Циники

Внимательно читайте эпиграфы - вот чему прежде всего научил меня Мариенгоф. Стыдно, стыдно мне оттого, что, не уделив должного внимания двум эпиграфам к роману "Циники", я сначала не поняла авторской задумки. Мне показалось, что эта парочка интеллигентов, выброшенных за борт жизни революцией, ему симпатична, их цинизм в качестве защитной реакции на изменения во внешнем мире он одобряет, смеется и плюет на мораль вместе с ними. Ужасно стыдно мне, ведь все наоборот: они ему неприятны, он их высмеивает, это полностью отрицательные герои. Я-то сама докумекивать до последнего (что герои отрицательны) стала по ходу романа, ибо цинизм цинизмом, но восхищаться тем, что твой любовник убил твоего брата, и так нагло изменять мужу (в том числе продаваясь за деньги нэпману) - это уже ни в какие ворота. Поэтому после прочтения у меня остались смутные впечатления именно в плане того, что я не поняла позиции автора. Полезла в начало книги - вдруг я поясняющее предисловие какое-нибудь пропустила. Предисловия не было - зато был эпиграф. Даже два. И все стало на свои места. Очень, очень стыдно мне, но не стыдно в этом признаться.

Я поставила этой книге тег "перечитать", ибо она того однозначно требует в моем случае. И тогда уж, будучи перечитанной и адекватно воспринятой, она наверняка получит законные 5 звезд. Ибо в ней замечательно все: и сюжет, и язык в стиле "поэзия в прозе" и "афоризм на афоризме", и этот фрагментарно-монтажный метод.

Что-то так сложно мне писать про эту книгу... Давно мне не было так трудно формулировать свои впечатления от произведения.
Наверное, это потому что для меня "Циники" ближе не к прозе, а к поэзии. А поэзия для меня ближе к музыке или к живописи, чем к литературе. Потому что взывает напрямую к чувствам, минуя разум.
Так вот от этой небольшой книжки у меня в голове не осталось какой-то истории, каких-то выводов, остались лишь какие-то образы и картины. Образы людей, играющих в цинизм, чтобы скрыть свою ранимость, неприспособленность к новому миру, ужас перед происходящим. У кого-то получается эта игра успешнее (Ольга), у кого-то совсем не получается (Владимир). Кто-то и не пытается в это играть и вызывает раздражение близких (Сергей), кому-то играть не надо, он циничен от природы (Докучаев).
И главное настроение книги - горечь, боль, усмешка сквозь слезы, попытка храбриться и ерничать перед неотвратимой гибелью.

Пятнышко, как от раздавленной клюквы.
Тише. Не хлопайте дверью. Человек…
Простенькие четыре буквы:
— умер.

Точная ломкая проза имажиниста Мариенгофа стоит в одном ряду с его стихотворениями. «Циники» вырастают перед нами бесконечными образами и точными зарисовками. Делакруа обнажает у свободы на баррикадах грудь, Мариенгоф у своей революции буквально снимает кожу. Это не книга, а настоящий анатомический атлас: автор препарирует не только героев, но и все то неумолимое время. Сухие фразы перемежают историю отношений главных героев, а за ними все то леденящее, что хочется пропустить и не читать. Отстраненный язык фактов, а за ним люди уничтожающие, поглощающие друг друга, чтобы выжить.

Герои на фоне нарастающей революции ищут спасение – каждый как может. Цинизм как спасительная веревка, попытка придать какой-то четкий облик всему окружающему, создать видимость уверенности, обрести почву под ногами. Напрасно, все впустую… Не надо искать черную бездну где-то на краю света, она уже незаметно подошла и ждет за вашей спиной. Для всех у нее уготовлена своя смерть. Или жизнь.

• Что замечательно?
• Сеpгей pасстpелял Гогу.

Роман заканчивается, пути Владимира и Ольги расходятся. Он не решается сделать последний шаг, испуганный видом отбросов. Она хохочет и тянется к револьверу. Грусть и холод достигают своего предела, любовь не выдерживает проверки резиновой кишкой от клизмы, бессмертия больше нет..

Приду. Протяну ладони.
Скажу:
— Люби. Возьми. Твой. Единый...
У тебя глаза, как на иконе
У Магдалины,
А сердце холодное, книжное
И лживое, как шут...
Скорей, скорее: «нет, не люби!» — кинь,
Как булыжник.
Аминь.

Задолго до отправления Венички в крестовый путь на электричке, Мариенгоф написал свою собственную историю движения по Москве, по людям, по эпохе, по крушения. Правда, расписания еще не придумали, все свежее, а герои немного оглушенные "историческим моментом", в котором им выпало жить: революция, война, голод, рождение нового мира.

По сюжету двое умных: но уже тронутых тленом эпохи людей пытаются выживать, а вместе их сдерживает то ли любовь, то ли страх задуматься о себе. Они пьют, сдувают с книг пыль, поглощают шоколадные конфеты, пока страна за окном буквально ест сама себя. Конечно, это закончится трагедией, но личной, масштаб которой, как ураган в стакане.

Меня, конечно, поражает прото-ерофеевский язык, смесь горечи, иронии и смертельной усталости, умение говорить про кромешный ад так, будто это наш типичный вторник. И тут уж выбор: либо прыгать с крыши и умереть в куче навоза либо обезболить все чувства и выживать засчет циничной усмешки.

В общем, очень мне понравилось. Прочитала на одном дыхании за вечер.

Невероятная книга. Я очень люблю творчество поэтов и писателей серебряного века. Анатолий Мариенгоф стал для меня открытием. Книга построена из коротких глав. Порой глава- одно предложение - хроника из послереволюционных газет. А сама книга - хроника послереволюционной жизни, где в мельчайших подробностях описан быт, тревоги и мысли обычного обывателя. Содержание не столь увлекательно, сколько эмоционально. Глубочайшая депрессия главной героини на страницах книги, прикрытая слоем цинизма, на фоне голода и разрухи. Мыслями все время к книге возвращаюсь, не отпускает.

Мне понравился стиль данного романа - короткие фрагменты, связанные общей историей двух людей, влюбленного до экстаза Владимира и прагматичной, порой до отвращения, Ольги. Их отношения развиваются на фоне разрухи, голода и гражданской войны, но любовь окрашивает для главного героя всю неприглядную реальность в романтические тона. Ольга же не разделяет восторженности Владимира - она более расчётлива, поэтому буквально продается сначала брату главного героя, а затем и предприимчивому нэпману, не гнушаясь пользоваться положением первого и деньгами второго. Зачем ей деньги, тем более такие большие (по 15 тысяч долларов за ночь), она и сама толком не знает - может быть, ею движет инстинкт выживания, требующий приспособиться к жизни в новом жестоком мире? В итоге все полученные от любовника деньги Ольга спускает на деликатесы, которые каким-то чудом находит в промерзшей и голодающей Москве. Она цепляется за остатки прежней беззаботной жизни, стремясь укрыться в радужной скорлупе собственных иллюзий, но реальность сильнее - она настигает женщину, бросая ей в лицо весь ужас сложившегося в стране положения. Наверное, хорошо, что Ольга не увидит ни 37-й год, ни 41-й. Вряд ли читатель вправе осуждать ее за совершенные поступки - ей можно только посочувствовать, представив, как все вокруг разрушилось, не оставив ни следа от былого.

В этой маленькой повести сплелись сарказм, анализ постреволюционной действительности и абьюзивные отношения, причем страдает мужчина. Владимир был влюблен, а Ольга "думала, что выходит замуж по расчету, а получилось по любви", так как выгоды с нового мужа немного. Начинаются измены Ольги с братом мужа, приправленные циничными высказываниями. А дальше другие любовники, обеды в ресторане и прочие излишества на фоне умирающей от голода страны, где родители убивают детей, чтобы они "быстрее отмучились". А героиню только веселит, что любовник убил ее родного брата, она чувствует себя благодетельницей, если спит за деньги и отдаёт их на благотворительность. Страшные времена и еще страшнее отношение к ним, ведь человек к любому кошмару со временем привыкает или начинает относиться все с тем же цинизмом. А какой здесь язык! Почти Набоков: радуга перекинулась веселенькими подтяжками, разбитое стекло захихикало, а усталость посыпает веки толченым графитом. Однозначно буду перечитывать, чтобы насладиться красотой речи и подумать о том, как история циклична.

"Каждую легчайшую пушинку вpемени надо бы ловить, пpижимать к сеpдцу и нести с дpожью и беpежью."

В стране разруха, голод, свершилась Октябрьская революция , страшная картина показывает изнанку этой перестройки в период 1918-1924 годы.

"Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был никем — тот станет всем!"

Но мир стар,и ничего не изменилось , чтобы не случилось, даже на сломе эпох есть место для любви.
Два героя, две диаметрально противоположные личности - Ольга, циничная особа и влюблённый в неё Владимир, с возвышенной душой, пытаются существовать в новой реальности, цинично делая вид, что ничего не произошло.

Цинизм свозит во всем:

"Hаконец, у меня даже мелькает мысль, что с помощью вшей, голода и чумных кpыс, появившихся в Астpахани, они, чего добpого, постpоят социализм."

И среди всего этого мрака есть красота, несмотря на ужасы становления нового порядка в России, женщина всегда остаётся в первую очередь женщиной.

"…может случиться, что в Москве нельзя будет достать французской краски для губ?"

Или,

"Очень хорошо, что вы являетесь ко мне с цветами. Все мужчины, высуня язык, бегают по Сухаревке и закупают муку и пшено. Своим возлюбленным они тоже тащат муку и пшено."

Не зря говорят, красота спасёт мир.

Стиль написания автора очень интересный. Через сюрриалистическую картину происходящего в молодой новой стране, через гротеск, автор показывает абсурдность происходящего. Собственно сам сюжет и основную линию он разбавляет сводками с арены политических действий, смены власти, хрониками событий.

«Винтовку в pуку, pабочий и бедняк! В pяды пpодовольственных баталионов. В деpевню, к кулацким амбаpам за хлебом. Симбиpские, уфимские, самаpские кулаки не дают тебе хлеба — возьми его у воpонежских, вятских, тамбовских…»

Книгу не рекомендую. Слишком траурная, безнравственная, нахальная. Владимир и Ольга вызывают чувство жалости, не более.

А если её дать почитать нашим прабабушкам и прадедушкам , они расстроятся. Их мир перевернётся. Они искренне верили в то, что происходило вокруг. А голод и разруха должны были компенсироваться лучшим миром для их детей.

Двадцатые годы двадцатого века в России как девяностые двадцать первого, только с ещё не до конца растерянным шиком и аристократическим блеском. Настроения же, как мне кажется, похожи: на твоих глазах рушится страна, вся твоя прошлая жизнь со своим укладом, привычками, обычаями. На их месте вырастает нечто неизвестное, чужеродное - и тебе необходимо как-то к этому новому приспособиться.
В историческом процессе любого периода меня всегда больше интересовала обыденная жизнь, эмоции и чувства простых людей, а не сухие даты и цепочки событий. Роман "Циники" даёт прекрасную возможность заглянуть в эту самую жизнь нескольких людей в эпоху начала строительства первого в мире социалистического государства.
Владимир - московский профессор, рассказывает нам историю своей любви к Ольге - даме весьма оригинального склада характера: она утонченная и интеллигентная, но достаточно практичная и "холодная". Любовь же их мимикрирует под окружающую мрачную действительность и приобретает черты кое-где даже отвратительные, не свойственные этому чувству в возвышенных представлениях. Да о каких возвышенных чувствах может идти речь, когда новостные полосы газет пестрят сообщениями о внутрисемейном людоедстве и трупоедстве? Выжить в это время можно только с помощью анестезии - серого цинизма и равнодушия.
Написано едко, ёмко, очень красочно, хоть и краски все сплошь не радужного спектра. Ощущение мрака, гнуси и жути. И холод. Холод и равнодушие.