Исповедь маски

Книга попала ко мне благодаря Флешмобу2015, но случилось так,что я немного затянула с ней. Несколько раз брала у подруги, но, полежав у меня, книга возвращалась к хозяйке.
Однако, решив, что пора бы уже знать меру и брать себя в руки, я приступила к знакомству.

Если быть совсем честной, то поначалу я хотела закрыть книгу, поставить для себя галочку "ну не шмогла я" и приступить к чему-то более удобоваримому. Я не могла без содрогания и тяжких вздохов читать объяснительные моменты, что "уже тогда я знал, что я не такой; уже тогда я понимал, к чему это приведет... и да-да, уже тогда я понимал, что

Для меня оказалось чересчур возвышенно и эпично.

Но потом, как-то внезапно, увлеченные страданиями - каждый своими, мы с автором подошли к эпитетам, метафорам и описаниям. И вот тут я пропала, я поняла, что готова смириться со своеобразной манерой повествования Мисима ради ни с чем не сравнимых, завораживающих определений, этой вкусноты подбора слов! Это как деликатесы, которые ты видишь впервые, сначала чуть настороженно к ним относишься, аккуратно пробуешь и вдруг! замираешь и трепещешь от восторга, которым заполняешься целиком до кончиков пальцев...

В нашем знакомстве с Мисима был еще важный для меня момент.
Случилось так, что с моим долгим и упорным откладываением знакомства, Мисима попал ко мне ровно в тот момент, когда был нужнее всего. Когда я уже закопалась в поисках себя, в том, что правда, а что мной же искусно выдается за эту правду. И где, собственно говоря, Я? и чего это Я хочет на самом деле?
А смотреть на себя со стороны, как и читать, согласитесь, гораздо легче и, главное, продуктивнее, чем когда находишься в самом центре хаоса с одним карманным фонариком в руке.

Поэтому хочу сказать Юкио Мисима спасибо за то, что пришел ко мне так вовремя.

Иногда чтение книг – это труд, который тебя опустошает и подвешивает; а иногда это единение с автором, когда читатель надевает маску героя, и границы между всеми ними стираются.

Вот я примерила и купилась: книга меня и ошеломила, и не оставила ничего за собой внутри после: ни тяжести, ни радости. Даже типичная японская недосказанность была понятна. Не было конечного чувства из разряда "Эээ, что это я только что прочла?!", но в процессе возникали вопросы "зачем он так пишет?", "почему он так делает?", "а правда ли это?". Печатая эти строки, я до сих пор думаю, какую оценку поставить книге: есть ощущение, что ставлю оценку чужой жизни, однако цель книги – поймать читателя на том, что он надел маску и начал ощущать то, что она чувствует – вполне достигнута.

Также меня одолевает внутреннее противоречие: книга оказалась дико чуждой и слишком понятной одновременно.
Чуждой, потому что глубина внутри юного японца была в чем-то пугающая. Также у меня не было навязчивых мыслей о смерти и увечьях, воспаленного поиска новой игры в кого-то другого и нежелания полностью принять себя.
Понятной, потому что я знала, откуда такие мысли могут родиться. И не только из-за того, что я интересовалась культурой Японии ранее. Эти мысли появлялись на моем пути - такие слишком личные, не только мои, которые дурманят и порой сводят с ума, если глубоко погрузиться.

«Исповедь маски» нацелена на разрыв многих шаблонов: нарочитая искренность и животная естественность соседствует с эфемерным ощущением опасности и метаниями души, преломлённых отблеском притягательной невозможности. Каждая метафора была очень тонкой и острой, как игла. Но в разные моменты повествования приносила разные ощущения: от искреннего восторга до замешательства, которое граничит с желанием отодвинуться. Такое отторжение появляется не потому, что здесь присутствует тема гомосексуализма, а из-за ощущения, что подглядываешь за автором в те моменты жизни, в которые другие люди редко приглашают – это очень личное, это очень пугающее, но это притягивает внимание и вызывает любопытство. И отвернуться уже невозможно...

Эта книга для меня была гимном красоте других и искаженному внутреннему миру, а также историей о смерти и жизни, о поиске себя и чувственности, о войне и любви.

Книга, про то, как плохо, когда тебе 7 лет, ты - милый порядочный мальчик из хорошей японской семьи, и при этом мечтаешь поиметь во всех мыслимых позах своих милых друзей, а потом содрать с них кожу, а самые вкусные и лакомые кусочки друзей пожарить и съесть на обед. Все.
Типичный пример нудного самокопания и самобичевания юного интроверта, которому на практике слабо даже подержаться за ручку с предметом своей страсти, не то что бы уж... Зато мучений совести-то сколько!..
В общем, если вы - юная анимешница-слэшер, и вас заводят описания извращенной плотской любви между маленькими японскими мальчиками - то это - идеальная книга для вас.
Остальным, пожалуй, зацепиться в ней будет не за что.

Название этой книги - одно из лучших, с какими я когда-либо встречался. "Исповедь маски" - это восхитительное переплетение искренности и лжи, лежащее в основе, если задуматься, всякого изобразительного искусства. Книга безусловно автобиографична, но неизвестно, насколько она автобиографична. Мисима рассказывает о себе, но при этом надевает маску - маску себя. Маску автора и героя литературного произведения, основной темой которого и является самообман. Очень сложно сорвать эту маску и разделить воображаемый опыт Мисимы с действительным, потому, что все, что происходит в бесконечном потоке рефлексии книги, происходит в основном, в голове ее героя. Имя персонажа, один раз упоминаемое в романе, и очень многие детали автобиографии - подлинные. Переживаний и самоанализа гораздо больше, чем фактов или действия. Но основу-то проверить нельзя. Жена писателя, например, усердно отрицала его гомосексуализм, в котором герой книги признается.

Он вообще признается в том, в чем признаваться не особенно принято - в своей абсолютной ненормальности, влечении к мужчинам и смерти, в странных отношениях и самообмане. Признается с мужеством и хладнокровным цинизмом. И уже сам факт такого признания порождает парадокс - чтобы в наибольшей степени открыто и откровенно рассказать о том, что более всего значительно для человека, нужно надеть маску.

Художественным произведением на тему «нормальности» ориентации и принятия человеком собственного «я» сегодня никого не удивишь но, в этой книги вы не встретите графических описаний секса, митингов за права меньшинств или гонений со стороны общества. Борьба с присущим ей накалом страстей и временными затишьями происходит во внутреннем мире героя.
Отточенный, полный чувственной образности, стиль повествования подкупает с первых же страниц. После нескольких глав "Исповедь маски" хочется растащить на цитаты, рука так и тянется за ручкой и блокнотом. А вот эмоции, возникающие у меня по ходу чтения порой были крайне противоречивы: от понимания, сочувствия и снисхождения до отвращения и резкого укора. В тоже время подкупает прямота и открытость, с которой описываются те грани жизни, о которых в обществе (того времени особенно) принято молчать. Это рассказ не конкретного лица, а личины, так что в этом ключе название подобрано очень точно. Перед нами действительно исповедь маски.

"Исповедь" - самое точное слово для описания этой книги. Главный герой повествует о своем детстве и юности, но центральное место в романе занимает не последовательность событий, а безжалостно честное описание внутренней жизни. С самых ранних лет протагонист (который ах как похож на своего создателя!) привык скрывать свои истинные мысли и желания от семьи и друзей, прикрываясь маской "нормальности". Со временем маска эта приросла к его лицо так прочно, что герой с успехом стал обманывать самого себя, приписывая себе чувства и переживания, которых он не испытывает и даже не может испытывать.

Книга очень хорошо и самобытно написана. В ней нет всего того, что наверняка можно найти в современной литературе о гомосексуалистах - призывов к социальной справедливости, "геи тоже люди", "давайте все бороться за права сексменьшинств" и так далее. Я отнюдь не гомофоб, однако призывы такого рода имеют отчетливый привкус пропаганды и хороши для публицистической литературы. Мисима никого не агитирует и даже не защищает. Его основная цель - глубоко исследовать внутренний мир героя, показать, чем он дышит и в чем задыхается, как его постыдные тайные желания влияют на самые обыденные решения.

Сюжет обрывается достаточно неожиданно, и читателю остается лишь догадываться почему: вряд ли в жизни главного героя наметятся серьезные изменения - к лучшему, к худшему ли. Хотя я бы с удовольствием взглянула бы на героя-рассказчика, повзрослевшего Кими, который с высоты своего опыта и с изрядной долей иронии смотрит на свои собственные первые шаги в науке самообмана.

Отойду да погляжу, хорошо ли я сижу...
Книга опубликована в 1949 году – японцы вновь удивляют. В это же время (и даже несколькими годами позже) в Великобритании математик Алан Тьюринг был осуждён за гомосексуализм, что, скорее всего, привело его к самоубийству. «Исповедь маски» заслуживает высокой оценки за смелость и честность автора в описании чувств человека, отличающегося от других, не вписывающегося в стереотипы общества, и за великолепный стиль, переданный в переводе Григория Чхартишвили (отдельные фрагменты хочется выписать и перечитывать). Автор по своей воле стал объектом эксперимента для того, чтобы поведать остальным, каково это – быть не как все. Однако констатацией этого факта дело и ограничилось.
Тема исповеди – махровый эгоизм/солипсизм главгероя, сосредоточенного на собственных переживаниях, на каждом волоске собственного тела, на каждом дуновении ветерка, который его касается – и при этом совершенно лишенного эмпатии, патологически равнодушного ко всем, кто не он – к родным, к тем, к кому испытывает физическое влечение, к женщинам, мужчинам, детям, животным...
Стала ли Соноко единственным существом, которому удалось пробить слабую брешь в этой броне, сказать трудно – маска есть маска, и не всегда разглядишь, что за ней, да и есть ли там вообще кто живой... Мы видим лишь, что для рассказчика интересна и важна не сама девушка, а его рефлексии, связанные с ней (отношение к лицам мужского пола у него точно такое же – так что ориентация тут ни при чём).
Напомнило недавний фильм "Стыд". Герой Мисимы более развит интеллектуально, как будто бы (во внешних проявлениях) более нравственен, однако его история – это тоже история ходячего мертвеца – пусть тонко чувствующего, страдающего, но лишь условно живого.
Учитывая романтизацию образа писателя и даже возникновение некоторого его культа, чему, несомненно, способствует его яркая короткая жизнь и особенно красочная театрализованная смерть, «юноше, обдумывающему житье, решающему, делать жизнь с кого» хотелось бы посоветовать продвигаться в поисках более живых ориентиров, причём совершенно всё равно какой ориентации.

Давно хотелось познакомиться с творчеством Мисимы, и решила начать с самой известной, скандальной и автобиографичной его книги. "Писатель, почти не знавший себе равных в литературе по откровенности чувств, мыслей, переживании", "роман-сенсация, повествующий о жизни молодого японца, остро чувствующего свою непохожесть на других" и т.д. Не впечатлило, увы. Для своего времени книга скорей всего и была откровением и сенсацией, а сейчас уже подобными открытиями и разоблачениями не удивить, скорее наоборот, нормальность известных людей считается подозрительной – это он просто хорошо скрывается, а на самом-то деле там таааакое… Как автобиография книга – да, спасибо, учту, буду знать, когда стану читать другие книги этого автора, но как художественное произведение – никак не воспринялось.

Каждая вновь прочитанная книга Мисимы для меня - окно в совершенно иной мир. Такой чуждый и близкий, прекрасный и отвратительный одновременно.
Как пленительно он описывает Смерть!
Какой прекрасной и поэтичной может быть Она на страницах его произведений.
Пожалуй, это особенный дар писателя.
Мисима - гений, верный адепт и почитатель этой Таинственной Госпожи.

О, каким наслаждением было бы поставить Жизни подножку, именуемую смертью! В военные годы вошло в моду упоение гибелью на поле брани, и я сочувствовал этому поветрию всей душой. Если б мне посчастливилось пасть "смертью героя", столь мало приличествующей моей скромной особе, я бы лежал себе в могиле и злорадно посмеивался над одураченной Жизнью. Однако если раздавался рев сирены, я быстрее всех мчался в бомбоубежище.

Но не следует обманывать себя - я бы не назвала эту книгу очень автобиографичной. Несомненно, она несёт в себе долю личных переживаний автора, но не думаю, что эта доля столь уж велика.
Хотя... Кто, в конце концов, я такая, чтобы рассуждать так?

...У Мисимы множество граней, тысячи лиц, миллионы масок и каждый раз он показывает читателю новую.