Жерминаль

Хаотично продолжаю знакомиться с циклом "Ругон-Маккары". Семья, на примере которой Эмиль Золя прослеживает законы наследственности.

События в "Жерминаль" развиваются накануне французской революции 1870 года и весь дух произведения пропитан революционными идеями. О прошлом главного героя Этьена Лантье, автор расскажет ровно столько, чтобы можно было понять, не читая предыдущих книг цикла, каковы его пороки и пристрастия, из какой семьи он вышел.

Сменив уже несколько рабочих мест, Этьен попадает в шахтерский поселок Монсу без единого су в кармане и устраивается откатчиком на шахту. Изнурительный труд, грязная, низкооплачиваемая работа углекопов, невыносимые бытовые условия, беспробудное пьянство, проституция, побои, оскорбления, обо всем Золя расскажет со свойственной ему манерой "подробно и натуралистично".

На контрасте показана жизнь богатых семей Энбо и Грегуаров. Озабоченные исключительно личными проблемами, жиреющие, сытые буржуа на фоне изможденных шахтерских семей, работающих за корку хлеба и умирающих от голода. Отчаяние толкает шахтеров на забастовку, а во главе ее стоит Этьен Лантье.

Золя великолепный психолог. На продолжении романа он доказывает, что человек неисправим. Идейных, как русский революционер Суварин, разрушающих все на своем пути за правое дело, мало. Лишь единицы, выбравшихся из грязи в князи, способны продолжать думать о неимущих и верить лозунгам, за которые воевали. Одними движет жажда власти, другими тщеславие, третьи мечтают о сытой и беззаботной жизни, ненависть к буржуазии заключается в желании самим сделаться буржуа. Вот и Этьен в мечтах уже видит себя членом парламента, говорящим пламенную речь перед народом. Как тут не вспомнить слова Томаса Карлейля, что "всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются ее плодами отпетые негодяи"

"Жерминаль", история становления "сознательного солдата революции" из мальчика-бродяги зацепила не так, как "Западня", после которой я долгое время пребывала в состоянии легкого шока. Как ком разрастается трагедия из начавшейся забастовки. Этьен, представитель молодого поколения романтиков искренне верит что несет добро в массы и приходит в ужас от случившегося, но это его не останавливает. Извлекая опыт из ошибок, он решительно настроен и верит в "жатву будущего столетия".

В основу "Жерминаля" легли события 1884-го года в Анзене, каменноугольном районе на севере Франции, который Золя посетил, собирая материал для своего романа. Ярый приверженец натурализма в изображении действительности, Золя лично спускался в шахты, исследуя их устройство, и обстоятельно беседовал с рабочими об их жизни и условиях труда.

Этот анализ французской действительности, вплетённый в канву художественного повествования, на пятьсот с лишним страниц кидает читателя в жизнь шахтёрского посёлка с его полунищенским существованием. Я слышала скрип канатов, опускающих клети с рабочими на глубину в сотни метров, на меня давил гнетущий полумрак забоя, я спотыкалась о камни, пробираясь по узким подземным коридорам, и чувствовала жар, исходящий от штолен, я различала непрерывные удары кайл и задыхалась от накопившихся подземных газов. Я роптала вместе с людьми, которым едва хватало заработка, чтобы накормить свои большие семьи. Семьи, где дети работают в забое наравне с родителями, где девушки и юноши рано открывают для себя секс, где мужья колотят своих жён после тяжёлого рабочего дня и кружки пива в баре.

Эти люди хотят для себя справедливости, хотят, чтобы за их адский труд им платили по-человечески, чтобы не приходилось до получки отправлять к владельцу продуктовой лавки сговорчивую дочь, умоляя продлить и так непомерный кредит. Когда эти доведённые до отчаяния люди, подзуживаемые борцами за справедливость, наконец решаются на открытый бунт и стачку, сразу становится понятно, что ничем хорошим это начинание не закончится. Золя ничего не смягчает и никого не щадит, он откровенно и беспощадно описывает безумие толпы, дошедшей до предела. Он показывает, как нужда толкает людей на самые отчаянные поступки, заставляя презирать смерть и даже взывать к ней.

Этот роман дышит на каждой странице, дышит отчаянно и с хрипением, но яростно, возмущённо и неумолимо. Ведь germinal – это росток, это первый весенний месяц французского республиканского календаря. Germinal – это пробуждение.

Очень массивный роман; тяжелый, как уголь из шахт Манси, остросоциальный и беспощадный. Эмиль Золя написал поистине грандиозный роман. Этот роман о тяжкой доле шахтерского труда, о семьях шахтеров, о бедности, даже нищете, о дружбе и предательстве.
Однажды в шахтерский поселок в поисках работы приходит голодный и изможденный Этьен Лантье. Его принимают и отправляют в самое пекло, в черную пасть шахты на глубину триста метров. Эмиль Золя описывает тяжкий труд шахтеров со скрупулезностью ювелира, кажется, что ни одна деталь не ускользнет. Перед нами вырисовывается правдивая картина существования шахтеров. Бедность, полуголодная жизнь, холод, болезни, социальная несправедливость, крохи зарплаты, штрафы… Назревает бунт. Автору удалось «заснять» момент зарождения и развитие забастовки. Золя так это описал, что складывается ощущение присутствия и участия в этой забастовке. Все те жертвы и потери, по-сути, ничего хорошего не принесли. Все вернулось на круги своя. Бедные остались бедными, богатые – богатыми. Разочарование и угнетенность, покорность и животная выносливость. Опять вереница черных людей выстраивается перед глоткой шахты. Они покорились, голод заставил. Шахта проглотила дневную порцию людей. Но случилась катастрофа, обвалились перекрытия штольни. Попытки спасти замурованных в шахте людей и попытки этих замурованных людей выжить Эмиль Золя описал так ярко и беспощадно. Признаюсь, некоторые сцены мне напомнили фильмы ужасов (которых терпеть не могу), вызывали отвращение и поражали воображение. Но все равно, оставалась маленький огонек надежды, что хоть кто-то должен выжить.
Сложный роман, беспощадный.

Потрясена.

Начиналось все неспешно, первые две части - это детальное описание дня семьи в шахтерском поселке. Потом обстоятельно показано, как зарождается революционное движение, как новый образ мыслей меняет людей, как от молчаливой забастовки они переходят к разрушениям. А потом - словно что-то обрывается и действие начинает развиваться с немыслимой быстротой. И уже не можешь оторваться. Последние десятки страниц проглатываются на одном дыхании. Что же, как же, чем же все кончится?...

Золя рассказывает не стесняясь о самых неприглядных сторонах жизни, от того, наверное, все описанное наливается красками, становится объемным, почти реальным. Написанному нельзя не верить, и ужас пробирает насквозь.

Страшная книга. И правдивая, а от этого - еще страшнее.

С сильным не борись, с богатым не судись.
Нужно было мне читать эту книгу во время моего увлечения произведениями Эмиля Золя, когда я ловила кайф от каждой прочитанной строчки. А сейчас...сейчас как-то вообще никак( Даже боюсь перечитывать его произведения от которых когда-то была в восторге.
Произведение "Жерминаль" не произвело хорошего впечатления, скорее даже раздражало излишней мрачностью и безысходностью, никто из героев не понравился, ни за кого не хотелось переживать и волноваться.
Да, красивый язык, да, очень живо и атмосферно, но, видимо, не в то время я прочла эту книгу.

Лучше начать с личного, чтобы потом к нему не возвращаться. Личное заключается в том, что я не очень привечаю реализм XX века в целом и натурализм в частности. Мне больше по душе ничем не сдерживаемый — кроме, разве что, хорошего вкуса, — полёт фантазии. И хотя, чтобы написать книгу в жанре реализма/натурализма, тоже нужна определённая сила воображения, я не думала, что когда-нибудь у меня дойдут руки (или глаза?) прочитать хотя бы один роман Золя (тем более что я из тех, кто обходит французскую литературу по широкой дуге). Однако если бы я всё-таки дала себе труд подумать, то заметила бы, что весь год искореняла свои книжные стереотипы, — и догадалась бы, что рано или поздно очередь дойдёт и до Золя. Итак, мсье Золя, ваш выход!

Натурализм неотделим от реализма; возможно даже сказать, что натурализм — это концентрированный реализм. И, как любили говаривать писатели-реалисты, в этом жанре нет места личному. В те времена дурным тоном было демонстрировать в тексте собственные страсти и субъективность, искусство стремилось к максимальному правдоподобию. Тут мне подумалось, что, быть может, Золя не пользуется большой популярностью именно потому, что не даёт читателю убежать от реальности, а засовывает в неё по самую макушку? Тем не менее, Золя настоящий художник: самоустранившись, используя скудную угольно-шахтёрскую почву, он творит искусство. И хотя он сопереживает своим героям, и хотя он немного наивен в том, что касается бескровной борьбы — в те годы об этом не могло быть и речи, — однако у Золя хватает честности показать настоящую жизнь шахтёров, свалить на их головы всевозможные напасти, подвергнуть необходимым испытаниям и вынудить проиграть (ведь Золя и сам понимал, что на голом идеалистическом энтузиазме общественный строй не изменишь) — проиграть, но не сломаться.

«Жерминаль» рассказывает о том, как Этьен Лантье устраивается на работу в угольную шахту, живёт с шахтёрами, симпатизирует им — и пытается понять, почему они покорно сносят от хозяев шахты откровенную эксплуатацию и влачат нищенское, полуголодное существование. Работа шахтёров и сегодня считается опасной и трудной — так какой же кошмарной она была полтора века назад? Лантье хочется побудить всех этих людей бороться за свой труд и свою жизнь. Золя-художник не только показывает читателю контрастные условия жизни шахтёров и буржуа (например Маэ и Грегуаров), но и выстраивает цепочку событий так, что бунт становится неизбежным. Забастовка, стачка, революция, Коммуна. Представляю, с каким восторгом относились к «Жерминалю» и Золя в России. Не все, конечно, — и во Франции, и в России хватало тех, кого роман возмущал, кто называл Золя лжецом или жалким плагиатором, кому не хотелось смотреть правде в глаза.
Чёрт, кажется, я сама пишу как прожжённый коммунист. (Шутка).
Так или иначе, Золя препарировал общество, вскрыл его нарывы и вытащил наружу весь гной. Пусть даже прошлое осталось в прошлом, сегодня тоже хватает социальной несправедливости, и «Жерминаль» по-прежнему способен впечатлить. А это дорогого стоит.

Читая роман, я даже задумалась: не потому ли мне так тяжело, что я и сама отношусь к мелким буржуа и мещанам, к обывателям, которые закрывают глаза на любое явление, если его нельзя вписать в картину их уютного мирка? Покой и довольство, добродушная смерть от старости, никаких революций и войн, новости не читать, политику не обсуждать, работа и учёба в зоне комфорта, никаких страданий, худшее зло — курица по пять долларов, толкучка в метро и нагоняй от начальника. Такие люди не способны изменить мир. Можно ли говорить, что они живут? Можно ли говорить, что мы живы?

Может, и живы. Мир не стоит на месте, и уже завтра что-нибудь может измениться.
Так и Золя не оставляет своих читателей без надежды. Её даёт ещё в самом начале название романа: «Жерминаль» — первый весенний месяц по французскому революционному календарю, — а затем о ней напоминают последние предложения. Я всё ломала голову, почему именно «жерминаль», ведь календарь отменили за шестьдесят лет до времени действия романа. Да и само время действия — достаточно неоднозначное. Но суть, как мне кажется, заключается в том, что весна всегда даёт надежду, а уж взять название первого весеннего месяца из революционного календаря — и вовсе непрозрачный намёк. Они проиграли, но не сломлены. Наивный идеализм делу не поможет, но дело это настолько жизненно важное, что и само как-нибудь справится. Ведь мир не стоит на месте.

P.S. Не могу не вспомнить Дай Сыцзе с его китайско-французским дебютом — «Бальзаком и портнихой-китаяночкой» , написанным в 2000 году: шахты, тяжёлые условия труда, чёрные тела, белые зубы, свобода молодости, голод, жажда перемен, — только там революция была в нескольких отдельно взятых сознаниях (без Фрейда, Бальзака и Золя не обошлось), а не среди шахтёров в целом. Читается по-своему мучительно, однако намного нам ближе и может морально подготовить к «Жерминалю», если в этом есть необходимость.

Да уж, постарался Золя сгустить краски! Тут вам не просто бытописание рабочих-углекопов, тут самое настоящее рубилово 18+, где читатель может только гадать, скольким героям удастся выжить к концу романа. А что вы хотели, надежды одних всегда питаются кровью других, а вот расцветут ли они пышным цветом - это уже другой вопрос.

Этьен Лантье пришел в шахтерский городок Монсу в поисках работы, устроился на шахту откатчиком, да и давай наблюдать за жизнью углекопов. Как они, аки морлоки, под землей прозябают, выбиваясь из сил, а выйдя на поверхность едва сводят концы с концами, ютятся в тесных жилищах почти что друг у друга на головах, так что на виду у соседей происходит вся их личная жизнь, процветающая буйным цветом. Находят они время и жизни радоваться, хоть и ропщут потихоньку на несправедливость распределения материальных благ.

Есть у них и свои элои - владельцы шахт и прочие буржуазные паразиты, эксплуатирующие рабочий класс. Ну и в общем нашла коса на камень - тяжесть бытия одних воспротивилась жажде наживы других, а Этьен со своим обостренным чувством справедливости стал песчинкой, нарушившей шаткое равновесие.

Хотя, конечно, волнения тогда проходили по многим шахтерским городам, не он - так другой нашелся бы, забастовки у французов видимо в крови. И - кровавые забастовки, судя по событиям в романе. А самое страшное, что по сути все жертвы оказались впустую, и скотское существование оставшихся не изменилось. По аналогии с "пушечным мясом" их можно назвать "шахтенным мясом"; собственно, почти так и говорят в романе о тех, кто спускается в клетях в шахту: "Говядина едет".

Золя совершенно не щадит своих героев, изображая их либо совершенными выродками, либо действительно неосмысленным скотом. Так, что даже у лошади из шахты больше разума и эмпатии к ближнему, чем у этих людей, за единичными исключениями.

Экспрессии и натурализма в романе много, это правда, он эпический, стихийный. Но мне не хватило психологической глубины персонажей. Хотя, с другой стороны, может они и есть такие одномерные, а я слишком многого требую от социального романа? Я больше пока у Золя ничего не читала, поэтому не знаю, всегда ли у него так.

Золя - писатель ошеломляющий. До "Жерминаля" я читала только "Терезу Ракен", не входящую в 20-томный ругон-маккарский цикл. 13-ю книгу цикла выбрала случайно лишь по доступности на тот момент аудиокниги, в аннотацию не заглядывала. Как всегда, выбрала выбивающуюся из серии книгу, наверное, самую социалистическую в цикле. По аналогии с названиями других книг цикла и "Терезой Ракен" сперва считала жерминаль тоже женским именем, но это не так. Про термидор слышали многие, а с названиями других месяцев революционного французского календаря вряд ли знакомы многие. Жерминаль - весенний месяц рубежа марта и апреля. Именно в марте-апреле с разницей в год начинается и заканчивается роман.
Время действия - 1866-69 годы. Место действия - шахтёрский посёлок №240 и прилегающие шахты. Живее и интереснее прослушивались первые две части романа, в которых описан тяжелейший труд углекопов и быт их семей. Дальше изрядно затянутый роман читался со скрипом и всё благодаря главному герою. Этьен Лантье - честолюбивый одиночка, бессемейный чужак с ветром в голове и карманах. За ним никто не стоит и в его помощи никто не нуждается. При знакомстве с шахтёрами Этьен упоминает оставшуюся в городе спившуюся мать, которой надо бы отсылать деньги, но потом мать растворяется в тщеславии сыночка и больше не упоминается. Ой,нет, на неё и наследственность предков-алкоголиков Этьен скидывает все свои тёмные желания и разрушительные стремления к убийствам и драке. Нет, это не он дал начальнику по лицу на предыдущей работе, это предки пили и наградили его дурными генами. Про гены тогда и слыхом не слыхивали, но идея наследственной передачи пагубных привычек витала в воздухе. Вот ещё картинка: рядом с Этьеном по улице идёт плачущая избитая и выброшенная из дома девушка, по неоднократным уверениям автора незрелый ребёнок. Этьен не думает, где ей жить, а думает лишь о своих взбесившихся гормонах, и почему это избитое существо в соплях и слезах отказывается от прямого предложения уединиться. Тем же местом и плюс к ним удовлетворёнными центрами удовольствия Этьен оправдывает призывы толпы рабочих к решительным действиям в забастовке. Да, это дальновидное умнейшество прочитало пару брошюр и тройку книг, что-то из них поняло, а многое упустило, но возомнило себя уже стоящим выше безропотной толпы полуграмотных углекопов. В компанию к нему затесался русский любитель погладить крольчиху. У Суварина явно с головой не то, судя по его отстраненному поведению и стремлению к разрушению. Вот соберётся эта прекрасная парочка в пивной умеренного социалиста и начнёт трепать за философию... Бакунина я не читала, Плеханова и иже с ними тоже, но почему-то мне социализм и анархизм не кажутся сходными учениями. Всё же цели у них разные.
Итак, вместе с забастовкой в шахтёрских посёлках воцарились голод и демагогия Этьена, Суварина и кабатчика растнера. Два тупых одиночки не думали о других, затеяли забастовку зимой, так что рабочие не запаслись продуктами. Дальновидной стратегии тоже не было. Сразу же было ясно, что компания просто уморит людей голодом и измотает ожиданием. Рядом с посёлками есть лес, но с лета никто не запасает грибы и ягоды. Вместо того, чтобы наловить себе удочкой рыбы и силками птиц, (учту, что ружьё и порох с пулями дороги), рабочие на выходных пьют и валяются по укромным углам. С начала романа наиболее адекватными были Моэ и его безымянная жена. Мужчины, дети и Катрин Моэ названы по именам, а жена так и осталась безымянной, как и её соседки. Малыши умирают с голода, а родители не могут послать десятилетних детей что-нибудь собрать. Тупо отец не авторитет Жанлену и его компании. Малолетки для себя чего-нибудь наворуют, а на младших плевать.
Карикатурнейшими гусями Золя показал акционеров шахт, ну совсем безмозглыми. Раздача милостыни и призывы опухших от водянки людей к обедне - это уже даже не смешно. Причём священник молчит о причастии или какой-то помощи голодающим со стороны церкви. Злобнейшая карикатура на стригущих денежки буржуа и погрязшее в самовозвеличивании и отстранённости от реального положения вещей духовенство. Обезьянка с закрытыми ушами и глазами, но распахнутым для самовлюблённой речи ртом - вот их точное отображение. Лишь врач в одиночку пытается помогать рабочим, но без денег и государственной помощи это бесполезно.
Надеюсь, что этот гротеск хоть в чём-то повлиял на улучшение жизни рабочих, которых буржуазия не очень-то отличала от предшественников углекопов - каторжан. Фактически на шахтах было рабство, не узаконенное и вслух рабством никогда не называемое. Да, рабочий мог уволиться, или по накопленным придиркам его увольняла дирекция, но кампания монополист - идти рабочему особенно некуда.
Не удержалась и почитала рецензии на другие романы цикла. Почти везде есть любовная линия. Не скажу, что в "Жерминале" есть любовь, как мы её понимаем. Никаких возвышенных чувств нет. Есть похоть или чрезмерно удовлетворяемая, или распаляемая недоступностью объекта, есть привычка тянуть одну лямку прокормления нескольких малолетних детей, есть море сплетен, в котором с наслаждением захлёбываются неработающие женщины, есть ревность не людей, но самцов, есть скука. Любви нет ни у буржуазии, ни у рабочих. Есть пьянки, танцы посиделки за кофе и пивом. Настоящей дружбы тоже нет. Финальных сцен в штреке перед обнаружением спасателями Этьена совсем не понимаю. Слезливый хэппиэнд голливудский какой-то. Разве физиология не должна была вырубиться, чтобы сохранять силы организма. Судя по другим книгам голод и эмоции притупляет. В общем, не особо поверила Этьену и Катрин в последние минуты их совместного существования.
Не читайте роман в трудное для себя время или в депрессии. Света в нём нет, надежды тоже. Читайте, если соберётесь духом окунуться в чужие страдания, детские смерти, забастовки и голод неустроенной жизни. Наверное, подобного уже мало в цивилизованных странах (как же не люблю этот лицемерный и не откликающийся значением своим термин, для меня он - пустой ярлык самоназвавшихся так). В так называемых странах третьего мира подобного полно, в более развитых странах маскировка чуть другая. Остросоциальный и тяжёлый роман с хорошо проработанной линией жизни рабочих. Если в других книгах цикла Золя так же дотошен и в них поменьше демагогии, прочту "Ругон-Маккары" с удовольствием.

Главный герой этого произведения Этьен Лантье – представитель третьего поколения Маккаров, он сын Жервезы Купо и внук Антуана Маккара. Этьен не унаследовал от своих родителей алкогольную зависимость, что оказалось для него большим благом, ведь уже после третьей рюмки Этьен, человек спокойный и миролюбивый, впадает в состояние бешенства, с большим желанием кого-нибудь убить. Эти приступы неконтролируемого гнева под влиянием алкоголя – дань той самой наследственности, изучением которой Эмиль Золя занимается в своей 20-томной истории. Романы Золя о Ругон-Маккарах хороши тем, что сюжетно они никак не связаны и их можно читать в любом порядке. Однако, если хочется проследить влияние наследственности на последующие поколения, лучше все же спускаться вниз по генеалогическому дереву. Прочитав про Этьена Лантье, мне стало очень любопытно, что представляет из себя его матушка Жервеза Купо.

Действие романа происходит в небольшом шахтерском поселке, куда Этьен прибывает в поисках работы. Удивительно, как глубоко Золя умеет проникнуть практически во все социальные слои общества. В этом романе он показывает жизнь рудокопов с двух сторон- то, чем она видится хозяевам шахт и то, чем она является на самом деле. Шахтерам предоставлено жилье, им выдается уголь, есть врач, после выхода на пенсию, люди продолжают получать денежное пособие. Периодически им перепадет с барского плеча кое-что из одежды. Хозяева шахт водят в поселок экскурсии, умиляются своей доброте и любое проявление людского недовольства воспринимают как черную неблагодарность.

Возможно, жизнь шахтеров действительно была бы замечательной, если бы им еще и достойно платили. Но на свой заработок они способны существовать лишь на грани выживания. Их дети вынуждены работать с раннего возраста, только так семья может прокормиться и родители ждут не дождутся, когда их дети достигнут трудоспособного возраста. Сами условия работы просто чудовищны, все время в воде и в таких узких проходах, что локти сбиваются в кровь. Единственная отрада, что есть у этих людей, это абсолютно беспорядочное совокупление. Здесь даже маленькие дети играют во «взрослые» игры, ведь это то, что постоянно происходит у них на глазах.

Этьен Лантье тоже становится углекопом, но по сравнению с этими людьми, он стоит на более высокой социальной ступени. Этьен не только пытается разобраться в несправедливом устройстве общества, но и ищет пути его преобразования, черпая свои знания в основном из книг и газет. Когда руководство шахты в очередной раз решает снизить и без того мизерную заработную плату, Этьен подбивает людей на стачку.

Самая сильная часть книги, наверное, та, где автор показывает на что способна обезумевшая толпа. Она под стать стихии, что все сметает на своем пути. Для стихии нет понятия свой-чужой, так и толпа очень легко меняет вектор приложения своих сил и вот она готова уже растерзать того, за кем еще недавно готова была фанатично следовать. Призывая людей к стачке, Этьен и подумать не мог, что ситуация полностью выйдет из-под контроля. Эмоции людей полностью вытеснили голос рассудка, эти типично для любой толпы, тем она и страшна.

Далеко не всегда человек является кузнецом своего счастья, особенно, если он живет в 19 веке. Очень многое зависит от той социальной среды, где он родился, и дети шахтеров, рожденные в нищете, обречены влачить ту же жалкую жизнь, что и их родители. Это несправедливо и с этим надо что-то делать, и Эмиль Золя - один из тех, чьи книги заставляли современников задуматься над этим.

Мне всегда невероятно сложно оценивать книги Эмиля Золя. Одновременно хочется поставить им и высший балл, и низший, и вообще оставить без оценки. За редким исключением я останавливаюсь все таки на высшей отметке - как раз именно потому, что мало кто из писателей способен внести такой сумбур в мое восприятие литературных произведений, мало кто способен так взбаламутить все в моей душе и вызвать во мне такие неоднозначные эмоции от прочитанного. Может быть это прозвучит пафосно и напыщенно, но, читая Золя, я знакомлюсь не только с определенным сюжетом и героями, но и чуточку с самой собой - мои симпатии, антипатии и реакции на происходящее в сюжете открывают для меня самой какие-то доселе невиданные тайники собственной души... И пусть то, что я там обнаруживаю, совсем меня не красит, но знать о себе это все таки стоит...

Как всегда у этого автора в центре сюжета находится остро-социальная тема. Шахтерам и их непростому положению в классической литературе уделено кое-какое внимание, но произведение Золя в большей степени сфокусировано не столько на тяготах шахтерских судеб, сколько на попытках изменить это положение, привести условия труда и его оплату в соответствии с той степенью опасности и трудности, с которой вынуждены сталкиваться представители этой профессии. Эта история о том, как люди, долго терпевшие и много сносившие, решили наконец поднять головы и заявить о своих правах и о том, что из этого получилось. Золя для меня - это литературный король реализма! Ему удалось очень живо и ярко передать особенности жизни и работы в шахтерском поселке Монсу. Честно признаюсь, что при чтении сцен спуска в шахту и работ там у меня, как у человека с клаустрофобией, просто волосы становились дыбом, перехватывало дыхание и начиналась паника от одних только подобных описаний! Любой адекватный человек понимает, что ни люди, ни животные не должны работать в таких условиях! И я это понимала, и я сочувствовала тем, кто вынужден зарабатывать себе на жизнь подобным трудом, и все во мне негодовало от разницы положений хозяев шахты и их рабочих и от мысли, что подобная несправедливость вообще имеет место быть в мире. Но вот незадача - мое сочувствие и возмущение как-то померкли и отошли на задний план, когда я поближе познакомилась с героями этой истории...

Лично для меня в романах Золя есть одна странность, объяснения которой я не могу отыскать, - в его произвидениях я (по своим меркам) не встречаю героев, которые были бы мне симпатичны! Они все в той или иной мере омерзительны и чем больше они раскрываются, тем большую неприязнь я к ним испытываю. Не знаю, во мне ли дело, либо же в авторе и его подходе (умышленном или неумышленном) к созданию персонажей, но факт остается фактом. Возьмем к примеру главного героя этого романа - Этьена Лантье, с появлением которого в Монсу и началось шахтерское революционное движение. Казалось бы, Этьен представляет собой положительного персонажа, раз борется с социальной несправедливостью и пытается добиться лучших условий труда для шахтеров. Но эти его заслуги абсолютно забываются мною, когда посредством историй с Мукеттой, с Катрин и Шавалем становятся ясны кое-какие особенности его характера, когда он, начитавшись в хаотичном порядке революционных книг, почувствовал свое превосходство над другими рабочими и стал смотреть свысока на тех, кого еще вчера считал ровней, когда самолюбование собой как лидером шахтеров затмило в нем стремление добиться для них справедливости... Большинство персонажей вызывают отвращение своей животной натурой и тем, что половые инстинкты в них берут верх над социальной составляющей личности.

Про Мукетту и ее сексуальные похождения с постоянным оголением то груди, то зада, я промолчу, но вот, к примеру, семейство Маэ - я бы по идее должна была сочувствовать бедным и голодным детям, но нет - во мне преобладает раздражение от того, что муж и жена Маэ никак не установят причинно-следственную связь между своим неуемным половым влечение, количеством голодных ртов и тотальной бедностью семьи! Жанлен - это вообще какой-то моральный урод, которому нет места среди нормальных людей. От троицы Женлена, Лидии и Бебера с их ранним созреванием мне становилось тошно. Окончательно в том, что Жанлен нелюдь я убедилась после истории с Польшей и убитым часовым... Катрин просто невыносимо бесила своими взглядами на отношения полов и женский вопрос вообще. И так каждый герой этого романа, кого ни возьми! С виду - человек как человек, а стоит копнуть чуть-чуть глубже - и такое дерьмо, что не отмоешься... Может быть Золя и стремися к подобному эффекту, а если нет, то у него неумышленно получилось создать целый поселок отвратительных низких людишек. И ничто меня не убедит в том, что причиной всему была бедность! Бедность вкупе с собственным выбором жить так, как они жили - да, но на одну бедность пенять нечего! И я глубоко убеждена, что в жизни этих людей мало бы что поменялось, повысь им хозяин зарплату хоть вдвое, хоть втрое! Они бы ее точно так же пропивали, точно так же не доживали бы до получки и брали бы в лавке кредит и ругали бы владельца, который не желал бы им отпускать товары без денег, они бы точно так же плодились как кроли, менялись партнерами и венерическими заболеваниями... Чтобы что-то изменилось помимо социально-экономической революции должна была бы произойти еще и революция в их сознании... А тут уж Этьен им не помощник - каждый должен был бы возглавить революцию в своей голове сам...

Исход этой истории видится мне пресказуемым. Этьен не годился на роль вождя и под его предводительством вряд ли стоило бы расчитывать на успех любого мятежа. В истории с Монсу он примерил на себя роль бунтаря и вожака масс, эта роль ему понравилась и он решил оставить себе подобное амплуа. То, что шахтерская забастовка практически ни к чему не привела, кроме как лишила жизни очень многих людей, на мой взгляд его особо не волновало - для него это был всего лишь опыт, пусть и негативный, но такой нужный... Этьен ворвался в жизнь Монсу, перевернул ее с ног на голову, а когда задуманное не получилось, развел руками и откланялся! Лично у меня по прочтении книги появилось какое-то странное ощущение использованности. Может быть в глобальном плане люди вроде Этьена и Суварина и творят историю, но в более мелком масштабе они только разрушают человеческие судьбы...