Ваша оценкаЛукиан из Самосаты (III в. н. э.) является одним из самых ярких греческих писателей поздней античности. Автор большого числа сочинений, написанных в самых различных жанрах — здесь сатирический диалог, памфлет, пролалия (небольшая речь, которую риторы времен «Второй софистики» обычно предпосылали своему основному выступлению), контроверсия, эпиграмма, травестированная трагедия, — оказал сильное вляние на литературу Византии и европейского гуманизма, обретя многочисленных подражателей (например, в...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,5
11 оценок
- 545%
- 455%
- 30%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 12Хотят прочитать 22
Рецензии
Аноним17 августа 2019 г.Читать далееХотелось бы мне написать рецензию, достойную произведений Лукиана... Но мечта несбыточная. Удивительный автор, неподражаемый. Беспощадный сатирик, всё замечающий и подвергающий анализу, но делающий это с неповторимой лёгкостью и изяществом. С одинаковой серьёзностью Лукиан высмеивает риторические похвальные речи ("Отнюдь не малое место среди летающих занимает муха, если сравнить ее с комарами, мошками и прочей крылатой мелочью..." - "Похвала мухе"), защищает благородный поступок Прометея в эффектном диалоге "Прометей, или Кавказ" и рассуждает о превратностях успеха и славы в "Гармониде". В "Разговорах богов" при помощи насмешки и пародии "превращает" всесильных обитателей Олимпа в глупых, склочных и безобразных "обывателей", остроумно разоблачая неприглядную "божественную" сущность. Изящные риторические приёмы, неожиданные суждения, забавные эпизоды - стиль Лукиана не перепутаешь ни с каким другим. Кажется, что Лукиан готов выступить с яркой и дерзкой речью по любому поводу и на любую тему. Но мне кажется, что сочинения Лукиана, в совокупности, - это не простое собрание взглядов и мнений древнегреческого писателя по разным случаям, никак между собой не связанных. В его произведениях есть непрерывность и логическая связь, есть начало и развитие, и "Похвалу мухе", например, невозможно понять до конца, если не прочитать "Учителя красноречия".
В юном возрасте, как пишет сам Лукиан, он отказался от "хлебной", обеспечивающей надёжное будущее профессии скульптора и в стремлении "узнать наилучшее" решил получить эллинское гуманитарное образование. Он выучил древнегреческий, освоил мастерство риторики, долгое время был странствующим ритором, выступал адвокатом в судах и давал уроки ораторского искусства. Пожалуй, все сочинения Лукиана - это описание его пути по дороге образованности, своего рода поиск истины с помощью красноречия. В своем творчестве Лукиан проделал путь от чистой риторики (как способности убеждать) к сатире и философии. В какой-то момент на первый план вышел смысл, техническая сторона "красивого говорения" отошла на второй. Лукиан - писатель, который умеет удивлять. Его короткие сочинения завораживают и моментально завладевают вниманием читателя. Читаешь, и не оторваться. Просто счастье, что есть ещё и второй том...
21600
Аноним26 октября 2014 г.Очень сатирично. Я бы даже сказала саркастично.
И богохульственно. Не представляю, как во времена Лукиана позволили представить это публике.
Если бы мне не нужно было писать работу по этой книге, я бы ее читать не стала. Мне не понравилось.20501
Аноним5 января 2015 г.Читать далееФаларид
Всем тиранам стоило бы прочесть данный рассказ и пользоваться им для оправдания своей тиранической власти. Я-де, человек кроткий, мухи не обижу, поддерживаю общественный порядок, но меня все хотят убить, ну, соответственно, я и должен убить всех раньше, чем убьют меня. Жестоко? Жестоко. Я в этом виноват? Ни в коем разе. Сидели бы себе тихо, и все и было бы - тихо. А так, я уже и сам совсем было собрался власть оставить – к чему она мне? – одни нескончаемые денно-нощные заботы об общественном благе. Но – не дают проклятые враги покоя, кругом одни предатели и злоумышленники.
Железная логика тирана… Вообще, рассказ стило бы назвать «Фаларид, или о бедном тиране замолвите слово» :)
Прометей, или Кавказ
Рассказ, прочитав который вы поймете, что люди нужны богам как раз для того, чтобы выглядеть на их фоне – Богами.
Прометей. Мне казалось, что божественному началу чего-то недостает, если ему ничего не противопоставлено, по сравнению с чем оно должно оказаться более счастливым.Еще это рассказ о том, как мало в делах, что людских, что, как оказывается, и божественных, играет безупречная аргументация. Ведь Прометей в своей защитительной речи разбил в пух и прах все доводы в пользу того страшного наказания, к которому он приговорен. И что же:
Прометей. Я сказал. А вы оба, Гермес и Гефест, если находите что-либо неправильным в моей речи, поправьте и опровергните меня, и я опять начну оправдываться.
Гермес. Нелегко, Прометей, состязаться с таким превосходным софистом. Впрочем, счастье твое, что Зевс не слышал твоих речей! Я отлично знаю, что он шестнадцать бы коршунов приставил к тебе разрывать внутренности: так сильно ты его обвинил, делая вид, что оправдываешься.Да, чем безупречнее аргументация, тем неотвратимее наказание…
Гармонид
Мудрый рассказ, смысл которого заключается в том, что мнение одного сведущего человека перевешивает мнения сотни несведущих.
А сокращенная и самая легкая дорога, ведущая в славе, вот какова: если ты, выбравши из всех живущих в Элладе самых лучших, тех немногих, что возглавляют остальных и пользуются бесспорным уважением, чьи похвалы и порицания равно встречают доверие, — если перед ними, говорю я, ты выступишь со своей флейтой, и они одобрят тебя, — тогда считай, что всем эллинам ты уже стал известен и в такой короткий срок.И все-таки вкралась в этот рассказ одна небольшая ошибка, точнее – неточность. Потому как есть слава высшая (подлинно заслуженная) и есть слава, приобретенная именно у толпы. Гармонид жаждет славы неразборчивой, он хочет стать своего рода поп-звездой, мечтает превратиться в античного Баскова, отсюда нелепая его смерть выглядит назидательно-закономерной.
Но самое главное, ради чего я так захотел стать флейтистом, — я не вижу, как могло бы оно для меня возникнуть от этого искусства: слава, слава всеобщая, стать особо отмеченным среди людских толп и чувствовать, что на меня указывают пальцем; вызывать, где бы я ни появился, тотчас обращение всех в мою сторону и возглашение моего имени: "Это он, тот самый Гармонид, лучший из флейтистов!"Кто не хочет стать именно флейтистом, тот пусть и не берется за флейту. Кого знают лучшие, того знают и все, но кого знают все, те не обязательно достойны признания лучших.
Янтарь, или о лебедях
Вы, наверно, верите рассказу о янтаре — о том, как тополя на реке Эридане, оплакивая Фаэтона, проливают слезы по нем — ведь эти тополя были сестрами Фаэтона — и как, тоскуя о Фаэтоне, превратились в деревья и с той поры по каплям источают еще и ныне свои слезы — чистый янтарь. Слыша это от слагающих песни поэтов, я, конечно, стал надеяться, что если когда-нибудь окажусь на Эридане, то подойду к одному из тополей и, подставив край одежды, соберу немного слез и сделаюсь обладателем янтаря.Замечательная миниатюра, подсказывающая, что если вы хотите извлечь из слов поэтов какую-то выгоду, то вас постигнет суровое разочарование. Эридан-то есть, но никаких тополей там нет, а янтаря и подавно. Рассказчик выводит из этого совершенно неверный вывод, что, мол, не стоит верить всяким преувеличениям и россказням. А дело-то не в этом. Дело в том, что если история красивая, то ее реальность выше реальности как она есть. Янтарь можно найти и в другом каком-то месте, а вот сестер Фаэтона, превратившихся в деревья и оплакивающих его чистейшим янтарем – их вы найдете только в мире Прекрасного. И никому не дано дотронуться до этого чистейшего поэтического янтаря своими загребущими прозаическими руками.
Анахарсис, или об упражнении тела
Анахарсис. И вот, мне хотелось бы знать, чего ради они так поступают: по-моему, все это похоже на безумие, и нелегко будет разубедить меня, что люди, поступающие так, не сумасшедшие.
Солон. И понятно, Анахарсис, что это тебе кажется так: ведь это чуждо тебе и очень не похоже на скифские обычаи; точно так же, надо полагать, и многое из того, чему вы учитесь и что вы делаете, нам, эллинам, показалось бы странным, если бы кто-нибудь из нас, подобно тебе, отправился наблюдать ваши обычаи.Рассказ, повествующий о том, что сейчас обозначают словосочетанием «культурные различия». Скиф Анахарсис, прибыв в Элладу (которую сейчас называют Грецией), наблюдает за тем, как юноши состязаются друг с другом (как сейчас сказали бы – занимаются спортом); ему это кажется нелепым. Солон же объясняет ему смысл состязаний, и заодно поет оду олимпийским играм (которые и сейчас называются олимпийскими играми). И тело-то спорт укрепляет, и к разным невзгодам юношей приучает, и к возможной войне молодое поколение готовит. Что же Анахарсис? Он как смеялся, так и смеется. Нелепое становится в его глазах разве что нелепее.
«Глупые эллины» – думает скиф; «Глупые скифы» – думает эллин. «Умные мы, и глупые все остальные», - думает скиф. Эллины думают также. И все остальные.
13189
Цитаты
- Аноним2 января 2015 г.
Рождается же муха не сразу такой, но сначала червяком из погибших людей или других животных. («Похвала мухе»).
4309 - Аноним2 января 2015 г.
Свободная, ничем не связанная, пожинает муха труды других, и всегда полны для нее столы. Ибо и козы доятся для нее, и пчелы на нее работают не меньше, чем на человека, и повара для нее услащают приправы. Пробует она их раньше царей: прогуливаясь по столам, муха угощается вместе с ними и наслаждается из всех блюд. («Похвала мухе»).
4280 - Аноним26 февраля 2018 г.Читать далее
Ликин. Однако… если сказать правду, без всяких стеснений… Но нет… Замкну уста мои и не стану судить нечестиво о деяниях мудрых.
Гермотим. Да нет же! напротив: говори все, что угодно.
Ликин. Но видишь ли, друг мой, уж на что я, — а вот: никак не решаюсь.
Гермотим. А ты решись, дорогой мой: ты ведь только со мной говоришь.
Ликин. Ну хорошо! Пока ты, Гермотим, рассуждал о других вещах, твои слова убеждали меня, и я верил, что так оно и есть: что и мудрыми-то они становятся, и смелыми, и справедливыми, и прочее. Я был прямо-таки очарован твоей речью. Но когда ты сказал, что они презирают и богатство, и славу, и наслаждения, что они не знают ни гнева, ни печали, вот тут я, — ну, мы ведь одни, — тут я сильно споткнулся, вспомнив, что третьего дня видел, как он… сказать, кто? Или лишнее?
Гермотим. Нисколько не лишнее. Договаривай: кто же он?
Ликин. Да этот самый, твой учитель, муж, вообще достопочтенный и в годах уже весьма преклонных.
Гермотим. Итак, что же он делал?
Ликин. Знаешь ли ты этого, нездешнего, из Гераклеи, который давно уже занимался с ним философией в качестве ученика? Светловолосый такой, большой спорщик?
Гермотим. Я знаю, о ком ты говоришь: Дион — его имя.
Ликин. Он самый. Так вот, недавно плату он, что ли, не принес своевременно, — только старик закрутил ему шею плащом и свел к архонту, с криком, с бранью. И, право, если бы не вмешались кое-какие друзья и не отняли у него из рук юношу, — я уверен, тот набросился бы на него и отгрыз бы ему нос, даром что старик: до такой степени он обозлился.3315
Подборки с этой книгой
Галерея славы «Игры в классики»
- 2 815 книг
Античная библиотека
- 55 книг
ЭБ
- 7 844 книги
Третья 1000 книг которые я прочитал за свою жизнь
- 1 000 книг
Античная литература
- 200 книг
Другие издания
