А. П. Чехов. Собрание сочинений в 15 томах. Том 6. Рассказы, юморески. 1886 - 1887

Рассказ «Ведьма» написан в том редком стиле, когда автор не говорит читателю прямо, а позволяет самому решить свидетелем чего он был. В свое время данное произведение вызвало довольно неоднозначные отзывы критиков: одни были в восторге от него, а другие ругали за излишнюю чувственность.
События происходят в небольшой сторожке, где живет дьячок и его молодая жена. За окном бушует непогода, а муж начинает попенять жене, что это она насылает вьюгу. Сам он человек не привлекательный и в целом не особо умный, ну, а жена у него - красавица. Вот Савелий и обвиняет благоверную, что она вечно насылает то снег, то дождь чтобы заманивать в ним в сторожку молодых путников. Раиса пытается оправдаться, но мужа не переубедить. И как на зло из-за сильного снегопада к ним просятся на отдых двое человек из почтовой кареты.
То, как Раиса ведет себя с молодым почтальоном – не развеивает подозрения Савелия. Да и читатели начинают сомневаться, а не прав ли был герой. Женщина просто переполнена желанием и чувственностью, она словно завораживает и заманивает молодого человека. У писателя прекрасно получилось описать этот дурман и наваждение.
В целом, не понятно действительно ли Раиса обладает сверхъестественной силой и являются ли обвинения в ее адрес справедливыми. Или же перед читателем просто несчастная женщина, которая тоскует рядом с нелюбимым мужем и мечтает быть любимой.
Как раз своей неоднозначностью рассказ мне и понравился: данный прием у писателей встречаю, к сожалению, не часто.

Рассказ – буквально на пару страничек. И событий в нем – раз-два и обчелся, всего-то родители отправились в гости и «Гриша, Аня, Алеша, Соня и кухаркин сын Андрей» играют в лото, как большие. На деньги, ставка - копейка. Но сколько всего читается за этим нехитрым рассказом. Пятеро детей – пять характеров.

Вот Гриша – его прежде всего интересуют деньги. Пусть небольшие, но кто играет за просто так
А для Ани дело не в деньгах, а в том, чтобы выиграть. Вопрос самолюбия превыше всего.
А Соню радует сам процесс игры, ей важна «движуха», компания, процесс.
А вот самый интересный экземпляр – Алеша. Ему не важны ни деньги, ни выигрыш, а вот если кто-то заскандалит, подерется, смошенничает – вот тут самое интересное, интрига!
У Андрея философский взгляд на вещи – «сколько на этом свете разных цифр, и как это они не перепутаются!»

Каждый ребенок – срез определенного слоя общества в миниатюре
И все эти типажи никуда не делись и сейчас в любой компании, в любом сообществе легко узнать «Гришу» или «Алешу».

Возвращаясь к рассказу. Совершенно трогательный момент – все эти копеечки имеют для ребятишек ценность только как часть игры и на время игры. Попытка умного старшего брата-гимназиста поучаствовать в игре с рублем не проходит – нужна именно копеечка. И в финале наигравшиеся дети засыпают вповалку на большой кровати

Конечно, положение актёра jeune premier {первый любовник (франц.).} вынуждает его и в жизни соответствовать этому амплуа. Как говорится – назвался груздем, полезай в кузов. Вот Евгений Алексеевич Пожаров и ведёт себя согласно образу в обществе нескольких почтенных семейств в одном из южных городов, куда он приехал на сезон. Правда в его речах больше глупости – «Артист должен действовать на массы посредственно и непосредственно; первое достигается служением на сцене, второе - знакомством с обывателями… Разве не приятно сознание, что ты заронил искру в какую-нибудь толстокожую башку? А типы! А женщины! Mon Dieu {Боже мой (франц.).}, что за женщины! Голова кружится! Заберешься в какой-нибудь купеческий домище, в заветные терема, выберешь апельсинчик посвежее и румянее и – блаженство».

Почему-то ему нравится и в жизни вести себя этаким «первым любовником». Поэтому на одном из вечеров он похвастался подвернувшемуся тульскому помещику Климову, что, будучи в его городе, соблазнил одну местную красавицу Варвару – «Прихожу однажды после спектакля домой, - зашептал он, - а она сидит у меня на диване. Начинаются слезы, объяснения в любви... поцелуи... О, то была чудная, то была дивная ночь! Наш роман потом продолжался месяца два, но эта ночь уж не повторялась». Выясняется, что Варвара является племянницей Климова, а он не верит ни единому слову актёра, более того, если тот не возьмёт свои слова назад и не извинится, готов вызвать Пожарова на дуэль. Вот так должны поступать настоящие мужчины, когда при них оскорбили женщину.

Пожаров испугался, «повертелся, поболтал и с таким выражением, будто он не может более оставаться в доме, где его оскорбляют, взял шапку и, не прощаясь, удалился». А у себя в номере почувствовал сильнейшее беспокойство – «Дуэль не беда, он меня не убьет, но беда в том, что узнают товарищи, а им отлично известно, что я соврал. Мерзко! Осрамлюсь на всю Россию..." Пришлось герою-любовнику бежать под начавшимся дождём обратно, караулить у дверей выходящих гостей. Когда же показался Климов, актёр признался, что солгал, но отказался публично сознаться – «Но ведь я извиняюсь! Я прошу вас... понимаете? Прошу, потому что, согласитесь сами, дуэль вызовет толки, а я служу... у меня товарищи... Могут бог знает что подумать...» Климов поступил великодушно и простил молодого человека, но родительским тоном прочитал ему наставление.

Беда только в том, что этому бесчестному человеку сошло всё с рук, и, ложась спать полчаса спустя, он уже чувствовал себя вне опасности и был в отличном настроении.

Фраза – «В Москве в мой бенефис мне молодежь поднесла такую массу лавровых венков, что я, клянусь всем, что только есть у меня святого, не знал, куда девать их! Parole d'honneur! Впоследствии, в минуты безденежья, я снес лавровый лист в лавочку и... угадайте, сколько в нем было весу? Два пуда и восемь фунтов!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 374

Что же является по замыслу Чехова той отравой, что мешает людям оставаться идеалистами, романтиками, наслаждаться любовью? Ответ изложен в эпиграфе – «Люди гибнут за металл!»

Петр Петрович Лысов страстно влюблён в свою невесту Любочку. «Он поет жиденьким тенором, играет на гитаре, помадится и носит светлые брюки, а всё это составляет признаки, по которым идеалиста можно отличить от материалиста за десять верст». Женившись на Любочке, он получает в качестве приданого от тестя капитана Кадыкина исполнительный лист на взыскание четырёхсот рублей с доктора Клябова.

У меня регулярно возникают вопросы к Антону Павловичу в связи с постоянным упоминанием в его рассказах вопросов приданого и всего, что связано с чисто меркантильным интересом женихов к тому, что может предложить невеста с материальной стороны. Утвердилось у меня уже устойчивое убеждение, что в конце позапрошлого века в большинстве случаев вопросы приданого превалировали над романтической составляющей брака.

Вот и в этом рассказе подобный идеалист, как Лысов, поначалу наотрез отказывавшийся от приданного, но всё-таки взявший исполнительный лист, устремляется к доктору Клябову, чтобы получить причитающиеся четыреста рублей. Проблема в том, что он уже пообещал Любочке, что купит на эти деньги, если не рояль, то хотя бы обстановку для семейного гнезда. Клябов же ничего отдавать не желает.

Приходится нашему романтику превращаться в типичного сутягу – писать уведомительные и грозные письма к ответчику с требованием погасить долг, обращаться к судебному исполнителю… Ну да, что там, если кто-нибудь сталкивался с этой волокитой даже в наше время, знает, что трижды проклянёшь недобросовестного должника, а деньги взыскать очень сложно. Особенно, когда, как в данном случае, имущество Клябова оформлено на жену, а у самого доктора взыскивать не с чего.

Попытки Лысова договориться с должником о постепенном взыскании долга ни к чему не привели. Только доктор поведал, что тесть Кадыкин дал Клябову всего-то пятьдесят рублей, когда тот был студентом, а остальное – это набежавшие проценты.

Результат для Лысова неутешителен. Он потратил зря своё время, измотал себе нервы, а, в конце концов, впервые поругался с Любочкой. Стоило ей заплакать, забормотал, как бывалый мужлан - «Этого еще недоставало! Ну, пожалуйста, матушка, без этих штук! У меня чтоб этого не было! Меня, брат, этим не убедишь... не проймешь! Я этого не люблю! Можешь у папеньки реветь, а здесь тебе не место!» Вот так, любовная лодка разбилась о денежный вопрос. Или как выразился Антон Павлович – «завершился медовый месяц...»

Фраза – «…он так любил свою невесту, что если бы ему предложили выбирать между миллионом и Любочкой, то он, не думая, остановился бы на последней... Чёрту, конечно, такая идеальность не понравилась, и он не преминул вмешаться».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 364

В этом рассказе Чехов касается такой деликатной темы, как графоманство. Почему деликатной - спросите Вы. Ну, как же, мы же здесь все, в какой-то степени, графоманы. Каждый, садясь писать рецензию, мечтает написать нечто особенное, что обратит на себя внимание, заслужит лайки и одобрительные комментарии. Вот, например, как это делаю я сейчас :)

Как сказал кто-то очень мудрый, сейчас не помню кто, - "Если можешь не писать - не пиши". Ну, это, если можешь. А, если не можешь? В смысле - не можешь не писать. Что не говори, а приходится признать существование такой серьезной проблемы, как демонстрация довольно большой частью интеллектуально активной публики своих беллетристических способностей. И еще более серьезной проблемой является нацеленность авторского сословия на востребованность, им нужно, чтобы их не просто читали, но и восторгались.

Между прочим, здесь это проявляется далеко не в такой степени, как на Стихи.ру или Проза.ру. Вот там, действительно, авторский серпентарий :)

Вот эту вечную тему и обыграл мастерски Антон Павлович. В роли, бесцеремонно рвущегося к вниманию и востребованности, графомана - мадам Мурашкина. В роли жертвы - милейший интеллигент Павел Васильевич.

Драм здесь целых три!!!

Первая драма - драма, которую написала мадам Мурашкина, и в ходе рассказа самозабвенно читает своему несчастному слушателю, не умеющему отказывать дамам.

Вторая драма - драма интеллигента, доведенного графоманским террором до отчаяния, и воздавшего мучительнице по заслугам тяжеленным пресс-папье .

Третья драма - невнимательность товарища, который под аннотацию рассказа "Драма", на который я пишу рецензию, под кнопкой "Читать онлайн" расположил текст микрорассказа Чехова из 96 слов с тем же названием "Драма".

Если зайти сюда, то можно попасть на страничку той - другой "Драмы", где предупреждают не путать между собой эти два одноименных рассказа.

«Ни желаний, ни грусти, ни радости - ничего не выражало ее красивое лицо с вздернутым носом и ямками на щеках. Так ничего не выражает красивый фонтан, когда он не бьет».

Ох, натолкнулась вчера на одну историю, в которой было немало рассуждений на тему Ведьма – не Ведьма…
Пожалуй, не Ведьма! Иначе, так почти любую супружницу ведьмою величать надобно! :)
С таким мужем, наверное, и не грех «выть на луну», звать метель, а с нею молодых да горячих)).
Был однажды разговор с одним дядечкой, у кого первый брак «треснул» на почве неверности (обоюдной).
Отрывок:

• Можно и жене хоть иногда комплимент, какой…
• Пусть радуется, что замуж взяли…

Иногда трудно разобраться в причинах, побудивших Антона Павловича написать тот или иной рассказ. Только не в этом случае. Чехов завуалировано поведал об этом в одном из последних абзацев рассказа.

Однажды Антон Павлович, обычно бравший билеты на поезд во второй класс из экономии, решил шикануть и купил в первый класс. Каково же было его удивление, когда все места в вагоне оказались заняты, и ему пришлось ехать стоя… А кому бы понравилось?! Тогда Чехов решил разузнать, почему так скверно организована продажа билетов, что пассажиру, купившему место в первом классе, не досталось даже куда присесть. Тут-то ему и открылась эта страшная тайна железной дороги.

Большинство пассажиров, которые ехали в вагоне первого класса, оказались льготниками, то есть имеющими право на бесплатный проезд. Писатель не остановился на этом и поинтересовался у руководства списком лиц, имеющих право на бесплатный проезд. Но получил настолько невразумительный ответ (я так думаю), что решил в своём рассказе написать этот список сам. Имеет право! Он же писатель…

Из этого получилось остро сатирическое произведение, высмеивающее железнодорожное ведомство за то, что практически все служащие этой организации (кроме тех, что «имеют замазанные носы» и «грязное платье»), а также все их «родственники всех колен и линий, гувернантки, бонны, обже и альфонсины» имеют право на бесплатный проезд первым классом.

Если вы думаете, что это всё, то вы серьёзно ошибаетесь. Бесплатно имеют право ездить первым классом - «станционные буфетчики, их жены и знакомые, помещики - соседи начальников станций, приезжающие на станцию играть в винт, их жены и родственники, гости служащих» и т.п., если кто-то ещё остался в Российской империи, кто не подпадает под выше перечисленных, как-то – «камердинеры служащих, их повара, кухарки, кучера, горничные и трубочисты, прислуга родственников и знакомых, родственники и знакомые прислуги» - то все они имеют право на бесплатный проезд во втором классе. Всё? Или кто-то ещё остался неохваченным?!

Тогда надо добавить к имеющим право на бесплатный проезд во втором классе – «железнодорожных лошадей, ослов и быков», до кучи, так сказать!

Фраза – «В вагоне третьего класса - Пассажиры, уплатившие за I или II класс, но не нашедшие себе места в вагонах I и II классов, набитых бесплатными пассажирами.
Примечание. Названным пассажирам дозволяется ехать стоя. Правление же Либаво-Роменской дороги разрешает им также, буде угодно, лежать под скамьями или висеть на крючках».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 485

Без сомнения, Чехову хорошо известны муки человека, сидящего без работы, отчаянно ищущего себе место. Поэтому рассказ о Мише Набалдашникове, прочитавшем заманчивое предложение о вакансии на должность писца в канцелярии г.Податного инспектора, близок сердцу каждого страдавшего от неопределённости безработного. «Кто хоть раз в жизни сидел без места и томился от безделья, тот знает, как взбудораживают душу объявления вроде вышеписанного» - конечно же прав Антон Павлович!

К тому же, Миша сейчас в отчаянном положении, находясь на иждивении матери, а дядюшка Нил Кузьмич регулярно читал ему нотации, а также обещал выпороть племянника-дармоеда. Одно только мешало молодому человеку немедленно отправиться по объявлению, чтобы занять столь нужную вакансию. Требовалось предоставить вместе с прошением своё жизнеописание. А вот написать его у Миши никак не получалось – «Признаться, я уж раз пять садился за писанье, а ни черта у меня не выходит. Хочу писать по-умному, а выходит просто, словно тетке в Кременчуг пишешь...» Конечно, самокритично, но по сути верно. Судя по приведённым Чеховым отрывкам молодой человек не совсем дружит с головой, а, может быть , в то время ещё не было такого количества мотивационных книжек и пособий, обучающих писать очень действенные резюме и автобиографии, с помощью которых должны брать не только к какому-то инспектору, а минимум в нефте-газовую корпорацию, а максимум в Кремль.

«Писал он искренно, но бестолково, без всякого плана и хронологического порядка, повторяясь и путаясь. Вышло что-то размазанное, длинное и детски-наивное...»
Не буду критиковать те глупости, которые написал о себе Миша – «Учился я посредственно, в I и III классе сидел по 2 года, но по чистописанию и поведению получал всегда пять». Любой здравомыслящий парень сообразит, что некоторые подробности своих успехов в учёбе лучше обходить стороной, не вдаваться в подробности, а писать просто – «с успехом закончил четыре класса». Ещё хуже он завершил свою писанину - "Теперь же я живу на средства моей матери, которая не имеет никаких средств к жизни, а потому всепокорнейше прошу Ваше высокоблагородие, дайте мне место, чтоб я мог жить и кормить мою болезненную мать, которая тоже просит Вас. И извините за беспокойство" (Подпись).

В принципе, главное, что он вообще что-то предпринял. Написал своё жизнеописание, подал его вместе с прошением, ждал две недели ответа, а потом пришёл осведомиться о результате. «Под лежачий камень вода не течёт». Конечно, Чехов очень жизненно описывает ситуацию с получением Мишей ответа на прошение – не просто отказ, а категорическое – «Тысячу раз говорил уж я всем, что у меня писец есть! Есть, есть и есть! Пора уже перестать ходить! Уж есть у меня писец! Так всем и передайте!» Кто получал отказы на попытку устроиться на работу, нисколько не удивится подобному спичу. Главное, не отчаиваться, а искать и подавать новые и новые прошения, чтобы своим упорством и решительностью найти столь необходимую работу!

Фраза – «Дальше отец спился и умер от пьянства, но это уж была семейная тайна, которую Мише не хотелось сообщать его высокоблагородию. Миша подумал немного, зачеркнул всё написанное и, после некоторого размышления, написал снова то же самое...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 382

Это не рассказ, а учебное пособие, которое можно озаглавить «Как добиться предмета своей страсти», «Как угодить в любовную ловушку», «Вы играете с чувствами влюблённого в вас мужчины, готовьтесь к проигрышу»… Удивительно, как подробно и всесторонне Чехов показывает всепоглощающую страсть мужчины, как со знанием малейших нюансов повествует об эмоциях 25-летней женщины, оказавшейся не способной противостоять любовному напору, точнее, загнавшей себя в ловушку своих собственных чувств и устремлений.

Они соседи по даче. Он, присяжный поверенный Ильин Иван Михайлович. Она, жена нотариуса Лубянцева Софья Петровна. После пятилетнего знакомства за последние две-три недели Иван Михайлович воспылал страстью к соседке, ходит за ней как тень, смотрит нехорошими глазами, объясняется в любви, пишет странные письма. Софья Петровна пытается с ним серьёзно поговорить. Она прямо заявляет ему, что любит своего мужа, дорожит покоем семьи - «Скорей я позволю убить себя, чем быть причиной несчастья Андрея и его дочери... И я прошу вас, Иван Михайлович, ради бога, оставьте меня в покое. Будемте по-прежнему добрыми и хорошими друзьями, а эти вздохи да ахи, которые вам не к лицу, бросьте. Решено и кончено! Больше ни слова об этом». Проблема Софьи Петровны в том, что она, произнося правильные слова, при этом переживала совсем другие эмоции – «Она глядела на него, и эгоистическое чувство превосходства любимой женщины над влюбленным приятно ласкало ее. Ей нравилось, как этот сильный, громадный мужчина, с мужественным, злым лицом и с большой черной бородой, умный, образованный и, как говорят, талантливый, послушно сел рядом с ней и понурил голову».

Женщина, допускающая подобные чувства в своей душе, должна быть готова, что в один неожиданный момент симпатия к конкретному мужчине может перерасти в нечто большее. И тогда она уже не сможет диктовать себе самой, что она ничего к нему не испытывает кроме искренних дружеских чувств. Тем более, что он нравится ей. Ей явно льстит его внимание, напор его любовных переживаний – «Ненавижу себя и презираю! Боже мой, как развратный мальчишка волочусь за чужой женой, пишу идиотские письма, унижаюсь... эхх!» Ильин, как всякий увлечённый мужчина, не выбирает средств, чтобы добиться своей цели, поэтому открыто упрекает предмет своей страсти – «А тут еще ваша неискренность!... Если вы против моей некрасивой игры, то зачем же вы сюда пришли? Что тянуло вас сюда? В своих письмах я прошу у вас только категорического, прямого ответа - да или нет, а вы вместо прямого ответа норовите каждый день "нечаянно" встретиться со мной и угощаете меня цитатами из прописей!» Очень точно описывает Чехов реакцию женщины на столь прямолинейные обвинения – «Лубянцева испугалась и вспыхнула. Она вдруг почувствовала неловкость, какую порядочным женщинам приходится испытывать, когда их нечаянно застают неодетыми». Браво, Антон Павлович! Какая великолепная метафора! Как часто нас раздевают правдой о нас самих…

Вот и Софья Петровна, проанализировав свое поведение от начала и до конца, поняла, что в словах Ильина есть доля правды, но тут же попыталась оправдать себя в своих глазах, чтобы не потерять уважение к себе, заявив, что она же ещё и виновата. Впрочем, влюблённому мужчине, к тому же адвокату, профессионалу слова, способному уговаривать в судебных заседаниях массу народа, не составляет труда сплести словесные кружева и обосновать самые различные аспекты взаимоотношений мужчины и женщины. Чехов не приводит всех слов, которые источает Ильин, но понятно, что своей речью об опасности полной искренности он запутал бедную женщину так, что она не совсем понимала его, но подпадала под его обаяние. «Ей прежде всего нравилось, что с нею, с обыкновенной женщиной, талантливый человек говорит "об умном"; затем ей доставляло большое удовольствие глядеть, как двигалось бледное, живое и всё еще сердитое, молодое лицо. Многого она не понимала, но для нее ясна была эта красивая смелость современного человека, с какою он, не задумываясь и ничтоже сумняся, решает большие вопросы и строит окончательные выводы». И вот она уже любуется им… И её жалкие и запоздалые просьбы быть друзьями, оставить её в покое, разбиваются перед напором страстных речей - «Что я могу поделать, если ваш образ прирос к моей душе и неотвязчиво, день и ночь, стоит перед моими глазами, как сейчас вот эта сосна? Ну, научите же, какой подвиг я должен совершить, чтобы избавиться от этого мерзкого, несчастного состояния, когда все мои мысли, желания, сны принадлежат не мне, а какому-то демону, который засел в меня? Я люблю вас, люблю до того, что выбился из колеи, бросил дело и близких людей, забыл своего бога! Никогда в жизни я не любил так!»

Перед подобными объяснениями в любви может устоять либо камень, либо женщина, которая не испытывает к мужчине никаких чувств, а Чехов показал, что Ильин ей уже неравнодушен. И вот при её попытке уйти он оказывается на коленях перед ней. «Он обнимал ее колени, глядел ей в лицо и говорил страстно, горячо, красиво. В страхе и чаду она не слыхала его слов; почему-то теперь, в этот опасный момент, когда колени ее приятно пожимались, как в теплой ванне, она с каким-то злым ехидством искала в своих ощущениях смысла. Злилась она, что всю ее, вместо протестующей добродетели, наполняли бессилие, лень и пустота, как у пьяного, которому море по колено; лишь в глубине души какой-то отдаленный кусочек злорадно поддразнивал: "Отчего же не уходишь? Значит, это так и должно быть? Да?"

То, что крепость пала, говорит её отчаянный голос- «К чему же это поведет? Что потом будет?» Мужчина в подобном любовном трансе не способен ни о чём думать, поэтому честно признаётся, что не знает.

Переживания и чувства, которые испытывает Софья Петровна, Антон Павлович рассказывает с удивительным пониманием женской психики. Когда она вернулась домой, здесь и опустошение, обвинение самой себя - «Мерзавка! - бранила она себя. - Мерзавка!» Стресс, который она переживает, требует выхода, наказания . «Назло себе, она во всех подробностях, ничего не утаивая, припомнила, что все эти дни она была против ухаживаний Ильина, но что ее тянуло идти объясниться с ним; мало того, когда он валялся у ее ног, то она чувствовала необыкновенное наслаждение. Припомнила она всё, не жалея себя, и теперь, задыхаясь от стыда, была бы рада надавать себе пощечин». Только выход нервному срыву Софья Петровна даёт в крике на кухарку, причины всегда найдутся, в данный момент не собран стол для мужа, Андрея Ильича. И сама делает то, чего никогда не делала (попытка загладить свою вину?...), собственноручно собирает для него стол. Рвущиеся наружу эмоции заставляют женщину схватить на руки дочку Варю, горячо обнять и приняться объяснять, как хорош, честен и добр её папа. Как будто сама пытается себя в этом убедить…

Удивительно как достоверно и подробно объясняет Чехов состояние Софьи Петровны. Перепад её настроения, от напускных чувств сменяется раздражительностью и злостью к приходу мужа. Потрясающе Антон Павлович описывает эти метаморфозы состояния женщины. «Только в беде люди могут понять, как нелегко быть хозяином своих чувств и мыслей. Софья Петровна потом рассказывала, что в ней происходила "путаница, в которой так же было трудно разобраться, как сосчитать быстро летящих воробьев". Из того, например, что она не обрадовалась приходу мужа, что ей не понравилось, как он держал себя за обедом, она вдруг заключила, что в ней начинается ненависть к мужу».

И вот её уже раздражает, как противно жуёт муж, хотя она его любит и уважает… Пытаясь отвлечься от произошедшего во время свидания с Ильиным, она, как не старается, не может привести в порядок свои мысли и чувства. Слишком велик пережитый стресс. "И зачем я, глупая, пошла сегодня? - мучилась она. - И неужели я такая, что мне нельзя ручаться за себя?" Софья Петровна готова всё рассказать мужу, просит его уехать путешествовать, но он не понимает её состояния, не чувствует страстей, обуревающих женщину. Готов отпустить путешествовать её одну.
Тут уже Софья Петровна, только представив как отправляется одна, за ней немедленно следует Ильин… И вот в воображении она ловит себя на том, что мечтает, как «величает себя развратным мальчишкой, бранит ее, рвет у себя волосы на голове, но, дождавшись темноты и, улучив время, когда пассажиры засыпают или выходят на станцию, падает перед ней на колени и сжимает ей ноги, как тогда у скамьи...»

Фактически всё, что будет происходить дальше в рассказе, предопределено…
Будет вечер, придут гости, в том числе и Ильин. Софья Петровна в прекрасном настроении. «Мелочность и эгоизм молодой натуры никогда, кажется, не сказались в ней так сильно, как в этот вечер. Она сознавала, что Ильин несчастлив и сидит на диване, как на угольях, ей было больно за него, но в то же время присутствие человека, который любит ее до страдания, наполняло ее душу торжеством, ощущением своей силы. Она чувствовала свою молодость, красоту, неприступность и - благо решила уехать! - дала себе в этот вечер волю. Она кокетничала, без умолку хохотала, пела с особенным чувством и вдохновенно».

Софья Петровна даже вышла проводить в конце вечера Ильина. «В припадке нежности, со слезами в голосе он сыпал ей ласкательные слова, одно другого нежнее, и уж пускал ей ты, как жене или любовнице. Неожиданно для нее, он вдруг одной рукой обнял ее за талию, а другой взял за локоть.- Дорогая, прелесть моя... - зашептал он, целуя ее в шею около затылка, - будь искренна, приходи сейчас ко мне!
Она выскользнула из его объятий и подняла голову, чтобы разразиться негодованием и возмутиться, но негодование не вышло, и всей ее хваленой добродетели и чистоты хватило только на то, чтобы сказать фразу, какую говорят при подобных обстоятельствах все обыкновенные женщины:- Вы с ума сошли!»

Удивительно, но страстно влюблённый Ильин оказывается очень прагматичным – «Не сегодня, так завтра, а уступить придется! К чему же эта проволочка во времени? Моя дорогая, милая Соня, приговор прочтен, к чему же откладывать его исполнение? Зачем себя обманывать?» Как-то пошло звучит эта фраза! Особенно для романтически влюблённого мужчины…

Вернувшаяся к себе Софья Петровна после взрыва возбуждения и задора ощутила страшную слабость с ленью и скукой. «Совесть шептала ей, что вела она себя в истекший вечер дурно, глупо, как угорелая девчонка, что сейчас она обнималась на террасе и даже теперь чувствует в талии и около локтя какую-то неловкость». И, хотя мне показалось происходящее чрезмерным, остаётся довериться Чехову в его рассказе о том, что женщиной овладевает тяжелое, непреодолимое желание – «Как удав, сковывало оно ее члены и душу, росло с каждой секундой и уж не грозило, как раньше, а стояло перед ней ясное, во всей своей наготе».

И вот она сидит у открытого окна, когда муж уже в постели. "Путаницы" в голове уже не было у нее, все чувства и мысли дружно теснились около одной ясной цели. Попробовала она было бороться, но тотчас же махнула рукой... Ей теперь понятно было, как силен и неумолим враг. Чтобы бороться с ним, нужна сила и крепость, а рождение, воспитание и жизнь не дали ей ничего, на что бы она могла опереться». Софья Петровна ищет в себе силы, средства противостояния, ругает себя. «Так, она сказала себе, что она никогда не была нравственной, не падала раньше только потому, что предлога не было, что целодневная борьба ее была забавой и комедией...

"Допустим, что и боролась, - думала она, - но что это за борьба! И продажные борются прежде чем продаться, а все-таки продаются. Хороша борьба: как молоко, в один день свернулась! В один день!"
Уличила она себя в том, что не чувство тянет ее из дому, не личность Ильина, а ощущения, которые ждут ее впереди... Дачная, гулящая барыня, каких много!»
В последней попытке устоять на краю пропасти Софья Петровна открыто признаётся мужу в том, что влюблена и он рискует потерять её. Как решительно подводит приговор предстоящему несчастью Чехов – Андрею Ильичу «не верилось, но он все-таки испугался. Подумав и задав жене несколько неважных вопросов, он высказал свой взгляд на семью, на измену... поговорил вяло минут десять и лег. Сентенция его не имела успеха. Много на этом свете взглядов, и добрая половина их принадлежит людям, не бывавшим в беде!»

Что это? Слепота мужа? Усталость? Непонимание чувств близкого человека? Честно говоря, мне не верится в столь слабохарактерную речь мужчины.
И вот уже, только позвав мужа с собой, но не получив ответа, Софья Петровна под собственные мысли –«Безнравственная! Мерзкая!», идёт… «Она задыхалась, сгорала со стыда, не ощущала под собой ног, но то, что толкало ее вперед, было сильнее и стыда ее, и разума, и страха...»

Фраза – «Ища в себе смысла, она не понимала, как это она не отдернула руки, к которой пиявкой присосался Ильин, и чего ради она поторопилась взглянуть в одно время с Ильиным направо и налево, не глядит ли кто-нибудь?»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 322

Как сказал уважаемый классик : "Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему ". Но если в семье нет пусть любви, но взаимного уважения и доверия, навряд-ли , они будут счастливы.
Вот и здесь уже другой отечественный классик рассказывает немудрящую историю о том , как молодая и красивая девушка была выдана замуж за неказистого мужичонку только потому, что нужно было сохранить за ней отцово место. И маются они друг с другом, и подозревает он её в ведьмовстве, потому как случится плохая погода на дворе, а в избе уже какой-то посторонний с улицы. И закрадётся мысль поганая, что неспроста всё это. И невдомёк ему, что дело -то совсем в другом. Общего у них - ноль. Ни любви, ни тяги, ни уважения, ничего.... Грустно...Скучно...Одиноко...Горько... И выхода никакого...
И рассказ -то небольшой, а как автору удалось избитой мысли придать новое звучание, по-особому рассказать простую историю об одиноких сердцах.