Ваша оценкаРецензии
Аноним12 октября 2020 г.Справедливая девочка
Читать далееЧто влияет на запоминание истории и откладывание ее в голове? Наверное, в первую очередь, оригинальность сюжета - но сегодня уже слишком сложно создать что-то, о чем никто никогда не упоминал, зато во вторую, может быть, соответствие или несоответствие нашим мыслям "я бы поступил так, почувствовал бы это..." - отзывается и, следовательно, цепляет, сохраняясь в памяти. Однако, существует, как мне кажется, отдельная категория книг, которые никак нельзя назвать плохими, хотя и совсем ничего о них через время вспомнить не можешь - пожалуй, дело в их легкости, которая должна подарить радость на этот конкретный момент, а не навсегда, попасть в это определенное настроение, а оно изменчиво.
Вступлением я вела к тому, что уже ничего не могу припомнить о первой части цикла, которому принадлежит "В рассветный час" - только имя главной героини, моей тезки девочки Саши. Благодаря этому зато смогла насладиться неомраченной каким-то опытом историей о малышке, поступившей в институт благородных девиц и впервые в жизни столкнувшейся с несправедливостью, злом и отсустствием любви. Учителя в школе, все как на подбор, не рады своей работе - вымещают злобу и неудовлетворенность на девочках или научаются не видеть творящихся несправедливости и нанесения обид, что, на мой взгляд, еще хуже. А малышка Сашенька все это видит и лишь спустя годы поймет чем обосновывалось подобное обращение... К счастью, тьму если не перекрывает, то хотя бы равномерно оттеняет (в смысле осветления) девичья взаимовыручка, которой владела и сама Сашка, и к которой склонны те, с кем случай подружиться свел девочку. Ученицы бросаются на помощь оставшейся сиротой однокласснице, помогают подтянться ребятам, которым сложно учиться самостоятельно - все их порывы учительско-директорский состав постоянно пытается снести под корень, но малышки в своей доброте непоколебимы - они не сдаются несправедливости, тем самым привлекая добрых людей в свой круг, хотя плохих им переучить и не удается. Вот так и живет Сашенька, сталкиваясь со злобой, но не сдаваясь ей, а продолжа нести в мир справедливость, борясь за нее и не скрывая силы духа.
Наверное, название произведения полностью оправдывает себя - еще немного осталось до того, как встанет солнце и жизнь запестрит множеством красок, но в то же время сохраняется еще ночной холод опасения, что же случится в будущем. В рассветный час главная героиня спешит в школу и в рассветный же час она торопится в жизнь.
1252K
Аноним24 января 2024 г.Школьные годы чудесные?
Читать далееВ декабре мне наконец удалось дочитать трилогию Александры Бруштейн и хотя после знакомства с первой книгой прошло почти три года, все же было увлекательно вновь погрузиться в эту историю. На этот раз автор знакомит нас с первым институтским годом героини, с новыми подругами и преподавателями, рассказывает, какой была атмосфера в учебных заведениях того времени и что волновало молодежь. Вновь текст писательницы кажется очень притягательным – простым, но затрагивающим многие важные проблемы того времени, душевным, ласковым к друзьями, хотя и достаточно нетерпимым к тем, кого автор считает «плохими». Причем эти антигерои, как часто бывает в детской литературе, сразу очерчены темной краской, что может несколько смутить взрослого читателя. Например, меня удивило, как быстро институтские дамы получили негативные ярлыки и обидные прозвища, хотя тут, наверное, стоит учитывать, что это для читателя данные "мадам" еще незнакомые женщины, автор же строго судит их с позиции прожитых лет и послезнания. Более того, оказалось, что пренебрежительное «синявки» - распространённое прозвище классных дам, носивших синие платья и встречается во многих воспоминаниях институток.
В целом Александра Бруштейн и не скрывает своего негативного отношения к институтским порядкам, еще в первой части заявляя
Я проучилась в этом проклятом институте семь лет, я перенесла в нем много унижений и несправедливостей.Отчасти это обуславливается строгими правилами в учебном заведении, где от девочек в первую очередь требуется тишина и послушание, где душат свободу и искреннее проявление чувств, где большое внимание уделяют религии, а иудейское вероисповедание является некой «черной меткой».
С лица Колоды сходит доброе выражение. Нахалка, шалунья, да еще и «иудейского вероисповедания», — нет, я разонравилась своей начальнице.Так же огромное значение имеет социальный статус и богатство семьи ученицы – в общем, все то, против чего выступает отец Саши.
Описание классных дам показалось мне отчасти утрированным, но, читая мемуары других институток, я пришла к выводу, что вполне возможно было и такое, например, очень многое в данной книге пересекается с рассказами Е. Водовозовой из книги Елизавета Водовозова - Дневники смолянки. Воспоминания об институте благородных девиц
Стоит отметить, что повествование ограничивается не только учебой, не менее интересны и семейные перипетии Яновских. В этой части трилогии мы узнаем больше о родне отца Саши, о его многочисленных братьях, о том, как Яков учился и сколь важным считает образование (ведь это единственный способ бедному еврейскому юноше достичь благополучия)
... дедушка, который, урезывая себя и бабушку во всем, добился университетского образования для всех своих семерых сыновей.
Пиня — чужой мальчик, он приехал из местечка Кейданы в наш город учиться. Ни в какое учебное заведение Пиню, конечно, не приняли, да он об этом и не помышлял — чем бы он платил за ученье? Отец Пини, бедняк ремесленник, прислал своего мальчика к дедушке, которого, он когда-то знал. Дедушка нашел знакомого гимназиста, который согласился даром обучать Пиню предметам гимназического курса. Кроме того, дедушка обеспечил Пиню обедами в семи знакомых семьях: по воскресеньям Пиня обедает у моих дедушки и бабушки, по понедельникам — у Парнесов, по вторникам — у Сольцев, по средам — у Роммов… И так всю неделю. Жить его пустила к себе (тоже, конечно, даром) восьмая семья: Пиня устроился у них в чуланчике. Деньги на тетради, книги, чернила, на свечку, мыло, баню и другие мелкие расходы дает Пине моя мама. Иногда она дарит ему кое-что из папиного старого белья.
Таких мальчиков, как Пиня, рвущихся к ученью и отторгнутых от него, слетающихся из темных городков и местечек, как бабочки на летнюю лампу, в нашем городе многие, многие сотни. Они живут голодно, холодно, бездомно, но учатся со свирепой яростью: одолеть! понять! запомнить! Они сдают экстернами экзамены — кто за четыре, кто за восемь классов — при Учебном округе, где их проваливают с деловитой жестокостью, пропуская лишь одного-двух из полусотни. Но на следующий день после провала они подтягивают потуже пояса — и снова ныряют в учебу. Папа всегда говорит мне:
«Выйдет ли из тебя, Пуговка, человек, этого я еще не знаю. Я только хочу этого! Но что из этих мальчиков выйдут настоящие люди, в этом у меня нет ни малейшего сомнения»По-прежнему любопытны столкновения между «спартанскими» принципами отца и «панскими привычками» Сашиной мамы, все же многое различает дочку генерала, выросшую в достатке, и врача, который сил не жалеет для помощи бедным, что отчасти видно и на примере дяди Миши, маминого брата.
Папа и дядя Миша здороваются, обнимаются. Но, как всегда, ясно чувствуется, что между ними стоит что-то, какой-то барьер, что ли…
— Приехал, баловень? — спрашивает папа без всякой злобы, шутливо.
— Приехал, да, — отвечает дядя Миша. — А ты, как всегда, в ярме?
— Да, как всегда. Через полчаса уйду — у меня тяжелая больная.
— И не надоело тебе? — посмеивается дядя Миша.
— Никогда не надоест, — серьезно отвечает папа.— Баловень… — бормочет Иван Константинович. — Именно, что баловень… Загубило его это баловство…
— Почему, дедушка? Почему? — задумчиво спрашивает Тамара. — Какое баловство?
— А такое! — упрямо говорит Иван Константинович. — Баловство — это все, что задарма, понимаешь? Вот — Миша: отец его, Семен Михайлович, замечательный хирург был, бесстрашный человек, под огнем неприятеля раненых перевязывал, на себе, случалось, из боя выносил их, Я, бывало, иду с ним, даже перекреститься боюсь… А он — как по бульвару гуляет! Ранили его, контузили, тифом болел — тогда это гнилой горячкой называли, — отлежится и снова в строй! За это, за труд этот адский, за самоотверженность врача, за опасности и лишения, ему и ордена дали, и потомственное дворянство, и все… А Миша — он с малых лет привык, что он — потомственный дворянин, и папа у него орденами обвешен, как елка игрушками, и все двери перед ним открыты, и что ни пожелай — все сделается! До тридцати с лишним лет дожил — трудиться не научился, не любит, не умеет… А теперь уже поздно… Так вся жизнь и пошла под раскат… Нет-с, братцы мои, не баловство человеку нужно и не отцовы заслуги,свои собственные дела, своим потом, своей кровью политые!
Не знаю почему, но мама и Юзефа вдруг придумали, чтобы я брала с собой ежедневно в институт бутылку молока и выпивала его за завтраком на большой перемене. Я понимаю, откуда это идет: вчера к маме приезжала с поздравлением Серафима Павловна Шабанова и сказала ей, что Риточка и Зоенька ежедневно берут с собой в институт по бутылке молока. Мама огорчилась, почему — ах! — она не такая заботливая мама, как Серафима Павловна! И тут же она придумала, чтобы и я таскала в институт молоко в бутылке.... А я не могу лить молоко в уборную! Во-первых, я не хочу врать дома, будто я выпила, когда я не пила. И во-вторых, я помню, как очень давно — мне было тогда лет пять — я шалила за столом и опрокинула на скатерть стакан молока. Папа ужасно на меня рассердился — просто ужасно! Стукнул кулаком по столу и крикнул: «Дрянная девчонка, дрянная! Если бы я мог давать каждому больному ребенку по стакану молока ежедневно, они бы не болели, как теперь болеют, не умирали! А ты льешь молоко на скатерть! Пошла вон из-за стола!»
Мы больше узнаем и про Елену Семёновну Яновскую, про ее участие в благотворительности и присмотре за сиротами, которых еврейское попечительское сообщество устраивает учениками к мастерам, например, к портному.
— Каждый человек платит, сколько может, в благотворительные общества: один платит аж двенадцать рублей в год, другой платит по десять копеек в месяц. И с этих денег мы имеем два госпиталя, — ваш папаша, дай бог ему здоровья, работает в обоих и денег за это не берет. Имеем богадельню, — ваш дедушка там попечитель, тоже задарма много работает! Имеем «дешевую столовую», — за несколько копеек дают там бедняку тарелку супу с хлебом, кашу. Имеем приюты, имеем школы, только, ох, мало школ!.. Все — на эти деньги, что люди платят в благотворительные общества!
Мама работает в благотворительном обществе, которое отдает детей бедняков в ученье к ремесленникам: портным, сапожникам, столярам. Общество отдает ремесленнику мальчика лет двенадцати, общество платит мастеру по нескольку рублей в месяц: за обучение мальчика и его питание. Постепенно, когда мальчик уже начинает кое-чему научаться и становится ремесленнику помощником, ежемесячное пособие, которое платит мастеру благотворительное общество, уменьшается: ведь мальчик уже помогает ремесленнику зарабатывать. Когда через 3–4 года ученье кончается, мальчик может уже сам брать работу — на частного заказчика или на магазины: он уже, как говорится, становится «на собственные ноги». Мама, как и другие члены этого благотворительного общества, посещает время от времени несколько своих подопечных, чтобы посмотреть, учат ли их или только загружают по хозяйству, не бьет ли их мастер, кормят ли мальчиков досыта, и т. д. Реже, но все-таки бывают среди этих детей не только мальчики, но и девочки: их отдают в ученье к портнихам, золотошвейкам, цветочницам, изготовляющим искусственные цветы для дамских шляп и бальных платьев.
— Мама! Почему ты отдала этого Даню в ученье к Ионелю? Ионель — такой крикун, такой грубиян… Я его боюсь!
— Он крикун, — соглашается мама, — но он честный человек. И добрый. Он мальчика не обидит. Меня гораздо больше интересует вопрос, чему Ионель его обучит… Он ведь неважный портной.
— Так почему ты не отдала мальчика в ученье к хорошему портному?
— Хорошему портному неинтересны те несколько рублей, которые общество платит за мальчика ежемесячно. Он старается взять умелого помощника, а не такого, которого еще всему учить надоМаминого подопечного, Даню, ученика Ионеля, мы застаем за занятием, очень далеким от портновской учебы: он качает люльку с младенцем.
— Слушайте, Ионель! — говорит мама с упреком. — Как вы считаете, благотворительное общество отдало вам мальчика в няньки? Нет, общество думало, что оно отдает вам мальчика в ученики!
— Госпожа докторша! — спокойно отвечает Ионель. — Что общество думало или чего оно не думало, — это его дело. А Данька учится у меня так, как я сам когда-то учился у мастера; я тоже качал люльку, и бегал в лавочку за хлебом, и чего я только не делал! И — сами видите: ничего плохого ко мне не пристало, и я, слава богу, научился портновскому делу! Данька тоже научится. Все.
— Даня, скажи мне правду: тебе тут хорошо?
Даня слегка пожимает одним плечом и улыбается своей улыбкой, испуганной и доброй.
— Как это — «хорошо»? — говорит он. — А кому это бывает «хорошо»? Я такого никогда не видал… Живу — и все. Бывает гораздо хуже….Вообще социальные вопросы красной линией проходят через всю книгу: отношения богатых и бедных, «благородных», кичащихся титулами или деньгами, и революционно настроенных граждан, что жаждут перемен, уже не надеясь, что новый царь – Николай II- изменит жизнь к лучшему.
Тихой, скользящей походочкой Дрыгалка перегоняет меня и берет за плечи Мартышевскую и Микошу:
— На каком языке вы разговариваете, медам?
Девочки очень смущенно переглядываются, как если бы их поймали на каком-то очень дурном поступке.
— Я вас спрашиваю, на каком языке вы разговариваете?
— По-польски… — тихо признается Олеся Мартышевская.
— А вам известно, что это запрещено? — шипит Дрыгалка. — Вы живете в России, вы учитесь в русском учебном заведении. Вы должны говорить только по-русски.— Ша-пи-ро? — переспрашивает она. — Жид?
Иван Константинович перекрывает изящную ручку Тамары своей стариковской рукой, с такими вздутыми венами, как на изнанке капустного листа.
— Тамарочка… — говорит он очень серьезно. — Давай — уговор на берегу: этого мерзкого слова в моем доме не говорят.
— Почему? — не сдается Тамара. — Разве вы — жид? Ведь вы — русский?
— А как же! Конечно, русский! Я — русский интеллигент. А русская интеллигенция этого подлого слова не признает.Но все-таки иногда — по-моему, даже слишком часто! — в ней опять просыпается ее глупая гордость неизвестно чем, ее барские замашки. И тогда она опять становится противная-противная! Я стараюсь найти если не оправдание такому ее поведению, то хоть объяснение. Я повторяю сама себе, что она не виновата, что она выросла под влиянием своего дедушки-генерала, который сознательно воспитывал в ней надутую спесь, глупую заносчивость и т. д., и т п. Но мне не всегда удается совладать с самой собой и внушить себе снисходительность к Тамаре. И нередко между нами возникают разногласия, а иногда — даже ссоры. В особенности противно мне бывает слушать, как она разговаривает с горничной Натальей и с Шарафутдиновым. Ну, словно они не люди, а неодушевленные предметы!
Их приносит в вазе Шарафутдинов, как всегда приветливый, улыбающийся, и ставит на столик. Яблок в вазе слишком много, и два верхних яблока падают на пол. Шарафутдинов поднимает их с пола, обтирает обшлагом своей рубашки и кладет обратно в вазу.
Что тут начинается, батюшки! Тамара приходит в бешенство. Она грубо выхватывает из вазы те яблоки, которые трогал руками, и вытирал обшлагом Шарафутдинов, и швыряет ему в лицо.
— Болван! Хам! — кричит она на него....Тамара опоминается. Она видит по нашему возмущению, что переборщила.
— Подбери яблоки, черт косой! — приказывает она Шарафутдинову.
И, криво улыбаясь, обращается ко мне и Кате:
— Вы что же, обиделись за него, что ли? Он таких тонких чувств не понимает. Мой дедушка своих денщиков даже по морде бил…Иван Константинович весь багровеет. Никогда я его таким не видала!
— Я всю жизнь в армии служу… А ты, девчонка, фитюлька, шляпка, — ты смеешь русскому солдату такие слова говорить? Сию минуту извинись перед Шарафутом!
— Как бы не так! — запальчиво говорит Тамара. — Я буду перед солдатом извиняться, еще что выдумали!Так что, подводя итог, данная книга будет интересна взрослым не менее, чем подросткам, поэтому рекомендую ее читателям, которые любят добрые истории взросления и повествования, описывающие жизнь людей в дореволюционные времена.
9810,4K
Аноним13 октября 2020 г.Кто сказал, что взрослеть легко?
Читать далееСашенька взрослеет. Теперь она ученица, вернее гимназистка женского института. И первый де день, которого так ждала, какого-то чуда, что-то, от чего изменится жизнь, принёс разочарование. Через четыре года, она чётко будет знать, что же такое институт благородных девиц, где учат всему доброму - «Мы, однако, считаем, что учат нас вот именно многому, совсем не доброму. Четыре года назад, когда мы поступали в институт, ну до чего же мы были дурочки! Не умели врать, скрытничать, притворяться, – словом, не знали простейших вещей. Теперь мы это умеем, ох, умеем! И не бездарнее, чем другие.»
Да, через четыре года она получит грамоту второй степени и станет старшеклассницей, а пока Саша только учится врать, или, как говорит её папа: «Это компромисс, говорит папа, то есть отступление от своих правил, уступка жизни.»
Это не первые её жизненные уроки, но первые компромиссы, на которые она должна идти, потому что без них можно подвести подруг, не получится научить грамоте рабочих, в конце концов от этого часто зависит свобода её знакомых революционеров.Но институт - это ещё и подружки, некоторые на всю жизнь. Это узнавание нового, это девчачьи секреты, перешёптывания, и даже «журфиксы» с зазнайкой Тамарой, той самой «внучкой графа», которую Саша так ждала и мечтала о новой дружбе. А Тамара и знать не хочет Шуру и её подружек, ей подавай высший класс. Но однажды всё встанет на свои места, и Тама перевоспитается (может и не до конца, но всё же).
Это помощь подруге в трудную минуту, и новый друг Лёшка, который вообще-то не дружит с девчонками, но для Шушары сделал исключение. Ну, Лёшка, конечно, к институту отношения не имеет, но оставим его в этой милой компании.А в доме Бруштейнов всё по-прежнему. Всё так же пропадает на работе папа, всё также ворчит и подслушивает Юзефа. Ой, хотя что это я.
О большой новости то и забыла - у Сашеньки появился брат. И это такая радость для всех. Я сама улыбалась, когда читала строки о Сенечке, наполненные любовью, грустью и нежностью.
А ещё уехала Поль, оставив своей милой Саш ценные наставления: « Тебе надо искать хороших людей, настоящих людей, Саш! Вот ударь по столу — стукнет, по кастрюле — загудит, а дотронься хоть легонько до хрустальной рюмки — зазвенит, зазвенит, как ручеек! Вот таких людей ищи в жизни, Саш, маленький мой!» Прощание Поль стало одним из самых печальных моментов книги. Большой маленький человек Поль? Как сложилась твоя судьба? Об этом нам поведает уже Александра Яковлевна.Вообще книга хороша тем, что это как бы монолог одного человека, но в два голоса, юной Сашеньки и взрослой уже Александры Яковлевны.
Некоторые события последняя как бы спойлерит. Но на самом деле она просто раскрывает читателю глаза на будущее. Просто некоторые герои уходят со страниц, но писательница просто не может умолчать, как сложилась их жизнь дальше.Вообще эта часть более насыщенна серьёзными вопросами: правда и ложь, взаимовыручка и дружба, судьба сирот, политические события в стране. Я уж молчу о религии и политике.
А ещё мы повстречаем здесь известных личностей в пору, когда они таковыми не были. Качалов, Мухина, Комиссаржевская. Интересно взглянуть на них юных, влюблённых, окрылённых мечтой, ещё не знающих, что они станут историей.Ещё в этой книге по-новому раскрылась мама. Эта мудрая женщина всегда в тени своего мужа, но писательница нам показала. Что и она умеет постоять за дочь, где это действительно надо.
«Запах мамы… Все забывает человек, только не это… Потому что это – запах спокойствия, прибежища в беде. Запах, в котором растворяется оскорбительная горечь всего, что пережито мною в этот первый день самостоятельной жизни…»
Запах, который с тобой всегда, даже если дорога уходит в даль…931,6K
Аноним25 апреля 2020 г.Саша идет в школу
Читать далееВот она, вот она, та самая книга, которую я так любила в детстве. Оказывается, у меня была книга два-в-одном, и вот вторая-то часть и была читана-перепрочитана. Саша подросла и пошла в школу (она называет ее институтом) и рассказывает о своих школьных буднях. Мммм про школу, обожаю!
А в школьных буднях все для Саши новое! Мама, папа, Юзефа и милая Поль - прежние. Но новые подруги, новый друзья, новые учителя, хотя учителя как раз из самых неприятных попались. Классная руководительница Дрыгалка, вездесующая свой нос и все-запрещающая. Тотально равнодушная учительница танцев. Учитель православия, но он Саше не грозит, потому что она иноверная. Католический Ксендз. Директор. И конечно же, Колода, заведующая попечительница дамского института. Сколько всяких историй Саша вспомнит, даже у меня ностальгия по школе пробилась.
И, конечно, много верных подруг Саша приобрела. Маня, Катя Кандаурова, Лида Карцева, Меля, все такие разные и все такие хорошие. Девчонки-девчонки. Конечно, автор их вспоминает с умилением и любовью, конечно, всякое случалось, и ссоры, и споры, девочнки есть девчонки, но все они неизменно мирились. И даже негативный персонаж Тамарка, списанная с "внучки графа", в итоге перевоспиталась (не до конца).
И папа, любимый папа, верный морально-этический компас для Саши Яновской. Немного мне кажется он перебарщивающим в своих этических наставлениях, но вот честно, я бы хотела себе такого папу. Всегда на стороне своей дочери.
Очень любопытны были упоминания известных личностей, актеров и актрис, Веры Комиссаржевской, Ольги Мухиной, Василий Качалов: со всеми ними Саша Яновской была знакома с детства. Как и со многими будущими революционерами. Но это отдельная тема ее жизни, которая мне естественно не по душе, но из песни слов не выкинешь. Пусть так. Все равно было любопытно услышать об обычной жизни обычных людей во времена Александра III. Как раз на Сашино детство пришлась его смерть и воцарение Николая II. Как я поняла из повествования, времечко было то еще и очень похожее на наше нынешнее. Все те же запреты на митинги, да вообще запреты на собрания больше двух (так, Дрыгалка застукала Сашу и девочек, занимающихся с отстающими и устроила попытку исключения как раз по этой статье), обыски оппозиционеров (кто не слышал про обыски в квартирах сторонников некой персоны с фамилией на букву Н.?, вот там так же жандармы приходили на обыск в квартиры революционеров). И даже что-то страшновато от такого созвучия...
Бруштейн смогла написать о детстве, о жизни, и пусть с ее политической точкой зрения я не совсем согласна, она все равно так написала книгу, что я с одинаковым удовольствием прочитала ее что девчонкой, что сейчас. И это при том, что я вообще не фанат детской литературы. Так что это что-то да значит.
821K
Аноним17 мая 2024 г."Мы одолеем эту учебу!"
Читать далееВторая часть трилогии "Дорога уходит в даль", такая же милая, весёлая и увлекательная, продолжает нас знакомить с Сашей Яновской, её семьёй и друзьями.
У Сашеньки появляется младший братик Сенечка. Саша идёт в институт. Институт, в котором учится героиня это не университет, а учреждение для получения школьного или гимназического образования.Институтская жизнь полна радостей и огорчений, больше огорчений. Об образовании Александра Бруштейн почти ничего не пишет, в основном обличает неправильное преподавание и ужасное отношение к ученицам. В лучшем случае учителя выглядят просто смешными, в худшем - злобными дурами.
Как же по разному воспринимают своё гимназическое прошлое русские писатели-эмигранты и советские писатели. У меня нет склонности идеализировать школьные годы, но так, чтобы не видеть ничего светлого ни в одном преподавателе за все время обучения, словно ты был в тюрьме, а не в школе или институте, этому можно посочувствовать. При этом я не могу не верить автору, она пишет о том, что помнит и как помнит.
Умение Саши Яновской найти смешное в грустных моментах скрашивает негатив. Да и гораздо интересней вспоминать время, проведённое с подругами, с приятными тебе людьми. Но от писателя ждёшь разноплановых, неоднозначных персонажей. Хотелось бы увидеть хоть что-то хорошее в Дрыгалке, Колоде, Вороне... Может быть не в них, очень уж они колоритно смотрятся в своём бездушно порочном облике, но были же и другие учителя, и ни об одном не нашлось доброго слова.
У Сашеньки Яновской хороши только её друзья и родственники. С родственниками тоже не всё благополучно: дядя Николай хороший, но папа всё же правильней и лучше жизнь понимает. Верю, что папа Саши замечательный доктор и хороший человек. И это его право иметь свои политические взгляды и воспитывать свою дочь в духе борьбы за справедливость. Но только его справедливость оказывается такой же однобокой (а может и ещё более однобокая), как и у тех, кого он обвиняет в несправедливости.
Ох, нельзя рецензию начинать с негатива... Надо написать о положительном...
Вспомнив совет из первой части о пробегании в скоростном режиме чёрных полос и медленном смаковании приятных моментов, попробую посмаковать.
Мне понятно, чем трилогия Бруштейн очаровывает её фанаток. Я сама бы не против стать одной из них. Она написана очень живо, слово сразу попадает в сердце к читателю и в тот же миг ты становишься на сторону героини.
Одна из ценностей книги в её искренности. Не думаю, что книга художественных воспоминаний об институтских годах, совпавших по времени с предреволюционными годами в России, была написана по заказу. Искренность чувствуется по слишком ярким неостывшим эмоциям от смерти "плохого" царя Александра Третьего, словно он личный враг автора. Но при всей честности намерений, "политические" главы, а их очень много этих чёрных для меня полос, они становятся изощренным изобличением "царского режима" и популяризацией методов революционной борьбы за "лучшее" будущее.
Рассказ о судебном процессе над "людоедами" из села Мултан в глухом краю Вятской губернии тоже пропитан предвзятостью к царской власти, да что там с предвзятостью, прямо сразу с бездоказательным обвинением. В целом написано правдиво. Склона поверить в то, что следствие велось непростительно небрежно и во многом преступно, но всё же делать из этого необоснованные выводы о заказчике преступления в книге предназначенной для юношества, это идти на сознательный обман.
В книге не одна политика, но мне помешал оптический прицел на революционную борьбу, даже учеба воспринимается как борьба.
Мы пляшем, хотя вокруг нас все теснее и ближе смыкается холодная, злая жизнь, хотя нам еще целых шесть лет надо учиться в нерадостном, мрачном институте…
Ничего! Мы одолеем эту учебу! Мы осилим зло и несправедливость! Мы еще увидим новую жизнь!..81549
Аноним13 января 2019 г.Читать далееСашенька Яновская, Пуговка - ты стала моей подружкой, несмотря на то, что в книге тебе всего одиннадцать лет. Ты стала моей спутницей на эти пару дней чтения. С тобой я взрослела, понимала что в мире взрослых не всегда можно жить по тем правилам, которым учили тебя дома, которые тебе подсказывает сердечко. С тобой я пошла в первый класс гимназии, познакомилась с Лидой Карцевой,Маней Фейгель, Варей Забелиной, Катей Кандауровой, Мелей Норейко..., переживала по мелочам и из-за серьёзных вещей, несправедливость которых изменить не в силах. С тобой поняла что представляет из себя Дрыгалка, Колода и отчего так бездумно-улыбчива фарфоровая головка Ольги Дмитриевны.
*
Ты была не одна, когда прощалась с Юлькой и Полем, у которой "лицо как сухой компот". Я была рядом, когда ты обрела новых друзей и вспоминала тех кто сейчас далеко.
Гордилась тобой и твоими подружками, когда вы не отвернулись от Мели и смогли понять, что родственники даже если они "жябы" не должны отвратить от настоящей дружбы.
И как чудесно, что родные защищают вас от несправедливости, что можно всегда спросить у них совета и расчитывать на понимание и доступное разъяснение.
Мне понятно отчего тебе не понравилась Тамара, а Лёня стал твоим другом. И то что ты смогла поддержать доктора Рогова - это просто замечательно, ведь не всякий вынесет такие журфиксы, манеры и пренебрежение.
Теперь я знакома с твоими дедушкой и бабушкой, с дядьями и мальчиком Пиней.
И мне радостно, что у тебя появился братик.
А Юзефа все так же ворчит, вздыхает и подслушивает под дверью.
Как на всякую хорошую душевную книгу писать рецензию сложно!
Хочется упомянуть о многом, подчеркнуть и пояснить причины отчего мне так дорога эта история...
Может быть от того, что автор с большой любовью и очень трогательно воссоздает мир своего детства, что ее нежность и доброту может почувствовать каждый?
Или упомянуть о таланте писателя? Ведь совсем непросто одним штрихом, словечком, сравнением воссоздать целую галерею персонажей:- милых и деликатных - как мама или Маня;
- бранчливых, но с золотым сердцем - как Юзефа или Мирон;
- добрейших - как дедушка с бабушкой, которые вырастили, выучили семерых сыновей и пригрели Пиню;
- величайших тружеников и педагогов - как отец, который воспитывает и наделяет даром душевной красоты и благодства, стремлением найти эти качества в других и подружиться с ними, а главное быть верным.
Это не просто биография Пуговки - это биография страны и времени.- Саш, мой маленький Саш… Тебе будет в жизни нелегко… И вспыльчива ты безобразно! И несдержанная, и неожиданная… Тебе надо искать хороших людей, настоящих людей, Саш! Вот ударь по столу — стукнет, по кастрюле — загудит, а дотронься хоть легонько до хрустальной рюмки — зазвенит, зазвенит, как ручеек! Вот таких людей ищи в жизни, Саш, маленький мой! И берегись тех, чья душа отзывается на чужое прикосновение только стуком дерева или гудением чугуна…
И звучат два голоса со страниц.
Голос Сашеньки - монолог о том, что видется и мечтается, чем полны дни. И голос Александры Яковлевны, спустя года, оценивающей давно пережитое.581,3K
Аноним13 ноября 2013 г.Читать далееВторая книга трилогии Бруштейн после первой читается с чуть меньшим восторгом. В чём причина? Бес его знает. Вроде и пора такая благодатная — первый раз в первый класс, жизнь тычет тебя мордой лица в суровую и грязную реальность – а всё равно чего-то не хватает. Наверное, дело в том, что девочка подросла, и её детская "инаковость" растворилась. Теперь её занимают уже другие проблемы, да и документальный факт, который в книге освещается, не какой-нибудь весёлый запуск воздушного шара (хотя и там тоже веселья было чуть меньше, чем может представиться), а дело о людоедах. Людоедах в России-матушки, едрить их в дышло! И дело даже не столько в людоедах, сколько в несправедливости российских судов того времени, которые повесили это страшное обвинение на первых попавшихся мужиков, чтобы только закрыть дело для галочки в послужном списке. На фоне таких событий как-то меньше восторгаешься первым впечатлениями первоклашки.
Да и школа, надо сказать, не вызывает восторга. Несмотря на то, что это один из лучших вариантов, заведение – преунылейшее. Сколько лет прошло, а замашки плохих учителей не меняются. Впрочем, были там и учителя хорошие, но, как водится, в гораздо меньших количествах и не у руля школьной власти.
Интересно наблюдать, как сталкивается с правдой жизни девочка, выросшая в семье рыцарей без страха и упрёка. В теории легко быть паладином, никогда не врать, заступаться за слабых и т.д. и т.п. На практике же выходит, что иногда паладинские постулаты воспитания друг другу противоречат. Иной раз прихордится и соврать, чтобы защитить слабого. И причина этого не в несовершенстве законов добра и справедливости, а в том, что есть ещё и другие законы реальности, установленные людьми отнюдь не ратующими за доброчан. Да ещё ВНЕЗАПНО антисемитизм у первоклашек. Ишь!
Ещё крутая сюжетная линия с "дамой из высшего общества" Тамарой. Вот уж писюлина редкостная! И только-только нам кажется, что она исправилась, как в книжках про пионеров и перевоспитание, как... Не буду спойлерить. В общем, не с каждой Тамарой надо ходить парой, а некоторых горбатых не исправить корсетами благожелательности. Если при неправильном воспитании в ребёнке завелась гнильца, то вытравливать её потом - тяжёлый труд, который не всегда возможен и не каждому под силу.
Хорошая, годная детская книжка. И не для детей тоже.
56384
Аноним19 июля 2020 г.Школьные будни дореволюционной России
Читать далееСашенька Яновская (она же Шура, Сашурка и даже Шашура) пошла в школу (точнее - женский институт, как они это учебное заведение называют). Новые занятия, новые подруги, новые знакомства.
Интересно наблюдать, как девочка взрослеет прямо на глазах. В самом начале это еще та же маленькая Сашенька из первой книги: наивная и не умеющая врать. Что ж, институт прекрасно развивает этот навык, если даже в каких-то других областях оставляет пробелы: ну как тут не научиться врать, когда "классной дамой" (попросту - "синявкой") у Сашиного класса стала Дрыгалка, подозрительная, везде сующая свой нос и за всем следящая, обожающая ставить на место тех, кто ее не боится? Под надзором Дрыгалки любое твое слово или самое безобидное действие может быть использовано против тебя. Занимаешься с отстающими ученицами? Незаконное сборище! Действия скопом! И вот ты нежданно-негаданно уже чуть ли не кандидат на вылет из института.
Но не Дрыгалкой единой живет институт. Есть тут и другие весьма примечательные личности, и иногда (хотя реже, чем хотелось бы) действительно встречаются хорошие педагоги. А главное - Саша встретила тут настоящих подруг. Хотя у нее вообще талант заводить друзей. Мне всегда было сложно понять: вот как так? Человек впервые приходит в новый коллектив - и оп - к концу дня у нее уже две подруги, а еще через пару дней - уже четыре. И не так чтобы просто "девочки, с которыми можно гулять под ручку на переменах", а действительно подруги, и хорошие. Мне подобное никогда не было дано, так что невольно задумываешься: то ли раньше люди были какие-то другие, легче сходились, то ли просто не везло, то ли я сама такая. Ну ладно, это все неважно.
Кстати говоря, не только Саша, но и вся ее семья из такой породы: они обладают способностью притягивать к себе интересных, талантливых и просто хороших людей. Наверное, потому, что и сами такие. Кого только не было в их окружении, даже если взять одну только эту книгу, охватывающую один год (когда Саша училась в первом классе). Некоторые из знакомых ее детства стали потом известными людьми (как и она сама, собственно). В этот же год Саша впервые открыла в себе страстную любовь к театру, которая уже осталась с ней на всю жизнь. (Хотя, конечно, актрисой она не стала, но впоследствии писала пьесы и организовывала детские театры).
Саша с головой погружается в новую жизнь: учится, читает, занимается с другими, вместе с новыми подругами влипает в самые разные неприятности из лучших побуждений. Но вместе они справятся! И жизнь вокруг тоже не стоит на месте: в семье рождается маленький братик, а к старому другу - Ивану Константиновичу Рогову - приезжают внезапно свалившиеся "внуки" - Леня и Тамара. Будет здесь множество разных ярких моментов: не зря же Александра Выгодская (будущая Бруштейн) пронесла эти воспоминания через всю жизнь и, будучи уже довольно пожилым человеком, смогла "оживить" их в своей книге.
Не обойдется, разумеется, и без более глобальных событий. Именно на этот год приходится болезнь и смерть Александра III и воцарение нового императора. Саша вспоминает о том, как реагировали на это люди, о чем говорили, на что надеялись.
А по всей огромной России повторяют: «Государь умирает… Государь умирает… Государь умирает…» В газетах пишут, что болезнь государя повергла весь народ в глубочайшую печаль, что церкви переполнены людьми, которые, плача, молятся о здравии государя. Однако это не заметно ни на улицах, ни в церквах, — по крайней мере, никто не выходит из церкви на улицу заплаканный.
Весь день и весь вечер к нам приходят люди. Не то чтобы они были опечалены смертью царя — нет, нисколько! Но все они взволнованны, и у всех один вопрос: что будет? Или вернее: будет что-нибудь или не будет? Никто не уточняет, о чем идет речь, — это, видимо, всем понятно.Рассказывает и о "деле вотяков" - малочисленного народа, обвиненного в человеческих жертвоприношениях. Как наверное, и многие, я впервые услышала о нем из этой книги.
Будут, конечно, и революционеры: с самого детства, как стало ясно еще из прошлой книги, Саша сталкивалась с людьми, верившими в революционное движение и отдававшими ему силы, так что и она, постепенно узнавая все больше и больше, "впитывает" его в себя. Хотя она еще и не в том возрасте, чтобы самой принимать участие, но она наблюдает, думает, задает вопросы. Благодаря обостренному чувству справедливости и живому воображению, она очень эмоционально и остро реагирует на жестокость, несправедливость, о которых ей случается узнать. Как близко принимают к сердцу все события она и ее подруги! Почему-то кажется, что сейчас так не бывает.
В небольшой этой книжке много разного, но все-таки она очень теплая, светлая, с головой погружающая в атмосферу детства, школы, заражающая своей увлеченностью и... добротой, позволяющая своими глазами взглянуть на жизнь людей того времени, послушать, как и о чем они разговаривали, прогуляться вместе с ними по старому городу, заглянуть в их квартиры, дома и подвалы, проникнуться духом эпохи, вплоть до крика "Сахарно мор-рожено!", предвещающего любимое (хотя - увы! - далеко не всем доступное) лакомство.
Читается книга влет и после нее ничего не остается, как сразу же приняться за следующую часть (что я, собственно, и сделала).
54985
Аноним4 марта 2014 г.Читать далееЧрез тернии к знаниям
В детстве эта часть была моей любимой. Мне нравилось читать про Институт, приобщаться к традициям и правилам того времени. Мне все казалось покрытым тайной, флером далекого и неведомого. И сейчас эта часть трилогии мне очень понравилась, больше, чем остальные. Саша много рассказывает нам о подругах- Мане Фейгель (Мириам Фенгиной), Лиде Карцевой (Марии Картавцевой), Варе Забелиной. Девочкам приходится решать самые разные проблемы- по возрасту и вне возраста. Так, например, миссия по помощи сироте Кате Кандауровой оборачивается скандалом, и девочкам чудом удается избежать крупных проблем. А миссия по помощи отстающим одноклассницам трактуется как "действия скопом" и грозит отчислением. Девочки понимают, что иногда лучше солгать, чем сказать правду, умолчать, схитрить. С одной стороны, поменялось все. Ну кто сейчас выгонит из школы или института за волонтерскую помощь отстающему товарищу? Наоборот, похвалят и медальку дадут :)) С другой стороны, не поменялось ничего. Дети все также лгут и хитрят, стараясь обойти систему и ограждая свои дела от ведания надзирающих взрослых.В Саше уже на ту ее институтскую пору можно заметить колоссальную самоотдачу, любовь к людям, неравнодушие, веру в справедливость и светлое будущее. Конечно, тот факт, что трилогия писалась в советское время наложил свой отпечаток. Ах, царская Россия ужасна, СССР прекрасен. Остается только догадываться, что на самом деле хотела сказать Саша, что решила опустить, о чем не решилась поведать. Сколько крови пролилось во время буйного XX века, и в какое непростое время пришлось жить и взрослеть Саше. Время, когда дети становятся взрослыми на школьной скамье, когда твою страну лихорадит от революций, войн, нестабильности.
И все же, возвращаясь ко второй части, она дивно как хороша, потому что она такая...девичья. И журнал "Незабудудки", и "обожание", и альбомы со стихами - все это так мило, так по-школьному, так по-девичьи. И сразу вспоминается, как я, школьница конца XX века, заполняла анкету одноклассниц, старательно выводила шариковой ручкой ответы, как мы обсуждали выпуски нашей школьной газеты, как собирали вкладыши, сотки, наклейки. Дети остаются детьми, и так приятно снова окунуться в живительную детскую пору.
Бруштейн удалось написать "В рассветный час" так живо, ярко и искренне, что я с ее героиней снова пережила детство. И спасибо ей за это.
50393
Аноним30 мая 2014 г.Читать далееВ сравнении с повестью "Дорога уходит в даль", это продолжение автобиографической трилогии понравилось мне немного меньше. Главная героиня Саша Яновская все так же растет и познает мир, знакомится с людьми, разочаровывается в них и помогает тем, кому нужна помощь. Но здесь куда сильнее чувствуются политические настроения, совсем уж прямым текстом прописываются революционные идеи. И в то время, как упоминания об отце, о взаимоотношениях в семье и в коллективе читаются с прежним интересом, явные агитационные отрывки смотрятся порой лишними и неуместными.
К счастью, плюсов намного больше.
Это и печальные истории про школу, печальные оттого, что ничего по сути и не изменилось в нашей системе образования за прошедшие 150 лет. Всех этих горе-учителей совсем не трудно себе представить, наверное каждый хоть раз в жизни, но сталкивался с кем-то подобным.
Это и забавные детали институтской жизни. Особенно умилили меня популярные среди младшеклассниц "дуси": милое и глупое поклонение царским портретам, ученицам старших классов, учителям и даже кочегару.
Это и верные подруги, готовые в любой ситуации прийти на помощь. Прекрасно прописаны характеры как самих девочек, так и их родственников. Да и не только подруги тут хороши. Юная леди Тамара заслуживает отдельного упоминания, хотя бы потому, что ну очень уж она противная и гадкая. Правда, не перевоспитаться она не могла, хотя даже и в этом перевоспитании все равно остались недоработки.
Из удивительного отмечу главу о рождении брата главной героини. Меня поразило, насколько самые малейшие подробности скрывались от девочки, которой на тот момент было уже 10 лет. Ни малейшей детали, ни единой подробности. Вскользь упомянули о возможном появлении брата, а потом и вовсе изолировали Сашу на пару дней. Я никогда и не задумывалась о том, насколько мало раньше посвящали детей в подробности деторождения.Нет, что ни говори, а плюсы этой книги значительно перевешивают минусы. Я по-прежнему очень рада, что, пусть и не в детстве, но узнала, все же, об этой трилогии. И хорошо, что у меня осталась не прочитанной еще одна, заключительная ее часть.
35252
