Ice

Холодно. Всё покрыто снегом. Лёд. Наступает со всех сторон. Кожа как иней. Глаза - застывшие озёра. Беги, спасайся, ищи тепло. Ты не увидишь выход, но можешь постараться согреться в последний раз. Глотнуть горячего воздуха. Так, чтобы лёгкие обожгло. Так, чтобы почувствовать жизнь в этот миг. Мгновение будет прекрасным, настоящим, единственным. Жаль, что его не растянешь на целую вечность.
Что такое Лёд? Возможно, безжалостность войны. Или холодность чувств. А может, груз проблем, от которых никуда не скрыться. Бездна, в которую ты падаешь? Как бы то ни было, не замерзай. Гори. Дари свой огонь. Хотя бы на миг.

Среди прозвищ, которыми критики наградили автора - "Сестра Кафки", вероятно, намекая на стиль повествования и общее настроение. Что-то в этом есть. От произведений Кафки и повести "Лёд" у меня схожие ощущения и настроение - вязкие, тяжёлые, мутные. Когда я читаю книгу, я представляю, как могли бы выглядеть персонажи и окружающий их мир. В моей голове пейзажи и обстановка во всех книгах Кафки имеют жёлтый оттенок, как будто над ними горит старая сорокаваттная лампочка Ильича, а в воздухе висит мелкая неоседающая пыль. И низкий потолок. И звуки приглушены. Здесь то же самое.
Автор бесконечно описывает серебряно-белые детали внешности девушки, и это едва ли не единственный цвет, который вообще упоминается в романе (ближе к концу она на секунду добавляет сиреневый проблеск), но я всё равно не могу отделаться от ощущения, что всё остальное - жёлтый электрический свет на фоне чёрного зимнего неба.

Приём, на котором построен роман - то самое "завихрение", когда мысли куда-то текут и перескакивают безо всяких отбивок, смен сцены и форматирования - сначала озадачивает, расстраивает, мешает. Читатель думает, что перед ним "традиционное" повествование, и вдруг без предупреждения в повествование врываются странные сцены, перескакивают с одного героя на другого, "выпадают" целые куски, которые должны были бы рассказать, как мы здесь оказались... Иногда из общего потока выскакивают отдельные картинки, не имеющие отношения к основному сюжету. Даже вежливо-нейтральное "и тут мне показалось, что" или там "прошло два месяца" между двумя предложениями очень бы всё упорядочило, чёрт побери! Но это не баг, это фича.
Всё становится на свои места, когда ты принимаешь роман как весьма точное описание сна в прямом эфире. Во сне нас никогда не беспокоит, что мы безо всяких связок и объяснений перемещаемся из обеденной залы замка, где беседуем с правителем без лица, в заснеженный лес, где оказываемся участниками погони (и не всегда понимаем сразу, на какой мы стороне и кто там есть ещё). Во сне всё кажется совершенно логичным и последовательным, как бы обрывочно и фантасмагорично это ни выглядело. Так и здесь: некий общий сюжет в этой истории есть, но он создан из лоскутков, а между ними - вакуум типографского пробела. Читатель может сам додумать, как герой переместился между сценами и какие из них реальны, а какие - в его воображении. Благо некоторые типовые связки сами просятся в эти пробелы (например, в одном предложении герой едет в кузове грузовика, чтобы устанавливать в лесу передатчик, и тут же едва ли не через запятую он уже руководит командой, которая ведёт оттуда трансляции уже много месяцев). А может и не додумывать, а просто вообразить себя зрителем чьего-то сна и плыть по течению сюжета.

Здесь нет ни имён, ни примет времени (но можно догадаться, что аналогично середине XX века), ни толком места (хотя есть настроение этакой ремарковской Европы), ни сколь-либо внятного описания мира. Широкими мазками обрисовано - отовсюду наступает Лёд (ядерная зима?), и по этому поводу люди затевают войны друг с другом, вероятно, сражаясь за исчезающие ресурсы. В хаосе войны чего-то происходит.
С мотивацией поступков героев тоже всё довольно просто - в основном она сводится к "ну надо". И это нормально, во сне ты не задаёшь вопросов, зачем ты сейчас что-то делаешь.
Сюжет? Какой во сне сюжет? Можно, конечно, избито порассуждать, что или кого символизируют три заглавных персонажа и их отношения, строить теории про метафоры или ругать их характеры (а с положительными персонажами там реально беда, все они довольно неприятные), но это всё равно будет толкованием сна. Возможно, здесь вместо литературного критика уместно позвать психотерапевта. Я, впрочем, ни то, ни другое, поэтому просто не буду.

Несмотря на то, что в самом тексте и сюжете можно увязнуть (потеряться в завихрении?), идея и приём мне понравились. Есть в этом что-то гипнотическое, которое как неньютоновская жидкость, затягивает внутрь, если дать ему немного времени, а не пытаться с разбегу впрыгнуть в поток. Это книга для особого настроения и, возможно, медитативного состояния.

С первого раза дочитать этот роман я не смогла. Судя по тому, что «Лед» попал в список самых неудачных публикаций по версии читателей Иностранной литературы, я была такая не одна. Открыв его в первый раз я, может быть, не настроилась на нужную волну, не уловила его тональности. Ведь это роман-настроение. Тонкое наслоение смыслов быстро превращается в кашу, особенно, когда не хочется этих смыслов замечать. Должно быть тогда не хотелось.
Сомневаюсь, что теперь роль сыграли календари майя, большой адронный коллайдер и прочие предвестники конца света. Дело даже не в зиме и лете. Дело в смене мироощущения. У меня ли одной? У меня абсолютно точно. Лед, один за другим накрывающий материки стеклянной шапкой, планомерно и неспешно поглощающий всю жизнь на земле. Само то ощущение пронизывающего холода, который идет за тобой по пятам. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что если миру суждено закончиться, то вероятнее всего он замерзнет, и никакие научные теории о глобальном потеплении меня не убедят. Потому что это мое ощущение. Мне приятно существовать в нем. Особый мир, так умело выстроенный книгой, показанный всего лишь несколькими штрихами. Странные болезненные отношения, так неожиданно раскрывающиеся к концу. Никаких имен, только образы.
Роман относят к жанру slipstream («завихрение»). И совсем не важно, насколько правомерно выделение подобного жанра. Названия менять можно как угодно. Для меня это все та же вариация потока сознания, все тот же эстетизм начала 20 века, на грани безумия, оголенный нерв. Лед – метафора, да, только чего? Любви? Конца? Вечности? Приписывать можно все, что угодно. Перепутанные образы, смешанные ощущения, едва уловимые. Такие произведения выпускают наружу характер, нивелируют ненужные декорации. Такие произведения очень редко получаются достойными, их приходится собирать по крупицам.
Роман и впрямь стоило отложить тогда в сторону, чтобы теперь понять, пропустить через себя всю палитру насыщенных чувств. Тонкий психологизм, который можно лишь почувствовать, не понять. Анна Каван, дело тут совсем не в героиновой зависимости, дело тут в её тягостном мироощущении. И скорее я поверю, что первое явилось следствием второго, нежели наоборот.

Хочу перечислить себя к тем ,кому не понравилось сие творение.
О сюжете:Три герои  в разной степени влюбленности/ненависти на фоне апокалипсиса.
Давно не слушала такого бреда.
Может даже никогда.
Описаний в каком месте, в какой галактике происходит история нет. Как зовут наших героев тоже. Есть только красивое описание природы и красоты девушки.Это единственный плюс.
Два раза прослушала первые 3 главы, думала вдруг я что то пропустила. А, нет, все начиная с первых строк до последнего какой то бред наркомана, сон которую хочется забыть. Никому никогда не рекомендуется

Роман «Лед» британской писательницы Анны Каван опередил свое время на полвека.

«Мое экспериментальное письмо полностью выпадает из текущих событий; возможно, мне придется смириться с тем фактом, что как писатель я ликвидирована до окончания войны — если не навсегда», — писала Анна Каван в 1943 году своему другу, драматургу Иэну Гамильтону. В 1967-м, за год до смерти писательницы, вышел ее последний опубликованный при жизни роман «Лед» и первый, который стал успешным.

Роман «Лед» — это кульминация творческого пути, который привел писательницу от реализма к произведению, трудно поддающемуся классификации. Литературоведы определили его жанр как slipstream, что в дословном переводе означает «вихревой поток». Slipstream включает в себя элементы научной фантастики, постмодернизма и фэнтези.

На творческую эволюцию Анны Каван повлияла ее собственная жизнь, в которой было два несчастных брака, несколько попыток самоубийства, тяжелая депрессия и десятилетняя наркотическая зависимость. Повествование романа «Лед» крутится вокруг иррационального навязчивого желания неназванного рассказчика найти безымянную робкую и хрупкую девушку с серебряно-белыми волосами.

Действие романа происходит во время апокалипсиса, вызванного климатической катастрофой. Чтение «Льда» может дезориентировать, а порой эмоционально истощать. Не в последнюю очередь потому, что сегодня произведение Каван выглядит как пророчество.

Главный герой — бывший солдат. Но буквально с первых страниц становится понятно, что он ненадежный рассказчик. Он психически неуравновешен, ему свойственны вспышки ярости, к тому же он принимает таблетки от головных болей и бессонницы. Эти препараты в итоге вызывают у него кошмары, которые выходят за пределы сна. Все это дает лихорадочное, галлюцинаторное пренебрежение к границам реального и метафорического.

У персонажей нет имен. Нет названий у мест, где происходит действие. Сюжета как такового тоже нет. Он движется вслед за рассказчиком и его стремлением найти молодую женщину. Ее персонаж не развивается. Фактически она остается пустым сосудом для желаний рассказчика. Единственное, что имеет движение, — это лед, который с неимоверной скоростью сковывает планету, создавая хаос и убивая все живое на своем пути. Кстати, идею надвигающегося льда отлично отразили в верстке книги. Постепенно белого пространства в начале каждой главы становится больше, а слов, действий, текста и жизни меньше.

Но у рассказчика есть соперник. Могущественный правитель, который возглавил повстанческое восстание и каким-то образом играет важную роль в глобальном хаосе. Политика в период апокалипсиса размыта и отодвинута на задний план. Известно лишь, что, воспользовавшись климатической катастрофой, более сильные страны напали на более слабые, развязали войну за ресурсы и территории. Все это в итоге только усугубило ситуацию. Оба мужчины претендуют на владение женщиной с серебряными волосами. Но по ходу романа появляются намеки, что правитель и рассказчик — не более чем две половинки одного и того же человека.

Понять эту дезориентацию, которой наполнена большая часть романа, можно только вкупе с личностью самой Анны Каван. Настоящее имя писательницы — Хелен Вудс. Она родилась в 1901 году в Каннах в семье состоятельных британцев-экспатов. Ее отец унаследовал богатство от семейного поместья в Нортумберленде. Мать, тоже Хелен, была намного моложе своего мужа. Когда ей исполнилось восемнадцать, она родила дочь. С шести лет девочка училась в школе-интернате. А когда ей исполнилось десять, отец покончил с собой. Отношения между матерью и дочерью всю жизнь были холодными и напряженными.

Когда Хелен исполнилось девятнадцать, она вышла замуж за Дональда Фергюсона и взяла его фамилию. По поводу их брака есть две версии. По одной, Фергюсон был любовником матери Хелен, и брак был по принуждению. По другой, мать отвергла его, после чего предложила жениться на дочери. В любом случае разница в возрасте между супругами была довольно большая. Дональд Фергюсон получил должность инженера в железнодорожной компании Бирмы, и молодожены уехали из Великобритании. В 1922 году у них родился сын Брайан, а уже в 1923-м Хелен Фергюсон оставила мужа и уехала вместе с сыном на родину, хотя официально их брак был расторгнут только в 1928 году. В Великобритании Хелен занялась живописью и писательством.

В 1930 году Хелен Фергюсон опубликовала роман «Оставь меня в покое». В нем речь идет о несчастном браке. Молодая жена испытывает отвращение к властному мужу из-за сексуальных домогательств с его стороны. Роман во многом автобиографичен и основан на ее опыте брака с Дональдом Фергюсоном и времени, проведенном в Бирме. Главную героиню этого произведения зовут Анна Каван.

Когда Хелен Фергюсон еще не стала Анной Каван, она увлеклась не только живописью и писательством, но и компанией автогонщиков. Хелен разделяла их страсть к опасности и жизни на грани смерти.

Так объяснила писательница свое новое увлечение в автобиографическом романе «Мир героев». Именно в компании автогонщиков она попробовала наркотики, которые вызывали у нее сильную и длительную зависимость. Примерно в это же время у Хелен начинаются отношения с художником Стюартом Эдмондсом. Они поженились в 1928 году, сразу после того, как писательница получила официальный развод. У Фергюсон и Эдмондса рождается дочь Маргарет, но вскоре после родов она умирает. Это сильно пошатнуло психическое здоровье Хелен. Она несколько раз пытается покончить с собой. Глубочайшая депрессия и наркотическая зависимость приводят к распаду второго брака и лечению в швейцарской клинике.

Из клиники она вышла с призрачно худым телосложением и обесцвеченными седыми волосами. Такой образ был характерен для многих вымышленных альтер-эго писательницы. Хелен Фергюсон официально меняет имя на Анну Каван. Вместе с новой личностью появляется и новая писательница. Она уходит от реализма в сторону постмодерна и сюрреализма. Каван оставляет Европу и отправляется в длительное путешествие — Норвегия, США, Индонезия, Новая Зеландия. В Великобританию она возвращается в 1943 году, где немецкий врач Карл Теодор Блут не только берет под контроль наркотическую зависимость Каван, но и становится ее соавтором.

Роман «Лед» был опубликован в 1967 году, в период Золотого века научной фантастики. В это же время появляется все больше авторов Новой волны, к которым относят Анну Каван с этим произведением. Она отказывается от жестких характеристик жанра, основанных на научных фактах, в пользу личностного мира грез и перерабатывает во что-то жуткое и безумное избитую сюжетную линию «девушки в беде», распространенную среди космической фантастики.

Британский писатель Лоренс Даррелл поставил Анну Каван в один ряд с Вирджинией Вулф и Джуной Барнс. Американский писатель Джонатан Летем, который написал предисловие к последнему переизданию романа в США, сказал, что поставит «Лед» на одну полку с Эдгаром Алланом По, Кобо Абэ и Кадзуо Исигуро. А современник писательницы и первый издатель романа «Лед» Питер Оуэн описал книгу как «смесь Кафки и Мстителей». Такую характеристику одобрила сама Анна Каван.

Мир иллюзорен, плавуч и размазан, в котором главным герой высвечивается, предстает единственным реальным и выпуклым для наблюдения в крахмальном до хруста сухих белых лилий халате врача пациентом. Заметно, как его сознание бьёт электрической зондовой металлической трубкой, посылая разряд, приводя к хаотичным, спонтанным и необдуманным действам. Так можно было бы поиздеваться разве что над муравьем, подсовывая ему на пути различные химикаты, зацикливая и до смерти загоняя его природные внутренние рецепторы.
В какой-то момент хотелось свободно и истово хохотать как подобает великим царям, перед которыми накаченный транквилизаторами бродячий оборванный шут развернул нелепый спектакль, что мол он сюда долго шёл, и страшно устал, и вы его все поймите, но девушку нежную и юную надо спасать скорей и вот прям щас от дракона. Но шутки шутками, смех смехом, а меру всему надо знать. И когда тебя умалишенного сочувственно хлопают по плечу и выпроваживают, - поднимай свой заляпанный с пола сюртук, да проваливай подобру-поздорову, а иначе - окажешься в клетке; с звучным предупреждающим слоганом на табличке: "А здесь, товарищи аспиранты, у нас покоится шизофрения". И хор голосов бы подхватывал: "Ааааа... Ну понятно... Все ясно".
"А теперь, пожалуйста, пройдёмте к следующему пациенту. Эээ... Простите, - конечно же, достопримечательности нашей удивительной клиники".

Почему вам не стоит читать эту книгу? Потому что, наверняка, вы увидели надпись на обложке и настроились на эту волну. Она лжет. Если воспринимать ее буквально. С таким же успехом лучшим произведением о конце света можно назвать «Колыбель для кошки». Но правда ее в том, что конец света может наступить для отдельно взятого человека и причины его будут понятны не всем.

Вам не стоит читать ее, потому что я сейчас скажу, что Каван была наркоманкой со стажем, и вся книга похожа на безумный трип.

Вам не стоит читать ее, если вам нужен строгий линейный сюжет. Если вы не готовы неотрывно следовать за героем от корки до корки.

Не стоит ее читать, если вы боитесь встречи с самим собой. Со своим холодным альтер-эго и вашим общим безумием.

Вы – жертва. Вы жестокий правитель. Вами движет уязвленное самолюбие. Вы собственник. И, возможно, вы последний романтик на земле. Готовы принять эту ношу?

Произведение реально-нереальное; о том, что происходит во сне, в разуме, или может произойти. Лед там слишком горяч, чтобы быть просто замерзшей водой. Эмоциональный огонь, образы, внезапно меняющие друг-друга, блуждающий разум, который все время возвращается к одной и ой же идее...Иногда чувствуешь себя как будто читаешь медицинскую карту душевно больного. При этом четко и по художественному искусно выражены мысли автора. Идея беззащитности и силы, которые соединяясь друг с другом, становятся новым незыблемым прекрасным существом. Книга похожа на мечту, которой суждено сбыться.