Исповедь маски

Вместо вступления

С романом "Исповедь маски" 24-летний Юкио Мисима очень громко заявил о себе в литературном мире. Откровенная, экстравагантная и очень смелая книга могла бы сойти за попытку устроить скандал, эпатировать публику. Сейчас с уверенностью можно сказать, что это не так (или не совсем так). Он действительно так жил, чувствовал и думал. С этой книги практически и начался путь большого писателя и неординарной личности. Про автора всегда можно почитать на Википедии, стоит только сказать, что это один из самых ярких персонажей XXго века, бывший в плену множества демонов и закончивший свой насыщенный жизненный путь в 45 лет, пытаясь совершить военный переворот.
"Исповедь маски" на первый взгляд кажется довольно простым (по структуре и манере повествования он и правда прост) романом-взросления. Отчасти это так. Но именно здесь закладывается основной костяк тем, которые кочуют у Мисимы из произведения в произведение. И темы эти от простоты далеки. К тому же это роман-исповедь — больше никогда автор не будет так интимно близок и откровенен с читателем. Если мы хотим понять Мисиму, то вчитаться в "Исповедь" необходимо.
В нижеследующем эссе представлена попытка выловить магистральные темы романа и худо-бедно их разобрать.

1. О Смерти

Если когда-нибудь почувствуете себя одиноким и покинутым помните — Смерть всегда рядом. В том смысле, что это наиболее личное, чистое, что присуще каждому человеку, что следует за ним каждое мгновение. Смерть связана с нами самыми интимными узами — она не минует, никто никогда у нас её не отберёт. В цепи самых невероятных событий она самая невероятная. Смерть выходит за рамки любых возможных представлений, она не артикулируема. Она наиболее чужда нам, так как мы никогда не сможем выразить её, но и наиболее близка, так как постоянно присутствует с нами, в нас. Связь эта наиболее близка и потому, что это единственная стихия, которой мы не можем противиться, единственное, что способно безоговорочно, раз и навсегда поставить нас на колени. Мы всё время живём со смертью, живём в смерти, осознать это невозможно, зато можно почувствовать. И помимо страха можно почувствовать облегчение, даже любовь. Но это всё общие слова, а Смерть у каждого своя, родная, невыразимая. Правда обычно мы от неё убегаем, отворачиваемся.
Юкио Мисима тоже убегал от неё (всю жизнь, с малых лет). Однако, мало кто ощущал, переживал это бегство, так остро, открыто и страстно как он. Смерть для Мисимы была любовью всей жизни и в то же время злым роком. Смерть притягивала его к себе, и в то же время невероятно пугала, приводила в эротическое возбуждение и вызывала невероятное отторжение. Сложно сказать насколько философски глубоко Мисима осмысливал свои отношения со Смертью, но то, что он прочувствовал, прожил, вжился, погрузился в них предельно не вызывает сомнений. Он жил Смертью, только она его питала и заставляла страдать. Когда вы читаете Мисиму помните, что вы всегда читаете о Смерти: когда вы читаете о прекрасном, о любви, об идентичности. Она объемлет все эти темы, проникает в каждое предложение. Мисима в первую очередь про Смерть, это его модус бытия, его габитус (как актёра, а, позже, как самурая), то, где он срывает маски и самоотождествляется. Всё остальное рассматривается под этой оптикой.

2. О самоидентичности

Мисима не психоаналитик, не экзистенциалист, не мистик — у него нет метода поиска себя. Вся его суть во внутреннем Лабиринте, который невозможно пройти: он постоянно усложняется, наращивает уровни. Хуже всего то, что Лабиринт замкнут — он заставляет бесконечно бегать по одним и тем же тропкам, не находя решения. При этом тропки могут видоизменяться, притворяться выходом, а потом раскрывать свой обман. Это Лабиринт обманов и самообманов, где можно только остановиться, уверить себя, что нашел выход, но Лабиринт рано или поздно толкает вперед на вечное движение. Маска надевается на маску, лицо надевается на маску, маска на лицо, лицо на лицо. Лицо, личина неотличимо, неотделимо от масок. Путь к Смерти — путь постоянного становления, постоянного перемалывания себя; экзистенциального выхода, самообретения здесь нет — это мучительно. Поиск себя неизбежен и безнадежен. В конце концов даже акт Исповеди (высшей формы диалога) осуществляется Маской.

3. О Любви

Любовь как точка схождения индивидуальности и Смерти, как место их разрешения.
1) Любовь к Смерти — самая главная, довлеющая над всем остальным. Любое проявление земной Любви родственно или антогонистично Любви к Смерти, но в любом случае находится от неё в прямой зависимости.
2) Гомосексуальная любовь
Во-первых, как стремление к своему идеальному образу, как самоотождествление, самодополнение через другого. Недаром объектом любви выступают носители тех качеств, которых нет у самого персонажа Мисимы (любовь бок о бок с завистью). Во-вторых, стремление к слиянию с стихийными, природными, необузданными силами, которые наиболее полно раскрываются в животной любви к грубому и сильному мужскому телу. В-третьих, только в гомосексуальной любви можно достичь наиболее чувственного соприкосновения к Смерти. Любовь к Смерти вполне эротична и телесна. Телесно соприкоснуться к Смерти значит телесно слиться с умирающим телом, смешать акт любви с актом умирания. Женское тело слишком чуждо персонажу Мисимы, оно непонятно, а идеальное мужское тело представляется в качестве актуализированных потенций своего собственного тела и таким образом оно понятно, поэтому только с ним и можно достичь слияния тела и прикоснуться к Неведомому. Поэтому гомосексуальная любовь у Мисимы неотделима от садизма, причинения боли, убийства. (потому недостижима для героя и остается только в пространстве фантазий).
3) Любовь к женщине
Если гомосексуальная любовь — попытка приблизиться и к Смерти, и к своей подлинной сущности, то любовь к женщине — попытка спастись от Смерти, и от себя. Это сознательный поиск нормальности, того образа, который должен соответствовать общепринятым установкам, бегство от своих действительных наклонностей. Разумеется, любовь ради нормальности ненормальна. Это не значит, что она неискренна (искренна в той же степени, что и поиск себя). Эта любовь тоже недостижима, так как она исходит не из искренних внутренних побуждений, а самонавязывается (или навязывается обществом, нормами, стереотипами), т.е. она не имманентна, а трансцендента. Поэтому она представляется возвышенной и духовно притягательной, чистой (тут отсутствует какой-либо телесный отклик, т.к. такая любовь не природного свойства).
Таким образом Любовь у Мисимы выступает, как неудавшийся примиритель, скорее даже, как место наиболее острой борьбы с самим собой. Маски против масок.

Вместо заключения

Конечно "Исповедь маски" этим не ограничевается. В контексте романа можно поговорить о войне, о настроениях в Японии в переломный момент истории; можно поговорить о причудливых изгибах морали. Однако это не кажется настолько важным в понимании мотивов Юкио Мисимы. Выбранные аспекты видятся более принципиальными. Этот роман ещё во-многом ученический, в нем талант автора не заиграл в полном своём великолепии и многообразии. Отсутствуют и некоторое принципиальные для Мисимы темы (например, отношения к Прекрасному, противостояние с ним, хотя подходы к этому есть и в "Исповеди"). И всё же если где-то и искать самого Мисиму, то только за Маской.

Мне очень сильно захотелось срочно прочитать ещё что-нибудь из творчества Мисимы. Для сравнения. Потому что впечатление осталось двоякое. С одной стороны - действительно исповедь, но с другой стороны - маска!
Я, конечно, понимаю, что терпимость и сдержанность - отличительная черта японцев, но Мисима препарирует свою душу столь последовательно и методично, что становится не по себе...
Он словно наблюдает со стороны за нитью своей жизни. Да, он признаётся, что самообличение действует на него успокаивающе, но на мой взгляд, он несколько преувеличенно спокоен.
Это, наверное, идиотское стремление русского человека разодрать на груди рубаху и покаяться, а иначе - кто ж поверит? Надрыва не хватает, эпатажности...
Маска осталась несорванной, рубаха целой.
Поэтому, только лишь из-за рубахи: 7 из 10.

Как бы не была сильна моя любовь к выдуманных сюжетам, но художественные автобиографии всегда будут привлекать меня с наибольшей силой. Осознание этого приходит ко мне каждый раз после прочтения одной из них. Наверно это связано с непреодолимой тягой меня к осознанию разницы между отдельными людьми будь то вокруг меня или далеко за пределами моего круга общения. Это совсем не значит, что я люблю лезть в чужие дела без спроса. Я готова слушать только то, что сам человек хочет о себе рассказать.

Я с большим удовольствием послушала исповедь японского писателя Юкио Мисима. Внутренняя суть этого человека такова, что ему всю жизнь приходилось закрывать её маской. Даже в своей автобиографии писататель не может её снять и исповедуется опять же по средствам своей маски.

Ещё одна любовь у меня связана со стилем японских авторов: лаконичный слог с изобретательными метафорами (объясняется спецификой японского языка). В моменты ознакомления с переводами произведений, мне хочется знать язык оригинала и сравнить характер языковых средств (Филологическое образование, мне кажется, в каком-то отношении сделала меня литературной занудой. Почему бы мне просто не наслаждаться книгой, спрашивается?). Также мне очень импонирует, что японские авторы не боятся откровенности и вещи называют своими именами, сколь непристойными они не были бы.
P.S. Призываю не пугаться тега "гомосексуализм". Старайтесь принять людей такими, какими они хотят показаться ~_~

Порнография, эротика? Нет, скорее это просто описание жизненного этапа героя, когда он осознавал свою непохожесть на других, неправильную индивидуальность. Исповедь человека, который пытался быть не тем, кто он есть, натягивает чужую личину, маску.

Но зачем автор нам рассказывает об этом? Что он пытается до нас донести? Что ждет его впереди? Я не люблю книги с открытым финалом. Я - не Юкио, я не могу домыслить, что будет в конце повествования, и это внушает мне чувство неудовлетворения, немного даже сожаление от выбора книги. С удовольствием бы прочла, в чем было бы дело дальше, да только автор не может мне этого позволить.

Если бы у меня попросили в двух словах охарактеризовать эту книгу, я бы сказала, что это книга-ориентир. Не с читательской точки зрения, а с писательской. Есть ряд книг, которые я читаю и говорю о них: это книга-ориентир. То есть, отсюда нужно что-то взять. "Исповедь маски" - это вещь, которая не блещет сюжетом. Это отличный образчик психологической прозы, так как она состоит почти полностью из мыслей и рассуждений главного героя. Рекомендую всем, кто вместе со мной марширует в рядах славной армии "нытья персонажей". И история не такая уж чтобы необычная. Прелесть этой книги заключается в том, что происходящее проникает не просто в душу - оно проникает в подсознание, закрепляется там, уцепившись коготками, и не оставляет вас ни во время чтения, ни после. Собственно, это книга о каждом из нас, если разобраться. Может, сама история не будет вам близка, но часть сомнений - хотя бы малая - точно найдёт отклик. И - да. Вот это умение создать историю, которая цепляется в подсознании коготками - именно то, что я хотела бы взять от этой книги. Как по мне, неплохой ориентир.

Вердикт - читать, конечно. Но любителям захватывающих сюжетов не понравится. Любителям психологической прозы с надломом - очень даже.

"Исповедь маски" - это рассказ японца-патологического-гомосексуалиста в возрасте 20-ти с небольшим лет о своем детстве, юности и, кратко, о "пост-юности", пришедшихся на 30-40е годы XX века.

Герой повествует о всех тех трудностях психологического характера, с которыми ему, как "прирожденному гомосексуалисту", пришлось столкнуться в условиях традиционного консервативного общества в процессе взросления, становления личности, социализации, приобретения сексуального опыта и т.п. Концовка романа открытая, т.е. что произошло с героем после завершения его рассказа не известно, а завершается рассказ просто обрываясь посреди повествования... в общем похоже на недописанную историю болезни)))

Прочитав роман и поразмыслив, могу сделать вывод, что жестокость и кровавость японского кино-манга-искусства (особенно порнографии) обусловлена, очевидно, некоей глубинной частью сексуальной психологии этого небольшого, но гордого народа)))

Особого удовольствия от чтения не получил. Для себя характеризую книгу как учебное пособие по психологии японцев в части гомосексуализма и других сексуальных извращений.