Пушкинский дом

«Литературный суп – обязательно из топора (в «Преступлении и наказании» это буквально так), но приходит мгновение облизывать его на правах мозговой кости. А – невкусно. Тут и сыплется последняя специя, колониальный товар: прием, фокус, ужимка, авторский голосок…»
Есть соблазн уйти в версии и варианты, хотя не хочется быть слишком многословной. Как и не хочется соревноваться с автором в словесной эквилибристике и сомнительной игре «Пойми меня, если сможешь». Как и вести лукавые разговоры о том, что книга-то на самом деле проста (хотя бы потому что упомянутые в ней литературные фрагменты якобы не выходят за рамки школьной программы, жаль – не всё из нее перечитывалось в сознательном возрасте), а наше недопонимание – проблема нашего восприятия. Но форма остается формой, она оглушает и ошарашивает сначала, но приедается к сотой странице, и начинаешь вязнуть в бесконечном словесном потоке, из которого всё реже выуживаются умные, а скорее остроумные замечания, увы – неновые, увы – несоответствующие по уровню сложности и оригинальности форме.
Первые две части меня обманули. Потом оказалось: книга движется по нисходящей. Ссылки и пересылки, намеки и полунамеки, оговорки и проговорки, альтернативы и негативы, пережевывания и заглатывания больших и трудно перевариваемых кусков текста – без подготовки не подступиться. И уже в третьей части, когда некоторые предложения и абзацы начинаешь перечитывать по нескольку раз, чтобы ухватиться за скачущие в разные стороны мысли, начинаешь задумываться: а оно вообще зачем?
И тут сознаешь надуманность и неоправданную раздутость персонажа и пустотность окружающих его людей и явлений. Оно не то что бы нереально, оно нарочито расплывчато. Странные литературоведческие фантазии. И странным выглядит количество потраченных на это слов и неоправданность траты этих слов, выстраивания сложных конструкций там, где можно было обойтись башенкой из детских кубиков.
Удивительно, автор и сам понимает, что заигрался, но не может остановиться, так увлекает его словесный водоворот. Но литературный суп, который он варит, уже выкипает из кастрюли, столько напичкано лишних продуктов, но ни вкуса, ни запаха это не прибавляет. Из получившейся постмодернистской литературной гущи почти не удается выудить ничего съедобного и питательного. От процесса жевания удовольствия мало.
А вот попробуй рассказать в двух словах, о чем книга. Не сюжетно, конечно, сюжетно нас путали всю дорогу, и у каждого читателя получится свой сюжет. О чем вообще? О литературе? О трактовке литературе? Об интеллигенции? О парадоксах советских реалий? О человеческой обреченности? Об условности всего и вся?
Напичканный явными и скрытыми цитатами, усложненный многочисленными вставками, приложениями, комментариями и отвлеченными рассуждениями, текст рассыпается. Остается не понимание (понимание о непонимании), а четкое ощущение, что нет желания понимать, все равно даже отдаленно не приблизиться... Не знаю, кому как, но мне хочется понимания, хотя бы собственного, далекого от того «что хотел сказать автор», личного, с примесью своего читательского и жизненного опыта. А тут ну никак не получается. Отдельные, разрозненные мысли. Ну да, я могу догадываться, что откуда взято, и без подсказок чувствую влияние одного, второго, третьего. Но мне мало этого. Есть впечатление. Есть настроение. Есть погружение в текст, даже нечто похожее на сопереживание. Но текст, приправленный таким количеством намеков и обещаний, оказывается многослойной пустышкой.

Писать отзыв на филологический роман — затея нелепая и обречённая на провал.

Обычно читатель и автор отделены от произведения безопасными стенами, из-за которых просто бросаться обвинениями и похвалами. Некоторые авторы эту стену (обычно её называют «четвёртой» — из-за особенностей устройства театральной сцены) проламывают или тихонько ковыряют, подмигивая читателю. Другие, как Лемони Сникет или Алан Мур, сами начинают блуждать по созданному ими произведению, смешивая реальность и вымысел.

Битов делает это всё, и даже больше. В его Пушкинском доме стен нет, только триеровские меловые линии на полу, среди которых блуждают меловые герои, да и сам автор из того же материала.

Хочется продолжить строительные метафоры и назвать сюжет «Дома» многоэтажным, но тут скорее подойдёт более избитое словечко — многослойный. С одной стороны, текст расслаивается на сюжетные линии и вариации, комментарии и сноски, приложения и курсивные отступления. Вместе с ним расслаивается автор, сбиваясь с академично-сухого «мы» на уязвимо-личное «я» и постоянно с подозрительным упорством дистанцируясь от Лёвы.

С другой — разобрав текст на слои, Битов начинает наслаивать их друг на друга, намеренно неточно, со сдвигом. Ощущение — как от некачественной газетной печати в два цвета или неоткалиброванного проектора в 3D-кинозале.

Этот эффект — а не сюжетные повороты, исторический бэкграунд и пьяные монологи — и создаёт эту внутреннюю дрожь текста. Битов шатает зеркальное стекло, то убеждая нас в реальности событий, то высмеивая собственные приёмы (даже героев он вводит, буквально вводя их в дверь), туда-сюда, туда-сюда. И вот мы уже не роман читаем, а он читает нас, а мы — друг друга.

Так Битов берёт чисто развлекательные приёмы, штампы и краски, и ими создаёт экзистенциальный (Шишков, прости) нарратив. И, признаюсь, это работает. Ещё как.

Когда-то давно я хотела стать филологом, собственно, на этом мое хотение и закончилось. И наверно, если бы я все-таки им стала, роман Битова бы меня впечатлил, я бы была в полном восторге и написала бы километровую рецензию, сыпя непонятными и заумными словами, а в конце всенепременно сказала бы, что лучшего писателя в стиле постмодернизма я не знаю. Я бы сказала, что в этом романе встречаются черты постмодернизма, такие как интертекстуальность, незавершенность повествования, сложные отношения автора и главного героя, рефлексия. Спасибо Википедии.
Но я не стала филологом и роман Битова меня не впечатлил. Да, он написан хорошим языком, его приятно читать, но когда в книге практически отсутствует сюжет, довольно тяжело его воспринимать.
У главного героя Левы Одоевцева сложные отношения с отцом и он даже думает, что его настоящим отцом является сосед и друг семьи дядя Диккенс (он же дядя Митя). Потом, когда Лева закончит школу и поступит в институт, сложные отношения будут с девушками Фаиной, Еленой и Любашей. Фаину Лева любит, но Фаина не любит Леву и вертит им как хочет. Елена любит Леву, но Лева не любит Елену и все равно пользуется Еленой. В общем все сложно.
И под конец повествования Лева будет работать в "Пушкинском доме", поссорится с другом Митишатьевым и они тут же проведут дуэль. И вот тут то и выясняются сложные отношения автора и главного героя. Писатель предлагает два варианта развития сюжета, суть которых я так и не уловила. В первом варианте Лева погибает, а во втором - остается жить.
Книга кажется незаконченной, все остается висеть в воздухе. Я так думаю, что нам предлагалось самим выбрать сюжетную линию Левы и самим додумать или придумать, что же стало с молодым парнем Левой Одоевцевым.
Для меня чужды все эти метания Левы, его постоянные отсылки к великим поэтам вроде Лермонтова, Пушкина, Тютчева. Я едва улавливала о чем вообще идет речь в этом романе. Книга похожа на зиг-заг, повествование все время виляет в сторону, раз - и Лева уже большой, раз - и Лева уже на дуэли, раз - Лева собирается куда-то ехать с компанией и все они очень боятся проспать.
Нет, не впечатлила меня скучная и скудная жизнь Левы Одоевцева.

Филологические романы - это признак очередного писательского поколения. И хотя лично для меня, литературоведа-филолога по своему образованию, ничто не затмит свет А. Гениса, тем не менее я склонна поаплодировать и Битову. Он концептуально-прямолинейно подошёл к основам постмодернизма, в частности, к ризоматичности и реминисцентности текста как явления. И выразил весь этот процесс в хаотичном нагромождении мыслей, диалогов и разветвлений сюжета. Для обучения студентов-филологов этот роман должен быть отдельной лекцией, для простых читателей - навряд ли будет понятен (на то он и постмодернизм).

Роман попал в список «к прочтению» раньше наступления насущной необходимости его прочитать. Автор считается «писателем для филологов», а сама книга — «культовой книгой поколения».

Итак, открываешь такое с чувством «о, филологический роман, мне же просто необходимо это прочесть» и понимаешь, что поторопился. Видимо филологического во мне не так уж и много, а причудливые композиционные хитросплетения не спасают ситуацию.

Классический постмодернистский роман? Да. Настолько постмодернистский, что я решила, что отношения у меня не сложатся со всем направлением. К счастью, я ошибалась.

Но как же я иногда жалела, что начала-таки это читать… Книжка тянулась как жвачка. Жуёшь и думаешь: «уже пора выплёвывать или пожевать ещё?». Невнятный незаконченный Лёвушка и его интеллигентские страдания особого впечатления не произвели.

Форма романа действительно представляет интерес. В основном филологический. Читать только ради этого и стоит. Можно поискать отсылки к классике или посмотреть на мир (и на время, если позволите такое сказать) глазами представителя вырождающейся аристократии. Если любопытно.

В принципе, нормальный такой подзаголовок для любого из тех романов, деконструкцией которых в своём «Пушкинском доме» занимается Андрей Битов. И всё. И сказать мне, собственно, особо больше нечего, кроме того, что это очень утомительная книжка. Она настолько утомительна, что (небывалое дело) я пошла писать рецензию не в конце месяца, как водится у меня, а практически немедленно по прочтении. Чтобы уже совсем закрыть этот роман для себя и по возможности больше не открывать.

Итак, что у нас тут? Как и говорилось, попытка деконструировать главные тексты русской литературы. Не только, кстати, романы, но и некоторое количество лирических произведений, и драму иногда. Вот у нас есть герой, и вот мы вам расскажем, как он таким стал, а потом догоним и ещё расскажем, а потом расскажем и ещё догоним, а потом ещё догонимся и опять будем гнать, гнать, гнать. В принципе, я сама достаточно долго могу этим гоневом заниматься, как и любой из тех, кто в состоянии понять этот роман. Не имея филологического образования (я не о дипломе, а о насмотренности и начитанности), читатель через этот роман будет прорываться, имея это образование, будет скучать, только если не находится с Битовым совсем на одной волне. У меня так с Толкиным: я до усрачки смеюсь над его лингвистическими шутками, но точно знаю, что от них достаточно большое количество лично уважаемых людей хотят спать. Получается, целевая аудитория очень узкая — безукоризненно образованные ребята, находящиеся на одной волне с Андреем Битовым.

Так, да не так. Любая постмодернистская штука, как мне кажется, в первую очередь создаётся ради процесса создания и ради удовольствия самого автора. И автор здесь оторвался от всей души, я очень за него рада, можно, пожалуйста, больше я не буду это читать.

И ещё одна парадоксальная штука: «Пушкинский дом» — это отличная книга для того, чтобы её препарировать и написать собственную диссертацию (важное пояснение: наш главный герой му*ак — князь в чёрт знает каком и филолог во втором поколении). Вот интересно, хранится ли уже в Пушкинском доме диссертация по «Пушкинскому дому»?

Занудно? Нет-нет, нисколько, что вы?
И Одоевцев, и Митишатьев, и Фаина, и остальные - все молодцы, всем верю, все очень славные, живые. Хотя нет, славные? О чём это я? Вот она, мерзостная людская сущность, уверенность в собственной святости или показушная мерзопакостность из серии "ну, видишь, как я отвратителен? ничего мне не сделаешь, не захочешь марать руки...".
Вся эта сбивчивость, весь этот дикий маскарад упорно напоминают сологубовского Передонова и иже с. Какой-то гротеск, утрированная инфантильность... всё-всё-всё.
И при этом всём, при страшном абсурде происходящего (может это и не абсурд вовсе, но я, честно признаюсь, не поняла НИЧЕГО, но если абсурд - то страшный) - невероятный город.
Лёва, вырасший из мальчика в... тоже, в общем, в мальчика, который не знает, куда себя приложить, гоняющегося за бедной Фаиной, стреляющегося на дуэли, ненавидящего и любящего Митишатьева... всё это как-то очень правдоподобно и в то же время не хочется верить. Просто не хочется.

Да-да, знаю, не рецензия, а сплошной лытдыбр, но я буквально только что дочитала, поэтому в голове месиво из впечатления, оставшегося от книги.

Опять же, очень сильно на любителя

Я люблю русский язык и из тех людей, кто обожает на фоне слушать интервью людей (обычно это актеры с соответствующим образованием и кругозором), умеющим грамотно, красиво и образно выражать свои мысли. Я восхищаюсь писателями, которые обладают способностью использовать все богатство нашего языка в своих произведениях. Мне кажется, что от таких маэстро я готова читать, что угодно. Ну, а если еще и сюжет интересный...
Тут же сложилось все: и живой, красивый язык, от которого пробирало мурашками, и прекрасно раскрытая тема взаимоотношения социальных слоев в современном для автора историческом периоде, и в целом описание русского характера, и описание любимого города. Да и еще и понятно все отражено. Соглашусь с автором, что элитарного ничего в книге не увидела: использованные для раскрытия исторические персоны известны каждому, кто закончил среднюю школу, да и автор много разжевывает сам. Даже хотела снять за эти объяснения половину балла оценки, потому что автор не дал мне поумничать, но в сравнении со многим, что я читала ранее за этот год, эта книга, как бриллиант в яме серого скучного пепла.
Видела в рецензиях, что некоторые читатели посчитали главного героя, Леву, скучным и невыразительным. Мне лично наоборот так не показалось. Автор при описании его поступков и переживаний описал его голые чувства, которые, как правило, люди скрывают защитными механизмами, потому что испытывать их неприятно. Однако, как мне кажется, все эти метания очень естественны для человека, и переживать их так голо и ярко и при этом не впадать в открытый невроз может как раз сильный человек. Или творец. Думаю, что Лева как раз это самый художник, творец, аккумулирующий переживания и страдания для создания искусства. Что уж тут говорить об его взаимоотношениях с другими героями. Нам его показывают, как страдальца, идущего на поводу и проигрывающего негодяям Фаине и Митишатьеву. Но еще до того, как автор вложил это в уста последнего, стало очевидно, как сам главный герой измучил их, и то, что все это их поведение продиктовано самозащитой, стремлением казаться сильными и независимыми, боязнью потерять его внимание и любовь. Так получилось, что описывая события в книге через внутренний мир Левы, восприятие его самого со стороны он описал вскользь, опосредованно, и в большей мере в конце произведения, когда сам с ним сталкивается и невольно волнуется и трепещет перед ним. По сути, автор представил перед нами образ того самого творца, которого любят и ненавидят, восхищаются талантом и пытаются уничтожить, пытаются привлечь внимание любым способом и быть видимым им, пусть даже унижаясь или унижая. Но при этом ничего не зная о нем самом. Эгоистичная собственническая любовь фаната. Думаю, таковы судьба и испытание любого творца, несущего свое творчество людям.