже не нужно ждать конца, суд давно идет, и он пьет тебя по каплям и говорит: повинись. «Вина твоя не только возникает сразу: вина обрушивается. Огромная, завещанная веками вина. И мучительно ищется ответ». И даже не нужно тех, кто за столом, ведь «они – это и есть я».
Тяжело, безвыходно, но легким полунамеком нарисована другая реальность, через всю повесть проходит образ человеческого сердца, сердца-бабочки:
«Вижу человеческое сердце как красную бабочку. Сидит со сложенными крыльями. Крылья дышат в неполный такт: подымаются и опадают».
И еще
«Однажды твоя бабочка вдруг забьет крыльями – и взлетит».
И еще:
«Чем более я люблю растоптанных людей, тем более замирает мой трепещущий лоскут внутри. Бабочка, которая боится вспорхнуть».
Ведь что-то Маканин этим хочет сказать, что-то важное. Не улавливаете, нет?..
382K
Аноним10 ноября 2015 г.Нет людей - нет и опасности
Читать далееОпять антиутопия со знакомыми мотивами. Опя-я-ять... Ну-ка, ну-ка, в каком году сие написано, глянем-ка на последнюю страничку ? В девяносто первом. Ага, я так и думал, что приблизительно около того.
Больно много мне попадается подобной литературы, датированной историческим рубежом Союза Советских и Российской Федерации. В которой (в смысле в литературе, а не в РФ) всё плохо, да ещё и завёрнуто в гротеск. Мол, примерно это нагрянет через большое-небольшое время. Пустынные улицы, трупы на каждом шагу, боязнь высунуть нос за дверной косяк, да ещё с телефоном-светом-водой перебои. Получается что-то вроде "демократия - это коммунизм минус электрификация всей страны". И кругом все боятся.
А мне порой начинает казаться, что часть авторов просто поддалась упадническим настроениям на фоне всех неразберихи, творившейся во время вышеупомянутого рубежа, и награфоманила сгоряча. Тем более, что материальчик-то был благодатный - всё валится на... в... к... короче, всё валится, да ещё кругом сплошная социальная ярость.
- Все боятся. Все объединились.
- Наконец-то. Против зайца. А чего они боятся-то?
- Не знают, чего бояться - вот и боятся.
(из м/ф "Магазинчик Бо", серия "Жыл")
Ну ладно, может быть я слишком громко сказал про упаднические настроения. Тем более что Маканина как писателя ценю и уважаю. Но вот что-то перегнул он в своей повести, перегнул. И даже тонко пойманные им особенности социальной ярости что-то не сильно поднимают эту повесть в моих глазах.
Социальная ярость, как всегда, груба, но ведь она только и претендует на грубую, приблизительную точность попадания.
Социальная ярость, если уж она выходит на поверхность, делает всех взаимно проще и взаимно злее.В общем, мрачновато было читать про время, когда Homos homini lupus est. Но что делать - в мире, который представил нам Маканин жизненная логика проста:
Конечно, без людей диковато. Но нет людей — нет и опасности.311,9K
Цитаты
- Аноним10 ноября 2015 г.Читать далее
Высокие слова отступили. Общение не может быть высоким беспрерывно; так же как нельзя всю ночь смотреть на звезды. Душа расправилась, затрепетала, вздохнула — и того довольно. Механизм всякого разговора таков, что за кратким всплеском духа идет простой треп, бытовщина и ирония над ней, жуется долгая жвачка обмена информацией, и только вдалеке маячит вновь всплеск духа, быть может, мощный или, быть может, минутный, краткий, как разряд, но ради него, минутного, и длится подчас подготавливающее нас человеческое общение.
21860 - Аноним10 ноября 2015 г.
Смерть всегда некстати. (Хотя, по сути, в жизни человека нет ничего более естественного. Всего лишь конец жизни.)
17458
