Плюс

Наверное надо как-то что-то предпринять по этому поводу, по факту прочтения. Пересказать содержание, к примеру. Хммм. Наверное надо прояснить кое-что в сюжете, потому что… Вот. Значит, берётся мозг. Некоего Джона Смита, неважно, и запускается на орбиту, а то и дальше (кстати, у Цысиня в «Вечной жизни смерти» это было, и какой-то другой китаец уже пишет спин-офф про то, что там с этим мозгом происходило во время полёта). Значит, и мозг этого Джона Смита начинает думать, размышлять, шарики бегают, мысль движется. И так он долетает до Луны, а на Луне, там, в общем… будущее. И ему там отращивают тело новое. Точнее даже не тело, а экзоскелет какой-то, что он становится как робот, неуязвим, но в то же время чувствует всё как человек. И, словом, Джон Смит понимает, что в мире что-то не так и это приводит к тому, что благодаря своим занятиям йогой он взламывает код гравитации. Шаг за шагом идет герой вперед, плазменный факел, взлом кода пространства, и теперь он путешествует в космосе. Артефакты, погибшие цивилизации, новые друзья и первые враги, война и спасение целых цивилизаций. Человек, рожденный на Земле, становится защитником, тем, кто приходит на помощь; так рождается легенда, но это только начало… Смит ищет ответы на свои вопросы, странствует по галактике, видит погибшие цивилизации, находит новых друзей и со своим драконом спасает от гибели планету. У Смита рождается дочь Ева – искусственный интеллект. Много приключений и любви (секс с инопланетянами присутствует), но это еще не конец. В третьей части Смит наконец находит свою загадочную планету и готов ее исследовать, но все происходит наоборот, планета заставляет его пройти ряд серьезных испытаний. Он перерождается в другое тело и получает крылья. У него новые способности и новые обязанности. Он становится частью древней цивилизации, которая оставила для него не только целую планету, но и множество артефактов. Он может шагать между звезд, приходит на вызов и участвует в войнах.

Хотя нет, попробуем в другом ключе. В наши дни бумажная книга возведена в ранг фетиша и дорогой игрушки, чуть ли не порно-игрушки. Как Новосибирск в ночи выглядит таинственней и привлекательней, так и книга в суперобложке, с ляссе, в шероховатом touchy-переплёте выглядит гораздо сокровенней и желанней. Через чёрное небо просачиваются бледные тела звёзд, а лёгкий ветер страсти бьет по щекам, разгоняя кровь по покрасневшему лицу. Читателю необходима книга «Плюс» в суперобложке так же, как Новосибирску нужна ночь, чтобы возвратить контроль над читабельными ресурсами полиграфической красоте. Возможно, для некоторых МакЭлрой станет единственным поручнем, за который можно ухватиться во время качки. Роман «Плюс» — это свежая высотка среди постсоветского пространства с щетиной хрущёвок, в которых замуровано все циничное и смертельно опасное, это протест среди католических лозунгов «рожай», двуствольный дробовик в полку лучников (так и хочется написать «двуствольный дробовик в жопу лучников», но это как-то нелогично совсем), это пышный куст цветов вдоль облинявшей клумбы. Кажется, что к «Плюсу» липнут взгляды, как грязь к собаке, только встав на четвереньки и отряхнувшись «Плюс» ещё больше замарается скользящими зрачками, которые отставляют слизняками мокрый след.

М-да. Достаточно элитарно? Или можно ещё в таком мерзко-панибратском суконном канцелярском ключе, когда как божий день ясно, что «критик» книгу не читал, но очень хотца. «Плюс» кажется сложным, но это не так. Он кажется серьёзным, но и это не так. Он кажется скучным, о нет! Это совсем не так. Чтение медленное и непростое, но совершенно необходимое. Поэтичный, пронзительный, единственный в своем роде роман американского писателя Джозефа МакЭлроя, лауреата American Academy of Arts and Letters, — история не столько о мозге, сколько о мозгах. Небольшой, неспешный и словно созданный для читательского наслаждения роман — настоящая книга-одеяло, в которую хочется завернуться, чтобы переждать эти проклятые майские праздники. Ля-ля-ля тополя я книгокритик, слушай сюда, слушай меня, мне отседова лучше видно, cause I'm the bad guy, duh.

Можно ещё круглый стол собрать и, вытрясывая крошки от маффина из бороды, спорить за дискуссионным столом до хрипоты, лучший ли «Плюс» научно-фантастический роман семидесятых или не лучший, и что вообще такое научно-фантастический роман, а он тебе, слюной в глаз дрызгая: да это киберпанк! (Сайбербанк вообще-то, но у нас в Кайбири доктор Фрэйд посоветовал говорить через «к», потому что это особый путь, недвусмысленно особый, это русская традиция). Но. Вот что я наконец придумал. (Сейчас банальность скажу, но ладно.) «Плюс» — это лакмусовая бумажка, он проверяет нашу устойчивость перед языком. Перед рождающимся языком. Перед языком в интроспекции: язык (мозг) наблюдает и анализирует сам себя, своё понимание и посредством этого метода развивается дальше. И если мы... если мы не осилим этот язык в его развитии, в стадии нахождения им форм выражения и самовыражения, то как мы можем понимать язык сформировавшийся и полноценно действующий?

На обложке же мы видим… видим мы. Что это вообще такое? Такое… лунное затмение? Или нет, это Ring, который Кодзи Судзуки написал. И оттуда девочка волосатая сейчас вылезет.

Таким вот образом.

Максим Нестелеев, Андрей Мирошниченко, Pollen, мои поклоны.

Под катом редкий кадр, надеюсь Максим Нестелеев простит мне взлом его инстаграма. Но это просто очень круто.
Джозеф МакЭлрой в Киеве, 2016, вместе с переводчиком его романа «Бомба»
Выходу «Плюса» на русском автор тоже рад

кат

Что-то не вытанцовывается у меня конгениальная рецензия на "СССР(тм)" Шамиля Идиатуллина, поэтому решил пока написать о чем попроще — о самом сложном иностранном романе из тех, что переведены на русский язык – "Плюсе" Джозефа Макэлроя.

Пока я его читал, в голове все крутилась аналитика уровня "кит или слон": вот что сложнее, этот самый "Плюс" или "На помине Финнеганов" Джойса (оперьеввод першай трэцi кой-его фонтанстиксческим Ан[дреем/ри] аз слоумал мудрозубы в послемае)?

["Улисс", "Бесконечная шутка", "Любовница Витгенштейна", "V.", "Я, Хобо: времена смерти", "Любовь к ошибкам", "Дом листьев", "Маятник Фуко", "Лестница Шильда", "Анафем", "Жюльетта" и менее мудреные инструменты читательской тяжелой атлетики из моих скромных запасов до финала чемпионата по сложноте не добрались, хотя каждый из этих романов по праву носит звание "литература в хардмоде" (в хардмоде, как известно, призы круче). Все они добросовестно исполняют крайне необычные писательские замыслы, однако не уходят настолько далеко в неведомое, как "Плюс" и "Финнеган".]

Поначалу я склонялся к тому, что прапрадедушка Джойс все-таки замороченней дедушки Макэлроя, поскольку "Финнегана", мягко говоря, невозможно читать: языковой игрой там нафаршированы девять слов из десяти, а синтаксис предлагает "Бесконечной шутке" Дэвида Фостера Уоллеса сакраментальное "hold my beer". Однако размышления над критериями сложности чтения привели меня к пониманию, что "Плюс", не будучи чемпионом по плотности информации (тут финальное творение Джойса как единственный в мире роман-в-суперпозиции вне конкуренции), таки заслуживает возглавлять каждый топ "самое тяжелогруженое чтиво на русском языке".

Причина очень простая: если в "На помине Финнеганов" после изнурительных часов изучения комментариев к тексту вы все же сможете выяснить, кто на ком стоял и что, собственно, произошло (история там вполне обыкновенная), то в "Плюсе" в подавляющем большинстве эпизодов решительно невозможно установить, что это вообще было.

Ну то есть в целом-то сюжет ясный, хотя и довольно странный: разум некоего человека, который не помнит о себе почти ничего, оказывается на орбите Земли в компании колонии хлорелл и в течение где-то 250 страниц пытается разобраться в обрывочных воспоминаниях и текущих ощущениях. Задумка дает весьма широкий спектр историй, какой-нибудь другой автор мог бы устроить подобие "В поисках утраченного времени" Марселя Пруста; у Филипа К. Дика, скажем, вышла бы шикарная психоделика на таком материале, а Виктор Пелевин аналогичный роман наверняка написал бы, не будь он так привязан к злободневным мемам. Все это было бы не так просто читать — но речь все равно шла бы о нормальном чтении, где после некоторых усилий все концы с концами сходятся.

Между тем Джозеф Макэлрой предлагать читателю нормальное чтение вовсе не собирался, у него, как я писал выше о непростых романах, оказался весьма необычный авторский замысел: этот видный с точки зрения узких специалистов постмодернист решил (насколько я смог понять) рассказать историю о человеческом восприятии в условиях экстремальной сенсорной депривации. Историю о сферических когнитивных процессах в вакууме, буквально. По каким-то причинам Макэлроя заинтересовали нейробиологические исследования, и он написал свое: взял травмированный мозг взрослого человека, забросил его в космос и стал моделировать, как тот будет себя вести.

Жесткие условия и бескомпромиссный процесс этого моделирования и обеспечили "Плюсу" первенство среди литературных головоломок, изданных на русском языке. А все потому, что метод Макэлроя можно сравнить со стилем "пьяного мастера": если персонаж не понимает, что происходит с ним и вокруг него, то у читателей тем более нет никаких шансов разобраться в его смутных, местами непередаваемых ощущениях.

Автор предлагает попробовать на вкус предельную степень остранения — всеми уважаемого литературного приема, доведенного тут едва ли не до абсурда: персонаж утратил почти весь опыт, включая большую часть языка, а восполнить потери ему негде и нечем — у него нет органов чувств и он низведен до состояния живого компьютера, непонятно зачем передающего в Центр управления полетами данные о движении своей капсулы, уровне веществ в нем самом и состоянии вверенных ему водорослей (очевидно, производящих кислород).

В итоге получается вещь куда более ядреная, чем поток сознания — я б назвал это потоком познания: начав с ничтожного запаса уцелевших слов, ощущений и воспоминаний, главный персонаж-мозг постепенно осваивается в новом состоянии, попадает в приключения, исследует мир, конфликтует с Центром, претерпевает метаморфозы, проходит сквозь утраты, восстанавливает ясность памяти и растет над собой. Формально перед нами стандартная арка персонажа. При этом большую часть чтения нереально определить, что же именно с ним происходит здесь и сейчас. Впечатления голого мозга в космической капсуле имеют мало общего с обычными человеческими впечатлениями, ему постоянно не хватает слов для их описания и, как следствие, понимания. Часть восприятия является фантомной — органов чувств нет, но нервы-то, ведшие к ним, остались.

С памятью тоже не все просто: персонаж постоянно возвращается к одним и тем же событиям, восстанавливая их деталь за деталью, смысл за смыслом, но только потому, что вся остальная жизнь навечно забыта.

Циклические флэшбэки можно считать детективным слоем истории: читателю постепенно становится понятно, что же стряслось с беднягой, у которого теперь даже имени нет, только кодовое обозначение "ИМП Плюс" (ИМП — его исследовательская капсула, а он, получается, дополнительный инструмент). Путем околобесконечного количества проб и ошибок, вопросов к вопросам и перебора названий ощущаемого ИМП Плюс выруливает в какой-то момент к более-менее связной системе мышления.

Увы, легче от этого читателю не становится. Мозг вырабатывает уникальную лексику для одних явлений и предметов его новой реальности — бредений, ложноширей, буротвестней, морфогенов — и приспосабливает для других обычные слова (косы, спицы, решетки), после чего начинает лихо ими всеми оперировать, что-то при этом сосредоточенно делая.

Единственными понятными местами в этом постчеловеческом повествовании нейронно-растительно-механико-энергетического новообразования остаются реплики из Центра — они звучат как внутренний голос читателя: ИМП Плюс, что там у тебя происходит? Что за ложношири и буротвестни? Что с твоим курсом и глюкозой? Бедный Центр, ему прямо сочувствуешь, особенно когда новообразование перестает притворяться прежним человеческим мозгом и пытается контактировать на своем неведомом языке.

Тут надо отметить, что автор работает с балансом загадок и разгадок очень тонко, расставляя для читателя в безжалостном потоке тарабарщины точки опоры: телеграммы Центра, проясняющиеся флэшбэки и микроскопические эпизоды, где восприятие окружения ИМП Плюсом совпадает хотя бы в некоторых моментах с обычным человеческим. Собственно, из вылавливания этих всполохов понятного в океане разнохарактерно непонятного (от иносказанного до беспредметного) и состоит читательский опыт "Плюса". Как говорится, "я ничего не понял, но твои слова тронули мое сердце".

Персонажу вполне можно переживать, ведь каждое добытое слово или крупица смысла дается ему с огромным трудом, он регулярно терпит неудачи, откатывается назад, вынужден наблюдать, как с ним происходит непонятно что, и пытаться как-то к этому приспособиться ментально и, если очень повезет, физически. У него множество противников — и беспокойный Центр, и механичное Слабое Эхо внутри его сознания, и подозрительная пламенная железа в его теле, и неприятные мужчины из воспоминаний. Есть у него и союзник — Солнце, так что романом об одиночестве, как пишут некоторые, я бы эту книгу не назвал.

Не назвал бы я ее и романом о языке, ведь персонаж не конструирует и не преображает реальность силой своего слова, как пишут другие, — лингвистический слой истории связан лишь с проблемой номинации в условиях амнезии, то есть с той же экстремальной депривацией. Этот роман в той же степени о внешних и внутренних органах тела, что и о языке. С растворяющей в небытии нехваткой всего, что составляет человека, ИМП Плюс отважно борется, не жалея сил, так что получается своеобразный сурвайвал хоррор — что для героя, которого вот-вот совсем не станет, что для читателя, которому для адекватности восприятия текста, видимо, нужно тоже вырвать мозг из черепа.

Финал я не понял. То ли ИМП Плюс разбился при посадке, то ли успешно сел, то ли улетел на другую орбиту или вообще к Венере, поближе к Солнцу. Это не спойлер, так как фабульный финал не столь важен, как сюжетный — а вот сюжетный итог я спойлерить как раз не хочу.

Что же я правда хочу, так это поделиться своей версией ответа на самый главный вопрос романа: почему ИМП Плюс так странно все воспринимает и почему, собственно, началась эта история спасения самого себя из когнитивной пустоты? Если к этому моменту я вас успел заинтересовать романом, дальше лучше не читать, чтобы не создавать себе опорных интерпретаций – чтение "Плюса" дает больше удовольствия в безопорном режиме, когда вы вообще ничего не понимаете вместе с героем.

Так вот, на мой взгляд, 'Плюс" — история не просто о восприятии и познании, но о правополушарных механизмах восприятия и познания, то есть события излагаются с точки зрения правого, интуитивного и творческого полушария персонажа. По той или иной причине ИМП Плюс пережил каллотомию — разделение полушарий через повреждение corpus callosum; возможно, спайку повредила пламенная железа, возможно, неудачный маневр на орбите. Так или иначе, сознание персонажа оказалось разделено, и левое полушарие, до того руководившее исследовательской экспедицией, было отброшено на периферию мозговой активности. В романе левое полушарие присутствует как Слабое Эхо — второй голос, что ИМП Плюс слышит в себе, не может контролировать, но и сам его контролю не поддается.

Обстоятельства складываются так, что на связи с Центром и собственной капсулой остается только правое полушарие, у которого, согласно популярным представлениям, большие проблемы с логикой, словарным запасом и памятью, зато все отлично с образно-символическим мышлением, пространственным восприятием и в целом воображением. Именно это мы и читаем в "Плюсе": сознание почти без слов и памяти и на 100% без обыденной логики образно-символически познает себя и окружение преимущественно через пространственное восприятие с подключением воображения там, где воссоздать функции левого полушария не удается. Джозеф Макэлрой показывает, что правое полушарие, вырвавшись на свободу, способно на фантастические вещи даже в самой тяжелой обстановке. Это гимн всемогуществу человеческого воображения, написанный автором с поистине всемогущим воображением и требующий от читателя не менее всемогущего воображения для чтения.

И это та книга, которая действительно стремится взорвать ваш мозг, только не весь, а лишь левое, логическое полушарие, дабы его скованное рационализмом и склеенное языком мышление не мешало воспринимать мир таким, какой он есть до всякой логики, со всеми его решетками, бредениями и ложноширями.

Напоследок хотел бы воспеть энтузиастов из Pollen Press / Pollen Fanzine, переводчиков Максима Нестелеева и Андрея Мирошниченко за невероятный подвиг по локализации этого переводческого кошмара на русский язык. Потрясающий старт для издательства, амбициозный до наглости, бесстрашный до отчаянности – первый приз/премия/диплом любого конкурса издательских дебютов в этом году должен быть ваш. Надеюсь, ваш труд со временем привлечет к себе больше внимания, а вы при этом не надорветесь. Ну, вы сами в курсе, что теперь мы, потерявшие надежду на мейджоры, ждем от вас Гэддиса, Марксона, непереведенные книги Барта и Делилло, Against the Day Пинчона и, конечно же, конечно же, а как вы думали, остальные работы Джозефа Макэлроя. Спасибо вам, братья, это было великолепно.

Мой научный руководитель утверждал, что чтение – работа, и хотя я такое мнение на все сто не разделяю, в случае с «Плюсом» всё действительно так. Это просто мозговзрывательный текст, при чтении которого приходится задумываться не то, что над каждой фразой, а над каждым словом. Ты будто вдруг окунулся в языковую среду, до этого лишь разучивая иностранные стишки про птичек и фразу «Ландан из э кэпитал оф Грейт Британ»: слова-то, вроде, понятные, и конструкции синтаксически верные, как из учебника грамматики, но улавливать смысл в потоке речи кажется чем-то невероятным.
⠀
По сюжету романа мозг американского инженера, у которого была неизлечимая форма рака, заточён в специальную капсулу и отправлен на орбиту. Его задача – передавать диспетчеру показатели, но в какой-то момент Имп Плюс начинает задумываться над тем, что передаёт и тем, что или кто он есть…
⠀
Мы ещё по платоновскому «Котловану» знаем, что «задумчивость среди общего темпа труда» не приводит героев литературы ни к чему хорошему, так что и в данном случае хэппи-энда ждать не стоит. А вот чего стоит, так это блужданий по чужому активно развивающемуся сознанию, в котором попытки осмыслить окружающий мир и себя перемежаются с воспоминаниями о былом, окутанными туманом и грустью. Макэлрой твёрдо убеждён: если в каком-то одном органе и можно найти то, что делает человека человеком, то в мозге, а не в сердце.
⠀
«Плюс» – это роман-эволюция, в его центре эволюция языка и эволюция сознания (что, согласно некоторым лингвистическим гипотезам, вещи взаимосвязанные). И, конечно, читателю при взаимодействии с текстом волей-неволей тоже нужно развиваться, только по своей, параллельно идущей с Имп Плюсом траектории. Неготовность делать это приведёт к тому, что роман быстро будет променян на тексты, основная интрига которых: «убийца садовник или дворецкий?»

Подробнее - в видео.

У "Плюса" на русском языке есть хорошее послесловие, и это избавляет меня от необходимости писать несколько абзацев о том, как можно восстановить фабулу этого романа, как там всё про язык и рождение языка/сознания/личности, какими способами его читать, как...и...что... В общем, я сразу к выводам и моим любимым совершенно необязательным дополнениям.
Помимо упомянутых в послесловии возможностей подхода к этому снаряду (а также помимо тех, о которых тут, на LL, до меня написали), самых одновременно очевидных и пригодных к работе (научная фантастика / фантастическая наука / наука / психологический роман / роман (само)воспитания / etc etc etc), у меня удочки закинулись ещё в два места.

1. Очень не факт, что Макэлрой следил за наукой в СССР, но, может, что-то было в научной литературе, которую он читал. "Плюс" опубликован в 1977-м, а лет за 15 до этого в Красноярском Институте биофизики задумали эксперимент по созданию комплекса, моделирующего полностью замкнутую (включая газообмен) экосистему, в которой мог бы жить человек и которая управлялась бы автономно. Начали они с замкнутой системы "человек + хлорелла", хлорелла поглощала углекислый газ и давала кислород, но есть её было нельзя, поэтому на следующем этапе эксперимента добавили делянки пшеницы и овощей, и так далее, и так далее (не излагать же тут подробно), - и к 1973 году построили систему, полностью замкнутую по газу и воде и на 4/5 обеспечивающую потребность экипажа в пище.
И Имп Плюс очень живо мне напоминает какой-то следующий, очень далёкий этап этого же эксперимента, пусть хотя бы мыслительный. И хлорелла у него есть, и водичка капает, и ни грядка с помидорами, ни тушёнка не нужна, - мечта любого учёного.
Не знаю, кстати, может, и в США такие модули строили, про нашу-то мне просто рассказывали, и называлось это всё "БИОС".

2. "Этим возобновлением мы не только приобретаем новую душу, но и новое тело" (М. Элиаде).
"Поскольку мы уже назвали черноту смертью, в рамках той же метафоры мы можем назвать белизну жизнью, которая приходит только лишь посредством воскрешения" (Н. Фламель).
Упоминаемое в романе Альбедо - это, конечно, характеристика отражающей способности поверхности и далее по учебнику. Но этим же словом называлась у алхимиков вторая стадия их Великого Делания, возрождение (1. Нигредо - разложение; 2. Альбедо - возрождение; 3. Цитринас - превращение; 4. Рубедо - просветление).
Обретение новой души и тела посредством воскрешения - это, если коротко и упрощённо, и есть основной сюжет романа. Наверное, можно его прочитать и как алхимический трактат, но я не компетентен, да и Макэлрою эти нетрадиционные науки были, вроде бы, не очень интересны.

Иными словами, ключи к этой книжке особо искать не нужно, она сама брякает огромной их связкой. Интересным опытом было бы дать прочитать этот роман команде из мощных биологов, физиков, космонавтов, поэтов, историков, лингвистов и т. д. и заставить их написать коллективную монографию или здоровенный том комментариев, но это тоже был бы только один из ключей. Вспомогательных. А основным будет, при всей сложности книги, просто собственный опыт читателя. У кого-то он будет вовсе недостаточным, кого-то приведёт к Красноярску и алхимии (про которые Макэлрой вряд ли думал), кого-то ещё - куда-то ещё. Так и живут и работают тексты, которые принято называть "герметичными", - в них либо входишь хоть как-то бочком и пытаешься существовать изнутри, по правилам текста, возможно, попутно и перерождаясь в своём читательском сознании, либо берёшь один ключ и херачишь им всё, что видишь, пока текст якобы полностью не разгерметизируется.
Очень удачно в этой книжке, что Имп Плюс болтается в Космосе, с Космосом хотя бы всем понятно, чем кончается разгерметизация (ха-ха), - но и при чтении других книжек об этом помнить полезно.

Взаимодействие с текстом (любым) начинается с читательского сознания: опыт, ассоциации, узнавание, прочие подобные штуки, которые обычно пытаются узко и однобоко обозначить словом "сопереживание". В так-себе-литературе всё это превращается в костыли, за которые читателя вынуждают держаться и ПРОЧИТЫВАТЬ текст, а "Плюс" как-то всё наоборот делает - мол, да, у тебя отличные костыли, давай их положим вот тут, чтоб ты их видел, но подвигайся-ка без них и посмотрим, что получится. Вот и получается... Где Макэлрой, где я, где Красноярск, а где алхимия? Ага. ПРОЧИТАТЬ "Плюс" каким-то одним раз и навсегда окончательным манером у меня не вышло, но, думаю, он и не для такого прочтения. А вот читать его - получилось, смею надеяться.

Было круто, спасибо всем причастным вообще и к русскому изданию в частности (с "nuclear fishing" решение прямо гениальное)).

Не так давно я перечитал "Плюс" в оригинале и с некоторой помощью со стороны книжного клуба сложного чтения Infinite Read пересмотрел первоначальную трактовку событий романа. Дальше будут максимальные спойлеры, так что заметку не стоит читать тем, кто еще не открывал книгу. Но если у вас есть кто-то, кто "Плюс" прочитал и остался в сильном недоумении, что это было, покажите ему мою версию.

Предыстория

В 1974-м году 44-летнему мужчине с раком гипофиза ученые предложили инновационное радиационное лечение – мозг изымается из тела и отправляется на орбиту, где Солнце сжигает раковые клетки и способствует восстановлению главной железы. При этом у самих ученых нет планов возвращать героя на Землю и вообще лечить: они исследуют рост раковых клеток в невесомости и под солнечной радиацией. Эксперимент совместили с изучением поведения хлорелл под теми же прямыми солнечными лучами.

В капсуле IMP есть иллюминаторы, сквозь которые солнечный свет дает энергию хлореллам и облучает именно гипофиз – поэтому рассказчик воспринимает главную железу как "пламенную", gland of flame / flaming gland.

История

Опухоль гипофиза вместо гибели от солнечной радиации начинает разрастаться и эволюционировать, как и надеялись ученые, однако ее развитие превосходит все ожидания. Текст стартует с момента, когда распространившийся по коре больших полушарий рак захватывает достаточно нейросетей, чтобы обрести сознание. Да-да, рассказчик в романе – раковая опухоль.

То есть основная НФ-идея Макэлроя в "Плюсе" – а что если рак, перерождая клетки мозга, сохраняет связи между ними, присваивая таким образом не только органику, но и мышление?

На протяжении большей части истории мы наблюдаем за тем, как опухоль осознает себя с помощью обрывков интеллекта, речевого аппарата и воспоминаний в захваченной части коры больших полушарий. Отсюда такая фрагментарность словарного запаса – какие-то слова она "знает", какие-то только "помнит" – и памяти: при перерождении были присвоены или сохранились только воспоминания, связанные с подготовкой к эксперименту Travel Light.

В начале мозг захвачен опухолью не целиком – человеческая часть жива и работает с ЦУП на Земле, рассказчик воспринимает его как Dim Echo. Но затем, с нарастанием эволюций тела рассказчика, мозг несчастного мужчины поглощается полностью уже без сохранения нейронных связей: к этому времени опухоль вступила в симбиоз с хлореллами, развила автотрофию и активно перерождается в нечто новое – в Lattice (Решетку).

Решетка развивается до какого-то нью-эйджевского симбиоза с Солнцем, так что ей не нужны ни глюкоза, ни кислород, ни вода, достаточно одного солнечного света для поддержания жизни. Структуры сознания рассказчика сохраняются в ней только для связи с Землей. Передачей ложных данных о высоте орбиты она вынуждает ЦУП совершить ошибку в управлении IMP, и капсула начинает неуправляемое падение на планету.

Текст заканчивается в момент, когда Решетка сбрасывает с себя IMP, как бабочка выбираясь из куколки, и капсула сгорает в плотных слоях атмосферы. Структуры бывшего человеческого сознания окончательно дезинтегрируются, а Решетка, оставшись на орбите, может лететь, куда хочет.

Твой мозг вытащили и поместили в некую оболочку, отправив при этом на земную орбиту. В течение времени ты начинаешь осознавать себя и свой разум, пытаясь вырваться из “клетки”.
⠀
Круто, да?
⠀
Как писали переводчики, это самый крутой постмодернистский научно-фантастический роман. На протяжении всего произведения тебя погружают в некий омут ИИ, вспоминающего отрывки из своей жизни.
⠀
Именно так мы и узнаем кем он был. Что привело его к такому виду. И это грустно.
Не очень приятно представлять подобную ситуацию, когда твой разум существует и крепнет, начинает вспоминать свое Я, но деваться некуда.
⠀
Вот откуда взялось “Черное зеркало”.
⠀
Роман настолько необычный, что я признаю: я такого раньше не читала. И, да, понять его сложно. Потребуется перечитать его несколько раз, чтобы заметить все то, что я могла пропустить.
⠀
Это большая глава “Улисса” Джойса, через которую ты пробиваешься. Это бесконечный крик Квентина из Фолкнеровского “Шума и ярости”. Можно привести множество примеров.
Но лучше прочитать.
Круто, что Pollen Press издают такие штуки, да еще и качественно.
⠀
Будешь читать? Если да, то готовься к лабиринту мыслей ИИ.
И постарайся не потеряться.

Этому выдающемуся роману уже больше сорока лет. Его автор до сих пор жив и на этой неделе справил свой 89-ый день рождения. Судя по всему, Джозеф Макэлрой – один из самых недооценённых писателей в мире, о том, как же так получилось, можно почитать статью «Потерянный постмодернист» на pollen press. Если в двух словах – он просто слишком сложный. Но само по себе это ещё ничего не значит. В 2019 году случилось 4-ое издание «Плюса», на этот раз на русском языке. Были ещё два на английском и одно на итальянском. Ни на каких других языках романа не существует.

А между тем, Макэлрой - один из тех, кто раздвигает границы литературы вообще, в самом широком смысле. Не возьмусь это описывать, но ничего подобного я не то что не читал до этого лета, но и просто не мог представить, что такое возможно. Хотя, скорее всего, я просто недостаточно начитан. Поначалу казалось, что если бы Беккет был оптимистом и любил биофизику, то могло бы получиться что-то подобное, но всё оказалось значительно интереснее. Я прочитал его два раза подряд, сначала за три дня, потом за три недели, и, как и отмечал западный критик, «в его предложениях можно жить неделями», и это чистая правда. Чем сильнее растягивается чтение, чем сильнее вникаешь в синтаксис, тем сильнее это затягивает.

«Самый абстрактный роман в истории литературы» по выражению того же критика, имеет главным героем мозг. Когда-то он был частью тела американца средних лет, учёного, но это даже не в прошлой жизни, а в прошлой реальности, прошлом измерении. Которое иногда прорывается полувоспоминаниями о море, костре, «накладыванием моего рта на её рот», но не причиняет даже боли. О чём это на самом деле? Пишут, что о любви и одиночестве. Может быть о воссоздании себя. О росте, самоосознании, восприятии окружающего, которое на самом деле совсем не окружающее, а внутряющее. О языке в смысле лингвистики. Может быть это всё о соотношении формы и содержания и их взаимозависимости. Обо всём сразу, хотя переводчик Максим Нестелеев в послесловии, которое с таким же успехом может быть и предисловием, клонит к первой версии, мне же больше нравится последняя. Переводчик на итальянский развивает тему того, что это роман о киборге-полупроводнике и это абсолютно прекрасно.

Русское издание – замечательное, pollen press сделали невероятное, и первой же изданной книгой подарили всем русскоязычным читателям не только невероятный текст, но и потрясающую ШТУКУ, вещь, которой можно любоваться если не бесконечно, то очень долго, все те, кто до этого издавал писателей из той же коготры – Пинчона, Делилло, Хоукса, при несравнимо бОльших возможностях, с такой задачей не справлялись.

От тысячи экземпляров, сосредоточенных в 3-4 городах, толком и непрочитанных, русской культуре ни жарко ни холодно, но сам факт того, что перевод такого текста существует где-то в русскоязычном пространстве, мне кажется, хоть немножко да проталкивает нас всех куда-то вперёд. Или замедляет падение.

Дальше...

Мой телеграм-канал Kleinzeit со всем остальным.

Ох и странное это было чтение. Помните про мюмзиков в мове и хливких шорьков? Вроде грамматически все понятно, а вот во смыслом приходится чесать репу) Так и тут. Вернее, даже слова знакомые, но...
Сначала я начала читать в оригинале. Поняла, что происходит нечто странное - по отдельности все слова понимаю, а вместе получается что-то странное. Отложила оригинал, решила поискать перевод. Но тут наткнулась на видеоотзыв Bookovski , в котором был зачитан фрагмент из переводного текста. И поняла, что перевод ничего не изменил))))
В общем, вернулась к оригиналу.
Задумка меня подкупила сразу, еще когда только впервые услышала о книге. Мозг, отделенный от тела, помещенный в специальную капсулу, болтается в космосе и передает на Землю разновсяческие данные, попутно пытаясь осознать себя, происходящее вокруг, и вообще как его угораздило до всего этого докатиться. Вспоминая отдельные слова, сущности, явления и события. (Кстати - несмотря на всю зубодробительность постмодернового текста, именно это - осознание или его попытка - передано шикарно).
И все бы супер, но только текст получился такой, что брать его нужно штурмом, измором и с помощью тяжелых орудий. Ну, по крайней мере, для меня, совсем не поклонницы постмодерна. Я не уверена, что захочу когда-либо взяться за что-то еще у автора, вернее, даже уверена, что не захочу. И я не уверена, что это можно было бы написать иначе - кто бы поверил нейронам, разговаривающим и думающим на обычном языке? Получилось очень, очень странно. Но свою долю извращенного удовольствия даже я умудрилась получить - в оригинале это читается почти поэтически и гипнотически одновременно. Впадаешь в этакий транс, следя за всеми этими лучами-спиралями-мембранами и наблюдая за собственным гипоталамусом)))
В общем, знакомство неординарное. Продолжать не буду, но было, как минимум, любопытно пронаблюдать подобную подачу. Перевод не читала, но заранее снимаю шляпу - как это можно перевести, боюсь даже вообразить)

(Сложность текста практически убивает возможность его проспойлерить, но тех, кто хочет нырнуть в омут чистым, я предупредил.)

Иностранная литература содержит множество жемчужин, скрытых под панцирем неизвестного языка. И каждый раз, когда энтузиасты дарят возможность приобщиться к неизведанному, любопытный читатель предстаёт перед собой ребёнком.

Даже у себя на родине Джозеф Макэлрой известен узкому кругу читателей. Уникальный американский писатель, чьи первые романы начали переиздавать только в 2000-х, когда ему было уже за 70. Что уж говорить про иностранцев. Но в 2018 году нам повезло: маленькому кругу читателей выпал шанс ознакомиться с творчеством Макэлроя. И он того стоит, так как единственный переведённый на русский язык роман усилиями Pollen Press - один из самых ёмких и тревожащих романов автора.

Так начинается "Плюс" (1977). Зажатый в безграничность космоса главный герой - Имп Плюс - обнаруживает себя. Он не может отличить окружающее от внутреннего, а все его попытки восстановить понимание разрушают ожидания и предположения читателя. Имп Плюс осязает свет и воспринимает на вкус цвет. У него нет тела, но это не мешает ему говорить с Центром и управлять исследовательской платформой.

Сложность текста, обнаруживаемая всеми читателями, - равносильна сложности обнаружения Себя как Имп Плюсом, так и читателем. Текст выворачивается, обрастает научной терминологией и постоянно несётся на сверхзвуковой в тисках непожвижности.

Джозеф Макэлрой не распускает дым ради ценителей растворяющегося в воздухе узора. Он написал книгу, воплощающую веру в значимость творческого начала человека. Кто-то назовёт это душой.

Любовь, дружба, семья и даже частые взаимодействия с рядовыми людьми подбрасываются Хорошим голосом, запуская ностальгический образ в хаотической попытке самообретения. Но Въедливый голос и Слабое эхо отрывают его к настоящему. Сам Имп Плюс неудержимо тянется к ответам, порождая большую ветвь вопросов.

"Плюс" Д. Макэлроя - роман-аффект, он лишён чрезмерной отстранённости и ироничности, приписываемой постмодернисткой литературе. Книга, раскрывающаяся при перечитывании, удовольствие от которого состоит не только в расшифровке сложноустроенного ребуса, но и от повышенной меры сопереживания герою, нашедшему себя в невозможности жить и думать как прежде, и от большего понимания способа демонстрации остатка Воли, которым завершается роман.

Великая литература требует не меньших усилий. Но в награду открывает дверь к возможности воспитать более расширенную версию себя. Чем бы это "себя" не было.

Пока читала первые главы этой книги, меня не покидало ощущение, словно путешествую по карте мозга человека, описанной своими словами. Это как будто заглянуть внутрь него, посмотреть на все процессы, что там происходят, а потом попытаться рассказать о том, что увидел. Научный язык, перемешанный с обывательским; обрывочные фразы, смысл которых понять непросто, а связать их между собой — проблема; слишком разрозненное повествование, кидающее от одной крайности в другую, где буквально в одном предложении описываются некие процессы, а потом посреди него возникают воспоминания о том, что было ДО. Но если так подумать — это очень похоже на поток мыслей обычного человека, когда за одну миллисекунду в голове проносится всякое, порой бессвязное.

Забавно было отслеживать, как собственный мозг подстраивается к тексту, калибрует слова и выстраивает картинку в воображении. Очень медленно, по крупицам, вместе с бедным мозгом в космосе, вспоминать слова, действия, события, которые случились до всего. Пока читала всё задавалась вопросом какого человека можно было уговорить на такое существование. Что он сделал или, наоборот, не сделал, что согласился на это всё.

Интересно было с ощущениями (хотя их скорее можно назвать фантомами ощущений): тепло, свет-темнота, первые эмоции хороший-плохой. Как у маленького ребёнка (под конец поняла, что Въедливый голос мне понравился больше, потому что говорил обо всём честно и без прикрас, искренне). Потом появилась боль и всё вокруг раскрасилось в иные цвета: палитра обогатилась, а сам Имп начал «чувствовать» и видеть больше. Текст изменился, и его восприятие — тоже.

Но всё же, порой у меня было ощущение, будто автор написал нормальную фразу на листке, а потом вырезал из неё каждое слово, перемешал эти бумажки и выстроил в последовательность, которую оставил в тексте в виде предложения. Очень странное чувство возникало, когда читала подобные фразы: будто мозг их собирал как пазл.

К сожалению, духовной близости с автором у меня не случилось (как это было с Уоллесом буквально с первой строчки, например, или Пинчоном (к которому я ещё присматриваюсь, а его «Радуга тяготения» зазывно машет с полки)), но я не могу сказать о нём ничего плохого, да и не хочу. Я будто побывала на лекции уважаемого профессора, который намного-намного умнее меня. И вроде слушаешь его, понимаешь с переменным успехом, стараешься разобраться в ещё непонятом, но связи между вами не возникает. Интересно, необычно, раскрывающе новые грани, но чуждо. Как поговорить с инопланетянином.