The Corrections

Если бы не характеристики, вроде "лучший роман про Америку 90-ых" и не цена в 200 рублей в маленьком магазинчике, я никогда не взяла бы "Поправки" в руки. Она очень неудобно издана - толстенный том в карманном формате, когда она открыта не на середине, начинает болеть запястье руки, в которой держишь книгу. И фотография автора на задней обложке сделана со вспышкой в лоб. И мне так и не удалось понять, почему обложка сделана методом извращения над американской обложкой.
Почему про я говорю о таких мелочах?
А просто не получается сказать про эту книгу ничего, кроме : "Ура, я осилила!"

Тягучая, скучная, тяжелая, физиологичная книга про американскую семью. Этакая Улицкая по-американски: все несчастные, все сложные, ни у кого не получается устроить свою жизнь настолько, чтобы понравиться хотя бы себе. Много секса, мочи и дургих физиологических выделений. Книга засасывает, погружает в свою искаженную реальность - начинаешь смотреть на всех волком; не звонишь родителям; обижаешься ни за что на мужа - подозреваешь. Специально ищешь в себе несчастье.
Наверное, называется "цепляет", но мне не хочется, чтобы меня цепляли таким, это неприятно. Так иногда не можешь отвести взгляд от обрубка ноги попрошайки в метро, а потом долго коришь себя за это.

Она влюбилась в гетеросексуалку, за мужа которой сама не против выйти

На этом месте я окончательно поняла, что нужно дочитывать быстрее, пока у меня самой мозги набекрень не съехали:)
И от книжки не осталось ничего, кроме желания помыться.

Мне понравилось описание этой книги, которое я где-то увидела, то ли в аннотации, то ли в рецензии. Что в этой книге речь идет о семье, в которой все друг друга и ненавидят, и любят; то есть перед нами обычная семья. Держа эту мысль в уме, я прошла через всю книгу.

Джонатан Франзен по всем приметам и отзывам - мой писатель на сто процентов. Этакий писатель, прочитав которого можно понять страну или эпоху. Однако, начав с «Перекрестков» и продолжив «Поправками», мое отношение к нему кажется неоднозначным.

Хочется отметить, что Франзена невероятно интересно читать. Ужасно интересно, что на следующей странице скажет или выкинет тот или иной член злополучного семейства. После прочтения, однако, остается неприятное послевкусие. Так было с «Перекрестками»: они мне ужасно нравились в процессе, но чем дальше я отдалялась во времени от последней страницы, тем более неприятны мне становились герои книги и тем более мне хотелось занизить оценку, хотя объективных причин этому нет.

Франзен показывает своих героев с неприглядной стороны, никого не жалея и не щадя. Но я по-прежнему напоминала себе, что эти люди - семья, и они друг друга любят, пускай у них и такие местами очень токсичные отношения.

Возможно, именно такие болезненные отношения и резонируют во мне такими неприятными послевкусиями. Никого нельзя в полной мере полюбить, никого нельзя в полной мере осудить. Все по своему несчастны и сами виноваты в своих бедах. Когда средний сын встречает на вокзале своих родителей, то чувствует себя так, будто встречает на самом деле своих судью и прокурора. Я тоже иногда ожидаю приезда мамы, как эшафота.

Еще хотелось бы отметить, как ярко и мучительно Франзен описывает деменцию отца семейства чуть ли не от первого лица. Это сложные и болезненные отрывок текста, в котором теряющий контроль над разумом человек ругается с какашками, спасается от монстров и пытается сохранить остатки разума.

Конец у книги как будто даже счастливый. Мать семейства обретает свободу жить и не задумываться, что скажут соседи. Дети возвращаются потихоньку в колею, их дела потихоньку налаживаются. Но все равно у Франзена и это грустно. Я по-прежнему не определилась, буду ли читать его дальше. Мне по-прежнему не все нравится, но все же остается ощущение, что ему нужно дать еще один шанс, а там гляди и книги закончатся.

С той разницей, что их не трое, а пятеро.  Альфред Ламберт, инженер-путеец, апологет железнодорожной Америки в пору триумфа автодорог. Его жена, Инид, домохозяйка, посвятившая себя заботам о семье. Их старший сын Генри, серьезный умница и семьянин.  Их младший, общий любимец Чад, он по научной части. Их дочь Дениз, шеф-повар модного ресторана.

На самом деле, все не так лучезарно. Альфред, выйдя в отставку за два года до положенной по выслуге лет высокой пенсии, вынужден довольствоваться куда более скромной, что серьезно ухудшило их с женой финансовое положение. А почему он это сделал? Поди разбери, ничего не объяснил, поставил перед фактом.

Ближе к концу мы узнаем, в этой книге вообще многое разъяснится к финалу, затем же Франзен и великий писатель, что характеры и обстоятельства раскрываются в  романе постепенно, кардинально меняя мнение читателя о героях.  Совсем как в жизни, чем меньше мы знаем человека, тем с большей суровостью и безапелляционностью судим его.

И Старый Осел Альфред предстанет Рыцарем в сияющих доспехах, хотя ненадолго. Вырванный из привычного жизненного строя, трудоголик и обладатель  недюжинных интеллектуальных способностей, отец резко сдаст: сначала болезнь Паркинсона, потом деменция. Жестокой иронией в этих обстоятельствах станет покупка фармацевтическим концерном прав на его патент.  Изобретение, сделанное в лаборатории. которую оборудовал в подвале, ляжет в основу принципиально нового метода  лечения болезней Паркинсона и Альцгеймера, и принесет корпорации многомиллионные прибыли. От Ламберта отмахнутся чеком на $5000.

А мать, вечно недовольная мужем, Инид, которая в начале кажется ограниченной теткой с куриными мозгами, предстанет верной женой и заботливой мамой, которая ведь  вырастила же и воспитала этих троих людей. Таких разных, но  взрослых и самостоятельных (за редкими исключениями). И терпит своего Альфреда, от которого за всю жизнь слова ласкового не услышала.

Вот умный дурачок Чад, который уже сегодня мог бы обеспечить себе стабильное будущее постоянной профессорской должностью,пустился вместо того во все тяжкие с девицей из богатеньких студенток, что беззастенчиво его использовала, а после сама же на него донесла. Лишился работы в колледже, потом в Нью-Йорке маялся дурью, проживая деньги,  занятые у сестры, в заключении вовсе укатил в Литву с мужем своей любовницы.

Или сугубо положительный Генри, счастливо женатый на наследнице приличного капитала, по каковой причине не имеет необходимости в поте лица своего добывать хлеб насущный. То есть, он работает и зарабатывает на фондовых рынках получше многих, но в жизни ведь так устроено: либо ты отдаешься своему делу со всей возможной страстью и обретаешь в нем счастье, либо болтаешься, как какашка в проруби.

Кстати о какашках, сцена разговора Альфреда с одной из них на круизном лайнере - это немыслимо хорошо.  Полнейшая дичь и абсурд, омерзение, отвращение, когда представляешь кто (что?) и при каких обстоятельствах говорит с героем, в сочетании с восторгом от изощренной софистики словесного эквилибра, выражающего позицию угнетенных масс. Как такое может быть? Не знаю, но как-то получается, зато же Франзен и гений.

Но я отвлеклась, простите, так вот, Генри, до сих пор страстно влюбленный в жену отец трех сыновей. Или болезненно зависимый от одобрения женщины (прежде это была мать, теперь жена) объект беззастенчивых манипуляций с явным алкоголизмом и пока неявной депрессией?

А Дениз, их милая крошка Дениз, которая и образования не получила, и работала поваром, и замуж черт знает за кого скоропалительно выскочила. Да она оказывается, прирожденный победитель. Гладиатор, способный работать по шестнадцать часов в сутки для достижения поставленной цели. Гениальный повар, прирожденный лидер и организатор процесса в городе, известном как гастрономическая Мекка. Дениз так любит отца, так нежна и терпима с ним. И приходит в ужас от перспективы жизни с родителями, ухода за выжившим из ума стариком. Кто осудит ее, тот не я.

Вот бы кто придумал средство, чтобы взять все, да и поправить враз. Вылечить Альфреда. Дать нежность мужа, заботу детей и любовь внуков Инид. Чуть больше стабильности и целеустремленности Чаду. Чуть больше уверенности и умения отстаивать свою позицию Генри. Чуть больше везения и того, с кем могла бы обрести счастье Дениз.

Но фея-крестная прилетает только в сказке, а распутать клубки проблем, в которых барахтаются герои, даже ей было бы не под силу. Сами, только сами. "Поправки" великий роман, поистине великий, а перевод Любови Сумм замечательно хорош, но это как всегда.  

Сначала книга шла туго, преодолевая сопротивление организма. То ли язык оказался слегка вымороченным, то ли герои показались чужедальними, то ли ещё какая-то массивная элементарная частица мимо пролетела… А потом, пройдя примерно треть пути, вдруг понял, что уже расчитался и привык и к языку (то ли автора, то ли переводчика), и к главным героям (коих, слава богу, оказалось не так уж и много), и что пресловутая шапочка из фольги вовсе не нужна. И что главный недостаток у книги — не слишком крупный и чуть бледноватый шрифт, а всё остальное — просто особенности.

Итак, перед нами современная семейная сага. Ну как сага, сага всё-таки предполагает отслеживание нескольких поколений семьи, а тут мы имеем дело только с дедами и отцами, потому что уже последнее поколение, поколение внуков, участвует в сюжете только в качестве придаточных обстоятельств. Так что даже и не сага, а просто роман о современной американской обыкновенной семье — не из новых американцев и не из нуворишей, а так, средний класс.

Дальше...

Старшее поколение уже глубоко на американской пенсии, т.е. им уже в середине восьмого десятка. Со всеми вытекающими из возраста нюансами и проблемами. Тело становится всё более непослушным и самостоятельным в своих телесных проявлениях и отправлениях, заостряются и всё более резко обозначаются психологические особенности личности — в общем, старость не радость.

А тут ещё и с детьми всё не совсем гладко. Один сын не слишком удачливый писатель, другой сын в семейной жизни тоже живёт в условиях постоянной… нет, всё-таки не войны, но давления со стороны супруги, да и у дочери не всё ровно как в личной жизни, так и с финансами.

Личные обстоятельства каждого из детей подробно и со вкусом рассказываются в отдельной главе, так что читатель имеет возможность погрузиться вглубь проблем и переживаний каждого из поколения детей Ламбертов. А там и финансовые проблемы, и ссоры-споры в собственной семье, и сложности с сексуальной самоидентификацией, и всякая прочая жизненная каша. Которая так легко и быстро обозначается мной в этом абзаце и которая на самом деле занимает в книге изрядное количество страниц. Впрочем, страниц нескучных.

Но есть у стариков Ламбертов главная мечта — собрать всю семью со всеми её ответвлениями на рождественский ужин. С учётом возраста стариков и их здоровья — может быть и последний общий ужин.

Но, как нам подсказывает и название романа, жизнь всегда вносит поправки в наши жизненные планы. Удастся ли всем Ламбертам собраться вместе за одним праздничным рождественским столом?

Поправки к законам.
Поправки к эмоциям.
Поправки к работе.
Поправки к отношениям.
Поправки к жизни.

В мире не существует ничего абсолютного. Несмотря на принятые однажды правила, иногда приходится действовать по-другому. Невозможно просчитать всё и позаботиться обо всём, невозможно идеально спланировать жизнь исходя из собственных о ней представлений. Всё равно рано или поздно что-то пойдет вразрез с задуманным.

Надеюсь, это поняли герои романа «Поправки», когда постепенно, после многих лет метаний и суррогата жизни они приняли себя такими, какие есть, и построили, наконец, жизни настоящие.

Майкл Каннингем сравнил эту книгу с «Будденброками», но я позволю себе не согласиться. Хотя бы потому, что, несмотря на то, что события в романе разворачиваются на фоне одной семьи, «Поправки» не могу назвать семейной сагой. Во всяком случае, в моём понимании этого литературного произведения.

Повествование в романе ведётся закадрово, неким сторонним наблюдателем, подробно (иногда даже слишком) описывающего историю каждого члена семьи Ламберт, разворачивая, таким образом, перед читателем общую картину жизни этих людей. Иногда мелкие детали могут напрягать, но в целом на общее восприятие сюжета они не влияют, читать всё равно интересно.

Но герои – все вместе и каждый в отдельности – не вызвали у меня симпатии. Впрочем, и резкого отторжения тоже. Скорее, моё восприятие их было двояким. С одной стороны, главные персонажи мне были неприятны. Раздражала их вечная манипуляция друзьями, детьми, любовниками; упёртость и нежелание пойти даже на минимальный компромисс с самым близким человеком; вечная зависть успеху других и притворство. С другой стороны, мне было героев жаль. Все пороки в итоге привели к тому, что эти люди и заслуживали: каждая из пяти жизней, несмотря на эфемерное благополучие, получилась вовсе не такой.

Кому нужны изжившие себя семейные и общественные традиции, если они давно уже не вызывают ничего, кроме отвращения? Почему нельзя честно и откровенно поговорить с родителями, братьями и сёстрами о том, что тебя по-настоящему волнует и тревожит? Почему бы открыто не заявить о своих интересах и планах на жизнь? Нет, мы это ни за что не сделаем, потому, что боимся обидеть родного человека. Мы лучше будем мучить себя годами, насильно собираться вместе на набившее оскомину Рождество, внушать себе, что девушка должна выйти замуж за мужчину и родить от него ребёнка, что твои дети любят тебя и при этом не замечать их психологические уловки и презрение…

Мы будем делать ещё тысячу подобных вещей ради внешнего благополучия. Пока в один прекрасный или не очень день не зададим себе простой вопрос: зачем? А потом наступит миг, когда можно будет вздохнуть полной грудью и больше не беспокоиться о том, как на это отреагирует окружающая действительность. Но время, прожитое не своей жизнью, уже не вернуть.

Возможно, это самая толстая книга, которую я читал за последние двадцать или сколько там лет. И самый что ни на есть классический роман, кажется, впервые после окончания школы. Неторопливо развиваются несколько равноправных сюжетных линий. Как это бывает в хорошей литературе, повествование ведется естественно, без принуждения логики и сколько-нибудь заметных авторских усилий. Беседа, льющаяся со страниц, очень скоро становится образом мышления читателя. Взгляд забегает вперед, возвращается в прошлое, отвлекается на воспоминания юности – и так или иначе неумолимо возвращается к основному событию книги: трое взрослых детей (Гари, Чип, Дениз) собираются на последнее Рождество в старом родительском доме (у Альфреда и Инид).

Здесь нет главного героя, вернее, каждый из участников семейной драмы – главный. Поочередно автор трогательно описывает своих персонажей, дает читателю возможность влюбиться, пережить сладкий миг отождествления – а после принимается их методично уничтожать. И все поправки, призванные спасти положение – все поправки оказываются бессильны. Старший сын Гари, вице-президент банка, образец хладнокровной и цельной личности – превращается в слабого ежевечернего пьянчужку, который в панике забивается под женский каблук и не может завоевать авторитет у собственных детей. Чип, романтик и неформал, ученый-гуманитарий, кажется, так и не успевший заметить, когда между ним и студентами выросла пропасть утекших сквозь пальцы лет – безответственно теряет позицию в университете, женщин и, наконец, родину. Дениз, младшая сестричка, самая здравомыслящая и надежная, талантливый шеф-повар, воплощение американской self-made мечты, после пятнадцати лет любимой работы по четырнадцать часов в сутки, без отпуска и выходных, демонстрирует такие неожиданные прибабахи в личной жизни, что вздрагивает не только читатель – вздрагивает и сама Дениз.

Ну, родители, естественно, тоже не отстают :) Вполне предсказуемо терпят крах патриархальные ценности, трогательные ожидания счастья своих детей. Шире: каждому убеждению, каждой надежде предстоит пройти испытания разочарованием и цинизмом.

Одна из замечательных особенностей книги – возможность посмотреть на вещи с разных точек зрения. Это касается не только характеров действующих лиц, но и просто объективных событий. Редкое качество, которого никогда не бывает довольно. Глазами Чипа: он отправил проект киносценария известному продюсеру, тотчас перезвонила секретарь (Джулия), звездный контракт уже практически в кармане, осталось только закончить сценарий. А тем временем Джулия, не в силах избежать чар нового талантливого писателя, одаривает его своей любовью. Именно такой предстает реальность в глазах Чипа – он действительно в нее верит. Десятком страниц позже мы становимся свидетелями и другой версии. Дениз знакомит Чипа со своей студенческой подружкой Джулией, и только может быть, когда и если Чип закончит свой претенциозный, академический и, в конечном итоге, совершенно дурацкий сценарий – может быть Джулия рискнет показать его боссу. А внимание любовницы покупается подарками и походами по кабакам в счет денег, занятых у сестры.

В романах действительность приходится слегка усилить. Если только вы не герой шпионского триллера или индийской мелодрамы – вряд ли ваша жизнь сможет стать прототипом увлекательной истории. Поэтому слепая, подростковая жестокость уже давно выросших детей, унизительная болезнь Альфреда, мелочная придирчивость Инид – всего этого чуть больше, чем хотелось. Может показаться, что эпатируя читателя, автор рискует сделать книгу слишком тяжелой, болезненной, трагической. Однако Франзен первым раскрывает карты: «Трагедия превращается в фарс».

«Откровение настигло Чипа в нескольких километрах от польской границы. Напрягая слух – не лают ли в кромешной тьме спущенные с цепи хуторские псы-людоеды, – нащупывая перед собой путь, он осознал смешную сторону случившегося. Внезапно Чип понял, почему его сценарий никому, даже ему самому, не пришелся по вкусу: он писал триллер, а надо было – фарс. Трагический герой превратился в комического дуралея.»

И если вспомнить об этом древнем, стоическом инстинкте самосохранения, который уже почти шесть тысяч лет позволяет человеку не сойти с ума – об умении разглядеть смешное даже в самых безнадежных событиях своей жизни, становится очевидно ясно, что роман Франзена – вовсе не об Америке. Да что там. Как пел Высоцкий: «Про нас про всех, какие к черту волки.»

Франзен безусловно велик. «Поправки» я начинала уже когда-то, дошла до сцены с лососем, посмеялась, а дальше то ли задохнулась слишком глубоким и детализированным погружением в быт, то ли не справилась с фактурностью и насыщенностью текста, но отложила книгу, как мне казалось, в долгий ящик. И всплыла она неожиданно, когда надо было выбрать электронную книгу для чтения в дороге. После «Темных вод» Ханны Кент (сумрачная Ирландия 19 века, погрязшая в суевериях) и «Всей жизни» Зеталера (размеренное повествование о простом австрийском парне, не отягощенном рефлексией, на фоне века 20го) «Поправки» оказались логичным и последовательным выбором. Перечитывать, как водится, пришлось с самого начала, хотя Франзен из тех писателей, которые умеют создавать запоминающиеся сцены и образы, всплывающие в памяти даже спустя время, когда вроде бы уже и книга изгладилась из памяти, и нет возможности связать эпизод с конкретным читательским опытом, но он все равно ярок и насыщен эмоциями как при первом чтении.

Треть романа прошла успокаивающе – монументальная мозаика из разновременных сцен потихоньку увязывалась в целостное полотно жизни одной семьи, не всегда насыщенной событиями на поверхности, но бурлящей подкожным драматизмом противоречий, нерешённых конфликтов и обид, скрытых под внешними приличиями и нерушимыми патриархальными нормами. А потом пошла самая мякотка, так что трудно стало отрываться от книги. Отстраненный тон Франзена-автора, который по отношению к своим персонажам не позволяет себе ни капли сочувствия, оттеняет глубину внутренних конфликтов, которые тянут за собой внешние потрясения, со стороны совсем не очевидные, но для читателя, сроднившегося с каждой неприкаянной душой, являющиеся неизбежным исходом. Игра с аллюзиями и сквозными темами увязывает истории казалось бы автономных персонажей в цельный текст, в котором переживания обеспеченного банковского работника становятся неотделимы от переживаний старушки, пытающейся получить удовольствие от долгожданной поездки. Попытки вырваться из череды серых будней, схватить удачу за хвост или попросту удержаться на плаву раз за разом терпят поражение, и каждая сюжетная линия, как бы ни отличалась она от других исходными данными, отражает, пусть и искажая, все прочие. Колесо Сансары раскручивается все быстрее и быстрее, подминая под себя надежды и стремления, ломая прикипевшие с детства стандарты и правила и оставляя после себя пустоту и потерянность, не всем давая сойти, переосмыслить и сменить набившую оскомину рутину, увидеть в потере своего рода освобождение и шанс двигаться дальше. А кому и даст – тот все равно в новую жизнь возьмет себя.

Тем удивительнее на фоне общей безысходности ловить себя на улыбке, а иногда и смехе от абсурдных, ироничных до жестокости ситуаций, в которых Франзен точно указывает типажи и обличает пороки, но никогда не осуждает (или наоборот осуждает всех), ибо даже самый интеллектуальный из персонажей, тот, кто больше всех стремится к счастью или живет самой на первый взгляд полной жизнью, набит дешевыми мещанскими идеями и представлениями. Баланс не соблюден ни в ком – образование не дает счастья и богатства, деньги не прибавляют ума и благородства, любовь приносит по большей части неуверенность в себе и разочарование, а надо всем довлеет депрессивная усталость: от мира, от людей вокруг и от себя.

И снова Франзен поражает – забрасывая своих героев в самые неловкие и рассеивающие иллюзии ситуации, заставляя их страдать от несоответствия своих принципов и установок реальному миру и невозможности поставить этот самый реальный мир на нужные рельсы и хоть как-то упорядочить хаотичные процессы, он сохраняет ощущение бурления, насыщенности и многоцветности жизни при всей её конечности. Кажется, что после всех перипетий персонажей ждет выжженная равнина печали и самоуничижения, но круговорот черных и белых полос неостановим – за безысходной ночью всегда следует день, и что-то постоянно происходит вокруг, втягивает в общение, взаимодействие, вытаскивает наружу стремления, которые уже отчаялись найти, и заставляет жить дальше, открывать новые грани в других и в себе, пытаться примириться с ними и как-то вписать себя в парадигму, все больше и больше расходящуюся с самоощущением. И не будет у Франзена к финалу правых и виноватых, не будет полярности между злом и добром. Самые добрые побуждения вызовут самые жестокие катастрофы, а агрессия и жестокость позволят найти зачатки надежды даже в самых гнусных предательствах. «Поправки» одновременно и театрализованное действо с предельно утрированными мыслями, чувствами, чертами характера, и всеобъемлюще жизненный текст, в котором каждая деталь может запустить эмоциональный триггер, а диаметрально различающиеся персонажи заставят испытать самые разные уровни сопереживания, и никогда – равнодушие.

Роман относится к семейной саге, которую я обычно читаю с огромным интересном. Но не сейчас- в этот раз не сложилось у меня что-то.
Сказать что помешал язык- кто знает, может и так, хотя вряд ли. Просто моя читалка периодически запиналась, когда предложение занимало около страницы. Но когда слушаешь большие предложения не мешают, разве только паузами случайными, в остальном все хорошо. Язык написания произведения хороший ,но как то все скучно, тоскливо и уныло. Меня совершенно не тронули судьбы всех членов семьи- каждый думает только о себе, не понимают друг друга, да и не стараются понять, только критикуют и жалуются. Очень много просто ненужного для сюжета- рассуждения, странные сравнения и еще интимные подробности. Их много, чрезмерно много. А еще и какие то странные описания- например эпизод с какашкой старшего члена семьи ну очень запомнился. Не хочется уже читать было однообразие наркотиков и секса, хотя оно все вроде и разнообразное у всех, но сливается в одно сплошное .В общем это для меня оказалось самой скучной книгой за последнее время. Она тянулась и тянулась ничего практически не давая читателю. Я наверно все таки не поняла даже толком всего драматизма этой семьи потому что больше внимания уделялось подробностям интимной жизни , а сами характеры как то терялись на этом фоне вместе с сюжетом. Какая то неприятная книга получилась.

Мне кажется, что это очень возрастная книга. Бесполезно читать её в 20, она ещё не произведет впечатления, бесполезно читать её в 80, она уже не произведет впечатления. А вот лет в 30-40-50 она сдерет с вас кожу. Слой за слоем, слой за слоем, слой за слоем, безжалостно, потому что Франзен не жалеет ни своих героев, ни своих читателей. Каждый раз он ставит и героев, и читателей перед таким выбором, что врагу не пожелаешь, каждый раз этот выбор невозможен, потому что правильного решения нет, а разорваться невозможно.
Героев вроде бы не так и много, но главного героя нет, всем уделяется равное внимание, все препарируются, изучаются, разбираются на слоги и молекулы. А как дойти до сути если ты не обошел вокруг каждую кочку и не расковырял каждую ссадину? Никак. Эту книгу нельзя сократить, если это сделать, она потеряется. И он ковыряет, ковыряет, доставая до самого дна, пока наконец из раны не потечет читая кровь, потому что иначе заражения не избежать. Не факт, что так получится, но есть хотя бы шанс.
История многослойная и мгопроблемная, и все эти проблемы будничны, каждого может накрыть этой горой в одночасье, отчего становится еще страшней, и каждый найдет в "Поправках" то, что в своё время рвало на части его. Немощная старость деятельного сильного человека, одиночество, неоправданные надежды, метания между собственной семьей и родителями, которые вдруг стали старыми и нуждаются в помощи. О чем собственно книга? Об осуществленных желаниях, испортивших тебе жизнь, о неосуществленных желаниях, мучающих тебя тем, что так и не были осуществлены, о болезненном поиске одобрения родителей, соседей, людей вообще, о разбитых иллюзиях, несбывшихся надеждах, попытках осуществить мечту, которые еще дальше отдаляют тебя от неё, о попытке собрать себя из осколков и сохранить в целости, не в чистоте, но хотя бы в целости, о вечной борьбе между "хочу" и "надо", о точке опоры и точке преломления, о сиюминутности желаний и необратимости последствий и обо всем том, что лично вы увидите в этой книге.
Книга не идеальна, не буду утверждать, что она обязательна к прочтению, читать её непросто, местами приходится продираться, начало вообще мутное, но я ни минуты не жалею о потраченном времени.

Франзен патетически многословен, он дотошно обращает взгляд на каждую деталь, в «Поправках» можно буквально ощутить шероховатость дна каждой тарелки, которую берут в руки герои. Сначала эта непривычная избыточность может сбить с ног, но с каждой следующей страницей она кажется все больше притягательной. К концу книги начинаешь задумываться: «а что, можно писать как-то иначе?»

Так перенесемся же для начала на Средний Запад, в дом Инид и Альфреда. Это пожилая чета, чьи дети уже давно разъехались по всей стране. Инид — домохозяйка, уставшая, зависящая от мнения окружающих, скучающая по детям, но плохо скрывающая свое разочарование от того, что они выбрали свои жизненные пути. Альфред — железнодорожник на пенсии. Возраст и наступающая болезнь его замедлили, а потеря любимой работы весьма отразились на характере.

Книга начинается с тихой войны. О нет, это не муж с женой друг друга раздражают, это все дом затеял против них тихую, партизанскую войну! Каждая вещь, даже сами стены передают атмосферу, царящую в этой семье.

Гари — их старшенький, самый успешный герой в глазах общества. Он женат на красивой женщине, у него есть дети и большой дом, хорошая, уважаемая работа. Да только его, словно ржавчина, съедает депрессия. Для него семья — это раздражающая обязанность, повинность. Он смотрит на родителей со смесью сарказма и презрения, а на брата и сестру — с высоты своего извечного неодобрения.

Чип — человек «творческий», в поисках себя. Он пишет сценарий, который никак никому не придется ко двору, рушит карьеру, ввязывается в весьма сомнительные предприятия. Он толком и не думает о родителях, у него другие приоритеты.

Дениз — папина дочка. Они с Альфредом всегда были близки, ценили общество друг друга. Пожалуй, она единственная, кто искренне пытается заботиться о родителях, хотя и ей не чужды раздражение и усталость. Дениз — отличный повар, шеф в элитном ресторане. Однако за успешным внешним видом кроется запутавшаяся и уставшая девушка.

Герои настолько живые, что даже вызывают отторжение. Мы же любим тех, о ком можно судить категорично — хороший, злодей, предатель. А тут же персонажи барахтаются в своей жизни, думают свои мелочные мысли, капризничают, требуют к себе внимания. Есть ощущение, что сидишь на застолье с дальними родственниками, а встать не можешь.

Не упускает Франзен возможности насладиться телесностью, возводя ее в изощренный фарс. Галлюцинации о фекалиях, разговоры с ними же, отказывающее, больное тело. Честно, жестоко, отталкивающе.

Я дочитывала книгу в сочельник, и именно тогда семья наконец-то собралась вместе. И, пожалуй, это были самые сложные, самые грустные страницы. Отношения в семье — сложная,неоднозначная наука. И Франзен заставляет посмотреть на семью и на каждого отдельного ее члена без каких-либо прикрас. И именно поэтому эмоции, которые испытывают дети по отношению к своему умирающему отцу, такие колкие — они слишком правдивы.

Я не могу осуждать героев, ведь разбери жизнь любого под таким писательским микроскопом — мало не покажется. Но я могу их понимать, им сочувствовать. Я могу им не симпатизировать, но все равно переживать за них, будто за давних знакомых, с которыми потеряла связь, но они все равно дороги сердцу.

Ну а сами «Поправки» стоит поставить на полку важных, лучших книг этого года.