Рыбаки

Крохи информации выпадали из монологов матери, как перья из хвоста пушистой птицы.

Он всегда оставался глух, когда к нему обращались не напрямую, и считал, что это «трусливые слова».

Я видел, что и Обембе боится, что грудь, из которой мы пили молоко отваги, опустела и сморщилась, как у старухи.

Значение имели только настоящее и обозримое будущее. Обрывки его зачастую проносились по рельсам надежды с оглушительным слоновьим ревом, точно локомотив, в сердце которого — черный уголь.

— Подавай им хороший пример.
Помедлив в нерешительности, Икенна все же пробормотал:
— Да, папа.
— Всегда помни: если кокос упадет в сливной бачок, орех потом придется хорошенько отмыть, прежде чем есть. Этим я хочу сказать, что если вы поступаете неверно, вас надо учить.

... нет ничего более великого и важного, чем пострадать за своих братьев. Нет ничего более великого! Господь наш Иисус говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» Евангелие от Иоанна 15:13

Мы с братом были петухами.
Созданиями, что пением поднимают людей, возвещают, словно живые будильники, о наступлении нового дня, а в награду за службу могут угодить на стол к человеку.

Я лежал на кровати, отпустив разум в странствие по обширной территории прошлого.

Мать опустилась в кресло и погрузилась на дно кувшина собственных раздумий.

... мы ни о чем не спрашивали. Понимали: когда два стража нашего дома, отец и мать, вот так замыкаются в молчании — как замыкаются створки сердечных клапанов, удерживающих кровь, — то стоит задеть их, и дом затопит. В такие дни мы с братьями старались не высовываться в гостиную, где на четырехуровневой этажерке стоял телевизор; мы сидели по комнатам: делали уроки или же притворялись, что делаем.