Пётр I и Алексей

Развитие темы Христа и Антихриста. Роль народа и правителей в формировании этих фигур. Книга в первую очередь о христианской вере. Сюжет плотно наполнен историческим материалом, поэтому произведение будет интересно тем, кто интересуется российской историей.

Автор в очередной раз пытается соединить небесное и земное. Возможен ли между ними синтез? Фигура Петра I противоречива, сумасбродное в нем сочетается с заботой о будущем России, влекущая за собой самоотверженность. В Петре ярко очерчен Ветхозаветный Бог, он устанавливает законы и безжалостен к неповиновениям. Автор делает акцент в том, что Петр всегда обращается к Отцу Небесному, минуя Сына. Он не понимает роли Сына, милосердие и смирение Христа, ему чуждо, у него другая роль. Если основной чертой героя прошлой книги, Леонардо да Винчи, было созерцание, с тягой к небесному, то Петр I демонстрирует активное действие в окружающем земном мире. Реформируется государственная управленческая структура и армия. В образе Петра, Мережковский обрисовывает одну из идей в христианстве, противопоставляющей рабскому смирению лозунг - «Не мир пришел Я принести, но меч». Меч разделяющий, когда жертвенного пути не миновать.

Церковь теряет свои ведущие позиции, становиться частью государства, на подобии других чиновников. Реформа церкви с одной стороны отдаляет её от лидирующих позиций, с другой, она еще больше деградирует в духовном плане, искажая веру и отстраняя от себя народ, давая народу шанс самостоятельных поисков. На фоне лицемерной и в чем-то предательской роли церкви, возникают различные интерпретации верований в массах. Автор много внимания уделяет религиозным поискам в народе. Вводится специальный персонаж - Тихон, который, на протяжении всего произведения ищет истинную веру. Через Тихона, автор проводит свои идеи, мысли, религиозные и философские поиски. Например, идею Третьего Завета:

Поэтому приключения Тихона, его размышления, поиски веры, здесь одни из ключевых, чтобы понять самого автора.

Царевич Алексей также неоднозначен как и его отец. С одной стороны он с детства избалован няньками и бабками, демонстрирует аморфное, безвольное поведение, не имеет своих стремлений, целей, согласованных с окружающей действительностью, пьянствует и изменяет жене. С другой стороны, на фоне буйной деятельности своего отца, он представляется народу в виде будущего спасителя, как потенциальный наследник престола. И какое-то время он безучастно играть эту роль, плывя по течению событий, доходя в своей пассивности, до предательства отца, его идей. Эту роль он играет в большей степени в виде марионетки влиятельных людей, противоборствующих царю сил. На определенном ходе этой игры, он подставляется под удар и внешне, становится жертвой, страдающим сыном от отца-деспота. В ходе претерпевания страданий, автор наделяет царевича свойствами Христа, агнца, идущего на страдания во имя народа и Отца. Что небезосновательно, народ также имеет мнение, что царевич - страдалец. А отцу он может не помешать, только пойдя на смерть.

Автор наделяет царевича мистическим прозрением, делая параллели с Христом, которым пожертвовал Бог-Отец. И в романе, Петр жертвует сыном, как Бог Ветхого Завета жертвует Христом, отправляя его на крест.

Языческая тема видна как в царской власти, например в виде «всепьянейших соборов», похожих на вакханалию, так и в сектантских отклонениях от христианства в народе, со своими самосожжениями и массовыми оргиями. Язычество, в своих худших проявлениях продолжает жить в людях, не смотря на века христианства.
Тема красоты и культуры, в последнем романе цикла, автором почти не рассматривается, так как не играет особой роли. Эллинская культура вносится в страну в виде статуй и влияний на архитектуру. Статуи больше символизируют рок, чем красоту.

В третьей части заметно усилена роль влияния на события женщин. Это вторая жена Петра I – Екатерина, любовница царевича Алексея – Ефросинья и подруга Тихона – Софья. Отдельно можно выделить оду из руководителей секты - Акулину Мокеевну. Влияния эти не однозначны, они в большей степени зависят от мужчин. Чем самостоятельней и сильнее мужчина, тем положительней влияние, даже противодействующее.

Чернь, народ, в третьей части претерпел эволюцию, в нем проявились элементы творчества и самостоятельности в выборе веры. Но народ очень зависим от её лидеров, склонен к идейному самоуничтожению и вере в светлые идеалы, которыми наделяет не вполне достойных личностей.

Мережковский не дает законченных идей, обостряет противоречия, никуда не завет, не призывает, а предлагает обдумать совместно с ним. В целом, цикл не решает вопроса «соединения неба и земли», любые попытки приводят к диспропорции, к неустойчивости существования, к разрушениям вокруг себя, к одиночеству, так как воспроизводимы только в отдельных личностях, что приводит к изоляции и необходимости существования вне текущего мира. Автор не находит решения в рамках сегодняшнего христианства и приходит к необходимости третьего и последнего завета, завета Святого Духа.

Очень неоднозначная книга…
Идея показать трагедию отношений Петра I и его сына, раскрыть характеры этих исторических персонажей с религиозно-философской точки зрения, безусловно, любопытна. Приступая к чтению немного опасалась, что придется продираться через многочисленные церковно-славянские словеса, но в этом плане все оказалось вполне терпимо.
Вообще, нужно отдать должное автору, стилистика повествования выстроена органично и максимально комфортно для читателя, насколько это в принципе возможно с учетом тематики. Основное повествование, выполненное в достаточно привычной нам манере XIX века, вполне успешно чередуется здесь с разговорными образцами XVII-XVII веков, а также с цитированием различных текстов и документов этих и более ранних времен.
Так что аутентичность текста можно только похвалить. Но легким это его, конечно, не делает: читать в основном приходилось неторопливо, вдумчиво, а местами и с некоторым напряжением. Ну как, например, еще можно воспринимать подобные экзерсисы:

Вроде и по-русски, а смысл… Но это не в упрек автору, а просто информация к размышлению.
Еще одним очевидным плюсом написанного стали для меня зрелищные, атмосферные картины строящегося Петербурга и находящегося в запустении московского Кремля. Как будто вживую все увидела...
Теперь собственно о романе. Как я понимаю первоначальная идея заключалась в том, чтобы соотнести личность Петра с Антихристом и условно противопоставить ему играющего здесь роль Христа Алексея. И вот тут даже не знаю, хвалить автора или ругать. Потому что не убедил… Он так всесторонне, на конкретных примерах раскрывает своих героев, так убедительно показывает их положительные и отрицательные стороны, что и Петр не такой уж Антихрист получается, и Алексей до Христа сильно не дотягивает.
И в тоже время, если не зацикливаться на предполагаемой концепции, сам конфликт отца и сына, жестокий, мучительный слом старого уклада, построение новой России описывается достаточно неплохо. Понравилось, что Мережковский в основном представляя Петра в отрицательном ракурсе, тем не менее отдает должное и его положительным сторонам. Вообще Петр в видении Мережковского получился хоть и не самым симпатичным персонажем, но зато более живым что ли. Мы видим не только великого и страшного государя, каким его обычно рисуют, но человека, сложного, ошибающегося, страдающего, совершающего глупости и творящего жестокости, не щадящего ни себя, ни других.

Алексей в этом плане выглядит чуть менее правдоподобно. Слишком уж мало он похож на привычного нам затурканного мамками-няньками, богобоязненного, запуганного и замороченного лживыми советчиками страдальца. У Мережковского это вполне самодостаточный характер, умеренно положительный, но и не лишенный недостатков. Он не просто ненавидит отца, но одновременно и тянется к нему, старается получить его одобрение. И вполне могли бы они договориться, если бы чуть преступили свои характеры, дали друг другу шанс. Но слишком уж антагонистичны были по своей сути отец с сыном, слишком много факторов мешало им сблизиться, поэтому финал получился столь трагичным.

И такой характер царевича, противоречивый, но яркий, конечно, гораздо более ярок и интересен, чем его традиционный образ. Другое дело, насколько этот самый характер соответствует действительности: большие сомнения у меня вызвали и сцены с женой царевича, и его отношения с Ефросиньей в трактовке Мережковского.
Да и вообще в целом историческая достоверность романа не слишком убедительна. Так, например, в самом начале описывается сцена празднования по поводу установки в Летнем саду статуи Венеры (Венус), прикупленной по случаю в Риме. Сцена датируется 1715 годом, в то время как на самом деле сей скульптурный шедевр был найден предположительно только в 1719 году, а в Россию привезен в 1720.
И это не единственный временной рассинхрон, замеченный в романе. Например, в дневнике фрейлины царевны Шарлотты Вольфенбюттельской девицы Арнгейм (вымышленной, как я понимаю), который начинается 1 мая 1714 года, присутствует запись датированная 8 октября 1714 года:

Помарка? Возможно… Не являясь большим знатоком петровских времен, я не могу с уверенностью сказать, сколько еще таких временных (а возможно, и иных) допущений имеется в тексте, но с учетом увиденного, думаю, что такие точно есть. Можно конечно, сказать, что это мелочи, не оказывающие сильного влияния на общий смысл произведения. Но из таких вот мелочей и складывается мнение о достоверности описываемых событий, а тут они с самого начала показывают, что автор довольно вольно обошелся с фактологическим материалом.
В общем, любопытно, да… и написано неплохо, а уж верить или нет, это решать каждому.

Мне не особо понравилось произведение Мережковского, я конечно понимала, что будет очень много религиозной тематики, но для меня её было даже слишком много. Все это сопоставление с Христом и Антихристом меня не впечатлило, как и образы Петра и Алексея нарисованные автором.

Алексей с детства разочаровывался Петра, потому что под влиянием матери и позже Софии хоть и не долгом. Он не разделял увлечений отца флотом, сражениями и для Петра всегда был разочарованием, думаю не мало сыграло роль и то, что он ребенок не от любимой женщины. Народ не сильно довольный реформами Петра жаждал заступничества Алексея, да вот только ни он, как и никто другой не осмеливался перечить императору.

Характер у Петра далеко не подарок, он легко наказывал и наказывал жестоко, с возрастом видимо все ухудшалось от давления власти, непонимания окружающих и постоянных пьянок. Наверное, ему стоило не столько бояться, что сын займет его трон сколько больше уделять ему время и готовить продолжить свои начинания. Вместо этого они тратили время на обиды.

Алексей за спиной отца вел себя как смелый мужчина, но так ни разу и не рискнул отстоять свое мнение или хотя бы высказать его. Даже когда выяснилось, что отец подозревает его в злых умыслах он предпочел бежать.

Автор проделал большую работу, но его текст недвусмысленно передает его отношение к тому периоду правления Петра и оно ему явно не нравилось. На мой вкус не вышло у него представить Христом Алексея, как и облачить Петр. Антихриста.

Книга мне очень понравилась. Про царевича Алексея я до этой книги ничего толком и не знала. Понятно, что это художественная литература, а не нон-фикшн, и в то же время, автору вполне удалось показать на сколько темная в то время была Россия. Не имея знаний в новых науках держались за старое и отказывались идти вперед. И только Петр силой своей не сгибаемой воли пытался что-то изменить. Отправлял дворянских детей на обучение за границу, привозил от туда специалистов в Россию. Строил флот и радовался первым победам над шведами. Темный народ видел в нем Антихриста, а спасение в его сыне Алексее и мечтал о том, что после смерти Петра Алексей все вернет на прежнее место. Этого же и опасался Петр. Не наблюдая в своем сыне тяги к военному делу и переменам, на осуществлении которых Петр положил жизнь, он справедливо полагал, что приняв власть Алексей откажется от его идей о преобразовании России и вернет все к тому, как было в допетровское время.

Если говорить о всей трилогии, то для меня самым ярким был всё-таки роман второй, о Леонардо да Винчи. Однако поскольку автор соединяет какие-то свои произведения в цикл, то значит и воспринимать их следует именно как цикл, ибо раскрытие всех задумок и идей автора происходит именно в процессе чтения книг всего цикла, а не какого-то одного романа.

Дальше...

И книга не очень простая, и сами описываемые автором времена непростые, и события тоже не всегда однозначные… вернее, всегда неоднозначные. И роман так и построен — автор то обращает читателя к фигуре императора Петра, то переносит наше внимание на царевича Алексея. И наше внимание, а вместе с вниманием — наше понимание и даже сочувствие так и колеблется между этими двумя трагическими фигурами российской истории. Причём в том контексте, в каком нам показывает отца и Императора Дмитрий Мережковский, Пётр не менее трагичен, нежели страстотерпец Алексей. И я не случайно так и обозначил двуединую сущность фигуры Петра — отец и Император.

Вообще по мнению Успенского цари и императоры самые несвободные люди. Ибо величие и мощь их социальной роли такова, что носители и исполнители этой роли не могут выпрыгнуть из неё, не могут восстать и повести себя как-то иначе — если ты Император, то и должен вести себя соответствующим образом, выполнять все возлагаемые на тебя этой громадной социальной ролью функции и идти порой поперёк своих личных человеческих желаний и убеждений. И если внимательно отнестись к этому мнению и подумать как следует и без всяких лишних эмоций, но чисто философски и прагматически, то понимаешь всю глубину апостольского выражения «нет власти не от бога».

В своём романе Мережковский как раз и пытается продемонстрировать читателю вот эту разнонаправленную суть соединения двух социальных ролей в одной фигуре Петра — Петра-отца и Императора Петра I, Великого. И когда Пётр-отец плачет горькими слезами жалости к сыну Алёше, Пётр-Император принимает решения о пытках и казни изменника престолонаследника Алексея, и даже сам лично участвует в допросных процедурах. И то и другое пронзает до самых глубин, и у Мережковского получилось показать всю трагедию этих двух людей, соединённых судьбой в столь драматических местах истории государства Российского.

А фоном всем этим событиям были картины старой замшелой Руси, с её инертностью валуна, с непроворотливой государственной машиной, с мздоимством, казнокрадством и чиновничьим произволом, с религиозными шатаниями и брожениями…

Поймал себя на желании перечитать когда-то давно читанный роман А. Толстого «Пётр Первый», чтобы посмотреть, что хотел показать и о чём хотел рассказать читателям Толстой, и заодно сравнить эти две книги.

Ну, а от Мережковского я теперь не отстану, пойдём знакомиться с его творчеством дальше.

Под маской толстого исторического романа таился … совсем не исторический роман! Поэтому тех, кто хочет с его помощью восполнить пробелы в образовании, ждёт горькое разочарование.
Основная канва событий всё же дана – строительство Петербурга, трения царя с Алексеем, бегство царевича и его возвращение в Россию, казнь. Нарастающее раскольническое движение, интриги старого и нового царского двора.
Но это лишь фон для любимой автором мысли о том, что внутри всякого российского самодержца живёт Зверь, он же - Антихрист. И книга на самом деле о соотношении человеческого и божественного. о природе и правомерности власти, о поисках Бога. "В миру без Бога или с Богом вне мира".
Отсюда приходим напрямую к старообрядцам. Ещё пару месяцев назад я считала, что это такие упрямые люди, которые просто не хотят креститься тремя пальцами вместо двух. После прочтения трилогии Черкасова и романа Мережковского вижу, что кроме невежества и тьмы (а где их нет?) в раскольничестве есть глубокая идея противостояния государственной системе. Очень сложная, но интересная тема.
Если обобщать, то роман получился не сколько о XVIII веке, столько о начале XX века. И дело не в пророчествах или исторических аналогиях (ну, когда, когда у нас не было «последних времён»?). Начало века, символизм, поиск потаённых значений, экзальтация, мистицизм- вот что льётся со страниц Мережковского. Зверь, вавилонская блудница, Жена, облеченная в солнце, трубный глас – система образов романа. Я уверена, что лишь моё неважное знакомство с библейскими образами мешает увидеть громаду ссылок и аллюзий, которую являет собой роман.
Ещё она важная составляющая – античные боги. Ведь «Пётр и Алексей» является заключительным томом трилогии «Христос и Антихрист». Грубо говоря, в «Юлиане-отступнике» богов убили, в «Леонардо» ненадолго воскресили, случилось Возрождение, а в «Петре» бедных богов привезли в Летний сад, на берега холодной Гипербореи, за которой уже ничего нет.
То есть не только Христос и Антихрист идут по страницам книги. Дворовая девка Евфросинья-Афроська рифмуется с Афродитой. При изображении её Мережковский напрямую цитирует да Винчи и Кранаха Старшего. Сморщенный, лысый Пётр Толстой сошёл с полотна Гирландайо.
Таким образом, задача автора амбициозна и огромна – соединить культурные традиции Востока и Запада, седой древности и современности. Соединить в попытке объяснить, что же будет дальше.
Судить о том, удалось ли ему это, я не могу.
Чтение было трудным – целые страницы церковного языка, старые обороты речи, погружение в священные тексты (которые я знаю куда хуже, чем, например, Возрождение). Но мне было интересно читать – в первую очередь, как образец мистического образа мыслей, который многое разъясняет не о начале, а о конце Российской империи.

Для меня это самая неоднозначная книга из трилогии "Христос и Антихрист". Прежде всего из-за того как показаны главные герои. Петр Великий, самый известный реформатор в российской истории выступает в роли Антихриста! Не очень привлекательным вышел этот образ у автора. Что привлекательного и человечного может быть в персонаже, самолично рубящим головы стрельцам, пытающего собственного сына? Но самый страшный его грех, по Мережковскому, - подчинение церкви государству, казенщина, пронизывающая все общество сверху до низу, полное отсутствие свободы. Но и Алексей у меня большой симпатии не вызывает. Жалость - да. Особенно когда он предстает перед читателем маленьким мальчиком, жаждущим внимания и любви своего родителя. А взрослый человек, в котором сплелась эта жажда любви со страхом и ненавистью, даже этого чувства не вызывает.

ею место лестью и хамством наполнилось; из старого ума выжили, нового не нажили – дураками умрем!»

– Царь, – возразил барон Левенвольд, – вовсе не такой смиренный ученик Европы, как о нем думают. Однажды, когда восхищались при нем французскими нравами и обычаями, он сказал: «Добро перенимать у французов художества и науки; а в прочем Париж воняет». И прибавил с пророческим видом: «Жалею, что город сей от смрада вымрет». Я сам не слышал, но мне передавали и другие слова его, которые не мешало бы помнить всем друзьям русских в Европе: «L'Europe nous est nécessaire pour quelques dizaines d'annéeś; apreś sela nous lui tournerons le dos. Европа нам еще нужна на несколько десятков лет; после того мы повернемся к ней спиною».

Граф Пиппер привел выдержки из недавно вышедшей книжки La crise du Nord [31 - Северный кризис (франц.)] о войне России со Швецией, где доказывается, что «победы русских предвещают светопреставление», и что «ничтожество России есть условие для благополучия Европы». Граф напомнил также слова Лейбница, сказанные до Полтавы, когда Лейбниц был еще другом Швеции: «Москва будет второй Турцией и откроет путь новому варварству, которое уничтожит все европейское просвещение».

Блюментрост успокоил нас тем, что водка и венерическая проказа (venerische Seuche), которая в последние годы с изумительной быстротой распространилась от границ Польши до Белого моря, – опустошат Россию меньше чем в одно столетие. Водка и сифилис – это, будто бы, два бича, посланные самим Промыслом Божиим для избавления Европы от нового нашествия варваров.

Много лет лицемерию запада. Обосри работодателя, но наживаться за его счёт не забудь. Немцы брезгуют и презирают открыто, лукавые и наглые выходцы из шляхты, прорвавшиеся в духовенство, в глаза льстят и язвят, но грести деньги и власть не забывают. Свои грешат пуще чужих, но как-то в открытую, даже заговора толкового не спроворят. И покрывается всё спорами о настоящей религии.
***
Зная о судьбе Алексея (несчастное имя для династии Романовых), год бегала от завершающего трилогию романа, знала, что будет тяжело, но чтобы настолько... Любимым роман не станет, тяжело будет его перечитывать.
С первых страниц мы с ходу врываемся в юный Петербург 1715-го года. В первой части роман кажется сумбурным и отрывочным, но теперь понятно, с кого брали пример Алексей Толстой и Дмитрий Балашов. Мережковский представил и неприглядный способ, через который Толстые обрели графский титул, на достоверность не проверяла.
С бегства Алексея за границу стиль упростился, но возрос градус эмоциональности. Не забыл автор влёт в повествование с 1715 года, будто предупредил недоумевающие возгласы читателя. Про Юлиана и Леонардо из предыдущих книг мы следим с малолетства до гибели одного и старости второго. И здесь рассказ мельком вернулся в сонное детство Алёши на старинной Москве в сверхопеке мамок, нянек под напевы древних сказок. Проследим мы жизнь Алексея от детства, кратко через юность в военных походах и сборах ратных до смерти и чуть далее. Валаамский умиротворённый финал - редкий просвет в мрачных событиях книги.
Мережковский называет воду и огонь стихиями Петра, и наградится Россия разгулом этих стихий: петербургскими наводнениями и самосожжениями раскольников. "Петра первого" Толстого читала очень давно, плохо помню, но уговоры капитана перед срубом в обеих книгах схожи. Кругом двойственность: огонь и вода, старое и новое после реформ Никона, путь на запад или на восток, разум без Христа или Христос без разума, противопоставление просвещению религии. Дважды повторено о сходстве размышлений о Боге радикального запада философии Ньютона и радикального востока раскольников. Крайние течения не вмещали раздвоенность Его природы, через 1400 лет повторя споры, которые наблюдал Юлиан. Одни спорят, другие ищут себе выгоды и покрывают злодейства родни, третьи убеждают царя принять закон о разглашении тайны исповеди, если в ней подстрекательства к бунту. Самым разумным и единым с природой в этом хороводе кажется валаамский отшельник Сергий, но для такого единения надо умереть для мира и отрешиться от него. Такое самооуспокоение стало для Тихона лишь временной передышкой.
Двойственны оба главных героя, отец и сын. Сын видит в отце то жестокого зверя-оборотня, то долгожданную родную душу. Пётр тоже мечется в чувствах к сыну от гнева через притворное равнодушие к жалости.
В самом начале романа Пётр на одном из всешутейших и всепьянейших соборов в честь Бахуса устанавливает древнюю статую Венеры. Ту самую статую, перед которой молился Юлиан и которую в развалинах нашёл Леонардо. Подобных параллелей через трилогию пройдёт много: портрет Леонардо на иллюстрации, Алексей в бегах живёт в Италии, возможно, в тех же местах, что и Леонардо....
Есть над чем поразмыслить, но рада, что дочитала трилогию.

Рецензия написана в рамках игры "Несказанные речи"
Какое удивительное совпадение - 13-я книга на 13-й странице - "Антихрист". И я обречена написать на нее рецензию. Ну что ж...
Это вторая часть трилогии Мережковского "Христос и Антихрист" и речь в ней идет о Петре I. Антихрист - это Петр. Это первое и основное, в чем я не могу согласиться с автором. Я не воспринимаю так фигуру Петра I, который был тираном вполне заурядным, таких много в истории, незаурядным он был реформатором. Если воспринимать последующую историю, в которую Петр отправил Россию, как царство зверя, а Мережковский, похоже, ее так и воспринимает, то да, Петр - Антихрист. Размышление о том, вверг нас Петр в пучину или заложил фундамент преуспеяния России, в данной рецензии лишнее. Оно, в принципе, лишнее. Я люблю фразу "у истории нет сослагательного наклонения". Все "если бы" исчезают, как только событие переходит в прошлое, с этого момента уже ничего не изменишь. Бессмысленно рассуждать, что бы было, если б не явился Петр и бояре продолжали бы "пускать под шубы злого духа", скоморохи бы плясали, а юродивые просили копеечку. В Европе скоморохи отплясали в XVI веке, и Петр хотел приблизить Россию к тому, что он увидел заграницей. Насилие? Насилие, но я считаю верной точку зрению, что один человек не может переломить ход истории только своей волей, если нет на то предпосылок. Предпосылки были, почва созрела еще при его отце, но нужен был Петр чтобы сделать это так. Впрочем, я занимаюсь как раз тем, чем не собиралась, рассуждаю на тему, что могло бы быть, а чего не могло, если бы...

Но Мережковский не так однозначен, как может показаться, и если бы не это название как ярлык, липнущее к Петру, то оценка его как антихриста не видится такой уж обязательной. В книге ясно представлены все борения и суть конфликта между старым мышлением и реформами Петра, и этот конфликт в романе выражен в противостоянии Петра и его сына Алексея. Петр и Алексей. Отец и Сын. Будущее и Прошлое. Парадокс, но именно так, а не наоборот: Отец - Будущее, Сын - Прошлое. Как же так могло быть, что нарушился естественный ход событий, и Отец стал олицетворять Прогресс, а Сын - уходящую эпоху? Так было, и в этом свете страшно взглянуть на всю эту ситуацию не с точки зрения страны, а с точки зрения этого частного вопроса. Одиночество Отца, не видящего продолжения в сыне, одиночество сына, ненавидящего отца, сына, который непременно уничтожит все дело рук отцовских, как только окажется на престоле. Время вспять пошло? Но тогда это Апокалипсис. Петр отринул отцовство и принес в жертву сына. Не надо думать, что это было просто, он был человек, он испытывал отцовские чувства, но для него государство было важнее. Страшно.

Получается, что в романе Мережковского четко просматривается три плана: личный, исторический и метафизический. На личном Петр - убийца сына, на государственном - Победитель, а на метафизическом... Антихрист? Но тогда мы все живем по ту сторону Апокалипсиса.

Невозможно относиться к Мережковскому однозначно, но уровень постижения конфликта необычайно высок. Это завораживающая книга, которую хочется опровергнуть (мне, по крайней мере), но от нее невозможно и отмахнуться. История продолжается сегодня, она продолжается в нас.

Совершенно случайно попалась мне в руки эта книга.Взяла я ее из-за петровской тематики да из-за автора, в котором была уверена. Вернее, я не знала, какое у него мнение относительно царя и царевича, но по крайней мере знала, что передо мной будет качественное художественное произведение, а не дешевая кустарная поделка. И автор меня не разочаровал. Я снова погрузилась в ту непростую историческую эпоху.
Говорят, Мережковский больше был сосредоточен не на проблеме реальных исторических личностей, вернее, через их призму он пытался продемонстрировать нам христианское начало, проблемы церкви, вечные разговоры о пришествии Антихриста. Забавно, но мне не показалось, чтобы книга была переполнена религией. Разумеется, она здесь присутствует и в немалых количествах. Но ведь и сами люди того времени были очень близки к попам, церквям, иконам, молитвам, обороняющим крестам и прочим атрибутам. А что до самосожжений, так о них только ленивый не писал. Мне встречались книги и более сконцентрированные на теме раскольников. Все же я предпочитаю рассматривать эту книгу как проблему отца и сына, возведенную до масштабов страны.
Надо сказать, что я заранее подозревала Мережковского в потакании Алексею, в попытке его развенчать “миф Петра”. Но в прямом виде этого не оказалось. Автор лишь старается более-менее объективно подходить к обеим персонам, у каждого находить и положительные, и отрицательные черты. Он признает мощную движущую силу Петра, но “лес рубят - щепки летят”, замечает и побочные аспекты. Те ли, в которых он перегибал палку со своей строгостью: бритье бород и укорачивание кафтанов, или же гибель множества простого народу от перенапряжения сил и плохого содержания, те ли, которые относились к числу его увлечений: операции, которые он проводил и от которых умирали люди, его привычку делать вскрытия всех умерших родственников. Или же его пороки, в которых он сбрасывал постоянное напряжение трудовых дней, но которые дорого обходились его окружению. Это я говорю, конечно, о его всепьянейших соборах и иных шутовских потехах.
Попытался он приоткрыть нам и личность Алексея. Кроме привычного списывания его характера на мамок с кликушами, окружавшими мальчика в раннем детстве и на заброшенность и на бесталанных учителей в его отроческом возрасте, он перешел и к его взрослой жизни, когда сын выполнял отцовские распоряжения, стремился угодить отцу. А, главное, не ненавидел его, как утверждают все источники, а рвался заслужить его любовь. Не отомстить за мать, а получить признание отца, вот таков Алексей в рассказе Мережковского. Но отец неуемен, ему всего мало, тот, кто возле него, всегда рискует попасть в немилость. Именно на этом и ломаются их взаимоотношения, ухудшаются постепенно. Создается впечатление, что нервный переменчивый характер юноши просто не выдержал постоянного давления своего отца. Что искал он утешения не только в зеленом вине (и его отца в том же упрекнуть можно), но и в обществе привычных монахов, в слишком большой религиозности, которой явно не страдал отец (хотя и отец не отрекался от бога). А монахи, видя именно в нем опору и надежду на возрождение прежних традиций, именно это ему и нашептывали ежеденно и еженощно. Мне кажется, это несколько слабая точка книги, не нарисована сама причина возникновения конфликта, она описана лишь приблизительно, набросана легкими карандашными контурами. Автор спешит к той части, которая уже неудержимо катится к развязке. Вот тут и выходит сравнение с Христом. Ведь Петру как и Богу предстоит решить, что дороже, сын или его дело, его страна, ради которой он трудился всю жизнь. И это решение не является простым для него. Несмотря на резкие перепады своего настроение, несмотря на поиски измены везде и всюду, он все же любит сына, и ему тяжело с ним расстаться. Тем более, не по чужой, божьей, воле, а приговорив его своим решением, и исполнив приговор своими руками.